Кореш

У него не было имени…
Вам, конечно, всеравно, что у кого-то нет имени. Сколько кругом людей ходят, ездит на своих чадящих и очень громко грохочущих машинах или так просто сидящих за стенами своих маленьких крепостей – и вы не знаете их имен. И ничего не происходит оттого, что вы не знаете и даже знать не хотите, что у кого-то есть свое имя. Да что вам от того, что у кого-то, кто вам не нужен, есть имя или нет.
Вас не интересуют имена людей, и какое вам дело до обычной бродячей собаки…
Но ему хотелось, чтобы у него было имя. Что такое имя для собаки – это есть смысл его существования в мире людей. У собаки с именем есть хозяин, есть тот, кому собака нужна, нужна ее преданность, ее сила, ее добрые и сочувствующие глаза, которые говорят о том, что собака все понимает, все воспринимает, но не всегда может что-то сказать. Собака говорит по другому, она говорит так, как не умеют говорить люди: честными глазами, теплыми лапами, влажным носиком, шершавым языком или таким честным вилянием хвостом. А люди любят лгать и если виляют, то не хвостами, а мыслями.
Он знал, что люди часто лгут друг другу – собаки умеют чувствовать ложь, предательство, зло и опасность. Он мог бы предупредить своего хозяина об этом, но… Но не хватает только имени. Ему должны дать имя, должны позвать по имени и предложить чего-то поесть. А то, как вы думали – хозяин должен заботится о своей собаке. Забота взамен за преданную дружбу – это так мало. Имя… Всего лишь имя…
Его называли по всякому. Эти, которые пьют смердящие жидкости – водка и вино по- ихнему, лезли со своими проблемами и даже давали куски колбасы. Он любил колбасу и думал, что может ее есть постоянно, не прерываясь. Но те давали колбасу, пытались угадать имя, но не давали ему имя – они не хотели брать на себя ответственность – взять в друзья собаку. Дети часто его звали так, как зовут всех собак. Дети смотрели на него, как на временную игрушку, как на нечто обыденное, чем можно попользоваться и забыть. Но дети всегда были детьми – они были маленькими людьми и только начинали познавать мир, плохо, что начинали с копирования других людей.
А люди, те большие люди, чаще всего его обижали: бросали камнями, палками, обзывали по всякому - и он ощущал запах страха, порождающий запах агрессии. Люди слабые животные. Нет, они сильны, они очень сильны, когда дерутся друг с другом, когда копают большие котлованы и строят свои большие дома. Но они слабы, потому, что не великодушны. Они так часто всего боятся и поэтому так часто злятся. Люди не понимают, что сильные не должны бояться, а должны уметь прощать, должны быть добрыми.
Люди слабы. Поэтому он при встрече с ними всегда поджимал хвост. Поджатый хвост – есть собачий символ, означающий, что собака не претендует ни на что на данной территории, кроме дружеского расположения, кроме чей-то силы, которую она уважает. Но поджатый хвост люди расценивали как трусость, как слабость и бросали в него чем только попало.
Он прощал их - эти слабые создания на двух ногах. Они действительно слабые. Они не могут жить в холоде, голоде, они не могут жить без интриг, а еще они очень ленивые. Он так и не понял, почему они приходят к большой воде и целыми днями лежат на песке, едет на песке, а потом говорят, что устали отдыхать. У него не было такого понятия, как «отдыхать» - он все время или искал, что поесть или немного насытившись, что бывало крайне редко, сидел и наблюдал за людьми, думая, где опять найти поесть.
Зачем он за ними наблюдал, он и сам не знал. Возможно он ждал объедки, или тот самый огрызок колбасы. Нет, не только еда была причиной столь пристального внимания к людям. Но что-то внутреннее, что-то инстинктивное влекло его к ним. Он знал, что его назначение служить человеку, как это делали тысячи поколений его предков. А вот почему он не с ними и почему у него нет имени – он не знал.
