Глава 8. Решение всех проблем
Лилька, учительница музыки, остановила Рикки, когда Рикки и Аришка уже шли домой. Закончился последний экзамен, и у девчонок в планах было нырнуть в кафе. Прямо днем. Никого нет, прохладно, и надоело вообще пить по подворотням.
- Римма, я хотела тебя попросить... ты не могла бы спеть на вашем выпускном?
- Что именно? - спросила Рикки.
- Ну, скажем, вашу прошлогоднюю песню. "Школьный вальс", который вы сами сочиняли...
Со стороны Лильки это была большая бестактность. Но Рикки уже смогла не заплакать, а вызывающе ответить:
- Я ее пела с ансамблем, а теперь ансамбля нет, потому что наш солист, Женя Сотников, умер.
Лилька смутилась (так ей и надо!) и пробормотала:
- А под гитару не получится?
- Нет. Это же был микс. Особая аранжировка.
Лилька, хоть и закончила музучилище, в современной музыке вообще не догоняла. Смущенно спросила:
- А другого ничего у тебя нет? Мне сказали мальчики, ты сама мелодии подбираешь на гитаре...
- Я посмотрю, - Рикки пожала плечами, - по теме ничего нет.
И они пошли дальше. Аришка заметила:
- Какие, ****ь, все учителя тупые! Ну, надо же так - по самому больному...
- Они не тупые. Они думают, что мы не люди. А мы думаем, что они - не люди, - сказала Рикки, - такая вечная непонятка.
Аришка хотела сказать - ты стала как Женька рассуждать, но промолчала. Она была поделикатней многих взрослых.
- А ты будешь петь - то? На выпускном? - спросила она уже в кафе, когда они сели уютно в глубине зала, и взяли картошку - фри и коктейль.
- Посмотрим... Эди уехала на отдых, сама стихи сочинять я не умею...
Она, тем не менее, попробовала помучиться вечером - сочинила два четверостишия, но они показались ей тупыми по сравнению с Женькиными или Эдиными. Тут позвонил Вадим.
- Лапуля, привет! Гулять пойдешь?
- Ага, - ответила она вяло.
- Выходи, я уже тут стою.
Отец (а он до этого спрашивал, чего там Рикки пишет), выглянул из зала:
- Ты куда?
- Гулять, - ответила Рикки, застегивая уже босоножки.
- С кем?
- С Вадимом.
Отец покачал головой и сказал:
- Очень мне это не нравится, доча! Смотри, не поздно! Завтра ехать, не забудь!
Завтра собирались ехать в область, за платьем для выпускного.
- Окей, - ответила Рикки. И побежала к Вадиму. Как обычно, он ждал на мотоцикле около колонки.
- Как экзамен? Я не спросил сразу, ездил на весь день в Лосево, одному челу важному надо было машинку подшаманить. На такой жаре возились... я думал, сдохну, на фиг...
- На пять сдала. У меня только по математике сраной четыре. Но в аттестат Сергей обещал пять. Значит, будет у меня аттестат с отличием. Прикинь, предки рады будут!
- Я тоже, - сказал Вадим, - я тебе даже подарок прикупил.
- Какой?
- Сейчас увидишь. Поедем ко мне, ладно?
Рикки уже понимала. Ко мне - это значило: "для секса". Вслух Вадька этого никогда не говорил. У него были в жизни барьеры и условности. А у Женьки не было. Чем Женька и был лучше. Рикки мотнула головой:
- Поехали!
Аришка говорит - кто начал половую жизнь, вредно ее прерывать. И по фигу, что ты не любишь его. Нельзя всех на свете любить. Главное - тебе с ним хорошо.
В общем - то, правда, было хорошо.
Рикки скинула босоножки, надела Вадькины тапочки, взяла на руки одного из котов. Она уже была у Вадьки, как у себя дома. Вадим тем временем разогрел картошку, налил себе пива, а Рикки - красного.
- Ты извини, я почавкаю чуть, ладно? Я с работы прям к тебе. Голодный, как зверь.
- Офкос, - ответила она, - а где подарок - то?
- Подожди. Все будет!
Это была Эдина фраза - все будет! Рикки отпила вина, сделала погромче радио. Там передавали "Нау", кажется - "Странников в ночи".
- Ты любишь "Нау", Вадик?
- Мелодии зашибись, - сказал он, насаживая на вилку картошку, - а тексты ихние я не понимаю.
- Чего ж там непонятного?
- Да как тебе сказать? Не для средних умов, короче.
Рикки пожала плечами, допила свое вино. Какой у нее ум - она не знала. Родители полагали, что выше среднего. Она, назло им, говорила, что обыкновенный.
Оказывается, бывает еще обыкновеннее.
После ужина пошли в койку. Там, естественно, включили романтические мелодии, какой - то зарубеж, под который Вадька Рикки раздел и исцеловал, потом последовал короткий, но горячий акт. Рикки получила свой смазанный оргазм (она понимала уже, что он какой - то смазанный, короткий и слабый, а что поделаешь?). Потом они лежали минут пять молча. Рикки - головой на его руке.
