Старший оперуполномоченный Чайнского райотдела милиции младший лейтенант Омельченко Леонид Иванович сидел в своем маленьком кабинете и вертел в руках немного потертый лист плотной бумаги, на котором черными чернилами было написано, что некто Михеев Павел Андреевич, года рождения 1863 генваря месяца проживает в деревне Вартаргер. Владелец этого, с позволения сказать, “документа”, этот самый, как он утверждает, Михеев Павел Андреевич сидел напротив на казенном деревянном стуле и никак не выглядел на “свои” 135 лет. Здоровый крепкий сибирский мужик с окладистой темно-русой бородой, которому можно было дать лет сорок, но не больше. Одет он был, правда не очень современно, можно сказать старинно одет: полупальто, пошитое с толстой домотканой ткани и подбито волчьим мехом, вылененная синяя рубаха в мелкий белый горошек и белыми деревянными пуговицами, штаны также из домотканой материи, но потоньше, подвязанные тонким кожаным ремешком, а на ногах длинные кожаные сапоги, пропитанные чем-то очень жирным и вонючим, но было видно, что хорошо отталкивающим влагу. Еще возле младшего лейтенанта стояло старинное охотничье ружье производства фабрики Бердана и лежала охотничья сумка с патронами к нему.
Младший лейтенант должен был проводить допрос “по факту задержания гражданина без документов (эта не понятная бумажка не в счет) и с незаконным ношением оружия”. Перед ним лежал рапорт старшины Редькина из которого следует, что данный гражданин появился в общественном месте, то есть на рынке, с охотничьим ружьем и пытался купить у частного предпринимателя Косулина А.П. бутылку водки, расплачиваясь деньгами царского производства, как в ассигнациях так и в серебряных монетах. Частный предприниматель Косулин А.П. не желал отпускать эту самую водку за не современные деньги и данный гражданин оскорбил его... “Оскорбил Косулю, смешно, - подумал Омельченко, - это мог сделать только самоубийца. Оскорбить Косулю, хм...” Далее с этого рапорта следовало, что между гражданином Косулином и гражданином без документов возникла драка и с целью самозащиты гражданин Косулин вытащил незаконно носимый пистолет системы “Парабеллум” 1943 года выпуска. Теперь вот гражданин Косулин с “легкой черепно-мозговой травмой и незначительными повреждениями мягких тканей лица и тела” лежит в местной больнице, а тот, кто называет себя Михеевым Павлом Андреевичем сидит на стуле перед младшим лейтенантом Омельченко, который должен во всем этом разобраться. “Разберись с мужиком, а потом весь отдел ко мне и я буду разбираться с вами и почему это у вас этот Косулин с пистолетом разгуливает, когда и без пистолета ему уже давно пора ехать на север лес валить, - приказал подполковник Россохин и он был очень злой...”
Все то было ничего, если бы не такое странное поведение этого самого Михеева - он вел себя так как будто и в правду сейчас конец 18-го века. “Артист сумасшедший или косит, - подумал Омельченко и взял чистый бланк протокола допроса”.
- Значит так, - немного подумав, начал свой допрос Леонид Иванович, думая не о том, как провести допрос, а как его скорее закончить, очень ему хотелось домой, к молодой жене. Но служба превыше всего и он все-таки решился взяться за это дело серьезно.
- И как Ваша фамилия, имя, отчество? - стараясь быть официальным и строгим, нарочито бася, спросил этот, похожий на коротко стриженого мальчика, милиционер.
- Вы шо это Вашвысокродие, я ж Вам ужо говорил и в пашпорте написано - Михеевы мы, я Павел сын Андрея... Изотовича, из Вартаргеры мы то, - с прямодушным выражением лица отвечал крепкий сибирский мужик, - да Вы, Вашвысокродие, кого хтите спросите. Да нас все знают и в Тарге, и в Чае и самом Томске. Мы то, Михеевы, кругом корень пустили. Нас то везде знают.
Карие глаза Михеева смотрели на старшего оперуполномоченного осторожно с некой хитроватостью, но без привычного для оперативников страха перед властью карающего органа, даже если ты ни в чем не виноват.
- Год рождения?
