Акула

Мареман Рыбник
Берингово море монотонно катило высокие, но пологие волны серого цвета. Зыбь, памятка о пролетевшем вчера шторме. Палуба супер-траулера размеренно качалась в такт. Буфетчица Иришка вышла на шлюпочную палубу, «смайнать» за борт остатки обеденной трапезы в кают-компании, и остановилась передохнуть. В первом рейсе все в диковинку, все интересно. Только спрашивать боязно. Ведь подшутят же над девушкой, сболтнут что зря, а ты и поведешься. Потом весь пароход будет месяцами «угорать», подначивать. Поэтому Иришка больше, чем на расспросы, полагалась на то, что сама увидит, и смотрела вокруг с живым интересом.

С места, где стояла буфетчица, хорошо было видно, как внизу на главной палубе, мокрой от брызг и недавно извлеченного из морских глубин трала, моряки траловой бригады и ученые-ихтиологи разбирают улов. Серый с серебристым минтай безвольно ссыпался с палубы в приемный бункер рыбного цеха. Над люком, как коршун в ожидании добычи, дежурил один из ученых. В «старом серебре» улова то и дело проскальзывали коричнево-розовые бычки и темные в крапинку мячики – рыба-лягушка. Все это отбиралось в большой пластиковый таз для промеров. Отдельно на палубе лежала крупная сельдевая акула, тоже влетевшаяся в траловый мешок. Она то лупила хвостом по доскам и ограждающему фальшпалубу железу, то ненадолго затихала. Впрочем, попыталась извернуться и цапнуть за ногу пнувшего ее сапогом тралмастера. Красная, как будто бы налитая кровью, акулья морда и оскаленные, вывернутые наружу зубы придавали акуле свирепый вид.

Матросы уж было собрались спровадить хищницу за борт, даже набросили ей на хвост веревочную удавку: мол, сейчас стащим «вытяжным» на слип, и плыви, подруга. Но старший из «научников» что-то крикнул им, со шлюпочной палубы не слыхать, и показал динамометр. Видимо, хищницу нужно измерить и взвесить. Матросы подтащили к удавке гак и подцепили акулу за хвост. Рыбина забилась, извиваясь двухметровым телом, отчего стрела динамометра запрыгала по циферблату как в лихорадке, зашкаливая то за ноль, то за максимальные 200 кг. Веревка заелозила по гаку, норовя сорваться и обрушить акулу на глазеющих моряков. Старший «научник» снова что-то крикнул лебедчику и тот потравил трос. Рыбина опустилась на скользкую палубу и притихла. Старший шагнул к ней и, склонившись, быстро сунул нож сверху в основание черепа. Рыбина дернулась, харкнула кровью и обмякла. Снова заработала лебедка, поднимая уже безвольно висящее тело акулы. С кончика рыла на палубу сочилась темная, как вишневое варенье, кровь. Затем акулу снова опустили на палубу. Приложили на секунду рулетку – 2 метра с хвостиком! Старший все также ловко полоснул ножом по боку. На палубу вывалились белесые рыбьи внутренности. Подошел еще один «научник» с блокнотом, наклонился над рыбой, что-то записал. Старший резанул по внутренностям и перевернул их лезвием, раскладывая перед глазами напарника содержимое акульей требухи. Потом поднялся, махнул рукой матросам – за борт. Двинулся в надстройку. Руки в перчатках, сполоснутые под пожарным шлангом, были заметно в крови.

- Что, Ирина, - весело окликнул старший «научник» буфетчицу, - работой нашей любуетесь? Может к нам, в научную группу?

Иришка смешалась: Вот же человек! Только что убил у нее на глазах такую красивую акулу, искромсал, поизгалялся. А теперь еще и скалится!!

- А вы, я смотрю, - наконец-то собралась со словами девушка, - из породы садистов!

Ученый удивленно глянул на нее:
- Вы про акулу, что ли? Да, пришлось зарезать этого сильного морского зверя. Но что ж поделать, работа такая!

- А зачем? – не могла взять в толк Иришка, - пусть бы плыла!

- Ну, тут дело такое, - научник притормозил возле буфетчицы, будто никуда и не торопился. Зачем упускать нечастый на траулере случай с девчушкой поболтать.

- Редко акулы в тралы попадаются. А знать нужно, что они едят, как быстро растут, где размножаются, а в какие моря просто погулять ходят. А вдруг эта акула выедает ценные виды рыб, лосося например. Тогда ей научный приговор – извести под корень, чтобы не мешала красной плодиться и к рекам для нереста подходить. А если, наоборот – нашли в желудке всяких там бычков или кальмаров непромысловых, тогда вердикт – пусть живут и размножаются. А этой зарезанной акуле – честь и слава, что сняла со своего акульего роду-племени подозрения. Памятник, так сказать, нерукотворный.

Иришка не нашлась, что ответить. Вот же эти «научники» - складно говорит, возразить нечего. А все равно рыбину жалко. Как она билась, как старалась с палубы ускользнуть. И ведь совсем же живая была!