- Ты замечаешь? - спросил Вадим.
- Что?
- Что мы кончаем одновременно.
- А, ну да.
- Это редко бывает. Значит, гармония организмов. Я по телеку слышал.
- А мне говорили, девушки до 18 лет вообще оргазма не испытывают.
- Ерунда, ты же испытываешь.
- Ну да.
Помолчали. Он поцеловал ее тихонько в висок. Потом встал:
- Блин, подарок - то! Я забыл совсем, вот урод!
Подарок он извлек из ящика письменного стола. Маленький футлярчик из синего бархата. Рикки открыла - на бархате лежала золотая цепочка с кулончиком. В кулончике были какие - то блестящие камушки.
- Брильянты, что ли? - с испугом спросила она.
- Да нет... фиониты, - Вадька смутился от слова "брильянты", - зато золото настоящее. Белое. Семьдесят шестая.
Рикки как - то было все равно, какое там золото. Она его терпеть не могла. Женька как - то говорил, что золото любят люди с комплексом голодного детства.
- Или старухи, - добавила тогда она.
- Ну, надень, - попросил Вадим.
Рикки застегнула цепочку. Она была короткая, тоненькая. Из вежливости встала посмотреть на себя в зеркало. Еле видно, что - то блестит под ямкой на горле, и вся радость.
Вадька был гордый - так и сиял. Рикки непроизвольно вспомнила Боку - как он дарил Эди кольцо за шестьсот баксов, у него была такая же довольная репа, а у Эди - потерянное и чуть грустное лицо. Как у Рикки сейчас, наверное.
Они наших лиц даже не видят, люди с комплексом голодных.
Рикки вернулась домой не поздно, и тем не мне, отец разворчался. Именно из - за этой фиговины, которая болталась у Рикки под горлом. Надо было бы снять. А она не сняла из деликатности.
- Это что у тебя, золотая вещь?
Правильно говорили в прежние времена, что все зло - от золота.
- Наверное, не знаю.
Она непроизвольно покраснела.
- Откуда?
- Вадим подарил.
А что Рикки должна была сказать? Украла? Нашла?
- Нет, ты посмотри, Ольга! - сказал отец.
Опять тем же самым тоном, каким говорил про Женьку.
- За просто так золото не дарят, насколько я знаю!
- Ну, перестань, - сказала мать миротворческим противным голосом, - не надо сразу таких выводов. Он взрослый. У него свои деньги. Лучше золото, чем какие - нибудь дурацкие побрякушки. Это благородно.
- Что - благородно? Тебе в пятнадцать лет дарили взрослые парни золото?
- Я его завтра же отдам, - сердито сказала Рикки, и сняла противный кулон, - он мне не нравится. Он на старуху.
Она поплелась в свою комнату, а отец что - то еще восклицал, но мать его к Рикки не пустила, они ворчали у себя в зале.
Рикки легла в своей комнате. Закинула руки за голову, вытянулась. И холодная тошная тоска вдруг прижала ее к дивану. Все было ненастоящее. Вадим - не настоящий. Родители - ненастоящие. Даже выпускной ненастоящий. Жизнь, которая надоела в самом начале.
"Бог, ты есть?" - спросила Рикки. - "Если ты есть, зачем ты забрал к себе Женьку? Я знаю, что никого похожего больше не будет. Если ты его для меня сделал, то на фига же ты его забрал?"
Тут ей пришло в голову, что она тоже может умереть рано, как Женька, и тогда они встретятся в тонком мире. Это слегка
успокоило, но прозрачная скука на душе осталась. С ней Рикки и поехала назавтра за платьем.
Конечно, она захотела короткое черное, без талии, зато с фигурными заклепками цвета старой бронзы.
- Вот это? - мать смотрела на Рикки как на помешанную. - На выпускной? Тебя в нем в школу не пустят!
- Почему? - спросила Рикки.
- Потому что оно... оно же черное! Кто надевает на выпускной черное?!
- Элка Фирсова была в прошлом году в черном.
- Она была в вечернем, а это что? Оно совсем не праздничное... и ты в нем будешь, как голая! Папа ни за что не разрешит.
- Да, вы с папой рады бы нарядить меня как Наташу Ростову, в рюшки и бантики, блин! Я вообще тогда ничего не буду покупать, пойду в джинсах и в футболке!
Рикки разозлилась, ушла из магазина и открыла дверцу машины.
- Так быстро? А где мама? - удивился отец.
Рикки не отвечала. Она еле сдерживалась, чтобы не зареветь. Пришла мама. Лицо у нее было виноватое и растерянное.
Дочь у них какая - то странная. У всех переходный возраст, но не до такой же степени!
- Риммуля, может в другой магазин съездим?
- А что случилось? - спросил отец.
