Бабка была старая глухая и почти слепая. Утром она выходила из подъезда и, тихо шаркая
разношенными тапками, держась рукой за стеночку, брела за угол дома. На стене от её
руки уже остался заметный след.
Доковыляв до скверика, Бабка садилась на скамейку. С этого места была видна карусель,
песочница, столик, где раньше мужики играли в домино, и автобусная остановка.
Бабка сидела и напряжённо вглядывалась в прохожих.
Жила она в коммуналке, в крохотной комнатёнке, где едва помещалась старая скрипучая
кровать, убогий шкаф да табуретка, на которой сидела Бабка, когда не могла выйти на
улицу.
В коморке были такие высокие потолки, что если бы можно было положить её, то это
была бы совсем приличная комната. А так что? Конурка собачья. Но здесь прошла
большая часть жизни Бабки. Она переселилась сюда после того, как разъехалась с сыном
и снохой.
Добрую половину крошечной пенсии съедала квартплата. Питалась Бабка в основном
"Геркулесом". В магазин ходила редко. Да и соседи иногда помогали: кто хлеба купит, кто
пачку чая принесёт.
И была у Бабки собачка. Маленькая беспородная, брошенная кем-то, дворняжка, чуть
меньше кошки. Звали её Милкой. Совсем не собачье имя, но Бабка растолковала Милке,
что так звали её любимую козу. Уж больно хороша, удоиста она была и такая же
беленькая.
Милка была беленькая, но шерсть торчала клоками, а кое-где свалялась так сильно, что
образовались колтуны. Бабка хотела было выстричь их, да со слепа боялась поранить
собачку.
Худющая была Милка, как велосипед "Орлёнок", да и как тут разжиреешь с геркулеса-то.
Раньше она всё на кухне крутилась. Соседи подкармливали собачонку, но после того, как
её случайно обварили кипятком, Милка стала бояться выходить из комнаты.
И все столь вкусные для неё объедки соседских харчей проплывали мимо в больших
мусорных пакетах. Нет, соседям было не жалко покормить собачку, просто, всегда спеша,
они забывали про неё. Да и к чему грязь на кухне разводить, миски всякие ставить.
Так Милка и подохла однажды ночью, не дожив до утренней порции овсянки.
Бабка доковыляла до помойки, принесла коробочку и, завернув Милку в байковую
тряпицу, схоронила в скверике под кустом сирени. Поплакала, как водится, погоревала и
осталась совсем одна.
Но с тех пор Бабка стала бояться, что вот так и сама когда-нибудь помрёт в одиночестве.
И написала сыну письмо. Но то ли по старости, то ли по какой другой причине, но
отправила она его на адрес старой квартиры, где они жили ещё все вместе.
И стала ждать.
Выползая утром из своей конурки, Бабка садилась в скверике на скамейку, откуда было
хорошо видно детскую площадку, столик, Милкину могилку и автобусную остановку.
Сидела Бабка, ждала и боялась. Боялась, что сын приедет, а она со слепа его не разглядит
среди прохожих. Но утешало её одно, сын-то ведь не сможет пройти мимо родной матери.