Алексей КЛЕНОВ
ПОЛТОРА УБИЙСТВА
рассказ
Подойдя у к "УАЗу" Соломатин легонько ткнул в торчащие из-под днища ноги
водителя и окликнул:
- Каримыч, хорош спать, поехали.
Каримыч, немолодой уже прапорщик, с покряхтыванием вылез из-под машины,
обтер руки ветошью, и беззлобно сплюнул под ноги.
- Вот ведь зараза, третий раз тяги меняю, а все водит... Куда едем то?
Хмыкнув, Соломатин не без самодовольства сообщил:
- На труп. Приемщика стеклотары грохнули. Билалов мне поручил разобраться...
Ну, и вообще...
- Ну-ну, тебе... В разъезде все опера, вот тебе и поручили.
Откровенно ухмыляясь, прапорщик сел за руль, включил зажигание, и, со
скрежетом включив передачу, тронул с места. Уже на ходу захлопывая дверь
Соломатин огорченно спросил:
- Вот ты мне скажи, Каримыч, почему ко мне все так относятся? Я что, самый
глупый? Или не тем же пальцем, что и все, деланный? Как про Мальцева говорят
так непременно - Зубр. Если про Анохина, так иначе как Хорьком не называют.
А Осиповича только по имени и отчеству. А если про меня,- так Николенька.
Я виноват, что у меня пока еще опыта нет? А юридический я, между прочим,
с отличием закончил.
Закурив, и покосившись на опера, Каримыч снова усмехнулся уголком рта.
- Николенька ты и есть... Мальцев, почему Зубр? Потому что на его счету
сотни раскрытий по тяжким и убийствам. Анохин потому Хорек, что хватка у него мертвая,
и любого преступника он до мозгов раскалывает, а не поверху проезжается.
А у Осиповича две боевых награды, в мирное, заметь, время, и горького
с соленым он по самые ноздри хлебнул. А опером начинал, когда тебя еще
и в проекте не было. А ты кто есть? Молодой кобелек с красным дипломом?
Для нашей работы этого мало. Потому Николенька ты и есть. Вот проявишь
себя, будет и у тебя прозвище, которое твою суть без подсказок прояснит.
А пока молчи, и учись, потому как...
- Э - э - э... Ментор, ты куда катишь то?
- Вот я и говорю - Николенька... Пока ты наверху валандался
мне дежурный уж сообщил адресок. Ахтямов звонил, ему бабенки со двора
сообщили.
Помолчав, прапорщик осторожно спросил:
- Слышь, Николай, а что это за ментор такой? Это так мента на новый лад
перекроили?
- Вроде того. - Соломатин меланхолично постучал пальцем по стеклу.- Все, от
рядового до генерала - менты. А прапорщиков теперь исключительно менторами будут именовать. Для солидности...
Участковый поджидал их возле металлического козырька, прикрывающего спуск в подвал, лениво отгоняя наиболее любопытных зевак из толпы, собравшейся возле пункта приема стеклотары.
- Ну, куда прете, куда? Что, покойников не видали? Отойдите, говорю. Сейчас
следователь приедет, а вы натопчете как стадо баранов. Ну что за народ...
Да разойдитесь, вам говорят.
Увидев выходящего из машины Соломатина, Ахтямов угрюмо спросил:
- А чего это тебя прислали? Больше нет, что ли, никого?
- Как самого энергичного.- Вздохнув, Соломатин грустно посмотрел на Ахтямова.-
Умеете вы, Анас Фарвазович, человека утешить. Особенно прилюдно.
- Ну-ну... Теперь преступника в два счета найдем. А следак где с экспертом?
- Билалов через полчаса освободится - приедет. С ним и группа будет. Ну ладно, что тут у нас?
Закуривая, Ахтямов равнодушно ответил, не скрывая своего недовольства присутствием Соломатина:
- Потерпевший - Торопов Олег Дмитриевич, приемщик, сорока трех лет. Ранее
судимый. Характер мерзкий, по причине чего от него три жены ушли, детей
нет. В последнее время ни в чем подозрительном замечен не был, мелкие
обсчеты не в счет...