Короче, опять они переиграли всю комедию, поехали к другому магазину, пошли вместе с Рикки оба, а Рикки было уже все равно. Розовые и красные тряпки, которые мать ей показывала, вызывали острое отвращение. Уже не хотелось идти ни на какой выпускной.
И тут отец оказался на высоте, которой Рикки от него не ожидала.
- Может, я не разбираюсь. Но вот это, кажется, в твоем вкусе.
Не зря Рикки была на него похожа. Он нашел платье - не черное, конечно, а, наоборот, белое. Но минимальное, без дурацких девайсов, вместо бретелек - две цепочки. И ряд таких же цепочек на талии.
- Померяешь? - спросила мать.
- Давайте, - согласилась Рикки.
Платье было именно в нужном стиле. Потом к нему купили еще и белые босоножки на высокой платформе. Все это стоило даже дешевле, чем романтическая дребедень, которую принято надевать на выпускной. А назавтра Рикки еще и замелировала в парикмахерской половину волос в ярко - белый цвет. Стричь парикмахерше она не доверила, стригла Аришка, пока родаков дома не было. "Французский выщип", как это называлось в журнале. В результате получилось очень клево. Рикки могла оценить по реакции Вадима и отца. Вадим сказал:
- Классно...
А у самого было недоумение на лице. Он часто смотрел на Рикки с недоумением. Наверное, и тянуло его к ней из - за того, что он ее не понимал.
Отец же сказал:
- Очередной ваш креатив? В наше время тебя бы в психушку упекли с такой прической.
- Так вы ж меня и лечили у психиатра, - ответила Рикки равнодушно.
- Я вашего директора встретил, - сообщил отец миролюбиво, - он сказал, ты будешь петь на вечере?
- Я ничего не обещала. Мне нечего петь. Ни музыки, ни стихов.
Однако, мысль о песне точила Рикки. Она засыпала, думая о ней. Даже во сне снились ей какие - то мелодии. Неровные, рваные. И Женька Москвич снился. Но решение, как к Менделееву, во сне не пришло.
Оставалось два дня до выпускного. Рикки сидела утром перед телеком, бессмысленно жевала из пакета кукурузу. И вдруг - собственно, даже не очень вдруг - озарение пришло. К середине оперной арии, которая лилась с канала "Культура".
Рикки дослушала, потом пошла к телефону и набрала номер школы. Это было спонтанно, словно так и задумано.
- Алло, здравствуйте, а Лилию Сергеевну можно?
Лильку позвали быстро. На заднем плане слышался противный голос классной, Любаши. Как всегда, бубнит в учительской.
- Лилия Сергеевна, я сейчас приду, у меня мысль возникла насчет песни.
От этой мысли Рикки приятно щекотало всю дорогу до школы. Она даже Аришке не позвонила. Удар должен быть ударом для всех.
- Я вот что подумала, Лилия Сергеевна. А что, если не про выпускной спеть, а так, типа подарка родителям и учителям? Просто песню. Из классики.
- Я думала, ты классику не любишь, Римма! - слегка испуганно сказала Лилька.
- Не люблю, но она всегда выручает. А вы мне подыграете на фоно.
- А что именно?
- А вот такая мелодия, я слов не помню.
Рикки слегка напела мелодию, и Лилька испугалась конкретно.
- Это же ария Кармен!
- Да, а что в ней криминального?
- Ничего, конечно. Но это же оперная ария! Ее не каждая артистка споет.
- Дайте мне слова, я попробую.
Лилька долго рылась в пыльных папках в кабинете музыки, искала, наконец нашла. Себе - ноты, Рикки - пожелтевший лист с текстом.
- Играйте, - скомандовала Рикки.
- Давай ты сначала послушаешь, я тебе объясню мелодию...
- Я ее слышала по телеку, Лилия Сергеевна, играйте!
Лилька заиграла неуверенно, а когда девчонка со странной прической с белыми перьями из волос запела, играть перестала. Пальцы онемели.
- Ну, что такое, я же правильно пою! - сказала Рикки.
- Римма! Ты понимаешь, что у тебя колоссальный голос!
- Я знаю, - спокойно сказала Римма, - у меня голос в четыре октавы. Играйте дальше, пока время есть. Мне же еще слова надо выучить.
Рикки не смогла бы объяснить, для чего ей понадобился тогда удар такой страшной разрушительной силы. Кому конкретно он предназначался. Родителям ли, учителям, пыльному Дмитровску, Вадиму, а может, всем им, потому что именно при мысли о них одолевала Рикки серая тоска. Ария Кармен от девчонки в белом платье с цепочками, в белых босоножках, с чудной прической - это была термоядерная бомба для этого выпускного. Могли бы сказать до фига разного, но голос убил всех наповал - от директора до Вадьки. Все потом смотрели на Рикки как на феномен из Книги Чудес.