- Тыща восемьсот шестьдесят третьего годка мы то, как раз в акурат на крещение были рождены. Матушка наша, Агафья Станиславовна урожденная Кирюхиной, да Вы наверное их знаете - они хорошо торгуют и лесом и пушниной, в Томске то у них склады торговые и даже в Москве лавка есть, она нас шестерых родила, дай Бог ей еще здоровья многие лета. Я средюшный, третий. А еще есть сестра Мария - это старшая, брат Митрий, сестра Настя, брат Иван и брат Степан. Да Вы, Вашвысокродие, Степана то должны знать - он пристава Сутягина свояченицу держит.
- Отвечайте по существу вопроса, гражданин Михеев. Меня Ваши родственники не интересуют, - опять пытаясь быть грозным представителем закона говорил младший лейтенант и выдержав паузу, испытывающее, как ему казалось, посмотрел на допрашиваемого, добавил, - пока не интересуют.
- А шо мои родственники, Вашвысокродие, мои родственники все порядочные люди, христиане и верноподданные царю-батюшке, - было видно, что допрашиваемый немного обескуражен, наверное он считал, что упоминание о приставе Сутягине и его родственных связях должно было решить все вопросы, которые так волновали этого молодого представителя высшей власти.
- Адрес постоянного проживания? - продолжал свою такую важную работу старший оперуполномоченный.
- Эйто чего, адрес того? - удивленно переспросил Михеев.
- Адрес проживания Вашего, где живете Вы, гражданин Михеев, - немного раздраженно повторил оперативник, про себя подумав, - он что издевается или чокнутый.
- Я же говорил, Вашвысокродие, Михеевы мы с Варгатера. Михеевых-то много есть, но мы с Варгатера. Не может быть шобы Вы отца моего Михеева Андрея Изотовича, дай Бог ему здоровья на многие лета, не знали, - было видно, что допрашиваемый удивляется, наверное некой, по его мнению, бестолковостью этого, для него не ясно какой должности и звания, молодого государственного чиновника.
- Улица?
- Шо, “улица”? - опять удивленно переспросил мужик, он уже начал волноваться. Но вдруг лицо его просветлело, как от яркого мысленного озарения. Он засунул руку под ремень своих брюк и вытащил оттуда аккуратно сложенную ассигнацию синеватого цвета, осторожно ложа ее перед милиционером и при этом понимающе улыбаясь.
- Что это? - удивился младший лейтенант Омельченко. - Взятка?
Ему впервые давали взятку. И, будем откровенны, его действительно это возмутило, как все молодые сотрудники он верил в непогрешимость органов правосудия в которых служил. Но что-то странное было в этой купюре. Он почти машинально осторожно раскрыл ее - это была купюра достоинством в пять рублей, но с царской геральдикой и атрибутикой.
- Что это? - опять удивленно переспросил молодой милиционер.
- Это так, может чегой надобно, - немного смущенно проговорил Михеев, а сам подумал, - ... Мало наверное.
Милиционер ни как не мог сообразить, что ему делать. Всем своим видом допрашиваемый показывал, что давал взятку и даже искренне сожалеет, что не угодил суммой, но и взяткой это не было - младший лейтенант Омельченко никогда не интересовался нумизматикой и коллекционированием, так что для него это была обычная цветастая бумажка. “Сумасшедший, ей-бо сумасшедший какой-то, - подумал младший лейтенант Омельченко, - только сумасшедший мог влезть в драку с Косулей и предлагать всем старинные деньги”. Но в тоже время он заметил, что эти старинные деньги , не смотря на их некоторую потертость, старинными не выглядели. Что делать в данном случае молодой оперативник не знал. Конечно, он помнил кое-что, чего его учили в милицейском учебном заведении и даже смутно представлял саму процедуру проведения медицинской комиссии по освидетельствованию задержанных на предмет их психического здоровья, но одно дело знать - а другое делать. И оперативник решил продолжить допрос хотя бы для того, чтобы собрать побольше доказательств не нормального поведения задержанного.
- Привлекались ли раньше к уголовной ответственности?
- Это чего? - искренне удивился бородач.
- Судили ли Вас раньше в суде?
- Меня то за что? Да я то что? Мы, Михеевы, супротив царя и власти никогда, а если что по пьяной лавочке, то со всеми бывает. Да Вы кого хоть спросите. Я ж то его, того прихвостня купеческого не трогал, мне бы того - опохмелиться чутка и согреться. Ото вчерась с Васькой Бердяем поспорили, что схожу я на этот Могильный Мыс и вернусь. Да че, чего по пьянке-то не сморозишь. И поперся я на тот Могильный Мыс...
