Какая - то сплошная грязь Роман Все будет! глава 10

Елена Тюгаева
Глава 10. Какая - то сплошная грязь.

За окном был серый несвежий мартовский снег, и Рикки смотрела на него, чтобы не смотреть на мать. Но иногда все - таки приходилось от снега отворачиваться. Когда мать говорила что - нибудь совершенно возмутительное. Как сейчас.
- Ни одна знакомая мне девушка так себя не ведет. У всех бывают мальчики, увлечения. Но чтобы спутаться с женатым мужчиной на семнадцать лет старше себя! У меня слов нет.
- Я не спутывалась, - с отвращением проговорила Рикки, - я его полюбила.
- У тебя слишком богатое воображение. Каждую симпатию ты воспринимаешь как любовь. Ты еще не можешь любить по - настоящему, пойми. Ты ребенок. У тебя должны быть нормальные подростковые интересы. А ты строишь из себя взрослую, и всякие подонки этим пользуются.
- А нам Антон Николаевич на истории говорил, что раньше замуж выдавали в четырнадцать лет, - насмешливо сказала Рикки. В окно, снегу. Потому что мать ей надоела невыносимо. Этот разговор в различных вариациях продолжался уже четвертый день. Из - за того, что Рикки четвертый день ничего не ела, не ходила в школу, и лежала на диване в своей комнате, неподвижно, как йог в позе мертвого.
- Выдавали не по твоей дурацкой любви, а по расчету. Перестань глупить, Риммуля. Папа из - за тебя валокордин три раза в день пьет. Неужели тебе нас ни капельки не жалко?
- Да вам - то что до меня? Вы, небось, рады до ужаса, что так получилось...
- Римма, как ты можешь такое говорить своей маме! Разве ты мне чужая!
 И мама разревелась, что было, конечно, необходимой составной частью психической атаки. А потом последовала еще одна часть, совершенно уже невыносимая:
- Когда я тебя родила, мне сказали - ребенок нежизнеспособный! Ты себе представить не можешь, как это - девять месяцев носить, потом двенадцать часов мучиться, рожать, а потом говорят - ребенок умрет! Я чуть с ума не сошла! Я неделю спать не могла! А ты говоришь, что мне нет до тебя дела!
 Рикки заревела вместе с мамочкой, и стала ее обнимать, потому что, в конце концов, мать ей не сделала ничего плохого, а обидел ее насмерть урод Макс Гордеев. И он не стоил того, чтобы из - за него обижать своих родителей.
 У нее хорошие родители.
 Хорошая подруга.
 Неплохая школа.
 Самый лучший в мире голос.
 У нее только характер дурацкий и неправильный. Вечное желание вести себя не как все.
 Родилась нежизнеспособная, в роддоме уколов в голову натыкали, наверное, все из - за этого.
- Давай, поешь, доченька, а? Или чайку? Я тебе варенья твоего любимого достану, вишневого?
 Аппетита не было совершенно, но Рикки вяло согласилась. Большой кусок хлеба с маслом и вишневым вареньем тотчас поверг ее в сон. Мама укрыла ее пледом и пошла, довольная, звонить отцу - отчитаться о проделанной работе.
 "Вот они с отцом никогда, блин, не ссорятся. Всегда заодно. Везде вместе, как Фома с Еремой. А у меня так ни с кем не будет. Потому что я неправильная и ненормальная. И таких же ненормальных себе выбираю".
- Я тебе сразу говорила, что из этого не выйдет ничего хорошего, - сказала Аришка, - да и наплюй! Ты себе сто таких найдешь. А он пусть сидит со своей женой облезлой. Сокровище какое!
Рикки не стала говорить, что Аришка - то, небось, тоже психует из - за своего Витали.
- Я не столько из - за него, сколько из - за группы. Обидно так, уже вторую группу потерять.
- Рикки, - спросила сердито Аришка, - ты вообще телек смотришь? Газеты читаешь? Все наши звезды закончили хер знает какие архитектурные и самолетостроительные институты. Или вообще ни хрена не закончили. Тебе главное - в Москве учиться! В каждом нормальном вузе есть музыкальная группа. Или просто таких друзей себе найдешь. Твой голос по - любому заметят. Любишь ты грузиться из - за фигни!
 Конечно, Аришка была умнее от природы. В житейском смысле. Она тверже стояла на ногах. И великолепно умела использовать искусство компромиссов.