Обычное для выпускного вечера - поцелуи, фотографирование на крыльце, букеты, запахи еды из всех кабинетов. И все мамаши говорили матери Рикки:
- Артистка у вас... В Москву ей надо...
Дальше Москвы местная публика не заглядывала. Они не очень - то и врубились, что там редакторова девчонка пела. Офигели просто от голоса, и понять не могли - разве такое бывает? А если бывает, то зачем?
Вадим тоже слышал. За стол с родителями и учителями он скромно не пошел, сидел в радиоузле с пацанами. Зато потом как прилип к Рикки, так и не отлипал весь вечер.
Рикки продолжала наносить невидимые удары всем подряд, и танцевала нахально с Вадькой медляки, даже когда в зале были родители.
Потом они стояли в темном коридоре, все окна были распахнуты в школьный сад, фиолетовые сумерки пахли мокрой зеленью, Вадька держал Рикки за талию. Целовались, конечно. А в соседнем окне целовалась с Масиком Аришка. И смеялась там время от времени колокольчатым смехом. Рикки не умела так смеяться - большой минус.
- Знаешь, котик, - сказал Вадим ей в самое ухо, - я просто обалдел, когда ты пела. Я... знаешь, я так тебя сильно люблю.
Рикки молчала. Но ее зацепило и зацарапало около сердца. Может, она ничего в людях не понимает? Вот, человек тебе говорит, что любит тебя. Разве это не может изгнать непонятную тоску?
Около часа ночи пацаны повезли девчонок домой, переодеваться. На Аришке вообще было платье - торт с обручами. Обручи пришлось вытащить, когда она уселась к Масику на мотоцикл. Это Виталя ей купил, а выбирала сама. Уж, наверное, раз в пять подороже, чем Риккин креатив. Родители Аришки даже "бе" не сказали на это. Смирились. Меньше им расходов.
- Позвони, как соберешься! - крикнула Аришка. - Вместе поедем!
Ехали на озеро. Весь класс тоже собирался. А когда приехали, оказалось, что половины девчонок нет. Как всегда, самый дебильный класс. Благо, параллельные классы подошли. Вадим активно разводил костры, разливал водку и вино, а потом сидел на бревне рядом с Рикки и держал руку у нее на талии. Стоило ей встать - и он вставал, и опять - руку ей на талию. Рикки сразу вспомнила, как Бока обнимал Эди. Вот таким же образом. Напоказ всем.
- Рикки, спой, Рикки! - крикнула Аришка через общий гомон.
Рикки, собственно для этого и брала с собой гитару. А теперь петь было как - то грустно. Мысли одолевали, голова от них просто лопалась.
- Попозже, ладно?
Так она и не спела в эту ночь. Все скоро устали, напились, притом захолодало. И вообще, сделалось скучно.
- Поедем ко мне? - спросил Вадим.
- Поедем... Я Аришку с Масиком позову, хорошо? А то им некуда...
Поехали вчетвером. Аришка была порядочно пьяненькая, и несколько раз назвала Масика: "Виталька". Масик был на самом деле Вовка, совсем не похоже, но он не обижался. А Рикки была почти трезвая, не тянуло ее пить в эту ночь. Разошлись по постелям. То есть, выпускной был проведен по полной программе. А радости от него осталось совсем чуть - чуть.
Рикки и Аришка бездельно проводили лето. Стояла только середина июня, а еще июль и август!
- Я не знаю, что я буду делать в июле, - говорила Аришка, когда они обе опять лежали на солнце у Рикки в саду.
- Ты уедешь на юг, Масик уедет поступать... озвереть можно с тоски.
- А Виталий твой?
- Не знаю... он сам еще не в курсе. Корова его всё присматривает путевки. Усралась от зависти, что Эди с Бокой на Канары поехали, хочет тоже за границу. Ее туда без намордника пускать - то нельзя!
- Мы тоже не в начале июля поедем, - сказала Рикки, - только после восемнадцатого, когда у матери отпуск будет.
Пока же они гуляли ночи напролет. Прогуляли Масиков выпускной, потом ночами зависали в беседках и на бревнах. Практически каждую ночь Рикки проводила у Вадима. Уже начинало казаться, что она тоже его любит. Во всяком случае, возникла привязанность. Защищенный секс перешел в стадию секса с прерванным актом. Это сблизило еще сильнее.
А потом у Рикки выпала из кармана джинсовки зажигалка. Надо же было, чтобы вот так - когда она собиралась вечером гулять, а отец с Сашкой разбирали в прихожей свое рыболовное хозяйство.
- Это что? Зажигалка? - немедленно спросил отец.
Рикки подобрала улику и сунула назад в карман.
- Это не моя. Это Вадима.
Не умела она врать на ходу. Отец закричал:
- Ты мне не ври! Ну - ка, стой!
Он стал выворачивать ей все карманы. Мать выскочила на крик, и тоже завелась с пол - оборота:
- Еще недоставало - чтобы ты курила с этим Вадимом!