- Гражданин Михеев, - прервал рассказ словоохотливого мужика милиционер, - отвечайте только по существу вопроса.
- Ага, я то завсегда. Мы, Михеевы, всегда по суйществу и только за царя и Отечество, мы никогда супротив власти и Бога. Да Вы Вашвысокродие кого хочь спросите, да хочь самого пристава Сутягина, мой младшой брат Степан его свояченицу держит. Да вы его спросите...
- Дурдом какой-то, - тихо пробормотал Омельченко, он уже не знал как ему вести себя дальше и поэтому чисто машинально продолжал допрос. - Откуда у Вас огнестрельное оружие?
- Это шо? Ружо что ли ?
- Да, - раздраженно ответил оперативник, хотя по методике ведения допроса вопросы должен был задавать только он.
- А-а, это ружо. Знатное ружо Вашвысокродие. Енто дядя Стас Кирюхин отцу моему Андрею Изотовичу, дай Бог ему здоровья на многие лета, продал очень то дешево, почти за даром, по родственному. А отец мой только мне его и дает, потому что у братьев свои ружья имеются, а у Степана, младшего того, который свояченицу пристава Сутягина держит, два ружа имеется. А у самого пристава Сутягина то аж три и одно аглицкое иль то мериканское, пятизарядное - вот то ружо так ружо, бой наверняка, в глаз белке. И на волка, и на кабана с этим ружом можно, да вот только патроны нужно ихние, мериканские или аглицкие...
Видно было, что ружейная тема очень близка рассказчику. Да это и не удивительно - в этих местах почти каждый житель был заядлым охотником и наверное это было не только способом пополнить семейный бюджет или разнообразить стол, но и единственным азартным развлечением, особенно для мужчин. Появление в поселке человека с охотничьим ружьем воспринималось всеми, как нечто само собой разумеющееся и никто не обратил бы на человека, называющего себя Михеевым, никакого внимания, если бы не конфликт с одним из основных рыночных рэкитиров в результате которого этот, не всеми любимый “бизнесмен” пострадал. Младший лейтенант Омельченко в глубине души даже был рад, что вопрос с Косулиным решился так просто благодаря этому непонятному мужику. Какое-то не изведанное чувство подсказывало молодому оперативнику, что этот человек не играет.
“Наверное сумасшедший, - думал младший лейтенант, - а может и нет. Что-то я слышал за тот Могильный Мыс... Может ну его к черту - пусть разбирается подполковник Россохин...”
- А что Вы говорили за Могильный Мыс? - неожиданно в первую очередь для себя, как бы продолжая свои мысли, спросил оперативник.
- А что Могильный Мыс... Я и говорю этому Ваське Бердяю, что это все бабкины сказки про этот самый Могильный Мыс. Да о чем это не поспоришь по пьяне. Мы с Васькой часто вместе ходим на кабана, лося и что только с нами не случалось в тайге-кормилице, но шобы бояться чертей, ведем там разных - это никогда. Конечно же они есть. Но они то сами людей боятся, только об этом мало кто знает. О-о-о, скоки раз я с этой нечистью разной встречался... А тут какой то Могильный Мыс. Сказывают мужики, что там нечисто, но что это нам, православным разной там нечисти бояться. И отец Павел тоже говорит, он с нами немного закусывал. Да Вы, Вашвыскродие сами его спросите, его то все в округе знают...
В дверь кабинета настойчиво постучали.
- Кто?...
Не успел еще младший лейтенант задать свой вопрос, как не дожидаясь разрешения в кабинет зашел подполковник Россохин. Это был коренастый, слегка лысеющий мужчина среднего роста.
- Что тут у Вас, Омельченко? - спросил он энергичным тоном начальника. Михеев при этом вскочил со стула и почтительно поклонился.
- Да вот, товарищ подполковник, не пойму я - кажется, что этот человек душевно больной. Что-то поведение странное и все о Могильном Мысе твердит.
- Это ничего, мы душевно больных лечим быстро, - грозно заметил подполковник Россохин, стараясь в упор смотреть на стоящего в почтительной позе мужика, - что он там мелет об этом мысе, послушаем, а...
Подполковник Россохин не только слышал об Могильном Мысе он даже был там в свое время и очень хорошо запомнил чувство ужаса, охватившее его при приближении к этому странному месту, которое все охотники обходили стороной.