Оставалось только благоприлично ходить в школу, делать уроки, готовить всякие общешкольные мероприятия. А дома играть на гитаре неоформленные собственные композиции. Ничего из музыки Макса Рикки играть не хотела.
Это все было терпимо. Хуже было другое, о чем сказать нельзя было совершенно никому.
Уже две недели ее мучили нестерпимые симптомы. Нет, не беременность. Гораздо хуже. Это началось еще при Максе, но тогда было едва заметно. А теперь Рикки с ума сходила, настолько было сильно. Сначала был просто зуд, потом стал страшный зуд, потом к этому добавились выделения - пенистые и пугающего зеленого цвета. И с каждым днем они делались все обильнее и обильнее. Рикки замучилась. Сидеть на уроках было невозможно. Вся эта мерзость протекала через трусы, и от нее зуд усиливался, хотя, кажется, уже некуда сильнее! Все было расчесано до мяса. Ежедневные прокладки не помогали. Ничего вообще не помогало. Рикки думала об этом с ужасом. Слово "триппер" знают все. Мыслимо ли было рассказать кому - либо о таком?
 Она полезла в Интернет, и обнаружила, что болезней таковых миллион, все с выделениями и зудом, но на триппер, слава богу, это было непохоже.
 Тем не менее, с этим надо было что - то делать. Потому что к прочим радостям добавился мерзкий запах, и Рикки казалось, его чувствуют уже все окружающие. А зараза стала подтекать так, что через одежду насквозь были видны пятна.
 Конечно, это ее продолжал наказывать бог за то, что она забыла и предала Женьку Москвича.
 Пойти в местную больницу было немыслимо. Назавтра же узнает весь город. Рикки стала листать газеты с объявлениями и нашла: частные клиники в областном центре, анонимное лечение, словом, выход был.
 Деньги нужны.
 Конечно, у Рикки были сто баксов, полученные от Боки в "первую ночь любви". Она их удачно прятала, родаки про них не знали. Но где их обменять? В городе тоже тут же разболтают.
"Будь проклят этот город, Мухосранск ****ый! И будь проклят этот Макс."
 Мало того, что насрал ей в душу, да еще и наградил какой - то мерзостью. Ему по фигу, а она должна так мучиться.
 Рикки тогда еще не понимала, что физические мучения легко избавили ее от душевных.
- Медцентр "Здоровье", здравствуйте.
- Здравствуйте, можно у вас записаться на прием назавтра?
- Можно и без записи. Вам к кому?
- К гинекологу, - с трудом выговорила Рикки, озираясь на дверь.
 Она звонила из отцовского кабинета. Отец вышел по делам, а Рикки звонила отсюда, потому что дома родители получат распечатку междугородних звонков, и будут донимать - кому, куда... А здесь отец звонит в область по сто раз в день, и даже внимания не обратит.
- Можно без записи, приходите, прием с девяти до семи.
 Никто там не удивился. Ответили официально. Наверное, по сто раз в день так отвечают. Может, и с такими болезнями по сто женщин к ним приходит. А у Рикки руки дрожали от волнения.
- А сколько стоит прием?
- Двести пятьдесят прием, сто двадцать - мазок.
 Рикки не спросила, что такое мазок. Уже прочитала столько про все эти дела, сколько, наверное, ее мать не знала.
- Аришка, я завтра в школу не пойду, не спрашивай, почему, если вдруг спросят, куда я делась, скажи - на олимпиаде по истории.
- Надеюсь, ты не к этому уёбищу поедешь? - сердито спросила Аришка.
- Нет, конечно. Я потом расскажу, ладно? Не обижайся, ладно?
Деньги на дорогу у нее были, а баксы Рикки взяла с собой, и прямо на автовокзале, в киоске с надписью: "Куплю золото, антиквариат, доллары" обменяла одну ненашенскую купюру на много нашенских. Конечно, в обменном пункте вышло бы дешевле, но Рикки некогда было его искать. Дальше она пошла пешком, потому что медцентр находился практически в центре города, а центр она относительно знала. Бывала здесь много раз с родителями.
 Свернула в боковую улицу. Вот гостиница, вот магазин тканей, а дальше - медцентр.
Перед гостиницей на мартовском снегу стояла табуретка, на табуретке сидел пацан чуть постарше Рикки с гитарой и играл одну из очень песен "Алисы". Пара аккордов у него никак не получалась. Заметила это только Рикки. Прохожие не замечали ни пацана, ни аккордов. Изредка кто - то из них бросал в тарелку перед музыкантом мятую купюру. Или вообще монету.
"Надо же до такого докатиться", - подумала Рикки, - "побираться на улице! Музыкант хренов, играть - то не умеет!"
 Но размышлять долго ей было некогда, и она вошла в шикарное застекленное фойе.
В регистратуру практически не было очереди, толстая тетечка за стеклом нисколько не удивилась на Риккиного гинеколога. То ли Рикки действительно выглядела, как взрослая, то ли таких девчонок к ним полно ходило, в общем, ей выдали талон, сказали - кабинет номер двенадцать, второй этаж, деньги в кассу приняли, и больше ничего.
"Если мне сейчас скажут, что у меня какая - нибудь пакость типа сифилиса, я позвоню с вокзала Аришке, а потом брошусь под поезд".
 От этих мыслей у нее руки стали дрожать, и ноги замерзли, хотя в коридоре платной клиники было тепло, как дома.
Ждала Рикки недолго. Очередей больших не было.
- Здравствуйте, - сказала ей любезно докторша. На вид - возраста Эди. И светловолосая, как Эди. Это несколько успокоило Рикки, хотя бы руки перестали дрожать.
- Давайте запишем ваши данные... Фамилия, имя, отчество.
- Смагина Римма Игоревна.
- Сколько полных лет?
- Пятнадцать.
 Рикки хотела добавить, что через месяц будет шестнадцать, но докторша не удивилась, поэтому Рикки ничего добавлять не стала. Руки опять задрожали.
- Половую жизнь ведете?
- Да.
- С какого возраста?
- С четырнадцати.
 Бронебойная докторша не удивлялась.
- На что жалуетесь?
Рикки стала перечислять, на что, глядя не на докторшу, а в окно за ее спиной.
 Докторша кивнула головой, как примерная ученица, не выразив никакого отвращения к таким мерзким симптомам. Писала под диктовку.
- Хорошо. Проходите туда, готовьтесь, пожалуйста.
 Рикки прошла в соседний кабинет и стала "готовиться", то есть содрала с себя колготки и увидела, что на них опять - мутные пятна, которые просочились через трусы. А на ногах от нервов выступили красные пупырышки.
- Сейчас анализ сделаем, - милейшим голосом сказала врачиха, - вы погуляйте часок, а потом приходите ко мне, я вам лечение назначу. Я думаю, это трихомониаз. Но лучше анализа дождаться...
 Рикки читала про эту гадость, как и про все остальные миллион, которые предаются кобелями. Поэтому не спросила. Несколько успокоилась - все - таки, не сказали прямо, что сифилис, и ушла в коридор. Стала читать буклетики про те же самые гадости. Никого почти в коридоре не было, две беременные бормотали между собой, да еще в дальнем конце коридора молодая дама в платье явно из бутика, читала те же самые буклетики.
 Докторшин диагноз подтвердился.
- Это ничего страшного, - сказала она Рикки с такой радостью, словно сообщала ей о полученном бонусе, - это мы очень легко вылечим! Вот, я вам напишу лекарства... это таблетки. А это свечи внутрь. Постоянный партнер есть?
- Сейчас никакого нету, - ответила Рикки с нескрываемым отвращением.
- Очень хорошо, до окончания лечения воздержитесь от половых контактов. Эта инфекция предается половым путем. То есть, если один партнер болен, то надо лечить другого...
 "Пусть его жена лечит", - подумала Рикки почти с удовольствием. Потом ей в голову пришло, что именно жена Макса и заразила, раньше - то ведь ничего у него не было. В буклетиках было написано, что зараза проявляется через 1 - 2 недели.
"Это теперь не мои проблемы".
В докторшиной бумажке было написано - лекарства пить всего десять дней. А потом - приехать к ней снова, чтобы сделать повторный анализ и убедиться, что инфекция сдохла.
 Десять дней - и мучения кончатся навечно!
"Никогда в жизни больше не дам никому без резинки".
"И вообще больше никому не дам. Твари заразные все".
В аптеке народу было полно, но Рикки уже без зазрения совести назвала свои препараты, получила их и решила прямо сейчас купить воды и выпить первую таблетку. Чтобы процесс пошел быстрее. Палатка с водой, чипсами и сигаретами около гостиницы была.
Пока покупала воду, пацан с гитарой еще сильнее воздействовал ей на нервы, ибо играл уже песню "Аквариума" и тоже фальшиво.
- Блин, как по зубам напильником! - вслух сказала Рикки. Отвернула зубами крышку от бутылки, запила таблетку и решительно пошла к пацану.
- Послушай, - сказала она, глядя на него с высоты своего роста, - если не умеешь играть, не мучай гитару! Противно слушать!
 Парень не удивился, поднял на нее глаза и сказал, подняв правую руку:
- У меня просто палец болит!
 Указательный палец на правой руке, в самом деле, имел нехороший вид - черный, опухший, и с наполовину сорванным ногтем.
- Кошмар какой! - в ужасе сказала Рикки. - Это где ж ты так?
- Практика была на заводе, рукой в станок попал. Давно уже, месяц назад. Заживает плохо, тварь!
 Рикки стало стыдно, что она привязалась к человеку с замечаниями, когда он - пострадавший.
- А зачем же ты с таким пальцем играешь? Или совсем с баблом плохо?
Парень встал с табуретки, и Рикки обнаружила, что он ростом ниже ее. Вернее, с нее, но получалось ниже, поскольку она была в ботинках с высокими каблуками.
- Блин, я здесь очень редко сижу. Просто пропились с пацанами, жрать нечего, и домой поехать не на что. Я отсидел одну пару и смотался, хоть сотню наиграю за день, я думаю. До пятницы хватит.
Он объяснялся, как будто Рикки была ему подруга или родственница. Смущенным голосом.
- Слушай, - сказала Рикки, - давай, я тебе займу сотню, а ты иди домой!
 Парень посмотрел ей прямо в глаза. И сказал спокойно:
- Надо сначала хоть познакомиться. Меня здесь Челентано зовут, это погоняла такая, потому что фамилия Челедин.
- А имя как? - спросила Рикки.
- Женька.
 Она слегка вздрогнула. Он не заметил.
- А я Рикки. Римма то есть, ужасно противное имя, да?
- Чем же оно противное? Редкое. Хотя, Рикки - конечно, прикольнее.
- Берешь деньги? - спросила Рикки.
- У тебя что, до фига бабла? Можешь его кому попало раздавать?
- Не кому попало. Ты же музыкант. Я тоже. Должна быть солидарность.
 Челентано смутился:
- Я на самом деле хорошо играю.
- Верю.
- Не, серьезно. Я даже на фестивале альтернативы осенью выступал. А ты тоже там была. Я сейчас вспомнил. С бецелевской группой, да?
- Да, - ответила Рикки без особого энтузиазма. Вспоминать эту группу было не в радость.
Челентано быстро схватил ее за руку и пожал. Как пацану - ровеснику.
- Классно! Какие бывают совпадения! Я помню, ёлки! У тебя голосина, одуреть! Можно стадион без микрофона озвучивать!
 Рикки засмеялась.
- А я тебя совсем не помню почему - то.
- А у девок памяти ни хрена нет. Никогда не запоминают. Я ведь сразу после вас выступал. У меня даже грант был. За аранжировку.
 Рикки было слегка стыдно, что ей нечего сказать этому мальчику про его талант. У нее тогда башка до того была занята этим козлом Максом, что она и не видела никого вокруг.
- Слушай, - Челентано нагнулся, поднял свою тарелку с деньгами, быстро перебрал их пальцами, - здесь полсотни есть. Пойдем, пива попьем где - нибудь? Поболтаем. Редко на свете бывают такие встречи! Или ты спешишь?
 Рикки посмотрела на часы. До ближайшего автобуса оставался час. Но имелся еще один автобус, на полтретьего. С ним как раз можно успеть к приходу домой родителей.
- Можно. Только мне пиво нельзя, я таблетки пью.
- Хорошо, - парень с именем, от которого Рикки в дрожь бросало, спокойно согласился, - тогда кофе!
Он легко ориентировался в городских улицах с подтаявшим снегом. С центральных свернул куда - то в переулки. В общем - то, совсем недалеко от центра, но тут уже начались трущобы и горы мусора.
- Здесь есть кафешка, дешевая и нормальная, - пояснил он.
 Кафешка, в самом деле оказалась внутри уютная. Хотя снаружи - обыкновеная забегаловка с заплеванным крыльцом. Никого в кафе не было, и Челентано спокойно, как у себя дома, разделся, повесил куртку на вешалку, и Рикки предложил:
- Давай, я твою повешу, тут тепло.
 Да, было тепло и хорошо. Пол мозаичный, порядком истертый, но чистый. На стенах - панно на темы альтернативной музыки. А на Челентано под курткой оказалась короткая футболочка, черная с серебряным. И на предплечье была татушка по - английски: "Rock - n - roll forever".
- Ты никогда здесь не была? - спросил Челентано. - А, да, ты же из Бецелева!
- Нет, я из Дмитровска. В Бецелеве я только музыкой занималась, с той группой.
- А сейчас нет?
- А сейчас нет.
 Рикки смогла сказать это совершенно спокойно. К группе у нее не было ненависти. Макс и группа - не одно и то же.
- А я из Деревец. Это же совсем рядом с Дмитровском, да?
- Да. Километров двенадцать.
 Челентано пошел к стойке, принес оттуда две чашки горячего кофе и две тарелочки с пирожными. Сел напротив Рикки и достал пачку "Петра".
- Я в Дмитровске был. Прошлой весной. Там у вас тоже группа была, при ДК. Солист там был клевый, Гарик. Знаешь его?
- Знаю. Козел твой Гарик.
 Рикки едва не добавила, как - вы все. Еле сдержалась. Гарик был бывший любовник Эди, от которого та была беременна, и к которому, как говорили, даже хотела уйти от Боки. Гарику Эди с ребенком была не нужна. Слава богу, что она потеряла этого ребенка.
- Я его не знаю, так просто, выступление видел. Девушка у них еще была, офигенно красивая. Говорили, тексты пишет.
- Это моя подруга.
- Супер! А ты была в Деревцах?
- Была, кажется, с родителями. Проездом. Я никого у вас не знаю. Нет, знаю. Люся Дорецкая! Она на скрипке играет.
- Люська? Знаю. Ее все знают у нас. Кажется, она сейчас в этом городе.
- По - моему, она в Москве училась.
- Выгнали ее из Консерватории. Это сто пудов. А где сейчас - не в курсе. Она такая чумовая, Люська эта. У меня приятель крутил с ней, еще давно. Классная девчонка, но с придурью.
- Все люди искусства - со странностями, - сказала Рикки словами Москвича.
- Это не странность. Это необычное видение мира, - ответил Челентано.
 Один в один - словами Москвича тоже.
 Рикки показалось, что стенки поплыли. Но она сдержалась. Сделала большой глоток кофе.
- Сигарету дать? - спросил Челентано.
- Не надо. Я давно не курю.
 Они болтали так, словно сто лет знали друг друга. То про музыку, то про себя. Рикки сказала, что учится в десятом. Челентано сказал, что был бы сейчас в одиннадцатом. Просто он закончил девять классов и поступил здесь в радиоэлектронный техникум. Учиться до одиннадцатого не захотелось. В школе у него были одни трояки. Он с пятого класса запал на рок, и только и мотался по концертам и фестивалям. Дома у матери был новый муж и двое детей от него. Не особо Женька был им там нужен.
- У меня хорошие родители, - сказала Рикки, - но они меня не понимают.
- У меня тоже хорошие. Отчим даже лучше, чем мой настоящий отец, тот - алкаш конченый. Просто я их достал своей гитарой, и в школу их все время таскали из - за меня, поэтому я в технарь пошел. Здесь - свободнее.
 Он рассказал также про это кафе, которое было как бы клубом альтернативщиков. Они здесь собирались по вечерам со всего города. Можно было поменяться дисками и кассетами, купить подходящий прикид, договориться про неофициальный концерт или вечеринку. Короче, место для души.
- Хочешь, приезжай как - нибудь. Тебе интересно будет.
- Вечером? Это нереально. Хотя, придумать можно что - нибудь!
 Челентано до того понравился Рикки, что она даже рассказала ему про бецелевскую группу и про Макса. И почему разбежалась с ними.
 Челентано сказал сердито:
- Урод, бля, этот Макс, это же надо - так мозги крутить девчонке! Вообще не по - человечески.
 Рикки подумала - да, ты еще не знаешь, что он меня одарил инфекцией на прощание!
- Ну, оно и к лучшему, - сказал Челентано, - такой death metal - это не твое.
- Почему не мое? Как раз сильный голос нужен для death metal!
- Да, там нужен сильный, но не такой богатый. У тебя половина диапазона теряется в такой музыке. А надо весь диапазон показывать. Тогда просто все охренеют.
- Что же мне, арии петь? - засмеялась Рикки.
- Не, зачем арии? Мелоди - рок. Или что - то еще.. я даже не знаю. Тебе собственный композитор нужен.
Эти разговоры зарядили Рикки такой энергией, что она вернулась домой в великолепном настроении. Челентано стольник у нее взял, но пообещал вернуть, когда Рикки приедет через десять дней. И телефон ее записал. Рикки денег было не жалко, хоть бы и не отдал. Но она была уверена, что отдаст.
- Ты где была, а? - спросила Аришка по телефону. - Меня прям разрывает от любопытства.
- Приходи ко мне, расскажу. Не по телефону.
 Аришка пришла сразу, и Рикки, конечно, рассказала. Аришка была в ужасе:
- И ты столько времени это терпела, и не сказала мне?
- Ты что, доктор? Тем более, я не знала, что это. Может, вообще спидоза какая - нибудь...
- Какой кошмар! - сказала Аришка. - Мы про такое и не думали никогда.
- Я теперь ни с кем вообще спать не буду.
- Почему, можно, - возразила Аришка, - с резиной только. Что же ты, нормального пацана себе не найдешь, что ли!
- Ну их на хер всех, видеть не могу. А ты с Паниным как? На живую? Не боишься?
- Не боюсь, - Аришка поболтала в воздухе ногами, - он мне не изменяет! Только со стервой своей спит, но у ней никаких инфекций нет, сто пудов. На нее ни один голодный зэк не глянет!
 Собственно, Инка была совсем не такая уж уродина. Ничего себе баба. Таких баб полно на свете. Аришка, конечно, просто кукла по сравнению с ней. Рикки осознавала, что ее подружка гораздо красивее и самой Рикки тоже. Пожалуй, Аришка была самая красивая в школе. У Рикки был другой типаж. Альтернативная девушка. Таких на обложки журналов не помещают.
Рикки стала лечиться, и уже на второй день ощутила заметное облегчение. Дальше делалось все лучше и лучше. А через неделю позвонил Челентано.
- Римма, тебя! - удивленно сказала мать. - Какой - то молодой человек!
 Рикки подняла свою трубку. До этого она лежала на диване с книжкой.
- Привет! - сказал Челентано. - Это Женя. Челедин. Челентано то есть, помнишь?
- Помню, - ответила Рикки с непроизвольной радостью, - как дела? Как твой палец?
- Палец окей, вот ноготь, блин, сто лет будет нарастать.
- А ты играй с медиатором.
- А я не люблю с медиатором. У меня ноготь был заместо медиатора.
 Рикки засмеялась:
- А я ногти, наоборот, из - за гитары отрезала.
- Ты приедешь? - спросил Челентано.
- Да, конечно, двадцать пятого. Часов в десять освобожусь уже.
- Вот классно, я отсижу одну пару и прибегу. Долг тебе отдам, и сходим куда - нибудь...
 Рикки сказала - да, здорово. И рассказала, что сочинила композицию. Похоже, как раз мелоди - рок.
- Я приеду и сыграю тебе. Принеси гитару, ладно? Чтобы мне с моей не таскаться.
- Конечно! А слова есть?
- Я не умею стихи писать. У меня парень был, он сочинял классно.
- Тот, из Бецелева, что ли?
- Да ну, тот тоже умел, но не так хорошо. Тот мой первый был. Мы тоже вместе в группе играли. Он на мотоцикле разбился.
- Жалко. А так всегда - талантливые умирают, а всякое чмо - живет... У меня тоже друг умер в прошлом году. Мы с первого класса дружили.
- Тоже разбился?
- Да. Только с отцом, в машине.
 Разговор был не очень веселый, но шел легко, опять - как между старыми знакомыми. Давно Рикки ни с кем не говорила о музыке.
 Двадцать пятого Рикки поехала в клинику. Анализ сделали повторно (теперь в полцены), и он показал, что она полностью выздоровела.
- Пользуйтесь барьерной контрацепцией, - сказала ей вежливая докторша. - Знаете, что это такое?
- Знаю, - сказала Рикки. Про себя подумала - никто мне не нужен, все они уроды! И пошла к Челентано, который ждал ее около подъезда клиники. Он, кстати, думал, что она ходит к косметологу. Она сама такую версию сочинила.
- Теперь тебе пиво можно?
- Можно. Только я пиво не люблю. Лучше коктейль.
 Теперь он повел ее не в кафе, а на троллейбусную остановку.
- Куда? - спросила Рикки.
- На хату ко мне. Я тебе покажу все свои фишки... и на гитаре поиграем.
 Рикки нисколько не испугалась того, что чужой парень зовет ее домой. Он был совершенно не агрессивный. И - она смело могла себе это сказать - похож был на Москвича. Может, не такой креативный. И не такой красивый. Но все равно похож.
 Они ехали две остановки. Купили в палатке две бутылки пива и большую банку коктейля. Пошли к обшарпанному дому с тремя подъездами.
- Здесь мы живем. С пацанами. У моего одноклассника бабка померла, квартиру ему тут оставила. Вот мы втроем у него живем...
 Рикки и Челентано поднялись на второй этаж. Подъезд старого дома был вонючий и исписанный всякой фигней. В том числе были и надписи: "Челентано & Эдик = живой рок!!!"
- Пацаны сейчас в технаре, - пояснил Челентано, - придут только после трех. Я сказал, что ты приедешь. Они тоже помнят тебя с того фестиваля.
- Надо же, - удивилась Рикки, - я знаменитость, выходит?
- Ну да, - серьезно ответил Челентано, - я очень рад, что с тобой познакомился. Давай куртку, я повешу. Ботинки не снимай, у нас все равно срач.
 Особого срача Рикки не заметила, хотя однокомнатная квартирушка была насквозь прокурена, провоняла жареной картошкой, и три кровати стояли в комнате в ряд, как в больнице. Постели, однако, были чистые. И оформлена комната была вся в стиле "тяжелый рок": на стенах висела тьма постеров, на полке стояли гитары, и не только акустические, а и электро. Кроме того, был синтезатор, и под потолком висели фонари довольно навороченной светомузыки.
- А клево у вас, - зачарованно сказала Рикки.
- Нравится? Мы хотим летом ремонт сделать. Стенки покрасить как - нибудь прикольно, и всякое такое... Ты рисовать умеешь?
- Да вроде, умею. У меня подруга здорово рисует, Аришка. Нас в школе вечно заставляют стенгазету рисовать.
- Во, бля, меня тоже этим напрягали, ненавижу эту хрень!
 Сели на кухне с видом на полутемный дворик с почерневшими беседками, стали пить пиво и коктейль и заедать жареной картошкой прямо из сковородки. Потом Челентано принес гитару.
- Давай, Риккуля, играй! Я так хотел тебя послушать!
 Он сказал ей:"Риккуля". Так звали ее только близкие друзья. Рикки не удивилась. Она сама уже считала его одним из близких друзей.
 Мелодия ему понравилась. Понравилась - не то слово. Он был в восторге.
- Это симфо - рок, - заявил он, - и вот это тебе больше под голос. Обязательно нужен текст!
- Я, наверное, Эди попрошу сочинить текст. Я всегда ее прошу.
 Челентано потащил Рикки в комнату, и там стал подбирать партию на синтезаторе, чтобы сразу с клавишами послушать.
- Ты и на клавишах умеешь? - поразилась Рикки.
- Я на всем умею. И на ударниках, только у нас ударную установку заняли на пару недель. Но на гитаре лучше всего.
 Они играли часа два, не только мелодию Рикки, другие тоже. Рикки спохватилась, что пора домой.
- Ты когда снова приедешь? - спросил Челентано.
- Не знаю даже...
 - Ты, может, вечером приедешь? Можно будет у меня переночевать, если в субботу. Пацаны домой уедут, а я останусь.
 Тотчас добавил с улыбочкой:
- Я не буду приставать, честное слово!
 Рикки засмеялась. Он и "приставать" как - то не сочеталось.
- Я не боюсь, я думаю, что предкам соврать.
 В конце концов она пообещала что - нибудь придумать недели через две, не раньше. Потому что пятого апреля у нее был день рождения, до него никак не отпросишься. Она записала Женькин телефон.
- Я тебе позвоню!
- И я тебе! Звони днем, часа в четыре, мы всегда дома в это время...
 Настроение у Рикки улучшилось еще больше. Она избавилась от мерзкой инфекции, а с нею - от Макса навсегда. И она обрела нового друга, с которым вернулась в музыку. По крайней мере, после знакомства с ним ей снова захотелось брать гитару в руки.