- Да не курю я с Вадимом! - защищалась бессильно Рикки. - Просто мотор заглох у него, остановились чинить, он уронил ее, я подобрала и положила к себе. Вот и все...
Конечно, это было не все, потому что умный папаша прошел в Риккину комнату и стал вытряхивать ее сумки. А в самой маленькой, которую как раз Вадим подарил, лежало в загашнике две сигареты.
- А это что? Вот это - что такое? У тебя все сумки табаком воняют. Тебе не стыдно так врать?
- У нас отец не курит, - укоризненно сказала мать, - а тут ты! Девушка! Позор какой!
- Я не курю, я балуюсь, - сказала Рикки. - Очень редко. Честное слово.
- Это он тебя научил? Говори! Ира тоже курит?
- Мам, у нас в классе все иногда балуются. Чего сразу - Ира!
- Никуда не пойдешь, - отрезал отец. - Если у тебя такие компании, где все курят, будешь дома сидеть. Еще не хватало, чтобы моя дочь курила в пятнадцать лет!
- Можно подумать, вы сами никогда не курили! - зло огрызнулась Рикки. - Прям такие правильные, аж тошнит!
Ее тотчас обвинили в наглости, распущенности, гулять, конечно, не пустили. Вадим постучался через полчаса, отец сам ему открыл:
- А, ты? Очень хорошо! Проходи! Я с тобой поговорю тоже!
Рикки зажала уши руками и убежала к себе от такого позора. Отец промывал Вадьке мозги на кухне. Рикки слышала только:"бу -бу - бу"... Потом Вадим пришел к ней в комнату ( нахохленный и сам не свой).
- Не обращай внимания, Вадька, - сказала обессилено Рикки, - у меня такие чокнутые родители. Они мне всю кровь уже выпили!
- Да нет, ничего, - сказал он, - знаешь, папа твой прав. Зачем девушке курить? Я сам дурак, что ни разу тебе не сказал... мне вообще - то тоже не нравится...
- Ты сбесился? - спросила Рикки сердито. - Нашелся еще один правильный, бля, родакам моим подпевать!
- Я сам так думал, Риммуля, просто не говорил, думал, ты обидишься...
Рикки спросила в упор:
- Ты меня любишь?
- Конечно, а то ты не знаешь.
- Любят со всеми недостатками, понятно?
Ничего ему было непонятно. Он вдруг начал повторять Рикки отцовские слова - про то, что курить некрасиво, неправильно, и т.п.
- А сам чего куришь?
- Привычка дурацкая, и потом - ты же девчонка!
- Девчонка - не человек, значит?
- Что ты глупости говоришь, Рикки, я в том смысле, что тебе же детей рожать...
- Каких детей? Ты охренел совсем? Еще детей мне не хватало!
- Ну, не сейчас, потом, когда будет там двадцать или двадцать пять...
- Вадька, - прижав ладони к щекам, которые адски пылали, простонала Рикки, - я сейчас от вас всех чокнусь! Перестань хоть ты мне эту дурь парить! Я не знаю, доживу ли я до двадцати пяти! Я, может, умру молодой. Я не знаю, захочу ли я каких - то там детей... На фиг мне сейчас мозги этим засирать?!
Не понимал Вадим Рикки. Мало кто понимал ее. Аришка сказала:
- Надо же так влететь, блин! Мои меня давно застукали. Только мать поорала, а отец сказал - ее дело, хочет травиться, пусть травится! Денег на это давать не будем!
- На родителей мне не удивительно, и этот туда же! Кто он мне, чтобы лекции читать?
- Ну, - засмеялась Аришка, - кто - кто! Твой парень.
- Нет, - возразила Рикки, - он не мой. Я вообще не догоняю, что это такое - "твой парень". Женька был мой возлюбленный. А Вадька мне не возлюбленный.
- Ну, любовник, - весело сказала Аришка.
- Хорош любовник, против меня прет за родителей!
- Виталька тоже мне все время говорит - на фиг ты куришь? Если я женюсь на тебе, ты курить не будешь. Он волнуется за тебя, понимаешь?
Нет, Рикки такого не хотела понимать и даже слушать. Как курила, так и продолжала. Даже больше. Всему свету назло.
За неделю до ее отъезда в Сочи отец приехал домой зачем - то не в обычное время - в три часа. Вадим, у которого был отгул, валялся с Рикки на траве в саду. Не совсем, конечно, на траве. Рикки лежала на коврике, а Вадька - почти на ней сверху. Целовались. Топик на Рикки был задран, Вадька гулял вовсю губами по ее соскам.
Отец ничего не сказал. Только посмотрел на Рикки одуревшими глазами, прошел в дом, потом вышел оттуда, и, так же, не говоря ни слова, уехал. Рикки сидела полумертвая.
- Ну, вроде не сказал ничего, - заметил смущенно Вадька.
- Еще скажет, не боись, - хрипловато ответила Рикки.
