Отца своего я видела за всю жизнь несколько раз. Но время было такое, что у многих не было отцов… Когда он приходил неожиданно для меня, наша комнатка-трамвайчик становилась до того тесной, что я не знала, куда мне деться. Воздух наполнялся запахами табака и вина. Он больно хватал меня на руки и подбрасывал к потолку так, что сердце замирало от страха. Казалось, он впечатает меня в потолок и размозжит мне голову.
Папаша был двухметрового роста детина, лысый, как шар, с густыми лохматыми бровями и невероятно большущими ладонями. Помню, он поставил меня между колен и спросил царственным тоном: «Отвечай, дочь, что тебе подарить на день рождения?!»
А до дня рождения было еще невероятно долго, потому что он недавно прошел.
И я, не думая долго, выпалила: «Подари мне ящичек с инструментами: с плоскогубцами, молотком, отверткой, ножовкой, напильником и дрелью со сверлышками, а то у меня гвоздь не забивается…»
Отец удивленно вскинул свои мохнатые брови и поинтересовался, куда я собралась забивать гвозди? И я впервые в жизни стала рассказывать незнакомому мне родителю, как Славка в Красном Селе делает сам кораблики, пистолеты из деревяшек и чинит все, что у его мамы ломается… А у нас и картинку в рамочке не повесить: стукнешь два раза и в руках остается одна рукоятка от молотка.
Папаша изобразил на мгновение задумчивость и торжественно произнес: «Будет тебе ящичек с инструментом!»
После этого я его не видела лет пять. И вот он опять неожиданно явился и с порога заявил, что обещанного подарка у него нет, а как-нибудь он все же достанет для меня этот чудесный ящичек.
Я на тот момент была уже в меру ироничным подростком, мало, чем отличающимся от мальчишки. Наверное, мой взгляд исподлобья его смутил, и он, попив чайку в неловком молчании, вскоре удалился.
Папаша был лет на десять старше матери, много лет был в разводе со своей женой, но жил в одной квартире со своей семьей в соседнем дворе. С мамой они познакомились на юридических курсах, куда она поступила победной весной, надеясь помогать своему мужу-адвокату, находящемуся тогда в госпитале с тяжелейшим ранением правой руки. Но с фронта ее муж не вернулся: погиб в дороге.
С моим будущим отцом мама вместе училась, вместе возвращалась с курсов домой, готовила его дочь к экзаменам в институт… Дружили они не один год.
Потом появилась я. В метрике у меня был жирный прочерк в виде буквы Z вместо отца…
Прошло еще около года, и подвыпивший отец в шикарном костюме и при галстуке заполонил нашу комнатку, оставив у вешалки длинный сверток-трубочку. Про ящик мы оба не вспоминали из приличия.
Но на сей раз отец пришел к нам не с пустыми руками. Он подарил матери набор чашек с блюдцами, но мне показалось, что он унес их из своего дома, а для меня был предназначен сверток, оставленный в прихожей. Уходя, он сказал, вручая мне сверток: «Это тебе вместо ящичка, думаю, что не хуже». Так он ушел на долгие годы.
В свертке оказалась бамбуковая удочка из двух частей – двухколенная. Летом в Красном Селе я нашла ей должное применение.
Со мной часто случается так, что первые лучи солнца будят меня в собачью рань, и потом не уснуть. Теперь я начинаю заниматься тихонько своими делами, стараясь никого не будить, а тогда я брала кусок булки побольше, подаренную удочку, ведерко и, шмыг, через дорогу – на озеро.
Там, стоя на мостках, я смотрела, как всходит солнце и светлеет глубина. Я перемещала поплавок все выше, но так, чтобы видеть крючок с наживкой, потому что любила ловить плотвицу, наблюдая, как она захватывает катышек булки на крючке, чтобы вовремя подсечь добычу. Возле мостков одна за другой усаживались местные кошки, посматривая, как я одну за другой складываю рыбешек в ведерко. Они и рады бы слямзить улов, но ведрышко я предусмотрительно ставила перед собой. Некоторые кошки начинали мяукать, проявляя нетерпение, и тогда я угощала их по штучке.
Мне нравилось смотреть, как вьется рыба вокруг приманки, и когда видела, что мелочь пытается заглотить крючок, я уводила уду в сторону и бросала новую порцию разжеванной булки, а иногда прибавляла глубину.
Остальную рыбу я несла домашней кошке Мурке. Она меня радостно встречала у дверей, по ее нетерпеливому ожиданию все домашние узнавали, что я на озере.
Рыбу я никогда не ела, даже если крупные окушки и подлещики попадались на червей или шитиков. Мне интересно было узнавать рыбьи повадки, иногда удавалось на какое-то время приучать рыб приплывать на звон маленького колокольчика. Я щедро бросала им хлеб под мелодичное звучание колокольчика, и не ловила никого. И потом, когда они крутились стайками у крючка, то не замечали, вроде бы, в суете, что кого-то выхватили из воды. Уловом я не увлекалась. Зато занимательно было наблюдать, как играют рыбки в рассветных лучах, как ловко охотятся крупные окуни за водомерками, а какая-то рыбья морда выхватила стрекозу, зависшую низко над водой…
Рыбы отличают мелодичный звон колокольчика от простого шума, крика, от скрипа уключин. При шуме они спасаются, стремительно направляясь в разные стороны, а на звук голоса замирают, опасный колокольчик для них – приглашение к завтраку.
Но стоит промелькнуть в глубине тенью щуренку, как перестает их занимать кормежка, и мои малыши прячутся, чтобы не стать добычей хищника. Должно быть, рыбы умеют как-то сообщать о приближении щуки.
Хоть и принято говорить: нем, как рыба, но пескари умеют издавать звуки, так же как и некоторые морские особи: кузнец, лира, морской орел, корча, летучие рыбы…
Рыба арс – хрюкает, морская кукушка – напоминает голосом птицу того же имени. Рыб можно приучить голосом, возможно, они улавливают вибрации, а дальше условный рефлекс – стремление к получению корма.
Прошли годы, я привела сынишку на мостки и показала, как я в детстве ловила рыбу. Он не позволил пойманную рыбешку отдать коту, а, поместив в большой таз, пытался кормить. Но рыбка на другое утро погибла, как я и предупреждала малыша. Больше он не соглашался ловить рыбу и мне не дал, только ходил со мной на мостки покормить мальков.
Так и оставила я где-то на чердаке отцовский подарок. Мог ли отец подумать, как много открыл для меня созерцательного? Как знать, ведь нет ничего случайного в мире…