Мать сказала, что на день рождения придут все родственники, даже деревенские и московские приедут. Она всех пригласила, все - таки, это серьезная дата - 16 лет!
- А моих, значит, нельзя позвать? - огорченно спросила Рикки.
- Девчонок, что ли? Так мы же рано соберемся, часиков в пять. А ты можешь пойти вечером со своими в кафе. Я тебе денег дам. Кого ты позовешь?
- Да только Аришку и Эди. Может, еще Наташку, но вряд ли. Она с парнем своим не расстается, а я хочу девичник.
 Матери про девичник очень понравилось, и она согласилась легко. К тому же, она, видимо, хотела сама оторваться со своими родичами, это для нее всегда была лучшая компания. Все складывалось удачно. Аришка сказала - окей, великолепно. А Эди Рикки позвонила прямо в день разговора с матерью. Эди ведь не всегда дома бывает.
- Очень здорово, - сказала радостно Эди. - Думаю, мой не завредничает. Я сто лет нигде не была, имею в виду без него.
Дня через два она позвонила и сказала - нормально все, приеду.
 Рикки стала сочинять себе наряд и прическу, опять позвала Аришку себя стричь.
- А этого не позовешь, - спросила Аришка, - который с гитарой?
Рикки, конечно, ей рассказывала про Челентано.
- Да нет, - ответила Рикки, - не настолько он мне еще друг. И я хотела, чтобы без мужиков. Ну их всех в анал! Просто посидеть, вина попить.
- А я думала, у тебя новый роман назревает, - усмехнулась Аришка.
- Еще чего!
- А чего? Или он страшненький?
- Да нет, он ничего себе. Только ростом маленький.
- Как - маленький?
- С меня, когда без каблуков.
- Это не маленький, это нормальный.
- Да не в этом же дело. Я ни с кем не хочу. Не хочу, и все.
Аришка вздохнула и сказала:
- А я от Масика письмо получила. Уже третье. Знаешь, первые письма такие тупые были, детские совсем. Я писала в ответ по три строчки. А это - такое нормальное письмо! Типа, спрашивает, как я к нему отношусь. Какая - то падла из пацанов с ним переписывается, и ****ит ему, что я с Виталиком... Он пишет - мол, я учусь на одни пятерки, если будет красный диплом, то будет хорошее распределение. В Подмосковье. И квартиру сразу дадут, особенно если я женюсь. Вот, чтобы я подумала над этой темой.
- Ты подумала над этой темой?
- Нет еще. Знаешь, ему еще до фига учиться. Кажется, еще три года. Это же ужасно! Летом он приедет. Я должна что - то решить.
- Решишь?
- Не знаю... Я же его не люблю, Рикки.
 Рикки удивленно обернулась на Аришку:
- Панина, что ли, любишь?
 Аришка пожала плечами:
- Да, наверное. Он мне нравится. У него этих дебильных детских выходок нету. И он меня любит, это сто процентов. Не любил бы, давно на фиг послал бы. Он за свои бабки может сто девок себе найти. А он только со мной.
 Рикки не осмелилась сказать - просто удобно ему так! Жалко было Аришку. То умная - умная, а то - полная дурочка...

