Но Фортуна, будучи, в конечном итоге, весьма лояльна к Сергею и демонстрируя ему, в конце концов, свою голливудскую улыбку, иногда, прежде чем улыбнуться, так щекотала ему нервы, что другой мог бы и не выдержать.
Так, например, в ту же сессию, когда Нина Михайловна совместно с Сергеем установили рекорд максимальной продолжительности сдачи экзамена, последним был экзамен по теоретической механике. А сами понимаете, что такое последний экзамен в летнюю сессию, да еще, если этих экзаменов было пять или шесть!
Во-первых, сама погода к учебе не располагает. Во-вторых, накопилась такая усталость, что на учебники без желудочных спазмов смотреть невозможно. В-третьих, в этот же день сразу после экзамена для тех, кто сдал всю сессию успешно, начинается летний отпуск. В-четвертых, за воротами уже ждет «ненаглядная певунья». В-пятых, в агентстве уже на завтра заказан билет к теплому южному морю… В общем, счет можно продолжать до бесконечности.
Но есть и прямо противоположные факторы. Во-первых, последним оказался самый тяжелый и серьезный экзамен. Во-вторых, принимал его лично заведующий кафедрой профессор Михаил Александрович Евтухов, который, в отличие от Миграненко, был не так интеллигентен и лоялен. Скорее даже наоборот, он был весьма резок и груб. Если он ставил курсанту положительную оценку, то почему-то отрывисто, но еле слышно говорил:
- Садитесь! – хотя куда может сесть курсант в экзаменационной аудитории, где по всему периметру расположены только одни классные доски для экзаменуемых, а стульев всего два или три – для экзаменационной комиссии?
Зато, если он ставил курсанту неудовлетворительную оценку, то, широким жестом указывая на дверь, он буквально торжественно кричал:
- В академию!!!
К сожалению, это не означало, что курсанта досрочно зачисляли в более высокое учебное заведение. Академией назывался срок, который во время очередного каникулярного отпуска, следовавшего сразу за сессией, и вместо него отводился на пересдачу академических задолженностей.
Курсантская легенда гласила, что Михаил Александрович, в свое время, тоже был курсантом этого же училища. На втором курсе, так и не сумев освоить теоретическую механику, с трех или даже четырех попыток так и не сдав экзамен, он был отчислен за неуспеваемость.
Отслужив положенный после отчисления срок на флоте рядовым матросом, он поклялся, что выучит этот предмет сам и заставит других тоже его знать. После службы он поступил в Кораблестроительный институт, успешно его закончил, занялся наукой и пришел преподавать в родное училище именно теоретическую механику.
Пока он дослужился до должности заведующего кафедрой, и теперь лет двадцать возглавляя ее, он сформировал экипажи не одного крейсера из отчисленных по неуспеваемости по своему предмету курсантов.
В прошлую, зимнюю, сессию Сергей отвечал на экзамене по этому предмету именно Михаилу Александровичу и испытал всем своим телом мощь и тяжесть его «дорожных катков». Поэтому второй раз подпадать под них ему совсем не хотелось. Больше того, на этот экзамен был вынесен один из сложнейших разделов - гироскопы, который Михаил Александрович считал своим коньком и, если даже курсанту в билете вопрос из этого раздела не попадался, он сам обязательно задавал ему несколько каверзных вопросов, проверяя того «на укупорку».
Сергею в этом плане не повезло: когда изучали этот материал, он проболел, а самостоятельно в нем разобраться так и не сумел (точнее, не очень-то и старался, рассчитывая сделать это во время подготовки к экзамену). Но, как водится, в период подготовки к экзамену времени на это ему так и не хватило. Уже перед самым заходом в аудиторию он перевернул очередную страницу конспекта и прочитал тему: «Гироскопы», затем отложил в сторону конспект и вошел в аудиторию.
Можете себе представить, где (по ощущениям) оказались все его внутренности, когда, взяв билет, он обнаружил, что третий вопрос у него как раз из этого раздела?!
Мысль уже не способна была сконцентрироваться даже на подготовке ответов на первые два вопроса и на решении задачи. Она лихорадочно и ехидно, делая ударение и подленько растягивая букву «Е» твердила ему:
- Акаде-е-мия! Акаде-е-мия! Акаде-е-мия!!!