Где-то посередине между поселком Восточное и Варгатер на одном из болот находился этот самый, похожий на большой утюг или корабль, мыс. Даже в яркую солнечную погоду он был сокрыт дрожащим белым туманом, который не мог разогнать ветер. Было видно, что на этом мысе растут громадные, метров в пятьдесят, кедры - все остальное скрывал этот жутковатый белый мрак. Не доходя с километр к этому мысу, человека охватывало не понятное беспокойство, перерастающее в страх и ужас. Храбрые и верные охотничьи лайки наотрез отказывались следовать со своими перепуганными хозяевами к этому мысу. Тогда молодой оперативник Россохин так и не смог добраться к этому мысу, хотя оперативная информация указывала, что именно на этом мысе прятался сбежавший с мест заключения рецидивист. Потом приезжали какие-то ученные, но они очень быстро уехали не сообщив никому о своих выводах. Старые охотники говорили, что каждый, кто очень туда стремился, никогда оттуда не возвращался. “Гиблое место, - утверждали они в один голос”...
- Так что там за чушь нам сейчас расскажут о этом мысе? - как бы с издевкой спросил подполковник, только вот не понятно кого - своего подчиненного или допрашиваемого, а может и какого-то условного собеседника.
- Гражданин Михеев, садись, ты че это вскочил, - услужливо-развязанным тоном решил продолжить свой допрос Омельченко, уголками глаз наблюдая за своим начальником, - доложи товарищу подполковнику все что ты знаешь о Могильном Мысе.
Михеев сделал два коротких шажка в сторону подполковника, схватил его за руку как бы стараясь поцеловать. Россохин от неожиданности резко отскочил в сторону, пряча руку за спину.
- Это что? - недоуменно и даже немного испугано спросил он.
- Ваше Высокродие, не велите казнить. По пьяне все это. И отец Павел благословили. Мы ж то не просто так. Мы то, Михеевы, всегда все по закону и никогда супротив царя или Бога. Мы то завсегда и все по повелению и благословению...
Видно было, что задержанный испугался грозного начальника и теперь, не понимая своей вины, говорит все подряд, стараясь оправдаться от чего-нибудь.
- Сядьте на место, Михеев! - по юношески, фальцетом крикнул младший лейтенант.
Михеев в одном прыжке плюхнулся на казенный стул, который противно заскрипел и казалось вот-вот развалиться.
- Подполковник Россохин интересуется тем, что Вы делали на Могильном мысе? - спрашивал Омельченко, его самого почему-то больше интересовала эта древняя охотничья легенда, чем какие-то рекитиры, их пистолеты и базарные драки - наверное мы все, если это возможно, отдаем предпочтение сказкам перед реальной жизнью.
- Я то что, Вашвысокродие, - начал сбивчиво говорить задержанный поворачивая голову то к молодому милиционеру то к его начальнику, - я то ничего, это все по пьяне. Васька Бердяй говорит, что никто и никогда не сможет пойтить на этот самый мыс, мол черти там. А я и говорю, что черти должны бояться православных. А то как же ыщо - не может православная вера быть слабее нечисти. И отец Павел, он закусывал с нами, тоже говорит. Да Вы, Вашвысокродие сами можете спросить в отца Павла. Он меня то крестным знаменем осенил. Я взял ружо и Белана, собака у меня такая, знатная собака - волка сама берет, вот те крест...
Мужик перекрестился и видя, что понемногу овладевает вниманием этих грозных начальников, продолжал дальше.
-... До этого мысу версты три-четыре будет от Варгатеры. А что такое три версты - мы с Васькой Бердяем, когда на пушнину ходим, то по верст тридцать-сорок за день наматываем и белок по три десятка берем, белка то у нас здесь знатная. И мне не понять почему это нам православным бояться разной там нечисти. Не понимаю я...
- Короче, - резко оборвал его Россохин, бегло осматривая вещественные доказательства и начальные записи протокола допроса, - ты был там?