Родичи надарили Рикки массу всяких классных вещей. В том числе отец и мать подарили цифровой фотоаппарат, а тетя из Москвы - навороченный фен для волос. Вообще, с родственниками было не скучно, пока они не напились и не стали петь тошнотворными голосами под караоке. Слава богу, к этому времени позвонила Эди:
- Я у Аришки. Ехать за тобой?
- Давайте, пора уже.
 Они поехали втроем в "Тополек", это было кафе на краю Дмитровска, конечно, Паниных кафе, только не Боки или Витали, а их двоюродной сестры. Другие кафе в городе прогорали мгновенно, оставались только панинские. В "Топольке" были кабинки, и одну кабинку Рикки заказала уже с понедельника.
- Как классно! - воскликнула Аришка, когда они сели за стол. - Мы совсем одни! Сейчас как напьемся!
Рикки открыла меню.
- Вы чего хотите, девчонки? У меня с деньгами нормально. Что пить будем?
 В кафе были еще компании, но все по кабинкам зависали, никто пока не танцевал, и сигаретный дым легко уносился в вытяжки в потолке. Впрочем, ни Рикки, ни Эди, ни Аришка больше не курили.
- Давайте, за именинницу! - воскликнула Аришка. - Давайте, как это там? За четырех зверей. Чтобы норка на плечах, ягуар в гараже, тигр в постели и осёл, который за это платит!
 Подруги засмеялись, стукнулись бокалами, в которых была не фигня какая - нибудь, а шампанское.
- Мясо хорошее, - заметила Рикки, - Эди, а у тебя рыба нормальная?
- Хорошая рыба, - ответила Эди, которая была вегетарианка, и мяса не потребляла даже в праздники.
- Давай, Аришка, подарки дарить!
 Они убежали в Эдину машину и вернулись со свертками. У Эди сверток был здоровенный, а у Аришки - крошечный.
 Рикки развернула оба. И завизжала от восторга. Эди подарила ей электрогитару. Настоящую, и более навороченную, чем даже у Макса была.
 В крошечном свертке Аришки было колечко из странного светлого металла и с тремя камушками, которые переливались всеми цветами радуги.
- Это что за металл? Серебро? - спросила Рикки.
Аришка усмехалась довольно.
Эди взяла кольцо из пальцев Рикки.
- Платина. И брюлики... ноль - ноль - ноль семьдесят пять карат, да, Ирка?
- Ага, - довольная сказала Аришка, - у Рикки предубеждение против золота. Типа, зло притягивает и тэдэ. Вот мы ей платину купили.
- Ты сдурела! - закричала Рикки. - Совсем сбесилась! Сколько оно стоит?
 Эди сравнила со своими кольцами, которых у нее на пальцах всегда было несметное количество, а сегодня она оставила только три.
- Баксов двести, я думаю.
- Одевай, не кривляйся! - закричала Аришка. - Я не на свои покупала! Зато выбирала я... тебе на память, ты же мне, как сестра!
 Рикки поцеловала подруг. И они стали пить, есть и болтать с превеликим удовольствием. Давно так не было. Весело и по - свойски.
- Ты мне текст не сделаешь, Эди? - спросила Рикки. - Я мелодию забомбила, говорят, хорошая. Песню можно сварить.
- Легко, - сказала Эди, - только мотив надо послушать.
 Рикки немедленно мотив ей напела.
- Это подойдет под "Синие лилии". Помнишь, я тебе читала? Тебе тогда понравилось.
- Помню. Здорово. Давай!
 Потом Аришка начала рассказывать про своего Масика и спрашивать у Эди совета. Даже письмо от него достала и прочитала вслух.
- Письмо хорошее, - сказала Эди, - только все они вруны чертовы!
 Рикки рассказала про свою инфекцию, теперь уже не стыдно было.
- Я знаю, - сказала Эди, - у меня было так. Лет в девятнадцать. Тоже после этого год на кобелей смотреть не могла.
- А это на детях не отражается? - спросила Аришка. - То есть, забеременеть после этого можно?
- Можно, - спокойно ответила Эди, - я же забеременела тогда, в прошлом году.
- А ты больше не хочешь, Эди? - спросила Аришка. - Или не получается? Ты не обижаешься, что я спрашиваю?
- Чего обижаться? Я здоровая. Это никуда не влияет. Мне как - то по фигу. Я про это не думала даже.
 Она взяла бутылку, налила себе одной и выпила залпом.
Тут подошла к их кабинке официантка и подобострастным тоном сказала:
- Эдиль, вас к телефону!
 Эди встала, проворчала что - то на ходу, пошла.
- Зачем ты ее про это спрашиваешь? - сердито сказала Рикки Аришке. - Дура совсем, что ли?
- Я больше не буду, - испуганно спросила Аришка, - я просто посоветоваться хотела. Я забыла, как дни считают.
- Я тебе в Интернете найду про твои дни. Не лезь к Эди.
- Девушки, можно к вам присоединиться? - спросил какой - то парень, заглядывая в кабинку. За спиной у него маячили еще двое.
- Никаких! - заорала Аришка. - Мы заняты! У нас бизнес - ланч!
 Эди пошла назад, по пути один из парней подошел к ней, и Эди тотчас пошла с ним танцевать. Правда, до конца не дотанцевала, вернулась к девчонкам.
- Кто это тебя здесь достал? - спросила Рикки.
- Кто ж еще! - злобно ответила Эди. - Достал, ****ь! Теперь весь вечер трезвонить будет, чтобы я, не дай бог, никуда не ушла.
- Ни за что замуж не выйду, - сказала Рикки, - чтобы мне так мозги конопатили...
- Дура ты, - засмеялась Аришка, - это же от любви!
 - Девки, давайте выпьем! - сказала Эди. - Я там мартини заказала, угощаю вас.
 Дальше они целенаправленно напивались, сначала было весело и классно, потом даже танцевать пошли, в голове уже как следует кружилось.
 И тут приехал Виталя. Появился в двери, Аришка тотчас его увидела и побежала к нему.
- Сейчас смоется, - сказала Рикки, - это как пить дать.
- Конечно, - подтвердила Эди, - Инка у матери, и до завтрашнего вечера не приедет... Вот дура Аришка! Вот дурочка мелкая!
 Аришка, и правда, подошла с извиняющейся рожицей.
- Девчонки, вы не обидитесь, если я...
- Проваливай! - весело сказала Рикки. - Мы так и поняли! Катись отсюда!
 Аришка поцеловала их и сдулась. Эди и Рикки вдвоем еще потанцевали. Потом Эди снова пригласил тот парень, что уже танцевал с ней. А Рикки пригласил его приятель, но Рикки не пошла. Села за столик и пила мартини по глоточку.
 Только Эди села, и в кабинку к ним заглянул Бока.
- Привет, девки! Хорошо празднуете?
 Эди ничего не сказала ему. Налила себе еще бокал.
- Привет, - сказала Рикки, - садись с нами. Вино будешь?
- Я за рулем. Ну, поздравляю тебя, Риммка! Гитара понравилась?
- Да, спасибо.
Эди молчала, как убитая.
- Вообще, уже ночь, - продолжал Бока, - уже второй час. Спать вам не пора?
 Рикки посмотрела на Эди. Эди была злая - презлая, аж бледная.
- Давай, Риммка, тебя Валентин отвезет на Эдькиной девятке. А я свою королеву заберу. Она уже пьяная в ноль.
 Он положил лапу Эди на запястье. Эди руку вырвала злобно. Подняла бокал с вином. Бока спокойно отобрал у нее бокал и вылил вино на пол.
- Вы езжайте, - быстро сказала Рикки, - я еще посижу! Езжай, Эди!
 Эди вся дрожала от сдерживаемой ярости.
 Бока взял ее за руку и поднял из - за стола. Казалось, осторожно, а на самом деле, Рикки видела - у Эди даже запястье побелело, так он его стиснул.
- Отпусти руку, - процедила Эди сквозь зубы, - больно, ****ь, не понимаешь, что ли!
 Она поцеловала Рикки и они ушли. Рикки осталась одна.

