Он вышел в окно. В его доме есть дверь, но он вышел в окно. Ночь была пустынна. Ни шороха. Слишком пустынна, и он это чувствовал. В сердце кольнуло: «Ушел последний». Они всегда чувствовали друг друга, все до единого. Чувствовали, когда кто-то уходил. И вот сегодня он понял, что остался один. Одинокой тенью в не знающей пощады вечности. Что теперь? Застывшее прозрачное небо готово было разбиться на множество мелких осколков.
Шаги гулко отзывались в пустынных переулках. Родной город! Как давно он здесь не был. Лондон, Прага, Братислава – его всегда тянуло к древним городам. Любимая, конечно же, Прага. Хоть он и не помнил её зарождения, величественность пражских площадей, шпили готических соборов, узкие улочки – все в ней поражало его. Этот город завораживал своим спокойствием, по сравнению с шумными столицами европейских стран. Это было спокойствие, наполненное мудростью. Прага оживляла его, вселяла надежду, спасала. Последние годы он провел именно в Праге. Почему же тогда так внезапно захотелось домой? Небольшой серый городишко никак не уступал величественной столице Чехии. Наверное, это человеческий атавизм – желание встретить свою смерть дома. Никого из близких ему людей уже давно не было в живых, и улицы родного города заменили ему семью. По правде говоря, семьи никогда и не было – они отдали его в детский дом, когда ему было всего лишь десять лет, чтобы только не видеть его, они обрубили все связывающие их нити, они отреклись от него.
Он знал, что когда-нибудь это случится. Тысячелетняя вражда, помноженная на современные технологии в итоге привела к тому, что Клан канул в Лету. Наступило новое тысячелетие. Разрозненные кучки оставшихся в живых, разочарованных тем, что обещанное пробуждение Старейших оказалось выдумкой, выдали себя. Охотники-самоучки получили возможность показать, на что они способны. И вот уже который месяц резкая боль в сердце преследовала его. Он кричал от безысходности. Люди, казалось, добились своего – они «очистили Землю от скверны», как писали тогда в газетах.
Он остался один. Жизнь, если это можно было назвать жизнью, едва тлела в его исхудавшем теле. Глаза запали, щеки ввалились, кожа была почти белой от постоянного голода. Одетый в черный плащ, он смотрел на небо, прощаясь навсегда. «Как жаль, что именно эта чудесная ночь…»
Глаза привычно уловили слабое движение во мраке затхлой узкой улочки, заставленной мусорными баками. «Совсем ребенок…» На вид мальчику было лет двенадцать. Он неотрывно смотрел на мужчину в черном. В огромных голубых глазах был лишь интерес. «Почему ты меня не боишься? Ты должен бежать. Беги! Беги!» Хотелось закричать и прогнать мальчишку, но останавливаться было нельзя. Слишком многое теперь зависело от этой ночи.
- Снова ты? – удивленно спросил ребенок – я тебя запомнил. Только у тебя я видел такие грустные глаза…
- Пойдем.
Мальчик пожал плечами и шагнул вперед.
- Возьми меня за руку, мне страшно – протягивая тонкую холодную ручонку попросил он.
Его ладошка была такой маленькой и тонкой, пульс едва ощущался, невольно подступала жалость. «Что же я делаю? Разве он это заслужил? Мы тоже не заслужили того, что с нами сделали».
Они шли рядом – ребёнок и взрослый, оба – напоминающие собственные тени. Полная луна расстелила перед ними молочно-серебристый ковер.
- Я знаю, куда мы идем – вдруг сказал мальчик. В его голосе не было ни страха, ни удивления. - Я видел это место во сне. Мы идем к морю.
- Да. И мы спешим.
- И я почему-то не боюсь тебя. Мне кажется, что я знаю тебя давным-давно.
- Может и так.
Некоторое время они шли молча. Мальчик пытался понять, почему этот человек кажется ему таким знакомым. «Тень» - так он прозвал его, когда впервые увидел. Ни странная худоба при довольно высоком росте, ни слишком бледная кожа не привлекли тогда его внимание – мало ли всяких фриков шатается по улицам. Глаза – вот что заставляло сердце вздрагивать без всяких причин. Ни в чьих глазах не переплетался столь странный клубок эмоций – тоска, старая как мир, поглощающая все вокруг, смешивалась с обреченностью. Ни одно человеческое страдание не способно породить такие глаза. Огромные черные бархатные, они притягивали и пугали. Они не оставляли никакой надежды.
- Пришли.
В нескольких шагах от них темнела вода. Редко кто забредал на этот дикий пляж. Песок здесь перемешивался с острыми камнями. С тех пор, как однажды кто-то погиб поскользнувшись и разбив голову об острый камень, пляж закрыли вовсе.
Сегодня море было спокойно. Казалось, оно прислушивается к окружающему миру, надеясь разузнать его тайны.
- Можно я останусь с тобой? Я не хочу обратно – жалобно попросил мальчик.
- Нет. Ты останешься один. Так надо.
«Что я делаю? Зачем обрекаю его на это проклятье? На вечное существование без радости?»
- Подойди ко мне.
Мальчик приблизился. Стараясь не смотреть в его умоляющие глаза, полные слез он осторожно отогнул воротничок легкой куртки.
Тишину ночи нарушил детский крик. Море всколыхнулось и тут же стихло, размышляя о произошедшем.
Он бежал из последних сил, зажимая рукой рану. Сквозь пальцы тоненькой струйкой сочилась кровь.
- Ты последний! Помни об этом! Береги себя! – неслось ему вслед.
«Он молод и смышлен. Он поймет. Все приходит с опытом. Когда-то я тоже сбежал, но ему некуда будет вернуться. Моя судьба – стать последним. Его - первым».
Занимался рассвет. Мальчик устало присел на скамейку. Посмотрел на испачканные кровью руки, дотронулся до запекшихся ранок на шее. Его мутило, голова гудела, перед глазами все плыло. Он поднялся, пошатываясь добрел до подъезда. Кодовый замок был сломан и, преодолев пять лестничных пролетов, мальчик приютился на чердаке. Хотелось забраться как можно подальше от окон, свернуться калачиком и уснуть.
Желтые квадраты солнечного света упали на пыльный пол.
В сердце кольнуло.
24.11.04 – 28.03.06