НОГИ.
Мы жили в полуподвальном помещении, которое называлось квартирой. Дом был двухэтажный и находился в центре города.
Все удобства были на улице, и воду носили в ведрах. Тяжело было зимой, когда приходилось носить еще и уголь с дровами. Семь ступенек вверх, семь вниз. Помните закон Ньютона «Тело, погруженное в жидкость, выталкивает…» Это я говорю к слову, чтобы было ясно. Сколько воды внесешь, столько и вынесешь. И все по этим четырнадцати ступенькам. В квартире было сыро, стены покрыты на половину грибком, зимой холодно, а летом запрыгивали лягушки. Наши соседи были в основном люди пожилые, их дети поселялись в хороших домах, где старикам места, почему-то не хватало. Вечером собирались во дворе, каждый выходил со своей скамеечкой. Они не жаловались друг другу, а только тоскливо смотрели на открытые ворота, в которые ни кто не входил. Молча смотрели друг на друга, и кивали головой в знак согласия. Потом, когда я выросла, я поняла, как они ждали к себе в гости внуков! А пока, в доме я была одним ребенком, и каждый из них меня чем-то хотел побаловать. Сохраняя шоколадку в ожидании внуков, потом они отдавали ее мне, уже растаявшую, приходилось слизывать с блестящей бумажки. У нас была огромная комната, которую папа разделил на три части. Одна была длинной и узкой с тремя окнами, и две спальни без окон. Два выходило на центральную улицу, а третье во двор. Но больше всего я любила те, что выходили на улицу. Перед моим лицом проходили тысячи ног. Детские, женские, мужские, и совсем старые, и шаркающие. Они видны были до коленей. Я часами могла смотреть в это окно. То, другое, я не любила. И зачем его там вообще сделали? Ног там видно не было, а лишь плечи, и голова. Все зависело от роста. Наш дворник очень ругался, и постоянно ему приходились водой смывать то, что оставалось после прохожих, а вот мои любимые окна кипели жизнью. По ногам я узнавала настроение, возраст. Читала по ним характер и пыталась узнать место работы. Можно было определить рост, вес. Я прирастала к этому окну и часами наблюдала как в засаде. Однажды за этим занятием меня застала мама. Она не разделяла моего любопытства и сказала:
- Подглядывать не красиво.
- А я не подглядываю. Они сами тут ходят.
Вернувшись из школы раньше, я застала маму сидящей у окна, и она даже не заметила моего прихода, а сидела, улыбаясь, и голова ее была чуть-чуть склонена на бок.
- Мам! А ты чего подглядываешь? Это ведь не красиво.
- А ты знаешь, доченька, а ведь ты права, это так интересно!
Наскоро пообедав, мы уселись с ней удобней, и стали наблюдать.
Было лето. Обувь была разная. Открытая, закрытая.
Вот семенит пара. Шажочки маленькие, пяточка узенькие, и кажется, что их обладатель торопится куда-то, но как во сне бежит и продолжает стоять на месте. Пара босоножек выглядела очень скромно, каблуки требовали ремонта. Рядом, чинно вышагивают две мужские ноги. Красивые туфли, до блеска начищенные, говорили о характере их хозяина. Но эти две пары ног, не отставали друг от друга. Они как бы шли рядом. Ко мне пришла глупая идея и, выскочив на улицу, посмотрела им в след. Да, они шли вместе, изредка о чем-то переговариваясь. Довольная своим открытием, я вновь уселась в кресло. А вот идут красивые ноги. Коленей не видно, значит они от «ушей», на них были колготки, красивые туфли на высокой шпильке, они не торопились. Потом резко остановились в позе, как на подиуме и продолжали так оставаться совсем не долго. Остальные ноги их обходили. Наверное, обладательница их выглядела настолько шикарно, что обходившие их, замедляли шаг, чтобы вопреки этикету повернуться. Мы увидели остановившиеся колеса машины, и эти ноги, походкой модели, красиво в нее вошли. Мама покачала головой и сказала:
- Эх, пропадет девка!
Я была уже не маленькая, и все понимала, отчего она пропадет.
А вот идет старушка. Ее ноги, еле двигались, а рядом палочка, на которую она опиралась. Они остановились. Мне так стало ее жалко. Юбка была длинноватой, но отечность была видна. Эти ноги столько исходили, что другими быть и не могли. Обуты они были в комнатные тапочки с пяткой. Потом, сделав еще несколько шаркающих шагов, вновь остановились.
- Наверное, ей плохо. Может воды предложить?
Мама вскочила и выбежала на улицу, я увидела ее ноги рядом со старушкиными. Неужели это ноги моей мамы? Они были с синими прожилками и выступающими венами, которые были похожи на гроздья винограда. Я никогда не видела раньше, она прячет это от меня. А скорей всего, я просто не смотрю на них. Как это не правильно!
Напоив старушку водой, мама вернулась на свое место. Она сидела задумчивой, а потом и говорит:
- Я свою маму не отпустила бы одну. Я б молилась на нее. Какие жестокие дети.
Мне стало совестно от этих слов. Эта жестокость была и во мне. Я тоже многого не замечала, но даю себе слово исправиться. Мы еще долго молчали, думая, о чем-то важном, для каждой из нас.
А вот идут две пары ног. Это точно влюбленные. Они шагают, не торопясь, в ногу так близко, кажется, вот-вот сплетутся. Вдруг они приостанавливаются, одна женская ножка кокетливо делает ласточку…
Точно они целуются! Вторая чуть привстала на носочек, и от этого кажется, что она много ниже ростом.
А еще я заметила, старики ходят под стенкой. Наверное, им иногда нужна опора, которой как всегда нет рядом. Молодые – по самой середине, а вот детские, они снуют между прохожими, пробегают мимо стен с мелом, успевая сделать на них отметины своего присутствия. А еще любят пробежаться по газону. А вечером, можно увидеть и другие ноги. Они злые. Прыгающие и бьющие друг-друга, их бывает много. Среди них, видны и женские, которые спокойно стоят и тушат окурки. В таких случаях, мы звоним в милицию. И вот тогда можно увидеть настоящие мужские ноги. В специальной обуви, сбивающие все на своем пути. Эти ноги вызывали к себе уважение. Широко расставленные, в бойцовской стойке, они наводили порядок. Они не взбрасывались для ударов, они заставляли повиноваться.
Через год мы получили квартиру. На третьем этаже вид изменился, видны лишь кроны деревьев, на которых пели птицы. Я могла наблюдать с балкона за ожидающими людьми на автобусной остановке. Но это было совсем не то. Эта жизнь была такой далекой от той, к которой я привыкла. Мне так было жаль ТЕ ноги, без которых безумно тоскливо.