 Они ушли, и Рикки вдруг осознала, что осталась одна в свой день рождения. Сидела, смотрела на пустой столик, и набежали такие мерзкие мысли, что в глазах защипало.
 Подруги ее кому - то нужны, а она - никому. Она осталась одна. И, видимо, навсегда.
 Легко сказать, что никто не нужен, на самом деле это ужасно, когда никого нет. Конечно, Рикки было бы не всласть, чтобы из нее сделали вещь и собственность, как из Эди. Тем не менее, Эди хоть такому нужна, а Рикки - никакому.
 Сами по себе потекли у нее по щекам слезы, она стала вытирать их осторожно, чтобы не размазать тушь.
- Ты чего же, одна осталась? - спросил тот персонаж, который приглашал ее танцевать. Собственно, он был не совсем незнакомый. В Дмитровске незнакомыми бывают только приезжие. Этот учился в Риккиной школе, в одиннадцатом "А". А жил в деревне неподалеку. Рикки слышала, что он живет один, потому что мать его умерла несколько лет назад, а отец занимается каким - то крутым бизнесом в Москве. У сына всегда было много денег. И еще больше свободы, потому что никто его не контролировал.
- Отвали, Семочкин, - вяло сказала Рикки. Она вспомнила даже его дурацкую фамилию.
- Ты плачешь, что ли? Ни фига себе. А Эди Сашке сказала, что у тебя сегодня дэрэ.
 Семочкин уже уселся нахально за ее столик, и Рикки спросила сердито:
- Какая она тебе Эди? Ты ее знаешь, хотя бы?
- Знаю, а то нет. Мой папашка с ее Борькой ресторан держат на Ордынке. Иногда вместе бываем на разных сейшенах. Ты чего пригрузилась так? Хочешь, я тебя домой отвезу?
- На чем? На хую галопом? - зло спросила Рикки.
 Семочкин засмеялся:
- Ни фига себе, девушка, а так ругаешься!
- Я не девушка, к вашему сведению, - так же сердито ответила Рикки.
 Слезы уже высохли, она взяла недопитую бутылку и налила себе еще бокал.
- Куда ж ты столько пьешь, и так жареная совсем! Поехали домой! Поехали, не пей больше, опасно пить, когда грузишься!
 Туповатое сочувствие все же было сочувствием. И Рикки встала следом за Семочкиным и позвала официантку:
- Сколько я должна?
- Нисколько, - ответила та, улыбаясь золотыми зубами, - Борис Сергеич заплатил.
- Тьфу ты! - только и сказала Рикки. И взяла свою гитару.
- Давай я понесу, - вызвался доброволец Семочкин. - Блин, а тяжелая! И ты на таких играешь?
- Играю, - мрачно отозвалась Рикки.
 Они вышли на крыльцо, и Рикки прямо реально ощутила вкус звезд. Они были холодные, огромные, а на вкус - мятные, как Орбит.
 Непроизвольно она подумала про Женьку Москвича. И опять стало тоскливо так, что хоть вой.
- Садись, - Семочкин открыл перед ней дверцу машины. Положил гитару на заднее сиденье. Рикки села, больше не думая ни о звездах, ни о чем вообще. Помчали в темноту.
- Тебя куда? - спросил Семочкин.
- На Рагозина. Знаешь, где?
- Знаю. Где овраг.
Семочкин не молчал. Трепался вовсю. Рассказывал, как вчера в "Пельменях" была драка, как Мазай врезался на мотоцикле в березу, как Надька - математичка позавчера сказала ему, что он экзамены не сдаст даже со своим крутым папой... Рикки слушала, но не слышала. Она, действительно, была ужасно пьяная и даже не видела дороги перед собой.
 Семочкин остановился (Рикки не заметила), и стал гладить Рикки по коленке. А на Рикки были короткая красная кожаная юбочка и колготки в семьдесят ден, под змеиную кожу. Гладкие, как стекло. Семочкин гладил ее по коленке, а потом выше. Она заметила только поцелуй. Когда он присосался к ее губам минуты на три.
- Ну, ты чего, охамел в корень? Кто разрешал? - спросила она.
 Но не оттолкнула ни его, ни его руки, а он нахально бродил ладонями по всему ее телу.
 Рикки было как - то по фигу. То есть, умом она понимала, что не по фигу, но ум сейчас спал.
 Семочкин снял с нее колготки и трусики, и попробовал было потрогать руками под ними, и тут Рикки сонным голосом сказала:
- Без резинки - не буду, понял?
- Само собой, солнце, - быстро сказал Семочкин. И тотчас извлек из бардачка пачки три разных презервативов.
- Хочешь, с усиками?
 Рикки ничего не ответила, взяла одну пачку и вытащила резинку. Оказалось без усиков. Но Рикки над этим как - то не думала, как и над дальнейшим. Сделала то, чего не делала ни для Москвича, ни для Макса. Сама надела Семочкину резинку. Причем ртом. Про такое, кажется, она где - то читал. Но никогда и в голову не приходило такие фокусы практиковать. Значит, все - таки, подсознание сильнее сознания. Семочкин аж прибалдел от такого фокуса. А потом легко посадил Рикки на себя, и минут пять или семь они прыгали, рискуя хорошо раздолбаться об руль. К концу акта Рикки практически спала. Не кончила, вообще уже ничего не чувствовала. Семочкин сам ее одевал. Он был, во - первых, почти трезв, а во - вторых, хитрый и осторожный. Привезти домой пьяную девчонку без трусов, когда дома у нее, наверняка, родители - это надо полным дебилом быть. Он аккуратно одел ее, довел до крыльца и донес гитару. Все окей.
 - Пока, Римусик! Увидимся.
- Ага, - сонно ответила она и пошла в дом.
 В доме уже спали - и родители, и гости. Рикки зашла к себе в спальню, включила ночник. Ее шатало из стороны в сторону, но она все - таки разделась, напялила пижаму и стерла косметику с лица. Лицо в зеркале было жуткое - пьяное, бессмысленное, с потекшей косметикой.
" Блин, какое я все - таки чмо!" - подумала Рикки, падая в постель. - "На фиг же я трахалась с этим сволочным Семочкиным? Совсем дура!"
 И уснула. Мозг отключился полностью.