- Он же понимает, что ты - не маленький ребенок.
- Ни хрена он не понимает... слушай, езжай лучше домой, у меня прям все настроение пропало. Позвони мне в семь, окей?
В семь он не позвонил. Родители были уже дома, смотрели свой вечный телевизор, вернее, бормотали между собой под телевизор. Отец Рикки ни слова не сказал, но она понимала, что что - то не так, плохо, напряженно. Она сама позвонила Вадьке. Было уже восемь. Трубку никто не взял. Она перезвонила и в девять, и в десять - бесполезно. Так и легла спать, вся дрожа от дурного предчувствия. Ни фига, конечно, не спала. Забылась перед рассветом, и снились ей крысы и сырая земля.
В девять утра Рикки позвонила Вадьке на работу, в сервис. Его всегда звали, если звонила она - по голосу уже знали. И тут позвали.
- Привет, - сказала не своим, больным голосом Рикки, - ты куда пропал? Я тебе весь вечер звонила!
- Котик, - виновато ответил он (тоже голос был какой - то чужой), - ты права была. Папа твой вчера ко мне заявился.
- И что?
Рикки не удивилась, она так это и предполагала.
- Сказал, чтобы я с тобой больше не общался.
- А ты?
Он помолчал. Потом сказал:
- А что мне делать - то? Он говорит - я на тебя в суд подам. Она несовершеннолетняя.
- И что? - Рикки говорила уже вызывающе. Ей не понравился его голос.
- Риммка, если так, то меня и правда, посадить могут.
- Ты же говорил, что ты меня любишь?
Опять пауза. Сволочь какая, подумала Рикки. Ее всю трясло. И почему - то заболела голова и затошнило. Давление снова, сказала себе она.
- Риммка, я кто перед ним? У него связей всяких до фига.
- Значит, ты от меня отказался из - за него?
Рикки не стала слушать его блеющих ответов. Бросила трубку. Пошла и умылась холодной водой. Еще положила лед на переносицу. Чтобы кровь не пошла, и не было так страшно. Потом вернулась к телефону и позвонила Эди.
- Да? - сказала в трубку сама Эди.
- Эди, привет, ты приехала?
- Да, уже давно. Я слышала, ты пела классно на выпускном!
- Да так... как съездили? Понравилось?
- Да так...
Голоса у них были одинаково неживые. Эди все - таки была взрослая. Поэтому догадалась:
- Ты чего такая странная? Случилось чего?
- Случилось. Посоветоваться с тобой хочу. Плохо мне, Эдинька.
Эди ответила спокойно:
- Сейчас, я машину пришлю за тобой. Я бы приехала сама, да занята малец, шашлыки жарю. Окей? Ты из дома звонишь?
- Да.
- Сейчас приедет. Я в Прудках, возьми купальник, искупаемся заодно.
Прудки был дачный поселок, в котором имелись всего несколько домов и необыкновенная красота: сосны, пруды с кристальной водой, мостики, синее - пресинее небо. Перед коттеджем Боки на здоровенном мангале жарились шашлыки, Эди и еще какой - то парень (явно из обслуги, а не родственник) переворачивали их время от времени. Эди была загорелая - презагорелая, прямо черная, ослепительно красивая, в белом купальнике, в котором было видно, какая у нее шикарная грудь (третий номер) и какая талия - двумя пальцами обхватишь.
- Ты прекрасно выглядишь! - воскликнула Рикки искренне.
- Спасибочки. Есть хочешь? Возьми салата. Сейчас, я тебе винца налью...
Кроме Эди были и Бока, и Виталя, они где - то виднелись на другом берегу пруда. И еще были Инка и Инкины дети. Инка лежала в шезлонге, подставив пузо солнцу. На ней был французский раздельный купальник, в котором было прекрасно видно, какие у нее жиры на талии и какой целлюлит на ляжках. Похоже, это ей было по фиг. Сидела с бокалом вина и корчила из себя суперзвезду.
- Здрасте, - нейтрально сказала ей Рикки.
- Привет, - ответила Инка. Она Рикки не узнала. Эди положила Рикки на тарелку салата, налила вина. Сказала парню:
- Дим, принеси из дома еще шезлонг, для Риммы. Садись, Риммуль.
Взяла себе тоже вина и села рядом с Рикки.
Над прудом неслась музыка из колонок, направленных в окна. Инкины дети визжали и шумно плескались в воде. Оба ребенка были вылитые Панины, и оба - мальчики.
- Противные, ****ь, зреть спокойно не могу, - сказала негромко Эди, - такие ошибки природы!
Рикки вспомнила, что у Эди был выкидыш, после которого Бока и повез ее на Канары. Аришка говорила - это не от Боки был ребенок. Рикки ничего про панинских детей не осмелилась сказать, хотя самой тоже эти два нахальных ублюдка не понравились.
- Что у тебя случилось? Рассказывай! Эта корова отсюда ни хрена не слышит. У нее плеер на ушах. Хиппует, плесень.