- Обсчеты не в счеты. Очень грамотно.
- А ты, гусь лапчатый, - озлился участковый,- грамоте меня не учи, не
на экзамене. Я тебе суть излагаю, а не в изящной словесности упражняюсь.
- Ну ладно, ладно...- Соломатин примирительно сбавил тон, и спросил.- Кто
его нашел?
- Вон баба в сиреневом сарафане, с бутылками. Степанова из третьего дома.
Хочешь, так опроси. Все равно ничего путного больше не сделаешь.
- Ну, это мы еще посмотрим...
Отойдя в сторону, Николай окликнул женщину:
- Гражданочка, можно вас?.. Скажите, вы его... в смысле мертвого обнаружили?
- Ага, я. Я ведь посуду собралась сдать, в окно то выглянула, мне из окна
кухни дверь видать, открыта ли. Ну, вижу, открыто, я и пошла. В подвал
то спускаюсь - батюшки мои - а Олежка то мертвый лежит...
- А почему вы сразу решили, что он мертвый?
- Так кровищи то, кровищи из-под головы - весь пол залит. И вроде как
не дышит. Ну, я к участковому и побежала. К нему то ближе чем до телефона.
А еще...
- Ладно, хорошо. Позже подробнее расскажете. А сейчас мне надо спуститься,
посмотреть.
Вернувшись к Ахтямову, Соломатин спросил нахохленного участкового:
- Анас Фарвазович, вы сами то смотрели?
- Что я, трупов не видал?.. Ну, заглянул... Да что ты меня пытаешь?!
У меня после вчерашнего башка трещит, а тут труп на мою шею. Ты опер -
вот ты и разбирайся. А мое дело место преступления сохранить и тебе содействие оказать.
Поняв, что толку от участкового не будет, Соломатин осторожно спустился
по стоптанным ступеням в прохладный полутемный подвал, но дальше порога
не пошел, и так все хорошо видно было. Приемщик, здоровый детина с проплешиной, лежал на полу с разбитой головой и не дышал. И крови
было столько, что Николая едва не стошнило от ее кислого запаха. Тем более
что труп был первым в практике. И, все же сделав над собой усилие, Николай
осторожно подошел, стараясь не вляпаться ботинками в темную лужу на полу,
и приложил пальцы к шее. Пульса не чувствовалось.
Едва сдерживая позывы рвоты, Соломатин с облегчением выбрался наверх. Ахтямов,
заметив его бледное лицо, ухмыльнулся.
- Ну что, посмотрел?
- Угу... "Скорую" то вызвали?
- Да с полчаса уже. А чего им торопится, на покойника то? Приедут... Ну
чего делать то будешь, сыщик? Раскроешь по горячему?
Не отвечая, Соломатин отошел в сторонку, все еще борясь с позывами рвоты,
и вынул из пачки сигарету. Вот ведь ситуация. И действительно непонятно
что делать. Стоило только посмотреть на труп, и начисто забыл все, чему
учили. Так и, в самом деле, можно опозориться на первом же серьезном преступлении.
- Гражданин начальник...- Давешняя женщина с бутылками осторожно тронула
Соломатина за локоть. - А я ведь прежде чем из квартиры спуститься то видела мужика...
Смысл ее слов не сразу дошел до Николая. А когда дошел, он чуть не подпрыгнул на месте.
- Какого мужика?! Где?
- Да из подвала выходил. А минут пять спустя, уж и я подошла. Я вот подумала...
- Да что же вы раньше то!.. Подумала она. Об этом надо было в первую очередь! Какой мужик? Как выглядел? Куда пошел?
- Да ведь я и хотела сказать... А куда пошел... Домой, должно быть. Он
к своему дому направился. Я ж его знаю. Приятель Олежкин. Вот зовут...
То ли Иван, то ли Степан. Не помню точно. Он же в одиннадцатом доме живет, я его там часто вижу, во дворе...
Не слушая больше женщину, Николай рванулся к Ахтямову.
- Анас Фарвазович, знаете такого: Иван или Степан, живет в одиннадцатом
доме? Приятель убитого.