Вы можете подумать, что ему что-то было нужно от людей… Нет. Не плохо было бы получать от них немного разной еды, которую они берут в своих больших домах, называемых магазинами, маркетами или холодильниками. Он знал, что в этих домах есть много разных вкусностей, но где эти вкусности берутся, он не знал. А зачем ему знать, где люди берут еду – он знал, что они ею владеют - и все. А он владел значительно большим, чем они – он владел всем миром вокруг себя, он был свободен в этом мире. Но он был собакой, его назначение было служить людям. И ему для этого было нужно имя, всего лишь имя…
* * * *
Он жил у большой воды. Летом у большой воды всегда было много людей. Днем они лежали на берегу, купались в большой воде (б-р-р, не нормальные какие-то) и ели, они много ели и пили, и поэтому после их ухода всегда было много объедков и пустых, дурно пахнущих бутылок. Вечером они сюда опять приезжали поразговаривать и также ели, и также у них были объедки. А когда становилось очень темно они начинали говорить тише, они целовались, они… В общем-то, поздно ночью они были почти как собаки. Поздно ночью, они меньше ели, но бывало они разговаривали и с ним. Почему-то поздно ночью люди, которые не спят, любят разговаривать. Как-то так получалось, что с ним чаще всего разговаривали те люди, которые женщины – ну, самки людей. Они выходили из маленьких домиков, называемых палатками, из тесных машин; они купались, а потом подзывали его и с ним разговаривали. Ему нравилось, когда с ним разговаривали человеческие самки – женщины. От них пахло приятно, они были какие-то мягкие и теплые, они ему напоминали, что он самец, что он мужчина и ему их хотелось, как самок. А то вы как думаете, что собака уже не человек…
Несколько раз, когда они с ним разговаривали, эти другие – ну, мужчины, значит, были несколько недовольны.
- Что ты к нему привязалась, это же собака. Еще заразишься чем-то – она же бродячая. Хочешь я тебе куплю породистую… - часто он слышал эти слова.
- Много ты понимаешь. Это самые верные собаки, - отвечала самка людей – женщина, как они ее называли, - только они и могут нас понять.
За это он любил женщин – за то, что они правильно все понимали. Купить друга нельзя – это раз. Собаки лучше понимают женщин, чем их самцы – это два. Эх, да что там говорить – собаки всегда лучше людей понимали, чем люди друг друга. А все почему, да потому, что собаки по жизни одиноки и не очень стремятся сбиваться в стаи. А вот люди стремятся в стаи, хотя не понимают, что они по сути своей одиноки. Люди – это большая стая одиночек, которые хотят быть понятыми сами того не понимания, что это не возможно – быть понятым может только тот кто сам стремится понять кого-то.
* * * *
И вот этот человек тоже одинок…
Он начал приходить тогда, когда уже люди перестали ходить к большой воде. У большой воды было холодно и неуютно. Пронзительный ветер сорвал последние листья на деревьях и кустарниках, а объедки исчезли вместе с людьми. А этот начал приходить. И приходил он очень ранним утром или очень поздней ночью – темно было, холодно и неуютно. Он приходил, раздевался и бросался в большую холодную воду.
Зачем… Собаке было не понятно. Собака - она же умная, она же природно функциональная и не понять собаке, почему люди поступают энергетически не целесообразно. Только интерес, обычный собачий интерес заставил прийти собаке к этому человеку, тем паче запаха агрессии, запаха страха он не почуял. А услышала собака, как человеку холодно, как неуютно и как он дрожит и спешит поскорее накинуть на себя все эти примитивные шкуры в виде одежды (зачем было снимать…)
И он заговорил…
- Что, друг, ты тоже здесь один? Я тебя понимаю, я сам, как собака…
Он назвал его своим другом, но это было не имя. Собака лизнула человека.
- Спасибо, друг. Ты прости меня, я не знал, что ты здесь есть, а то я бы тебе чего-то принес.
Собака понимала его – он хотел принести ей поесть. Он, этот человек, правильно хотел сделать, но почему-то не сделал. Люди часто, очень часто хотят делать добро, но не делают. Они свои желания выдают за свою доброту, а свои поступки… А свои поступки они не оценивают, а лишь а лишь утверждают их правильность. И только тогда, когда они сами (сами, а не кто-то) страдают от своих поступков, они немного в них разочаровываются.
