Письма Доктора Бемоль или Золотая Книга рецептов низкокалорийной пищи для ума.
Вместо предисловия…
Данная книга является ключом к пониманию произведений большинства современных неформатных авторов, которые пытаются зашифровать свои философские мистификации в непонятные никому, перегруженные недюжинным интеллектом писателя, метафоры. Пародия? Нет, боже упаси… Скорее претензия на глубинный смысл всего нижеизложенного и признания тех, кого в булгаковские времена объединял Моссолит. В книге, я опять таки, по примеру незабвенных, особо не заморачивался (сленг также допускается и придаёт благородный уличный налёт главным героям) на способах построения предложений, высоком слоге и самой структуре повествования… Все свои силы я бросил на поиск самых что не на есть замысловатых метафор, сравнений, эпитетов и пр., даже для пущей оригинальности хотел писать справа налево, но потом подумал, что обличение современных авторов класса «Земля-Космос» не настолько благородный замысел, чтобы так мучить моего читателя.
Словом, если Вы считаете себя тонким литературным критиком или фанатом неформатного чтива, то лучше закройте эту книгу и подарите какой-нибудь знакомой домохозяйке, пока книга новая, обложка блестит и страницы не засалены! Ну а если в структуре Великого Бытия вы нашли своё место средь простых смертных (пусть и не домохозяек) и лишь готовитесь к постижению современных «тайных доктрин», то будем знакомы – Доктор Бемоль! В творении оном, как бы банально это не звучало, кто-то узнает себя, своих знакомых, свои книги.
P.S. Искренне прошу прощения, если кого обидел или ещё обижу!
Письмо 1. «А был ли ум?»
Добрый день, мои маленькие любители чуши!
Я, Др.Бемоль - большой мастер по сочинительству мозгового спама и низкокалорийной пищи для ума! А был ли ум? Спросите хотя бы у благоухающего истомой осознания тайн бытия нелепого крокодила Сотби...Что он вам ответит? Несомненно был, но очень и очень давно и заведёт свою песню о притчах давно канутых в зиму, весну и осень народных верований и ассигнаций.
Сначала были столбы, они очень устали, потому что долго стояли и передумали мешать бабочкам из числа воодушевлённых клевером нуворишей новой формации. Они поняли, что быть столбом – это зло и начали гулко чихать. Это, несомненно, была аллергия на луковый суп, которым их подчевала добрая и незлопамятная жаба Матрианетта. Они так его ненавидели, что задумали убить жабу Матрианетту, а весь её луковый суп (который она обычно выпекала на 2 года вперёд) отправить в Ганалулу на экспертизу и полное уничтожение профессору астигматических и календариковых наук – мистеру Вон-Дайлл Э’Клер, который, скорее всего, его бы съел и его бы разорвало от чиха и консервантов на основе мыльных пузырей и тушек синего кита. Столбы подкараулили несчастную и незлопамятную жабу, которая в то время уже радостно гремела пустыми кастрюльками и камазами, и сказали ей, чтоб она срочно умерла, а суп перед этим сама отправила по почте профессору Вон-Дайлл Э'Клер! Это звучало очень зловеще... Она так несчастно заплакала, что стала умолять вернуть ей хотя бы песочницу и санки взамен, но столбы были непреклонны, и ей пришлось умереть. Её даже не похоронили, а просто протёрли влажной салфеткой, от чего та умерла ещё больше. Столбы ликовали! Они устроили такой праздник, что каждая травинка и официантка уехали на Алтай, а бегемоты радостно прыгали с парашютом и приземлялись на головы изнывающих от жары горожан... Вечерело... Стало смеркаться, и сумерки стали напоминать пролитый на голову первоклассника кисель... По кашемировым дорожкам Облонского сада лениво гуляли позабытые всеми заблудшие души телеведущих ОРТ. Они были похожи на обломки чьих-то ваз, валенков и пропитых зарплат. Социальная драма была на лицо... а на тело была военная комедия со своими законами, балконами и вензелями. Но что удручало ещё больше, это то, что жаба погибла из-за лукового супа своих переживаний и страстей... А что могли поделать трусливые жабы в её родном болоте... Только молчать и вспоминать её вонючий суп...Да и только... Больше не осталось ничего... Всё тьма, туман и заблуждения....