- Как не знать. С Олежкой вместе сидел. Только не Иван и не Степан, а
Иштван. Мать у него венгерка по отцу, вот и назвала. А уж наши на свой
лад переиначили. А к чему он тебе?
- Да к тому, что, судя по всему, он последний видел потерпевшего живым.
А может сам же и убийца. Давайте в машину, и срочно к нему.
Последние слова Соломатин договорил уже на бегу к машине. Участковый только пробурчал вслед:
- Ну-ну... Теперь точно по горячему раскроем. Сыщик хренов...
Однако в машину сел и Каримычу рукой махнул вперед и влево.
- Давай, Каримыч, к одиннадцатому дому. За убийцей, понимаешь, поедем.
Пинкертон наш уже все раскрыл.
Каримыч только покрутил круглой головой, а Соломатин, не обращая внимания на колкость, возбужденно вертел в пальцах так и не прикуренную сигарету, лихорадочно соображая: « Пусть себе треплется, пусть... Если кто-то уходит с места преступления через несколько минут после убийства, а убийство произошло явно незадолго до прихода этой... как ее? Степановой... То этот "кто-то" просто не может не знать совсем ничего. Посмотрим..."
На звонок в дверь долго не открывали. Наконец загрохотали замки, никак
не менее четырех, и в щель выглянул угрюмый мужик лет сорока с небольшим.
Из двери пахнуло таким стойким перегаром, что Соломатин с Ахтямовым зажали носы, чтоб не стошнило. А хозяин квартиры косо усмехнулся, и промычал заплетающимся языком:
- А - а- а... Пришли все-таки. А я уж вас заждался. Ну, входите, коли
появились.
Шагнув через порог, Ахтямов с ходу предупредил, почувствовав, что приехали
не зря:
- Ты только без глупостей давай, Иштван. У тебя одна судимость уже есть,
если что - по рецидиву пойдешь.
Не отвечая, Иштван махнул рукой, прошел вглубь квартиры и плюхнулся на
диван, задрав ноги и забросив руку за голову. Пройдя вслед за ним в комнату
Соломатин резко спросил:
- Значит, ждал нас? Это хорошо, что не запираешься. Ну, тогда давай к столу,
рассказывай.
- А мне и здесь хорошо.
- Карамышев, не дури,- прикрикнул участковый. - Мы к тебе не на посиделки
пришли!
Карамышев нехотя поднялся, сел к столу, и вызверился на Соломатина заплывшими от пьянки глазами.
- Ну? Спрашивай.
С полминуты помолчав, для значительности, Николай резко спросил:
- За что мужика грохнул?
- За дело.
- За какое?
- Это наши личные счеты, начальник, тебе не интересные.
- Ладно... Чем ты его?
Усмехнувшись, Карамышев коротко и резко махнул рукой.
- А топориком, вот так. Я его, гниду, давно предупреждал...
Соломатин торжествующе посмотрел на участкового. Тот только головой покрутил и ехидно ухмыльнулся, явно давая понять, что заслуги опера нет никакой. Случайно вышел на убийцу, колется сам. Какие же заслуги?..
- Явку напишешь? Суд учтет.
- А чего же? Напишу. Мне теперь один конец.
Положив на стол бумагу и авторучку, Соломатин предупредил:
- Подробно излагай. А топорик где?
- Да там же и бросил, чтоб вам легче было. Неужто не нашли еще?
- Найдем, не переживай...
Отойдя в сторонку, Соломатин вполголоса спросил Ахтямова:
- Не видели там топора? Я что-то не заметил.
- Так ведь и я детально не осматривал. Ладно, следак найдет, запротоколирует...
Прерывая его, замурлыкал мобильный телефон в кармане у Николая. Вытащив
трубку Соломатин отозвался:
- Слушает Солом...
И прервался, не договорив, ошарашенный тоном кроющего матом начальника
отдела:
- ...специалисты, мать вашу! Вы куда смотрели с Ахтямовым?! Тебя спрашиваю, ...дак в погонах?!! Почему "скорую" раньше не вызвали? Мужик чуть концы не отдал.
- Как не выз... Товарищ майор, какой мужик? Там же покойник...