- На Могильном Мысе то? Ну, да. Страху натерпелся, жуть. Но ведь выпимши. Белан идтить не захотел, удрал. А я то думаю, что там - бывать не бывать, шо это я буду чегой-то бояться. Я не буду бахвалиться, Вашвысокродие, но на медведя пока сам хожу. На медведя самому надобно ходить, медведь он силу свою отдает только сильному. А тут вот мыс какой-то с чертями... Но жуть было, трясло и если бы не крест святой на груди и знамение крестное отца Павла умер бы наверное. А туман там, Вашвысокродие, как вата, как кисель или жидкая квашня... А потом свет яркий и ... тьма. Я то был сильно выпимши - ото наверное спяну и упал в беспамятстве. Очнулся, слышу лобызает кто-то. Вот, думаю, нечисть приползла, сгубить хочет. Начал молиться, открываю глаза, глядь - Белан мой, не бросил значиться хозяина-то. Встал я, голова болит, холодно жутко, вот и решил пойтить опохмелиться. Иду то и вижу рынок знатный. И как это я раньше не видел его. Красивый у вас рынок, знатно богатый, краму заморского невиданного много - хорошо живете, Вашвысокродие, очень хорошо. Почему это я раньше не видел этого рынку?...
- Подробнее о Могильном Мысе, - это уже свое нетерпение высказывал подполковник Россохин.
- А что Могильный Мыс то. Я и говорю, Вашвысокродие, туман там и больше ничегойсеньки, даже травушка-муравушка не растет, земля то совсем голая. Страшное место, могильное... И замерз я сильно, видно долго в беспамятстве пролежал. А как согреться шобы хвори никакой не было? Конечно надобно водочки с четверть выпить. Я ему и говорю: “Мне водки четверть”. А он мне: “Шесть тысяч...” Енто как понимать, Вашвысокродие, шесть тысяч, он что, прихвостень купеческий, смеяться вздумал? Шесть тысяч... Я ему и говорю, шобы он хозяина свого позвал. А он как-то там меня начал обзывать я так и не понял как, но оскорбительно очень. Вашвысокродие, не по пянке то, а из чувств достоинства и чести я вмазал этому приказчику по храпатке. Где ж это видано, чтобы каждый пьяный приказчик оскорблял честных людей. А он то вытащил какой-то кистень железный и в меня тыкать начал. Мне то кистеня его бояться, конечно и второй раз его ударил. Но, Вашвысокродие, не по пьяной лавочке, трезвые мы были. На Могильном Мысе каждый протрезвеет - жуткое место, могильное...
- А когда ты ходил на тот самый Могильный Мыс, время, когда это было? - как то встревожено спросил подполковник Россохин, чем немного удивил своего молодого подчиненного.
- Не обессудьте, Вашвысокродие, запамятовал немного, уж сильно мы с Васькой Бердяем поспорили и выпили премного. Вчера кажись по полудню я и пошел. Не помню точно, очень то сильно пьяны были. Отец Павел лишь смог перекрестить, а идтить они уже не могли. Да и Васька Бердяй свалился. Я всем и всегда говорил, что нас Михеевых перепить невозможно, потому, что мы порода особая - казачья, разбойничая. А тот прихвостень купеческий на меня с кистенем...
- Какой еще кистень? - опять поинтересовался подполковник Россохин у младшего лейтенанта Омельченко, указывая глазами на вещественные доказательства.
- Это он так называет пистолет, товарищ подполковник, пистолетом ему Косулин угрожал, - услужливым тоном отвечал молодой оперативник начальнику, не сводя восторженного взгляда с задержанного.
- Учись лейтенант, как нужно бандитов обезвреживать, - насмешливо и строго одновременно заметил подполковник и затем озабоченно добавил, - странно все это, а ведь в действительности в начале века безвести пропал охотник Михеев, который на спор пошел к Могильному Мысу. Мне это еще мой отец рассказывал, а он то сказки рассказывать не умел... А что если...
Подполковник внимательно рассматривал Михеева, который чувствуя пристальное внимание к себе этого, для него большого начальника, сидел очень тихо и казалось не дышал, а его красивые карие глаза были полны раскаяния за совершение проступка, правда какого Михеев так еще и не понял.
- ...А Вы знавали Петра Россохина из Варгатера.
