Циник

Моим друзьям

«Никто не становится хорошим человеком случайно» (Платон)


С ним мы познакомились неожиданно. Даже можно сказать, вызывающе. Пришли друзья.
— Привет!
— Ба! Какие люди…
— Вот, друг, значит — того… привели с тобой познакомиться!
А он сходу, без всякой подготовки:
— Наслышан про тебя…
— И?
— Не верю, не может того быть!
— Понятно, не поймёшь, пока вместе не приголубим родненькую, — делаю щелчок большим пальцем по горлу.
Друзья:
— Без проблем! Всё с собой…
Я кивнул на подоконник:
— У меня тоже.
— Ждал…
— А то! Хоть какая-то отдушина в этих казённых стенах, есть с кем поговорить по-человечески, по полной программе. Не поверите, но когда приходите, — будто бальзам какой-то на душу, "луч света в тёмном царстве", — я улыбнулся.
— Почему не поверим? Как раз! А всё почему? Здесь наш маяк…
— Да бросьте! — отмахнулся я.
— Давай не скромничай, дружище, дело говорим! И то — есть глас народа, а против народа не попрёшь…
— Как сказать! Чиновники ведь прут… да ещё как! — отвечаю.
— Ну, знаешь… это уж из другой оперы.
— Ладно, пофиг с ними... Давайте-ка лучше проходите! — пропускаю дорогих гостей вперёд.
— Вот это другое дело! Проходим, мужики! С водой-то нынче как?
— Да дали, наконец! Месяц не было, — не сдерживаю усмешки.
— Стало быть, живём, мужики!
Не прошло и тридцати минут, как что-то наподобие праздничного стола было накрыто: бутылка коньяка, ещё одна, сок, фрукты, другая там всякая лёгкая закуска. И лишний раз убеждаюсь в том, что ко всему не надо никогда готовиться, ведь когда всё спонтанно происходит, оно кажется естественным, без притворства, без фальши.
— Всё, мужики, о хреновом боле не слова! — я вплотную придвинулся к столу. — Не к чему омрачать и без того редкие моменты радостных встреч…
— Точно, дружище! Это ты верно сказанул. Главное ведь, опять вместе, опять вот довелось за одним столом сидеть! Итак… за чё пьём-то?
— За то, что все живы, здоровы и снова вместе! — поднимаю стопку.
— Это само собой — свято. Ещё не раз за то выпьем! А сегодня чё у нас?
— Что?
— День Независимости!
— Независимость! О, как! Только от кого?
— От самих себя!
— Это как? Не врубился, — говорю на полном серьёзе. — Переведите! А-а… погодьте. Кажись, врубился. Раньше если мы нужны были одной партии, то теперь — никому!
— Ага…
— Тогда стих к тосту!
— Ты чё, серьёзно? Новый сочинил?
— Есть грех…
— Ну, блин… даёшь стране угля!
— Бросьте, — снова отмахиваюсь. — Слушайте, это пока набросок, до конца ещё не отредактировано:
 
Мы живём в терпеливой стране,
Где свобода всем снится, веками,
Утопаем в кровавой войне,
Тяжкий стон над людскими главами.

Птица скорби, расправив крыло,
Над добычею грузно нависла,
Путь к свободе опять замело,
И живём мы без веры и смысла.