Назавтра Рикки была совсем никакая. Встать удалось, но держать равновесие - никак. В голове жужжало, во рту все потрескалось. Но дом спал, и Рикки, сделав над собой нечеловеческое усилие, дотащилась до кухни. На столе была гора остатков от вчерашнего пиршества, и водка в недопитых бутылках тоже. Рикки налила полрюмки и, зажав нос пальцами, проглотила водку. Ужас! Обожгло и чуть наизнанку не вывернуло. Минут пять она сидела на полу, прижавшись спиной к холодильнику, и ей было все равно, что ее найдут в таком виде родители. Она практически умирала, по спине и по лбу струился холодный пот. А потом вдруг мгновенно сделалось хорошо. Весь ужас испарился. И Рикки смогла встать и даже съесть пару холодных отбивных и кусок черного хлебы. Причем, съела с жадностью. Вот что значит - читать много книг. Все перепившие герои в книгах похмелялись с утра водкой.
" Ты уже до ручки дошла", - сказала Рикки сама себе отцовскими словами. И пошла умываться. Рожа в зеркале была, конечно, бледная и опухшая, но не такая страшная, как ночью. Впрочем, скоро стали просыпаться гости, и все были такие же опухшие, все гоношились на кухне с опохмелкой, в том числе и Риккины богоугодные родители. Мать стала сооружать завтрак, женщины смеялись, мужики курили на крыльце, короче, никто и не понял, что Рикки пришла ночью никакая.
- Римма, дядя Толя сказал, что если у тебя будет медаль, то ты сможешь пройти на льготное отделение в институт! - сказала мать за завтраком. Гости бросились обсуждать проблемы образования. Рикки был абсолютно по фигу этот институт. Институт подразумевался архитектурный, в котором учился сначала брат матери, этот самый дядя Толя, потом сама мать. А дядя Толя там остался работать, поэтому, само собой разумелось, что Рикки пойдет туда же. Блат, и профессия "перспективная". Рикки не спорила, а про себя думала: "Легче я повешусь, чем пойду в вашу архитектурную тошнотину!"
 Настроение у нее было - в самый раз повеситься. Она вспоминала вчерашнюю тоску и одиночество, ненужный секс с Семочкиным в машине, и ей абсолютно не хотелось жить.
Около одиннадцати позвонила Эди.
- Привет, малыш! Ну, ты как?
- Нормально, - ответила Рикки. В тон Эди, бодрым голосом.
- Ты чего с Валькой не поехала вчера? Гитара - то тяжелая. Как ты ее тащила в такую даль!
- Я одноклассника встретила, он меня довез.
- А, ну хорошо, а то я беспокоилась за тебя. Ты извини, знаешь ведь, я бы сама ни за что не ушла.
- Вы не поругались?
Эди засмеялась, и смех у нее был нехороший, вымученный.
- Мы никогда не ругаемся. У нас образцовая семья. Прям можно в журналы клеить.
- Ты злая была, ужас, я думала, ты его порвешь на куски.
- Да ладно, чего там. Сама же виновата, договор надо соблюдать.
- У вас брачный договор есть?
- Нет, у нас негласный. Товар - деньги - товар.
 Рикки промолчала. Эди уже перестала скрывать свое ужасное положение, больше не притворялась, что все хорошо. Рикки было от этого еще больнее.
- Знаешь, что я придумала, Рикки? Как тебе уехать на субботу с ночевкой.
- И как?
- Я позвоню твоему папашке и попрошу, чтобы отпустил тебя ко мне.
- Лучше матери, может быть?
- Не - а, лучше отцу. Твоя мать меня не любит. А отец не откажет. Мне еще ни один мужик не отказывал!
 Рикки и Эди засмеялись.
- Круто! - сказала Рикки (половина плохого настроения испарилась). - Давай тогда на следующей неделе?
- Давай. Я сегодня пошуршу своими записями, поищу тебе подходящий текст. Вечером позвоню еще. Сейчас надо еще часа два поспать. Кстати, у тебя отходняк был?
- Был. Страшный. Пришлось похмеляться.
- Это, конечно, плохой способ, но самый верный. А мне Боренька с утра какой - то хренов алкозельцер развел... ни капли не помогает.