Вслед за этой появлялись следующие мысли, еще более неприятные: как стыдно будет перед «ненаглядной певуньей»(!), отдых на море теперь придется отложить на неопределенный срок, а то и отказаться от него совсем…
Постояв у доски минут пять без движения, Сергей все-таки собрал всю свою волю в кулак и заставил себя начать писать ответы на первые два вопроса, которые он знал довольно-таки прилично.
Но его временное ступорозное состояние не осталось незамеченным со стороны Михаила Александровича. Тот, продолжая слушать очередного отвечающего, переместился поближе к Сергею, ознакомился с содержанием его билета, приколотого к доске, как-то хитро ухмыльнулся, поставил свой стул рядом с Сергеем, уселся на него, заложив ногу на ногу и скрестив руки на груди, и стал внимательно наблюдать, не списывает ли этот, так долго собиравшийся с мыслями, чудак.
Ничего хорошего Сергею это не предвещало. Уже было стопроцентно ясно, что Михаил Александрович наметил его себе в качестве очередной жертвы.
Но, несмотря на подленькую дрожь в коленках и отчаянную борьбу воли и памяти, с одной стороны, и страха и отчаяния, с другой, Сергей все-таки написал на доске все, что он знал по первым двум вопросам, и даже, с грехом пополам, решил задачу (как в последствии выяснилось, не без ошибки).
Но ошибку он допустил не потому, что не знал, как решить эту задачу. Просто в тот момент, когда он ее решал, к нему подошел Михаил Александрович, и хотел, было, начать его спрашивать. Но Сергею каким-то чудом удалось отговориться, сославшись на то, что он еще не готов, а очередь пока еще не его (в аудитории находились еще два человека, вошедшие туда раньше него, которые, соответственно, раньше него и должны были отвечать).
Оценив обстановку и решив, что пока второй преподаватель закончит опрос экзаменуемого в данный момент курсанта, а потом разберется с двумя другими, которые вошли в аудиторию раньше Сергея, он вполне успеет пообедать, Михаил Александрович удалился.
Как только профессор скрылся за дверью, Сергей срочно свернул решение задачи (благодаря чему и допустил ошибку) и стал лихорадочно думать, как же выйти из создавшегося положения.
Выход виделся только один: любыми путями до возвращения Михаила Александровича прорваться отвечать второму преподавателю, - им была миниатюрная и весьма симпатичная женщина средних лет, которая, несмотря на свою внешнюю строгость, была очень добрым человеком, весьма лояльно относилась к курсантам и пока еще не поставила ни одной двойки на экзаменах за все время своей работы в училище.
Но до Сергея по очереди было два человека, и, чтобы влезть вперед них, нужно было, по меньшей мере, чтобы у него были полностью готовы ответы на все вопросы. А у него, естественно, по одному из вопросов не было ничего, и даже мыслей никаких не появлялось. Да и откуда они могли появиться, если вся сообразительность была нацелена на то, как выкрутиться из данной ситуации?!
Немного поколебавшись (на многое просто не было времени), Сергей принял решение: двум смертям не бывать, а одной не миновать, и Бог не выдаст, свинья не съест! Он решил, несмотря на то, что все вопросы в билете были в обязательном порядке из разных разделов, третьим подготовить ответ на вопрос из того же раздела, к которому относился первый вопрос его билета, и который он достаточно хорошо знал.
Быстренько «нарисовав» на доске все, что относилось к данной теме, Сергей первым делом прикрепил свой билет на доске повыше, чтобы Надежда Евгеньевна (именно так звали милую даму-экзаменатора), которая по росту только-только доставала Сергею до середины груди, не смогла его прочитать.
И вот тут произошла очередная катастрофа. Чтобы у преподавателя не возникло ненужных сомнений и связанного с ними желания проверить содержание билета по распечатке, лежащей на экзаменационном столе, нужно было, по меньшей мере, четко, внятно и – самое главное – грамотно и правильно сформулировать сам вопрос, который предстояло якобы зачитать по билету.
С остановившимся сердцем Сергей осознал, что, хоть он и прекрасно знает ответ, он начисто забыл, как формулируется сам вопрос. Как ни старался он напрячь свою память, ничего не выходило. Сознание продолжало свое подленькое нашептывание:
- Акаде-е-мия! Акаде-е-мия! – чем лишало Сергея вообще какой-либо способности соображать, не то чтобы что-то вспоминать.