- Петруху, Россоху то, Россохина значиться? Да кто же его не знает. Да Вы, Вашвысокродие, его и спросите обо мне. Мы то вначале с ним тоже выпили немного, но он жену свою, Настасью, очень то уважает, а она пьяных не любит, да какая баба их любит. Моя, когда я пьяным домой прихожу, как перекрестит по спине ухватом, то месяц пить не хочется, а шоб чего после баньки, сами понимаете, то на сто верстов не подпускает. Оно то правое дело значит - водка зло великое. Но, Вашвысокродие, замерз я сильно на том Могильном Мысу и чтоб хвори не приключилось нужно было парочку шкаликов водочки перепустить. А он мне говорит - давай, мол, шесть тысяч рублев. Да сказал бы это он это приставу Сутягину, свояченицу которого мой младшой, Степан значит, держит...
- Интересно, Омельченко, получается. Ведь мне эту историю об охотнике Михееве рассказывал мой дед, потом мой отец... Нужно бы со всем этим как то разобраться... - задумчивым голосом говорил подполковник .
- Товарищ подполковник, да косарь этот Михеев или чокнутый, что с ним разбираться: дадим запрос и процентов на сто - он или беглый или ненормальный. Сказки все это о Могильном Мысе.
- Омельченко, сказка - это когда целый милицейский батальон не мог справиться с рекитней типа Косули, а один мужик, одним ударом вышиб не только пистолет, но и мозги этому уроду. А с Могильным Мысом это не сказки. Я давно хотел с ним разобраться... Очень давно... Так что, Омельченко, вызывайте дежурную машину и сами собирайтесь. Поедем проверять факты на месте. И возьмите еще кого-нибудь с автоматом, не всякий случай... - Громко скомандовал подполковник Россохин, тихо добавив, - Хоть стариков своих проведаю...
* * * * *
...Милицейский УАЗик, надрывно ревя двигателем, продирался сквозь таежное бездорожье, через которое технике пробраться было практически не возможно. За полтора-два километра от намеченной цели машина остановилась. Молодой водитель сержант милиции вышел из машины, осмотрел окрестности и обреченно сказал:
- Все, товарищ полковник, дальше мы не проедем.
- Дальше пойдем пешком, - сказал подполковник Россохин осторожно ступая на влажный хвойный ковер тайги.
За подполковником вышел младший лейтенант Омельченко и человек называющий себя Михеевым. Все потягивались и делали разминающие тело движения, сбрасывая с себя напряжение езды в неудобном транспорте. Сержант водитель взял автомат, который был закреплен в машине, надел его на плечо и ожидающе посмотрел на своего начальника.
- Все, пошли, - скомандовал подполковник, - Михеев ведите. Места, надеюсь Вам знакомые?
- Конечно, Вашвысокродие, а как же - скоко раз хаживал, вот и кедрач поваленный, здесь Белан белку нашел и дурак за ней погнался, но куда собаке за белкой угнаться... Отсюда с версту будет до Могильного Мыса то.
И четыре взрослых, крепких мужчины вошли в мрачную сырость тайги, отдающей близостью болота. Впереди шел Михеев, за ним подполковник Россохин, затем младший лейтенант Омельченко и замыкал шествие сержант-водитель с автоматом на плече. Шли молча, под подошвами высоких резиновых сапог мягко пружинила влажная земля, издавая чавкающие звуки. Ничего кроме этих звуков шагов, да дыхания идущих не было слышно, казалось, что все живое покинуло этот уголок дикой природы.
Это действительно был странный участок тайги. Могучие ели и кедрачи застыли в безветренном молчании, их контуры резко выделялись в не естественно однородном по прозрачности и составу воздухе. Но самым удивительным было отсутствие звуков леса и постепенное, по мере приближения к цели, исчезновение запахов... Страх, неосознанный страх непонятного, таящего опасность овладевал всеми членами этой маленькой экспедиции. Но Михеев шел решительным шагом, не обращая внимания на нарастающую тревогу, которую он однажды уже испытал и можно сказать, что отчасти привык к ней. Его уверенность немного передавалась следующим за ним, да и какой мужчина признается перед другим мужчиной, что ему страшно.
Густые таежные заросли как-то неожиданно закончились и перед идущими предстала в некоторой степени сказочная картина. В полном безмолвии, безветрии и в удивительно прозрачном воздухе матово отсвечивала зеркалом совершенной чистоты болотная гладь. И как остов громадного корабля, потерпевшего крушение, прорезал эту прозрачную чистоту Могильный Мыс, окутанный неподвижной белой дымкой. К этому мысу оставалось идти метров триста-четыреста...