А ум у меня есть...
Всегда Ваш, Др. Бемоль...
Прим. редакции: записано со слов крокодила Сотби, в августе 62-го.
Письмо 2. «Мой друг Сотби»
«Ну вот мы уже и познакомились и настало время решительных действий! Я больше не намерен оставаться в тени! Я куплю себе эту кофту» - так думал беззаботный, переживающий далеко не лучшие времена крокодил Сотби (с ним вы уже знакомы). А я знаком с ним порядка 10 минут и он всегда мечтал об этой кофте (Сотби относился к тезауристическому виду крокодилов, которые живут не более 30 минут – прим. редакции). Иногда он поговаривал, что она ему приснилась, когда ему было 4 минуты... и с этого времени мысль об этой кофте его не покидала! Ах! Что это была за кофта! С 56 ватными шариками, аккуратно оторачившие рукава незамысловатой формы, похожей на картины кисти великого Сантионелло! (Сантионелло – цапль, живший вчера н.э., был величайшим художником современности). А рисунок! Ах! Его не было... вместо него на груди зияла огромная дыра, прожженная некогда Бальзаком во время его прогулок с карманным носорогом Дартист-Ваалль. Сотби утверждал, что эта дыра напоминает ему чёрные дыры в космосе, когда он путешествовал из галактики «Вездесущих Апельсинов» в галактику «Зикардпптисцк». Очень, кстати, хорошие галактики! Там он предавался воспоминаниям о морозоустойчивости овец и могуществе средства от тараканов... Хотя я всегда подозревал, что он врал... Он врал и врал.... и ничего не мог с собой поделать... Он врал пока совсем не умер, в последние мили-секунды своей крокодильей жизни он вспомнил о жабе... но не помнил как её звали, помнил только про столбы и про луковый суп. «Матрианетта» - тихонько прошептал я и попросил его умирать быстрее, а то мне надо было идти... он так и умер... Это был великий крокодил тезауристического вида! Сотби, ты жив в моём сердце! Твой Др. Бемоль....
Письмо 3. «Быт и Е»
Вы когда-нибудь болтали с блохами, мерно потягивая травяные коктейлей на основе шампуня ушедшего десятилетия? Нет... странно, я думал, что это такое же явление обыденной жизни, как и саранча, пытающаяся съесть хотя бы один небоскрёб... Ну да ладно...А мне, мои любители мозгового спама, как раз приходилось. Её звали Е, странное имя для блохи, неправда ли? Обычно так называют кусочек мюслей, присохших к обратной стороне бенгальской сырости... А её так звали, и она, между прочим, была блохой не только с большой буквы, но и с маленькими, как полагается всем блохам, мозгами... Она была тупой, чего греха-то таить, она была тупой даже среди своих подружек-блох, а вы как думали, у неё были подруги, муж, дети и бабушка-Блоха Изергиль (вот это я понимаю, имя для блохи!) И вот, сижу я в подвалах Эйфелевой башни, и тут приходит Е и начинает томно и загадочно рассказывать мне всю эту квазифутуристично-алоокрашенную повесть о блохе по имени Е: Родилась я.. родилась я или не родилась я не знаю, но на свет я появилась – это факт! Росла я...не знаю, росла-не росла, но мозгов-то точно не прибавилось....Стало быть жила я (она издала многозначительное и триумфалное О!) вот это слово, что нужно, жила я в родовом поместье Иль Форс Шер Шато, что находилось аккурат между пятым и шестым позвонком, у собаки по имени Стеффано Доминико Донателло. Не то, чтобы это была худшая собака в бескрайнем по блошиным мерками мире, но присущим, как ей казалось всем остальным собакам без исключения, чистоплотностью и избирательностью в плане сексуальных партнёров, она не обладала по большинству явных признаков. Как то вечная пыль в поместье, периодические визиты гастробайтеров и прочая нелепость, вызывающая вполне определённое раздражение Е. А тут ещё и муж, нет, не пьяница и не бабник, просто бездельник! Бывало, твержу ему Станислав, Станислав, а он притворится мёртвым и не дышит. Лежит уже, лентяй, полгода на заднем дворе! Может и в правду умер... А дети! Кто бы знал, где они сейчас? Когда ни появляются на свет, то они рождаются настолько крошечными, что даже я их не замечаю! Вы представляете? Нет...