Тетраграмматон Мирокрая
- 4 -
Лёха разбудил меня сам, ещё до того, как сработал будильник. Кто угодно на моём месте может обидеться за такое бесцеремонное обращение, но вы просто не знаете Лёху. Кстати, это его пунктик, называться именно Лёхой и никак иначе. Раньше с пеной у рта твердил, что такое произношение его имени наиболее эстонское из всех возможных, хотя Алекс тоже ничего, но слишком по-немецки. А у немцев язык совершенно другой. Давно уже приутихли идеи поменять надпись в паспорте, к тому же у Лёхи совершенно русская фамилия Петров. Я как-то подшутил, что если менять, то всё сразу. Сделать, например, Лёха Петров-Водкин. Он посмеялся, а потом серьёзно заметил, что у него хорошая фамилия и менять её никак не стоит.
- Тамплиер, а тамплиер, просыпайся, - Лёха аккуратно, но настойчиво растормошил меня за плечо. Совершенно не хотелось просыпаться, но внутренний голос бесстрастно высказался: всё равно скоро зазвенит будильник.
- Ну это, ты чего? Отстань, сплю я! - спросонья меня лучше не трогать, я злой и обидчивый.
- Тебе текст писать надо.
Я поднялся на локтях и недовольно сфокусировался на Лёхе. Растрёпанные волосы мешали обзору. А он смотрел на меня с таким видом, будто едва мог сдержать смех.
- Ну и зачем ты коньяк пил? После шампанского. Ты же не пьёшь коньяк!
- Ох, - только теперь я понял, как раскалывается голова, - Лёха, не прикалывайся.
- Вставай – вставай, тебе работать надо. Вот горе с такими, как ты. Вначале пьёте только то, что привыкли, а как выпьете порядком, добавляете всё подряд.
Тут я промолчал, потому, как замечание в точку. Я мог бы упрекнуть тем же самым и Лёху, но с ним такие вещи на моей памяти почти не случались. А знаем мы друг друга больше десяти лет. Что же, он имеет право на такие выпады в мою сторону. К тому же они совершенно беззлобные.
Когда я закончил шуметь водой в ванной и приводить себя в порядок, как раз и зазвенел будильник.
- Кофе на столе, - буркнул Лёха. Он как сидел за своим рабочим столиком, уставленном баночками с красками, палитрами и неокрашенными миниатюрами, так и продолжал сидеть. Наверное, немного поспал, решил я, когда увидел смятое бельё на раскладном кресле.
- Как ты узнал, что я вчера не работал? – насторожился я.
- Хе-хе. Я всегда могу отличить, когда человек работает, а когда творит. Потому, что сам такой. Да не волнуйся ты так, не стану я читать твои письма.
То, что не станет, так это точно. Кто-кто, но только не Лёха. А с чего он, кстати, взял, что я кому-то писал письмо? Так и спросил, и тут же получил ответ:
- А мне Алёна вчера по аське сказала, что у тебя новая девушка.
Да, тесен Мирокрай, ничего не скажешь. Странное ощущение: давно знаю и Алёну и Лёху, и всё никак не могу привыкнуть, что они не просто мои друзья. Между собой тоже дружат. Мысли на эту тему граничат с гнусным, ревнивым эгоизмом. Кажется, это на уровне инстинктов. Так что можно не горевать об испорченном характере и плохом воспитании. Хорошо то, что осознанно и поддаётся контролю, а остальное – личное дело каждого. А вот тема о девушках сейчас явно не к месту. Из-за настроения переписки мне немного не по себе, как и Лёхе из-за его Насти.
- Я ещё попользую ноутбук?
- А ты думаешь, он мне сейчас очень нужен? – спросил Лёха и отмахнулся от меня кистью 0,5, - Стал бы я тебя будить.
Разговор совершенно не клеился. Лёха на меня злился. Отчасти за то, что у меня всё в порядке на личном фронте, а у него нет. Гипотетически. Судя по нашей переписке с Машей вполне может оказаться, что всё уже кончилось, а ведь и начаться не успело. Ещё его бесит, что я перевёл без дела пол бутылки коньяка. Ему не жалко, просто он считает глупостью пить алкоголь и не наслаждаться вкусом. Вот и всё, пожалуй. Дай Бог каждому друга, чтобы в таком настроении заботился о вовремя сделанной работе и утреннем кофе для предмета своей злобы.
Я открыл ноутбук и занялся делом. До сдачи работы осталось меньше часа.