А время неумолимо шло вперед. Прошло уже минут пятнадцать-двадцать, как ушел на обед Михаил Александрович (правда, Сергею показалось, что прошло гораздо больше, что вот-вот дверь откроется, и он войдет обратно, и уж тогда катастрофы не миновать, - будет не только однозначно поставлено два балла, а еще и разразится крупнейший скандал в связи с попыткой обмана, после которого ему уже никогда этот экзамен не пересдать!).
В общем, опять, вместо того чтобы вспоминать формулировку вопроса, сознание рисовало Сергею ужасные картины позорного выдворения его из аудитории, последующих разбирательств, в конечном итоге отчисления и пополнения «евтуховских крейсерских экипажей», сдабривая все это прямо-таки физическим ощущением всеобъемлющего стыда и позора.
Надежда Евгеньевна тем временем давно отпустила того, кого она опрашивала, когда уходил Михаил Александрович, и уже заканчивала опрашивать следующего. Сергей четко осознавал, что, если он не вклинится сейчас, то, пока будет отвечать еще один «следующий», Михаил Александрович точно вернется, и уж тогда катастрофы не миновать. Но начинать отвечать, не зная формулировки вопроса, было равносильно самоубийству!
Тем не менее, терзаемый жуткими сомнениями, страхами и предчувствиями, когда Надежда Евгеньевна отпустила очередного «допрашиваемого», Сергей, решив про себя, будь что будет(!), бросился на амбразуру.
- Надежда Евгеньевна, разрешите мне отвечать?!
- Но ведь сейчас не Ваша очередь, – как-то нерешительно то ли спросила, то ли ответила она.
- А товарищ не возражает, - каким-то петушиным голосом воскликнул Сергей, незаметно подавая товарищу непонятные знаки руками. Но товарищ и так действительно не возражал, поскольку «плавал» еще почище Сергея, и дополнительные десять-пятнадцать минут на подготовку ему были совсем не лишними.
- Но ведь Вас хотел опрашивать сам Михаил Александрович?! – еще более растеряно попыталась возразить Надежда Евгеньевна, и эта ее растерянность как будто придала Сергею сил.
- Но ведь его нет, а я готов! – воскликнул он.
- Хорошо, отвечайте, - заключила Надежа Евгеньевна.
Сергей быстро расправился с первыми двумя вопросами, а когда подошла очередь третьего, его формулировка как-то всплыла сама собой. Видимо, благодаря решительности и бойкости ответа (откуда только взялась?!), на наличие двух вопросов по одной теме Надежда Евгеньевна внимания, к счастью, не обратила.
В связи с допущенной при решении задачи ошибкой и блестящими ответами по теоретическим вопросам, Надежда Евгеньевна предложила Сергею на выбор: или она ставит ему четверку и отпускает, или, если он не согласен и хочет получить «пять», задает еще пару дополнительных вопросов.
«Какая, к черту, пятерка, - справедливо рассудил Сергей. – Тут такого позора, кажется, удалось избежать. Да я в этой ситуации и тройке бы был рад, как звезде Героя Советского Союза! Плюс ко всему, не дай Бог, задаст вопрос по гироскопам! Да и Михаил Александрович вот-вот вернется. Надо во что бы то ни стало выбираться из аудитории до его прихода».
На том и порешили. И как только Надежда Евгеньевна «нарисовала» эту вожделенную четверку в экзаменационной ведомости, Сергей со всех ног бросился вытирать доску, чтобы скрыть следы своего «преступления», хотя обычно это вменялось в обязанность дежурного по классу. И правильно сделал, потому что, как только он стер свой ответ на третий – им же самим себе заданный - вопрос, дверь открылась, и в аудиторию вошел Михаил Александрович.
- А Вы куда собрались?! – сходу обратился он к Сергею.
- Михаил Александрович, Вас не было, поэтому я у него уже экзамен приняла, – к месту вклинилась Надежда Евгеньевна.
- М-да? – как-то неопределенно изрек он, потом махнул рукой и добавил, - хорошо, - садитесь! – и, отвернувшись, потерял к Сергею всякий интерес.
Но как бы ни был интересен приведенный случай, он был далеко не самым уникальным в обширной экзаменационной практике нашего героя.
(Продолжение следует)