- Там,- прорычал Билалов,- человек с алкогольной интоксикацией. А башку
он об стол разбил, когда падал. И сейчас твоего "покойника" в реанимацию
везут. Все что вам было нужно сделать, так это понюхать бутылку. И без экспертизы ясно, что в ней стопроцентная "паленка", которой этот Торопов хватанул и чуть концы не отдал. А вы там... мернёй занимаетесь! Чтоб через час у меня на столе рапорт лежал. Все!
- Товарищ май... ор...
Отключив гудящую трубку, Соломатин ошалело уставился на все слышавшего
Ахтямова, тоже бледного, потом - растерянно - на пишущего Карамышева.
И снова на Ахтямова. Смачно выругался, шагнул к столу, и вырвав лист из
под руки Карамышева, тупо уставился на него, машинально читая неровные
строчки:
- Явка с повинной... Я, Карамышев Иштван, 1955 года рождения чистосердечно
признаюсь... Ты что, шутки шутить надумал!.. Чистосердечно признаюсь
в том, что грохнул... Андрея Сысолятина, с которым знаком... проживающего
по адресу... за то, что он, гнида, развлекался с моей женой... Чего, чего?
Какого Сысолятина? С какой женой?!! Ты что, на хрен, гонишь? А кто сегодня
у Олега Торопова был? Его кто... Нет, это бред какой-то. А Торопова ты
не...
- Ты че то гонишь, начальник. Андрюху пришил, признаюсь. Я ему гаду сколько раз говорил: «Оставь мою бабу в покое." Нет, он снова к ней. Ведь я, дурак, еще в зоне ему сам же и адрес дал, чтоб зашел к ней, как откинется, весточку передать. Мне то еще полтора года тянуть было. Ну, он, сучонок, и пользовался моим отсутствием. И как я вернулся, к ней захаживал, пока я на работе. Ей то я, курве, навалял, а грохнуть рука не поднялась. Ну а его стало
быть... Того... Да он там, поди, воняет уже, пять дней уж прошло. Я думал
вам соседи сообщили, полдвора видело, как я от него выходил. А про Олежку
ты мне не гони, не надо. Что мое - возьму, а лишнего мне не шей, начальник.
Николай снова недоуменно посмотрел на бумагу.
- А Торопова ты значит не...
- Да я ж тебе говорю. Был я у него, опохмелиться просил. А он, крысятник,
отказал. Самому, говорит, мало. Забыл, говнюк, как на зоне я с ним последним
делился. Было там у него полбутылки какого то пойла, не дал. А у меня
трубы горят. Ну, я пошел к бабе на работу, она в столовке работает, взял
у нее на чекушку. Пришел домой, похмелился, а тут вы вломились.
- А чего же ты...
- В бега не ударился? Не понять тебе, начальник. Я ведь люблю свою стерву...
Да и куда бы я, без денег, без документов? А в зоне мне почет и уважение
будет. Я ведь по первой за тяжкие срок тянул. Вон, капитан знает. Ну
а теперь сто пятая, не фрайер. Да и надоело все, не хочу больше ничего.
Помолчав, Иштван вытянул из-под стола остатки водки в чекушке, взболтал,
опрокинул в рот, и поднялся.
- Ну, поехали, что ли? Вези в камеру, я спать хочу. Отосплюсь - все расскажу.
Глядишь, на мне звездочку заработаешь...
Уже в машине Ахтямов, посоображав, окликнул Николая:
- Слышь, Николенька, с Тороповым мы конечно муду сваляли. Но ведь ты не
медик. Я тоже. Авось обойдется, если врачи его вытащат. "Скорую" то я
сразу вызвал, как узнал. Помочь ему мы ничем не могли. А вот на Иштване
глядишь, и выплывем. Победителей не судят, верно? На голом месте убийство
раскрыть это вам не хрен собачий. Так что рапорта напишем, а сверху -
раскрытие. Верно?
- Угу.
- Вот и ладненько. А сейчас давай-ка, пока то да се, примем по соточке.
А то башка у меня трещит после вчерашнего. Да и тебе не повредит. Как
бы там ни было, а в первый раз сто пятую раскручиваешь. С почином, так
сказать...
Март, 2001 год