ну серьёзно! Если я их заранее вместе не свяжу, разбегутся как коты последние! (коты – новорождённые блохи с массой мозга – ок. 0, 0009 % от общей массы тела, Источник: Большой словарь слэнга блох – прим. редакции). Я не знаю, что мне делать, я полностью уничтожена и раздавлена как блоха, как женщина, как эзотерик! Я погружаюсь в болото безысходностей, в пучины собственных страстей, я ищу ручей забвенья, я попалась в путы греха и сновидений! Мне снятся кошмары!
На тех словах, Е прервала свой печальный рассказ, она просто не знала, на что бы ещё пожаловаться. Е беззвучно села на вытертые временем полы Эйфелевой башни, обняла свои тощие коленки и также беззвучно зарыдала... Это был плач отчаяния, плач безысходности и плач от того, что она так и не придумала ничего более ужасного для придания своей блошиной судьбе ещё более тёмных красок... Она искала сочувствия, любви, простой беседы... Потом она смахнула слёзы ажурным шёлковым хандкерчивем и ушла всё в ту же безысходность... «У меня оладьи в духовке!» - это были её последние слова.
Жива она сейчас? Кто знает? Быть может, пучина её многочисленных болот всё-таки окончательно её засосала. Быть может, Станислав действительно умер и она, исполненная горем, задушила себя собственным хандкерчивем? Не знаю, утверждать не решусь... Но эта была всего лишь блоха, я продвигаюсь всё дальше в дебри своих мыслей, и, оглядываясь назад, уже ничего не вижу...
Письмо 4. «D-13 – фасолевый стручок».
Утро в комнате D-13, как обычно, настало от того, что автоматический таймер включил свет во всём ангаре, а воодушевлённый заботой о хозяйке и новыми батарейками, бытовой робот серии TY-456-B8 уже нёс в одной из своих металлических щупальцев миску белково-волокнистых пилюль. "Ваш завтрак, мастер" – произнёс металлический голос, и D ещё не успела открыть глаза, как щупальца открыли ей рот и всыпали дюжину жёлто-голубых капсул. «Спасибо, Тьи - подавляя очередной приступ гнева, выдавила D – они снова были без запаха, у нас опять кончился «Аэрозоль Аппетита»? Боюсь, что мне придётся апгрейдить тебя, надеюсь, от прежней программы не останется и следа. Так будет безопаснее – и её тонкие пальцы нажали клавишу «off» на преданном теле Тьи, служившего своему ангару и его обитательнице верой и правдой, не считая нескольких незначительных сбоев в системе.
D отправилась приводить себя в порядок. Время уже было далеко за 58 678 сек., и её наверное, уже заждались. Тут она почувствовала слабое жжение в ухе: «Алло! Привет Gh!» Тишина. «Нет, сегодня я не смогу. Сегодня в ангаре 123-5617 будет интересная публика. А потом аукцион какого-то старья». Тишина. «Я ничего в этом не понимаю, ты же знаешь. Ладно, а то я опаздываю, пока!» «Господи! На дворе – 25 век, а эта дура никак с бигудями не разберётся!» - тут D снова поймала себя на мысли, что стала непомерно раздражительной. «Там снова будет фуршет... Снова подадут углеводную стружку. Я опять не смогу удержаться. Ах, я такая толстая» - она даже хотела уже заплакать, но плакать в её мире означало то же самое, что не брить брови. «И что на мне сегодня будет надето?» Она посмотрела вниз на свои тощие ноги... «Снова зелёное!»