 У Рикки еще улучшилось настроение, и она стала подключать и настраивать гитару, стараясь не думать про Семочкина и не терзаться угрызениями совести. Двоюродный брат, девятнадцатилетний Лешка, пришел ей помогать, гитара звучала великолепно, и ночная мерзость практически забылась. Потом позвонила Аришка. Потом - Челентано. А вечером - снова Эди. Продиктовала Рикки текст.

Синие лилии в прозрачной воде
Раньше я не видела таких нигде
Ни на Севере,
Ни на Юге
Таких синих - пресиних лилий.

А вокруг стояла такая тишина,
Им неведомы тревога, тоска и война
Ни Добро,
И ни Зло
Этим синим - пресиним лилиям.

 Где же я их встретила, в какой стороне?
Может, это было в опиумном сне
Где нет Жизни,
Где нет Смерти
Только синие - синие краски.

Текст идеально подходил к музыке. И Рикки немедленно стала потихоньку наигрывать и напевать, так, чтобы не слышали гости. Впрочем, гости скоро смылись. Всем было далеко ехать. И весь вечер Рикки играла и пела. Отец похвалил и текст, и музыку, правда, сказал, что "у нас этого не поймут".
- Это в стиле авангард, русская публика до него еще не доросла.

Через два дня отец Рикки сказал, что Эди ему звонила и отпрашивала Рикки на субботу.
- Не знаю, - недовольным тоном отозвалась мать, - хорошо ли это? Мне эта Эдиль никогда не нравилась. Про нее всегда ходили нехорошие слухи.
- Мам, зачем слушать сплетни, я не понимаю? - взвилась Рикки. - Эди - классная девчонка! А кто про нее сплетни сочиняет, те просто ей завидуют!
- Она не девчонка. Она взрослая женщина. Замужем. Притом, замуж вышла самым циничным образом, по расчету. Что тебе делать с нею?
 Расчет Эди оказался верным - отец Рикки стал заступаться.
- Ты неправа. Эдиль - очень талантливая. Она раньше стихи нам в газету давала. Очень неплохие. И она образованная, четыре языка знает. Рикки полезнее с ней общаться, чем с этой Иркой, у которой ветер в голове.
 Мать поджала губы, но спорить не стала. И Рикки позвонила Челентано, и сказала, что приедет к нему в субботу. Он был в восторге.
- Я к тебе Валентина пришлю, - сказала Эди, - он тебя прям до места доставит. Чтоб ты по автобусам не толкалась. Только не подведи меня, не влезь ни в какую историю!
Рикки ни в какую историю не влезла. Просто они с Челентано пошли вечером в "Альянс", и Рикки поняла, что идти стоило. Народу была толпа, и народ - самых разных типажей, но ни один типаж не встречался днем на улицах. Челентано подвел Рикки к ребятам, занимавшим столик около барной стойки. Их было четверо, и одна девчонка. Девчонка типа Рикки или даже - типа Люськи Дорецкой. Волосы у нее были выкрашены в экстремально - красный цвет, глаза обведены ядовитой зеленью, но, тем не менее, девчонка была красивая. Ребята - сплошь в черной коже. Только один был в майке из крупной сетки, через которую просвечивала слишком яркая татуировка на груди - красная рыбка, кусающая себя за хвост.
- Это Рикки, - представил Челентано, - а это группа из Тихомирова... мы с ними тоже играем, иногда.
 Рикки села за этот столик, и моментально почувствовала себя, как дома. Девчонка налила ей красного. Красное пили все за столом, и парни тоже, что удивило Рикки. Парни - то обычно пьют пиво.
- Это наш фирменный знак, - пояснил один из пацанов, - у нас даже название группы: "Красное крепкое" .
- Неофициально, - добавила красная девица, - официально мы - " Первый аккорд". Если мы будем называться алкогольным названием, нам в институте репетировать не разрешат.
 Рикки выпила два бокала, больше не стала, вспоминая противный опыт дня рождения. Что было более мерзко - отходняк или Семочкин, она не могла бы сказать.
 К тому времени в кафе уже вовсю пели. Все, кому хотелось, выходили на низенькую эстраду и исполняли собственные песни. Рикки такое видела впервые. Ей пояснили, что владелец кафе сам увлекается музыкой, поэтому разрешил это с самого начала.
- Споешь нам? - спросил Челентано. - Я ребятам нахвалил тебя, они очень хотят послушать.
Рикки покраснела.
- Я не знаю... столько народу!
- Блин, Рикки! Ты пела на фестивале осенью, там народу было в сто раз больше! - крикнула красная девица, которую парни называли Лисой.
- Сейчас, я настроюсь морально, - ответила Рикки.
 Настроилась быстро. Потому что никто из выступавших до нее не спел особо хорошо, насколько она в этом понимала. Они с Челентано и Вилли пошли к эстраде, некоторое время возились, подключая Риккину гитару. Рикки потрогала микрофон. Акустика в полуподвале, конечно, вшивенькая. Но другой нет пока. Рикки тронула струны, и страх пропал. Вариация один - сильные низы и тотчас - волна верхних нот, булькающих, как плеск фонтана. Рикки отрабатывала дома этот пассаж, пока кончики пальцев не стерлись в кровь. Публика в зале сразу обернулась к Рикки. Все здесь знали толк в гитарных фокусах. Рикки перешла к вариации два. Булькание превратила в почти фортепианные волны. Нежные, как лепестки лилий. И запела про лилии. Люди смотели на нее, оторопев от первого впечатления. Потому что голос у Рикки взлетал и падал, взлетал и падал, и от этих перепадов делалось то жарко, то холодно. Даже тем, кто не умел петь и ничего в пении не понимал. Куплет начинался в мецца - сопрано, в середине ломался и переходил в контральто, потом срывался на детский альт.
Рикки слышала только гитару. Себя не слышала, и восторженных аплодисментов потом не слышала. Челентано подбежал к ней и тряхнул за плечо:
- Пойдем! Пойдем за стол! Это супер было, Рикки, слышишь, как все орут!
 К ней подошло человек пятнадцать сразу, и другие лезли, а она стала отсоединять гитару, и не знала, что говорить незнакомым пацанам и девчонкам. Потому что никогда еще ею так не восхищались. То ли раньше она пела хуже. То ли эта публика лучше разбиралась в таких вещах.
- Класс, - сказала Лиса и обняла Рикки.
 И все пацаны ее обняли по очереди.
- Я даже слов не найду, - сказала Лиса, - правда, парни? Даже сказать трудно, насколько это супер!
- Четыре октавы, что ты хочешь, - солидно заметил парень, который подошел из - за соседнего столика, - таких голосов в мире всего несколько, и все в Книге Гиннеса.
Рикки казалось, что ей снится сон. Странный, но радостный, такие сны снятся исключительно редко. Сон, в котором все - твои друзья, в котором сбываются грезы, и сам собой наплывает неведомый кайф. Ее телефон записали несколько ребят, все из разных городских групп. Все хотели продолжать знакомство с девушкой со столь поразительными способностями.
- Тебе надо поступать в музыкальное, - сказал Рикки один из этих пацанов. - Тебе там голос отшлифуют, и знакомства заведешь полезные... нельзя с таким голосом в деревне сидеть.
- Я в музыкалке не училась, - ответила Рикки, - меня в училище не возьмут.
- Здрасте! - усмехнулся парень. - А меня как же взяли? Музыкальная школа желательна, но не обязательна! Подай заявление прямо летом. На фиг тебе время тратить на этот одиннадцатый класс!
 Парня все в кафе называли Джонни, но на бумажке со своим телефоном он написал:"Иван Холодков". И там же написал координаты музыкального училища. Рикки сложила все записки во внутренний карман курточки.