Как я и предполагал, работа не заняла много времени. Там и придумывать ничего не пришлось. Решение лежало на самой поверхности. В буквальном смысле заменить чёрное на белое. А у ребят в офисе взгляд уже намылился, вот и топчутся на месте. Ничего нового и гениального я не сообразил, так и отправил Камиле по почте, хорошо, что у Лёхи выделенка. Успел вовремя. Какила перезвонила и довольным голосом сообщила, что в принципе, нормально, а если придётся подправить, отдадут на вычитку. Да что там править на полутора страницах? Им виднее, мне бы конверт с деньгами. О встрече с курьером на вокзале в назначенное мной время договорились сразу.
- Ну я поехал, - это было сказано уже в дверях, и я не надеялся, что Лёха выйдет меня проводить.
Вышел. Протянул две цветные бумажки с чёрными полосами.
- Возьми, это на метро и на наземный. Они сегодня последний день, а я вряд ли выберусь.
Ох уж эта прибалтийская бережливость. Иногда смешно, а иногда странно. Но если не возьму, он обидится и подумает, будто я чураюсь его подачек. Нет, не подумает, одёрнул я себя. Он вообще о людях плохо не думает. Если долго и упорно не вынуждать. Видимо до таких как он, «горячих парней» долго доходит.
- Ну чего ты смеёшься? – он нахмурился, но продолжал держать бумажки.
Я взял и ответил:
- Иногда удивляюсь твоей экономности.
- А иначе в наше время долго не протянешь, - он вздохнул и протянул мне ещё один предмет, - Вот, возьми.
Я удивленно посмотрел на миниатюру для вархаммера. Какой-то маг-псионик, а может я таких и не знаю.
- Император? – предположил я.
- Бестолковый ты, неотёсанный. Это капеллан. Духовный смотритель чаптера.
- Ордена?
- Да какая разница, собственно слово значения не имеет.
На протянутой ладони уместилась новенькая, только что докрашенная фигурка. Человечек в расписных доспехах, увешанный амулетами и раскрытыми книгами. Храмовник. В руке непропорционально толстое древко и знамя. Надпись на Империал готике, в наше время именуемой латынью. Я её не разобрал.
- «Взгляд оставляет след, не то, что слово». Это я тебе так, в качестве напоминания. Не бери в голову, но мне будет приятно, если себе на стол поставишь.
- Ты про Настю?
- А чтобы ты помнил свои поступки, Тамплиер.
Грустно и больно. А разве иные чувства уместны? Что я мог сказать другу, который всерьёз считает меня виновным в своём расставании с любимой женщиной? Могу ли я оспорить его правоту? Кто сможет ответить на вопрос, пусть ответит.
На такое дело у Лёхи всегда найдётся тара. Блистер из-под миниатюры в самый раз. Я убрал модель в боковой карман, чтобы легко следить рукой и довезти в целостности. Лёха смотрел и молчал.
- Странное сейчас время, да? – спросил он почему-то.
- Почему– задал я два вопроса, - ты говоришь это мне?
- Люди расстаются, - тихо сказал Лёха и захлопнул дверь. Тухлая сырость пятиэтажного подъезда окружила меня, но не на долго. За домофонным стуком мир жил пробуждением ранней весны. Та же сырость, но в ней ощущается солнце.
Поезд как поезд. Стандартные пыльные стены, гнутые по прихоти конструктора. Обычные сине-жёлтые проводники и билетная чехарда. Мне оставили нижнюю полку, как будто знали о всех моих желаниях, сведённых к одному. Я лёг на хрусткий полосатый матрас, подоткнул простынь, как получилось, и закрыл глаза. День суеты, передачи денег-работ-поручений остался позади. Остаток дня, а если по часам, то почти половина, будут звучать размеренным стуком колёс, баюкать мой сон и нести меня на север Мирокрая.
По большому счёту, было всё равно, куда ехать. Идея давно родилась и теперь настырно рвётся наружу. Это не такой спонтанный выплеск, как с историей про Тамплиера. Ту историю я писал для Лёхи. А вот для кого я собирался написать эту? Наверное, всё-таки для Маши, а не для себя. Поживём – увидим.
Под вечер, когда пейзаж за окном поезда исчез в ламповом отражении купе, я проснулся и выбрался в коридор. Истоптанный, давно не стиранный коврик нелепо прикрывал глянец вагонного пола. Но в его длинной полосатой расцветке был какой-то сладкий уют. Смотришь на такой, и волей-неволей слышится звон ложек в стаканах, тихий стук металлических подстаканников, торопливые шаги проводницы. Поезд это вообще странное место. Иной раз в поезде чувствуешь себя совсем как дома. Может быть, всё дело в домашних припасах, часто собранных в дорогу и обёрнутых давно непрочитанными газетами? Или в том, что скопление людей сильно отличается от сутолоки общественного транспорта? Тут люди рассортированы по упорядоченной схеме, а каждое купе или плацкарт чем-то напоминает квартиру. Отдельную или коммунальную. Как кто себя ведёт в поездах, так по тому и видно, в какой квартире живёт. Легче всего адаптируются военные срочники, да групповая ребятня после отдыха на море или в санатории.