Он хотел принести поесть собаке, так почему не принес. Ну почему именно ей, ведь голодных собак вон сколько кругом живет. Он только хотел принести поесть собаке и все. А имя, а стать хозяином…
Собака провела его к его большому дому и он скрылся в проеме этого дома, в таком смрадном проеме. Собачий боже, почему люди живут среди таких ужасных запахов!
* * * *
- …Кореш, ты будешь мой кореш и звать я тебя буду Кореш…
Ура, у него появилась имя!
Иваныч недавно появился у большой воды. Здесь какая-то человеческая самка по кличке Хозяйка начала строить большой дом, который Иваныч называл «притоном» или «кабаком» и Иваныч в нем работал ночным сторожем.
Поначалу собака не очень полюбила Иваныча и даже они немного полаялись, но Иваныч оказался не злопамятным, он так и сказал:
- Я не обижаюсь на тебя, ты собака и жизнь у тебя собачья, на бери ешь…
Он тогда дал ей вкусную картошку с мясом, он дал ей много куриных костей и самое главное – он дал имя собаке. Теперь он Кореш…
Она ждала Иваныча возле большой и страшной подземной ямы – метро. Метро забирало в себя много-премного людей и столько же выбрасывало обратно. Метро было страшное своими жуткими звуками, что-то очень большой двигалось внутри метро, перетаскивая в чреве своем людей. Людей и Иваныча.
Не смотря на все свои страхи, не смотря на то, что территория возле метро, где было много вкусных объедков, а еще больше вкусных и дурных запахов, контролировалась целой собачьей стаей, Кореш приходил и к метро и ждал Иваныча – он ждал своего друга, своего Хозяина, который дал ему имя.
Иваныч приезжал всегда под вечер и всегда, как должное, говорил Корешу:
- Привет, Кореш, ждешь и правильно делаешь, кто-то должен меня ждать, чтобы я еще пожил.
Кореш знал, что у Иваныча есть самка, которая его не понимает, которая хочет денег и чтобы Иваныч не пил вонючую жидкость – «водяру». Кореш тоже не хочет, чтобы Иваныч пил водяру, но Иваныч был Друг и Хозяин и ему это было нужно. Если Иваныч не выпьет водяры, то он чувствовал себя как-то не уютно в этом мире: он злился, он боялся и ставал очень агрессивным, как сытая и злая собака бультерьер. Но стоило ему хлебнуть немного водяры, так сразу все эти чувства у него притуплялись, и он начинал говорить.
Говорил он много. Он садился на пороге «этого борделя», выпивал «стопарик водяры» и рассказывал Корешу о жизни. Кореш уже начинал разбираться в «этих сволочах», которые не любили Иваныча – а это были почти все люди. Он знал, что Иваныч «зону хавал» не по делу, а за подставу. Он узнал, что Хозяйка еще хуже б…ь, чем самка Иваныча. И в чем Кореш был полностью согласен с Иванычем, так это в том, что Иваныч хороший человек и что только он, Кореш, это понимает…
И крепко охранял покой Иваныча и все «это говно» (так называл Иваныч бордель, притон и кабак) Кореш. Теперь он не поджимал хвост – теперь это была его собачья территория. Теперь он имел право голоса и он лаял…
* * * *
- …Ты чего это лаешь, друг, не узнал, это же я…
Почему, Кореш узнал его этого странного человека, который приходил к большой воде ранним утром. Но ведь теперь у Кореша было имя и был Хозяин, был Друг и у того тоже было имя – Иваныч…
И тут Кореш сделал еще одно маленькое открытие. Оказывается у людей тоже может не быть имен. Ведь тот, который приходит к большой воде, без имени – он себя никак не назвал. Вот почему он сюда приходит – он ищет своего друга, он ищет того, кому бы он мог служить, кто бы дал ему имя. И Кореш с пониманием лизнул его.
- Друг, я тебе сегодня вот принес что-то, прости если мало…
Он развернул пакетик и дал Корешу кусочки хлеба с маслом, косточки, что-то еще. Но это было не главное для Кореша…
- … Кореш, Коре-е-еш! Где ты, сучье вымя, иди сюда! – это звал его Иваныч.
«Прости, человек, - подумал Кореш, - мне надо идти. А ты.. А ты ищи своего друга. И имя свое ищи…»