Рикки посмеялась непроизвольно над Инкой, а потом уже невесело рассказала.
- Знаешь, Эди, мне на отца уже неудивительно. Чего от него ожидать? Меня Вадька добил. Обосрался какого - то суда. Женька плевать хотел на моих родаков. Он меня любил, и все! А это чмо...
- Истинно, чмо.
- Я не знаю, Эди. Я его, вроде, и не любила. Но я к нему привязалась. Так противно на душе, сказать не могу. Я поверила, что он, типа, любит, и все такое...
- Нету никакой любви, - резко сказала Эди, - вернее, есть, конечно, но на нее способен один процент населения. Я тебе сто раз говорила. Ты Женьку не вспоминай. Женька был из этого одного процента. Он вообще был не от мира сего. Чего с ним равнять всяких вшивых Вадиков. У меня таких Вадиков было - как собак нерезаных. Всю кровь попили, всю душу засрали.
В это время оба старших Паниных переплыли пруд и вылезли на берег около шезлонгов.
- О! - воскликнул Виталя. - Какие люди в Голливуде! Римка!
- Привет, - слегка смущенно сказала Рикки.
Она мало представляла, как надо себя вести со взрослым любовником своей подруги в присутствии его жены.
- Привет, - сказал и Бока. И спросил Эди:
- Готов шашлык?
- Да, - сказала она. - Вытирайся. Сейчас всем принесу.
Она стала наливать вино - себе, Рикки, Инке, водку - мужикам. И разносить шашлыки. Рикки ей помогала.
- Эдька, ты нарочно тут мелькаешь своей фигурой, да? - спросил весело Виталя. - От тебя же чокнуться можно!
- Сдурел? - сердито сказал ему Бока. - Чего паришь?
- Нормально, не ревнуй! - заржал Виталя. - Можно же чутка полюбоваться на твою королеву?
Инка и ухом не вела. Слышала, поскольку плеер уже сняла. Вытирала своих мерзких детей.
- Иди ты, правда, хоть халат накинь, - сказал Бока Эди.
Виталя заржал снова. А Эди спокойно сказала:
- Пошли вы в жопу оба! Вообще, двигайте сюда кресла, так удобней!
Сели ближе к маленькому столику. Там были салаты, всякие нарезки - закуски, Панины (включая детей и Инку) жрали так, что за ушами трещало. Эди жевала лениво салат, до мяса не дотрагивалась. Рикки посмотрела на нее искоса: не тошнит ее от этих троглодитов?
Или терпела, или уже привыкла.
- Классный шашлык, - сказал Виталя, и добавил - Инке:
- А ты ни хера не умеешь!
- Не ругайся мне тут при детях! - императорским тоном ответила Инка. И дала своему старшему уже второй шашлык. Рикки еще и первый одолеть не могла - они большие были.
- Меня отец научил, - пояснила Эди. Не троглодитам, а Рикки.
- Это называется - карский шашлык. Отец мой классно их делает.
После еды Эди и Рикки снова сели в сторонке и стали разговаривать, а мужики опять поперлись купаться. Инка уснула на солнце.
- Зачем вам на Канары ездить? У вас тут как Канары, - заметила Рикки.
- Понты кидать. Им что Канары, что Прудки. Но на Канарах понтов больше, понимаешь?
Эди говорила с нескрываемым презрением. Рикки не выдержала и спросила:
- Правда, что у тебя любовник был, Эди?
- Был, - глядя на воду, ответила Эди, - и сплыл. Такое же чмо, как они все.
- Ужасно, как же жить, Эди?!
- Нормально. Не обращать внимания. Просто запомни, мужики не люди. Поголовно все. Где - то есть один процент нормальных. Может быть, он найдется. Можно в это верить. А пока - не обращать внимания. Использовать их, и все.
- Как использовать?
- Просто. Для секса и для денег. И быть для всего абсолютно равнодушной. Решение всех проблем.
Эди встала, потянулась и сказала:
- Пойдем, тоже искупаемся? Только Паниным, что ли, свои жопы полоскать?
Они прыгнули в пруд подальше от брызгающихся Инкиных детей и поплыли.
- Жизнь временами прекрасна, - сказала Эди, - если не задумываться о ее смысле!
- Да, - согласилась Рикки.
Бока поплыл наперерез им, нырнул, под водой схватил Эди за ноги и окунул ее с головой.
- Фу! Дурак! - закричала она, выныривая. - Совсем чокнулся?
Он вертел ее в воде туда - сюда, лишь бы облапать, поняла Рикки. А Виталя подплыл к ней и спросил тихонько:
- Риммуля, ты домой сегодня едешь? Может, я тебя отвезу? Покатаемся, день хороший.
Рикки даже не удивилась. Чего ожидать, Эди же сказала - они не люди, поголовно все. Она даже не сказала: "Я Аришке расскажу".