Хотя этот мыс и был целью посещения, но никому идти туда не хотелось. Люди молча смотрели на таинственную дымку, скрывавшую некую тайну, и каждый старался придумать уважительную причину, чтобы не попасть туда. Но видимых причин не было, а так как трое были на государственной службе, то чувство долга заглушало страх, тревогу, слабость тела...
- Вперед, - короткая команда подполковника Россохина развеяла все сомнения по поводу дальнейших действий. Вся прелесть коротких и ясных военных команд в том, что они ликвидируют сомнения и вселяют уверенность.
Уже не так быстро небольшой пеший милицейский кортеж, возглавляемый Михеевым, приближался к туманному мысу. По мере приближения идти было тяжелее. Воздух казался более плотным, почти вязким, чувство страха, паники овладевало каждым все сильнее и сильнее. Люди шли уже плотно прижавшись друг к другу. И вот они вплотную подошли к белому туману, скрывавшему мыс. Этот туман казался густым белым однородным воздухом, ровной стеной отгораживавшей мыс от остальной территории тайги. Что-то необычное было в однородной белизне этого тумана и его ровной границе. Но четверо людей лишь на мгновение затормозив свое движение, решительно, как будто бросаясь в темную пропасть, шагнули в этот туман...
* * * * *
... Старший оперуполномоченный Чайнского райотдела милиции старший лейтенант Косулин Александр Петрович сидел в своем маленьком кабинете и читал столичную газету, статья была о неизвестном, о тайном, о НЛО - обычная статья, обычной газеты, для обычного читателя. Но Александра Петровича, не верящего во все эти чудеса и считающего всех видевших “это” или больными или преступниками, она заинтересовала лишь тем, что в ней описывались его родные места...
“...”Губернский вестник” за октябрь 1900 года сообщал, что некто Михеев Павел Андреевич на спор пошел к, так называемому, Могильному Мысу - таинственному месту, находящемуся в болотах в пяти километрах от поселка Восточное и поселка Варгатер Томской области. Через три дня охотник вернулся и начал рассказывать удивительные истории произошедшие с ним. В архивах профессора Истомского, исследовавшего этот случай, были найдены подробные записи этих рассказов, которые, известный в то время психиатр, посчитал проявлениями бурно прогрессирующей шизофрении. Но если эти рассказы, предполагаемого психически больного, читать современному человеку, то ничего удивительного в них он бы не обнаружил. Очень подробно описан небольшой рынок районного центра Чаинск в его современном облике, вид современных товаров и указанных на них цен в ныне существующих номиналах. Из слов Михеева следовало, что он был задержан “городовыми” в “новой форме” за незначительный конфликт между ним и “торговым приказчиком”. Далее следует подробное описание этой самой “новой формы” и отмечается наименование “городовых”... “милиция”. Обстоятельно описан допрос, задержанного этими “милиционерами” Михеева. Очень много внимания в этих рассказах было уделено описанию “механической кареты” и есть несколько рисунков ее, выполненных неизвестным рисовальщиком по описанию Михеева...
Любой психиатр ничего удивительного не нашел бы в этих явных симптомах психического расстройства. Но... Есть незначительное “но”... Согласно экспертным оценкам этих текстов, произведенных Центральной криминалистической лаборатории МВД: описание формы “милиционеров” очень точно совпадает с современной формой нашей милиции; допрос производился согласно современному уголовно-процессуальному кодексу; “механическая карета” лишь в некоторых, незначительных деталях, отличается от машины марки УАЗ исполненной в “милицейском” варианте; зарисовка “ружья”, удивившего Михеева, точно изображает автомат Калашникова. Эксперты подтвердили достоверность записей и соответствие их, указанной дате - 1900 год... К сказанному можно добавить, что наибольшее удивление экспертов вызвало упоминание слова “рэкитир”, как синонима словосочетания “торговый приказчик”...”
- Бред какой-то, - пробормотал Александр Петрович, - за что только этим писакам деньги платят...
В дверь громко постучали.
- Да, войдите, - громко сказал старший лейтенант, откладывая газету в сторону.
В дверном проеме показалось улыбающееся веснушчатое лицо сержанта Редькина.
- Товарищ старший лейтенант, согласно Вашего распоряжения я привел на допрос Россохина, уже девять, - и веселый сержант показал свои часы.
- Давай, Редькин заводи этого “торгового приказчика”, сейчас мы докажем ему, что он обычный рэкитир...