— Точно! Без веры… и смысла.
— Тогда поехали! — кивнул я.
Выпили. Потом закусили.
— Нахрень такая независимость! У нас вон… вчера зарплата была. Ну! Пошёл получать, а там — с гульки хрен, гроши! Говорят — кризис...
— Зато демократия кругом! — я потянулся за виноградиной.
— Где, кто её видел? Один лишь трёп пустой! И кукиш отменный…
— А у тебя, заметь, семья, жена не работает, сынишка родился…
— И не говори, дружище. Жена, прикиньте, какой месяц на первого никак не может пособие получить, а эти — хозяева нашей жизни! — всё ратуют с телика, рожайте больше… Куды рожать-то? Детсада переполнены, ни зарплаты, ни дотаций… Ипотека — ихняя, долбанная… — сплошное надувательство и обдираловка! Знал одного… Ага. Так он, когда жена с детьми у родичей гостили, набрался и спрыгнул с девятого этажа!
— Ни фига себе, — рука с виноградиной застыла у рта.
— Вот те и "ни фига"! Никакого продыха, душат по полной…
— По государственному.
— Что заслужили — то и получили! — вдруг зло сказал он. — Кто эту самую власть избирает каждый год? Мы же! Тогда вообще о чём тут, к чему все эти тары-бары?
— Кстати, он прав, — поддержал я, кивнув в его сторону, и сунул ягоду в рот. — Хотя, знаете… кому во власть — и без выборов давно порешено!
Потом добавил:
— Так что по новой вздрогнули!
Бутылка пошла по кругу.
— Вздрагивать теперь только и остаётся… Независимость! Демократия, — усмехнулся он.
— Демократия — есть наивысшая форма анархии: все воруют и никто ни за что не отвечает, — неожиданно изрёк я.
— Чё, и новый афоризм выдал?
— Типа того…
— Вот и поговорили, мужики! Так сказать, отвели душу…
— К чёрту политику! Давайте сменим пластинку!
— Точно. Когда ещё доведётся вместе побыть…
— О чём же тогда поговорим?
— Ну, типа… о женщинах, к примеру! Тем-то всяких уйма…
— А чево о них ещё говорить? Женщина одна у нас, одна на всех — Россия-матушка!
Я улыбнулся:
— Железно. Против такого точно не попрёшь, — и запрокинул себе в рот коньяк…
Посидев ещё немного, друзья ушли. А он остался.
— Против?
— Почему это я должен быть "против"? Друзья для меня много значат, потому всегда им очень рад…
— Искренне?
— Смысл лгать?
— Потому как у людей всегда найдётся причина лгать…
— Выходит, я лгу! Ёшкин корень … и даже если мы с тобой столь уже выпили…
— Что из того?
— Прости. Не клеится. Где логика? Сегодня мы живы, вместе, а завтра ты вообще тут не покажешься. Жизнь… она, понимаешь, не предсказуемая штука.
— Я не утверждаю…
— Тогда что?
— Не выйдет у нас с тобой дружбы!
— Интересно… почему?
— Потому как циник я, и мне пофиг до всех этих сюси-плюти!
— Не врубился. Что это меняет? С циником нельзя разве дружить?
— Как? — он усмехнулся, наливая себе коньяк. — Если с самого детства вдолблено в сознание, что цинизм плох, что все проблемы в жизни от него да эгоизма, что человек должен думать об окружающих…
— Однако мы-то вот сидим за одним столом, продолжаем пить коньяк!
— Ты тоже эгоист.
— Я, конечно, не праведник…
— Да в курсе я! — он махнул рукой и неторопливо выпил коньяк, поставил стопку, взял с тарелочки ломтик лимона, занюхал. — Поведали уже вовсю, что девчонка твоя попала в автокатастрофу, а ты после все свои кровные отдал на её лечение. Ещё друзей своих вон много раз выручал! Только вот я на это не пойду… Однозначно.
— Ты так уверен? Нет, реально? Ёшкин корень! Ты что, не расположен к тому, чтобы кому-то делать добро?
— Не делая добра — не получишь зла!
— Бред какой-то… Ты это к чему?
— А вот… Что скажешь? Про это даже в газетах писали, в "Новостях" ещё показывали… Личность известная. Короче! Увидев трёх бомжей на улице, решил сделать доброе дело. Привёл их к себе домой, накормил, дал одежду, немного денег… Добрая душа. А они взяли да и убили его! — он изменился в лице, волнение выдали желваки.
— Твой отец? — решился я на вопрос.
— Неважно, — он резко опрокинул коньяк себе в рот.
— Прости, не хотел…
— Ты-то причём? Вот и бред! Если б наоборот — добро бы порождало добро — страна б давно купалась в добре да в милосердии…