- Нет, спасибо, - ответила она спокойно, - я не катаюсь. Я вообще здесь ночевать буду.
Домой она не позвонила. Пусть помечут икру. Имеет она право обидеться, хотя и надо быть абсолютно ко всему равнодушной?
Легли за полночь - долго еще болтали с Эди, смотрели фотки с Канарских островов, читали Эдины стихи. Потом легли на втором этаже. Рикки - в спальне слева. Бока и Эди - в своей, справа. В окно светила здоровенная желтая луна. Прямо Рикки в лицо.
"Абсолютное равнодушие", - сказала себе Рикки, - "Эди права. Тогда будет не больно. Все будет до фени. В конце концов, нужен мне, что ли, был этот Вадик?"
Она уснула. После купания и обильной еды спалось прекрасно, безо всяких снов.
Потом она проснулась от странных звуков. В полнейшей тишине соснового леса было слышно все до шороха. Эди постанывала за стенкой - то тихо и размеренно, то погромче, как бы вскрикивая. И голос - то был как бы не ее, а как у героинь немецких порнушек.
"Боже ты мой", - Рикки натянула одеяло на голову, - "так можно только от большого кайфа"...
А поверить, что Эди могла получить кайф от Панина, было нереально. Стоны стихли быстро, но Рикки показалось, что это было жутко долго. Стоны никак не сочетались со стихами Эди, и Рикки ворочалась, не могла заставить себя думать о другом или спать. Вышла в коридор босиком, потом на цыпочках - на балкон. А Эди уже сидела на балконе одна, тоже босая и вообще в одних трусах. В руке у нее был бокал с вином, и Эди отпивала из него - не медленно и с наслаждением, как днем, а быстро и жадно. Она обернулась, хотя шагов Рикки почти не было слышно.
- Ты чего бродишь? - спросила она в полный голос.
- Я... проснулась чего - то, - смущенно ответила Рикки.
- Садись. Вина хочешь? У меня тут целая бутылка.
Рикки взяла бутылку. Идти за бокалом было лень, Эди сказала - а ты из горла! Подумаешь! И спросила:
- Мы тебя разбудили, да?
Рикки было неудобно что - либо ответить.
- Босс любит, чтобы с озвучкой, - презрительно сказала Эди. И отвернулась.
- Эди! - проговорила Рикки быстро. - Брось ты его! Это же ужасно, так над собой издеваться, всю жизнь!
- Да нормально все, ребенок! - сказала Эди с усмешкой. - По сравнению со всеми теми козлами, кого я знала, он еще самый терпимый. Не грузись на эти темы. Я же тебе говорила - полное равнодушие. Никаких проблем не будет.
Пить вино, ночью, в одиночестве, под луной - конечно, это равнодушие. Конечно. Рикки стало страшно и холодно. Эди, как все взрослые, научилась врать сама себе.
- Какой - то Смагин, - сказал Димка, охранник, неся радиотелефон в вытянутой руке.
Эди, Рикки и Бока сидели внизу за завтраком.
- Что за хрен с горы? - настроженно спросил Бока. И подозрительно посмотрел на Эди.
Рикки прямо страшно стало от такого взгляда. Еще и ревнует, кошмар!
- Это мой отец, - быстро сказала она, - дайте мне!
- Мне, - потребовал Бока. Взял трубку.
- Алло. Панин слушает. А это кто? А где ты мой номер взял?
- Дай мне! - крикнула Рикки. Она не могла разрешить так разговаривать со своим отцом, какой бы он, на фиг, не был.
Бока на нее обратил ровно ноль внимания.
- Да, здесь. Будешь ее обижать, вообще всегда будет здесь. Боюсь я до *** твоего суда! Следи за базаром, как бы тебе хреново не стало.
Рикки вскочила, но Эди дернула ее за руку:
- Сядь. Нормально все.
И правда, Бока неожиданно свернул разговор на нормальные ноты:
- Приезжай, я не возражаю.
- Что он говорил? - спросила Рикки, вся красная от волнения.
- Тупой какой - то у тебя папаша, блин, - сказал Бока спокойно, - орет, как псих! Будет, ****ь, так орать на тебя, ты заикой останешься.
- Приедет, что ли? - спросила Эди.
- Да, приедет сейчас, поговорить с ней хочет. Аришка эта, Виталькина прошмандовка, еще номер наш раздает всем подряд. Плохая у тебя подруга, Риммка!
Отец даже ничего не сказал про Риккин побег, про Вадьку или про то, что Рикки связалась непонятно с какими людьми, которые хамят ему по телефону.
- Риммочка, поедем домой, малыш! Мама всю ночь не спала. И знаешь, тебе звонил руководитель музыкальной студии из Бецелева. Он слышал тебя на выпускном вечере. Говорит, был потрясен твоим голосом. Заинтересовался... Поедем домой, доча!
- Поедем, - ответила без всякого выражения Рикки.
(продолжение следует)