D вошла в огромный зал. Свет бил так ярко, что казалось кожа вот-вот скукожится и станет похожа на ландшафты какой-то там недавно открытой планеты какой-то там очень далёкой галактики. D отчаянно искала подруг по призванию – тех, кто особо не думает, где достать энергии для поддержания жизнедеятельности своего бессмысленного организма. Она ловко прошмыгнула мимо фуршетного стола, но её взгляд, словно обо что-то зацепился «Только не это – простонала она всем своим жалким тельцем... – углеводная стружка» – тут по её лицу побежали слёзы, и ланшафт неизведанной планеты разлился реками и наполнился жизнью. Она остановилась перед столом, нагнулась над аппетитнейшей субстанцией и глубоко вдохнула: «Аэрозоли не пожалели» - от этого ей стало вдруг ещё хуже, D бросилась бежать к знакомому силуэту, в то время как по пищеводу мерно растекался вожделенный яд.
«Добрый день» - сладкоголосо промычала D. Орудие массового поражения действовало наверняка: сначала бёдра, потом живот, затем самооценка, а затем и собственное эго. Перед D возвышалось серо-коричневое существо с множественной свитой. Существо выразило своё явное почтение D и они поплыли в зал аукциона. Но D не оставляли мысли о вожделенном кисельно-амёбном веществе под названием "углеводная стружка". Так она думала о нём весь вечер, её бросало то в жар, то в холод, то в тошноту. Всё вокруг превратилось в ненавистную стружку, она была рассыпана по полу, огромными сгустками падала с потолка, вещала за трибуной и размахивала молотком. D стошнило. Она бросилась в туалетные комнаты, там её снова настигла рвота...потом ещё и ещё... Вернувшись в зал аукциона, ландшафт её неизведанной планеты содрогался от буйства водной стихии - разливались океаны, выходили из берегов реки, накатывали цунами...
Вдруг её оглушило металлическое «Продано!», что-то рядом зашевелилось и полезло сквозь толпу. Оно что-то приобрело, у этой серо-коричневой дряни одни мысли о каком-то старье! Вскоре они были у него дома.
- Что ты купил?
- Зеркало.
- Что это?
- Какая ты глупая! В нём можно увидеть своё отражение!
- Я думала сказки про отражение это не больше чем... чем... - здесь она сделала многозначительную паузу.
- Фольклор?
- Да, ты такой умный, поэтому у тебя так много золота. А я на него и не претендую – обиженно надула губки D. – А можно мне его увидеть?
- Нет, тебе точно нельзя. Что хорошего в фольклоре? – в его голосе звучала насмешка и одновременно сочувствие к такой несчастной, глупой D. Он удалился в дальний угол своего роскошного ангара.
D овладело странное чувство – грозовые молнии тревоги разрывали её на части, она приняла решение, возможно раньше ей этого делать не приходилось, решение во что бы то ни стало взглянуть на своё отражение. Шаткой походкой она подошла к исполинских размеров предмету, накрытому какой-то старой, бордовой материей. Ни секунды ни медля, она сорвала завесу тайны с исполина... с зеркала... с себя самой... Она подняла глаза... Молния ударила ещё сильнее, грозовые тучи сгустились, казалось, хлынет ливень и окончательно затопит её планету... Почти бесшумно её бездыханное тело упало на пол, глаза потухли, в грудной клетке что-то прервалось...
Он нашёл её на утро. Бледную, окоченевшую... Перед ним лежал бледно-зелёный, хрупкий.... фасолевый стручок....