Валентин встретил Рикки в условленном месте - в десять утра на автовокзале, и довез до дома. Вид у Рикки был вполне приличный - не опухшая, не растрепанная, никто дома и не заподозрил, что она была совсем не у Эди. Рикки даже нахально отзвонилась Эди:
- Все окей, я доехала, спасибо!
- Хорошо время провела? - спросила Эди.
- Да, супер, я тебе потом расскажу!
 Рикки самой требовалось все это переварить. Она достала из кармана записки с телефонами ребят. И с координатами музучилища. Об этом предстояло вести разговор с родителями. Рикки даже страшно подумать было про этот разговор.
- Оно тебе надо? - спросила Аришка. - Тебя родаки в вуз хотят пристроить, а ты в какую - то туфту пойдешь! И еще, получается, зря десятый класс училась? Нет, я бы не стала!
- Зато образование будет, которое мне нужно. А там я пять лет буду тратить на какую - то херню.
- Зато Москва! - сказала Аришка. - Людей больше, связей больше! Не тупи!
Аришка, в принципе, хорошо аргументировала. Но как только Рикки думала про математику и физику, которыми ей будут набивать башку в архитектурном институте, ей делалось дурно.
 Семочкин отвлек от этих мыслей. Рикки шла по коридору к кабинету химии, когда услышала откровенно вслед себе возгласы пацанов из 11 "А". Пацаны стояли около лаборатории и ржали. А заржали над словами Мауса. Это он крикнул Рикки:
- А со мной покатаешься, конопатая?
 Рикки обернулась и пошла к ним. Ржание стихло, потому что вид у Рикки был агрессивный, лицо бледное.
- Что ты сказал, Маус? - спросила она.
 Маус был мелкий и конопатый, чучело, одним словом, но народ любил потешаться над его приколами.
- Ничего я не сказал! Сама знаешь, чего! - он попятился назад, а Рикки надвигалась на него, сжав кулаки.
Все в школе знали, что Рикки дала по морде математичке Наденьке. И что у нее всегда были друзья - металлисты. Мелкому Маусу такие проблемы были не нужны.
- Это ты с Семочкиным разбирайся, я при чем!
 Рикки и так поняла, с кем надо разбираться. Резко повернулась и пошла прочь. Весь урок сидела, сжав кулаки, и ее трясло от ярости.
- Ты чего? - спросила Аришка.
- Ничего. Потом. Потом.
- Смагина, ты почему не пишешь? - спросила Любаша.
- Потому что не хочу, - ответила Рикки себе под нос. Но Любаша это услышала и разъярилась:
- Ты как разговариваешь? Ты где находишься? Ну - ка, немедленно, открывай тетрадь!
 Рикки и не пошевелилась. У нее было страшное состояние, которое в судебной практике называется "аффект".
- Я кому сказала?
- Римка! - Аришка пихнула Рикки в бок. - Ты чего!
Рикки вскочила и убежала в коридор. Класс загудел ей вслед. Но Рикки уже было по барабану, она собой не управляла. Понеслась к расписанию - смотреть, какой урок сейчас у Семочкина. Оказалось - информатика. Рикки пробежала вниз по лестнице, стуча каблуками из всех сил. Рванула дверь кабинета информатики.
- Тебе кого, Римма? - удивленно спросил Сергей. Он сидел за своим компьютером, а класс стоял вокруг него, и Сергей что - то им показывал. И Семочкин тут же стоял, только не смотрел на Сергеев комп, а нахально играл со своим тамагочи.
- Мне Семочкина, - сказала Рикки.
 Кто - то заржал, но все офигели. И Рикки поняла, что они все знают, даже девки. Сергей увидел, какая она смертно - бледная, понял, что дело пахнет керосином, и обернулся к Семочкину:
- Ну, выйди!
- На фиг надо! - ответил Семочкин. - У меня урок. Подождет.
 Рикки мало соображала. Она каким - то чутьем поняла, что Семочкин боится. Улыбка у него была нервная.
- Ну, тогда получи при всех, мразь, - сказала она негромко, но все услышали. И влепила ему кулаком в челюсть, да с такой силой, что Семочкин пошатнулся и едва не влепился башкой в шкаф.
 Рикки повернулась и под общий вопль одиннадцатого класса выбежала прочь.
 Дальше она пошла в туалет, умылась, малость пришла в себя и вернулась в химию.
- Можно сесть на место, Любовь Андреевна?
- Можно, - осторожненько ответила Любаша, - ты в порядке, Римма? Может, в медпункт сходишь?
- Я уже была, спасибо.
 Последствий не было. Во всяком случае, в школе. Сергей шума поднимать не стал, а ученики 11 "А" прекрасно знали, что Семочкин получил за дело. Оставался сам Семочкин, неизвестно, как он отреагирует, но эта тварь была хитрая и осторожная, поэтому, видимо, решила для себя на время притухнуть.
 Пришлось рассказать все Аришке. А как же еще? По школе уже на следующий день расползлись сплетни. Как Рикки переспала с Семочкиным, как Семочкин рас****ел своим дружкам, и как Рикки набила ему морду, прямо на информатике.
- Да, - озабоченно протянула Аришка, - это такая тварь! С ним осторожней надо!
- Мне наплевать! Что мне теперь, прятаться от него, что ли?
 Аришка не осудила Рикки за ненужный секс с Семочкиным. Она не имела манеры осуждать. Чем, несомненно, была лучше Рикки. Потому что Рикки ее частенько осуждала, а это плохо. Своих друзей надо принимать такими, какие они есть.
 Через несколько дней на подоконнике около химии появилась надпись маркером: "Беру в рот. 33 - 40 - 71. Спросить Рикки".
- Ты видала? - спросила шепотом Наташка, хотя чего там шептать, вся школа видала, и тупому было понятно, кто написал, и про кого.
- А тебе - то что? - грубо ответила Рикки (ее опять затрясло с головы до ног). - Очень интересно, да?
Одноклассники увидели, что Рикки снова не в себе и донимать ее не стали. А Аришка подняла руку на химии и попросилась выйти. Не было ее пол - урока, и Любаша открыла было рот, чтобы наорать, но Аришка быстренько сказала:
- Я в медпункт ходила, у меня кровь носом пошла!
 Про кровь Любаша не стала ругаться. А когда химия кончилась, Рикки вышла и увидела, что надписи нет. И следа не осталось.
- Чем же ты ее стерла? - спросила Рикки мрачно. - Маркер ведь хрен смоешь!
- Взяла у Верки чистящее и тряпку, - спокойно ответила Аришка, - а что, радость доставлять этому вшивому Семочкину, что ли?
- Долго ему снова написать, что ли?
- Заебется писать! Я сегодня Витальке позвоню. Чтобы поставил ему мозги на место.
- Не надо! Ты еще будешь рассказывать всю эту фигню... про меня. Хрен с ним, пусть пишет. Уже никому не интересно, все знают.
Рикки ходила все эти дни дерганая и злая. История с Семочкиным зависла на непонятной точке. Школа пожужжала и перестала, но Рикки знала, что это не просто так. Здесь не бывает просто так. Это запомнили. Это еще всплывет, в самый неподходящий момент.
 Рикки не была рождена для этого города. Ей следовало срочно решать вопрос с училищем. Тем более, что учебный год скоро кончится.
 Надо было беседовать с предками. А это похуже Семочкина раз в сто.


(продолжение следует)