Таким, как я, собранным в комплект собственного одиночества, в поездах совсем худо. Но даже мне вагон роднится за несколько часов. И куда бы не приехал, в какой уголок Мирокаря не занесёт, на выходе из поезда не оставляет ощущение. Словно вышел из дома.
Вот именно это я и сделал на ночном полустанке. В удачной близости тихо жужжала комариная приманка едва освещённого киоска. Там я взял себе пива, воблы и другой дорожной снеди. Раз уж оказался поблизости такой удачный киоск, причем он случился ближе вагона-ресторана, почему бы не прогуляться? Всё лучше, чем бежать по оглушительным и пыльным тамбурам, хлюпать дверьми и стучать зубчатыми ручками.
У подножки вагона настороженная проводница напомнила мне, что поезд отправляется через пять минут. Я отмахнулся и тут же вспомнил, что так и не покормил рыбок. Вот ведь и правда, бестолочь. Отдать их совсем Алёне, а то прямо-таки жалко? Ну нет. Лучше потом отдам их Маше.
Тьфу ты пропасть, обругал я сам себя, с чего ты взял, что Маша о тебе ещё не забыла? Скорее всего, так и есть. Но что поделать, если мысли скачут по замкнутому манежу и всё время повёрнуты к зрителю одним боком?
На полустанке, как это не странно, мобильный был в зоне доступа. Я быстро набрал сообщение:
Lena, privet! mne nado bylo srochno uehat’. proshu pokormi moix pitomzev. izvini, chto tak sumburno, i ne hochetsya tebya napryagat’. bol’se ne budu. chestno-chestno. T
Насколько правильно отключать уведомление о прочтении? Простите, рыбки, но разве вам станет от этого легче? Пусть каждому оставят свободу читать предназначенные ему письма. Или не читать. Впрочем, за что Алёне на меня сердиться? А если и есть за что, так всё равно не поверну назад. Рыбки они как люди. Могут долго жить без еды. А чтобы выпить всю воду надо очень сильно постараться.
Поезд тронул ночную тишину скрипом растревоженных пружин, застучал металлом колёс и потащил сонных пассажиров куда-то в даль. Согласно проложенным рельсам и буквам на билетах. Через пару часов стало совсем всё равно, где именно будет конечная точка моего маршрута.
А весна тут пахнет иначе. Стылой сырой взвесью лежит над перроном северный дух. Полынь серебрится своим цветом и бисерной россыпью ночной росы. Вокруг очень-очень тихий воздух. Мне стало стыдно, когда цепким стуком ботинок о гравий пришлось разбудить эту тишину.
Поезд тут же остался где-то там, позади. Теперь он может гудеть и греметь железом, ему дозволено бренчать по проводам касанием токоприёмника. Только это как будто отзвук другого мира. Здесь шаги по гравию звучат в особенной, неописуемой тишине. Здесь в шершавой суете подветренной хвои северный ветер поёт песни, которые никто никогда не слышит.
В переезде до нужного мне места не было неожиданностей. Вежливые слова и деньги всюду в ходу, надо только с первым не лицемерить, а то второго не напасёшься. За спиной стукнула дверца уазика, а через минуту мотор попутки и вовсе растворился за поворотом старенького асфальта. Между стройными линиями безмолвных сосен серела мелкой рябью озёрная гладь. Где-то там, за туманной дымкой и полосато-зелёными стенами камышей лежат острова с деревянными церквями.
А впрочем, мне туда и не нужно. Здесь есть всё, что я собирался найти в северном крае. Собирался найти и нашёл.
Кроткий порыв холода тронул волосы и оставил зябкое настроение. Лица коснулся острый, но осторожный след многоликой северной весны. Разве можно тут удержаться? Я раскрыл ладони и подставил своё тепло холоду серого неба. Белые пушинки ажурного льда робко тронули пальцы. Мне хватило одной или двух. Я понял, что приблизился на шаг к цели своего поиска. Разве не странно, что Грааль может иметь форму снежинки?
Это не требует оправданий и пояснений. Когда руки сами собой расстилают на ближайшем бревне походную штормовку, понимаешь, что уже не остановиться. Есть блокнот, и плевать, что отсырели страницы. Главное, чтобы ручка не подвела.
Шучу. Обычно у меня есть запасная.