— Оно, конечно, так. Но всё ж… никому не дано знать полно, что в нас заложено СВЫШЕ. Где гарантия, что здесь счас ты говоришь одно, а момент настанет, — и ты вдруг сделаешь такое, что сам от себя вообще не ожидал…
— Вряд ли, себя-то я хорошо знаю.
— То субъективное мнение. А возможно, и заблуждение. Ибо нам не дано знать всё про себя! Вон, взять, к слову, войну с фашистами, когда народ погибал пачками, но делал подвиги, делал… — и страну защитил. А Афган, Чечня! Сколько там наших ребят сгинуло…
— Из-за собственной дурости и дурости военачальников!
— Однако ж… как всё просто-то! Но нет, они все тоже хотели жить, тоже чего-то желали получить для себя от жизни…
— Тогда, по-твоему, что?
— Это уже явное проявление альтруизма.
— А что, по-твоему, такое, с чем его едят?
— Когда в сверхкритических ситуациях свою выгоду приносишь в жертву во имя чего-то. А любая война — как раз и есть та самая сверхкритическая ситуация! Именно отсюда самопожертвование…
— Ещё скажи, долг! — он усмехнулся.
— Почему бы и нет?
— Хренотень это всё! — он положил себе немного салата. — Начитался своего Иванова… Заумные речи. На деле — куда всё проще! Общество — есть сообщество эгоистов да циников. По большому счёту — заметь, я говорю не об сумасшедших, которые называют себя патриотами! — каждый из нас живёт для себя и во благо своё. Погляди на чинуш и депутов… которым пофиг до нас с тобой да на страну в целом, она для них — что дойная корова, — в его глазах блеснул огонёк насмешки.
— У-у, куда тебя понесло! — я отодвинулся от стола. — Может, хоть на этот раз обойдёмся без политики…
— Вся наша жизнь — сплошная политика!
— То не политика, а грязные игры шизофреников!
— Можно и так сказать…
— И ты смело, открыто причисляешь себя к ним?
— К кому?! К кабинетным гнидам? Нисколько! Я лишь сказал, что я циник. А эгоизм…
— Он и в Африке эгоизм!
— Не тот масштаб. У меня свой эгоизм, а тот — государственный…
— Но государственный — есть составная часть от каждого!
— Разница в том, что мой никому не мешает, в целом не приносит вреда, а вот государственный… — это похлеще!
— Не знаю, не знаю…
— А вообще, знаешь, в чём твоя беда? Может, и трагедия даже…
— В чём? Любопытно…
— Близко всё к сердцу принимаешь! Зря.
— Не понял. Почему?
— Сердчишко может не сдюжить, да и нервы — тоже…
— Что предлагаешь? Молча сносить?
— Всё одно никто не оценит…
— Ёшкин корень! Это что ли главное?
— Тогда в чём смысл? К чему всё? Всем-то всё одно пофиг на каждого в отдельности…
Возникла короткая пауза.
— Если курить хочешь, то вон балкон — покури…
— Курят дегенераты, которым наплевать на своё здоровье! — он взял салфетку и вытер губы, пальцы.
— Круто… Для тебя вообще есть что-то святое?
— Я!
— То бишь… Человек?
— Думай, как знаешь!
— А мы уничтожаем себя и друг дружку…
— Это и есть общий идиотизм!
— Знаешь… ты, пожалуй, прав…
— Я всегда прав!
— Не… я о том, что, по большому счёту, как ты сказал, всем наплевать на каждого в отдельности. Точно. Пока жив человек, пока что-то делает, творит, пишет — никто и не замечает. А едва лишь уйдёт он в мир иной — и зараз все слетятся, начну раскручивать: писать, публиковать, издавать…
— И то ладно! Могли ведь вообще не вспомнить…
— Тогда точно… к чему всё?
— О! А я о чём?! Когда-то сам тоже задавался этим вопросом…
— Выходит… — короткая пауза, — неблагодарная Россия, не жди потомков от меня! — сказал я с усмешкой.
— О! Чьи это слова, какого такого поэта, писателя?
— Простого мужика… Снабженцем у нас работал. Пил убойно…
— В России, сам знаешь, что не пропойца или бомж — талантище, гений!
— Но от себя не убежишь…
— Сам во всём виноват!
— Как это?
— Обыкновенно. Сам себя накручиваешь, много думаешь, кого-то переживаешь. Не надо. Не советую. Вредно. О себе думать надо! Так спокойнее, нервы хоть сбережёшь. Просто радуйся жизни, что живёшь, что вообще дана эта жизнь! А на остальное можно наплевать — пустое дело, всё одно ничего не изменишь… — он поднялся со стула. — Ладно, засиделся у тебя... День Независимости закончился. Пойду я! Темнеет уже… Прощевай!
И он ушёл. Ушёл в ночь.
Спустя две недели, как узнал от друзей, он погиб, спасая школьницу от мужиков-насильников…

 
2 сентября 2006 г.