Глава 9. Новая волна
- Пойдем в буфет, сожрем чего - нибудь, - позвала Аришка, - я сейчас в голодный обморок брякнусь просто!
- Пошли, - согласилась Рикки.
Чтобы попасть в буфет следовало прорваться через полосу препятствий. Буфет был маленький, страшно грязный, по прилавку нагло и неспешно гуляли тараканы, но у школьников пользовался популярностью. Всегда была толпа. В толпе побеждали сильнейшие, а именно: самые старшие, поскольку расшвыривали всех локтями, и мелочь, которая пропихивалась между всеми. Рикки к середине сентября достигла уже роста сто семьдесят пять, поэтому ей несложно было разбрасывать семи - и пятиклашек. Аришка оставалась в своих ста шестидесяти, но брала нахальством.
- Ты, сука крашеная! - заорал Рикки пропахший табачищем восьмиклассник, которого она локтем отшибла на метр от прилавка.
- Засохни, гнида! - отреагировала она. И крикнула буфетчице:
- Две с маком, две "Московских картошки".
Дальше они вылезли с Аришкой в коридор, сели на подоконник и занялись жрачкой. Аришка сразу повеселела.
- С утра не успела поесть. Проспала, блин, вчера до трех ночи с отцом ужастики смотрели.
Рикки засмеялась.
- Жалко, в школьном буфете не продают коктейли, - сказала она. - Сейчас неплохо бы... перед Любашей!
- Девочки, слезьте с подоконника! - закричала дежурная учительница. - Как не стыдно, десятый класс!
Девочки с подоконника спрыгнули, тем более, и чипсы уже кончились, а булки можно слопать на ходу. Не сговариваясь, пошли во двор. Перемена была большая, реально успеть добежать до ближайшего закоулка и там перекурить.
- Курить надо бросать, - сказала серьезно Рикки, - мне Макс сказал - ты себе испортишь голос.
- Да, я тоже об этом думала, - согласилась Аришка, - голос можешь потерять легко. Давай бросим? За компанию легче.
- Надо попробовать. Макс сам курил с двенадцати лет, а когда занялся музыкой - бросил.
Макс был руководитель студии в Бецелеве, с которым Рикки общалась уже с середины лета. Он видел ее выступление на выпускном. Нашел ее сам, и потом регулярно возил в свою студию. Студия была, конечно, малюсенькая и незначительная - Бецелево ведь тоже небольшой городок. Но Макс отпадно играл на гитаре, у него была своя группа. И Рикки уже пела с его группой на Дне Города в Бецелеве. На стенке над кроватью появились фотки из бецелевкой газетки. А отец бережно спрятал статейку, в которой Рикки назвали "музыкальным чудом из Дмитровска". Отец рассуждал - лучше пусть музыка, чем шашни с парнями.
На данное время, уже три месяца, у Рикки никакого бойфренда не было. И у Аришки, если рассуждать по - нормальному. Масик поступил в общевойсковое училище, и каникулы у него предполагались лет через сто. Виталя Панин, конечно, оставался. По мнению Рикки, эта связь становилась все более и более дурацкой. Но Аришка все тянула ее и тянула. Получала подарки и строила какие - то свои планы, которые уму Рикки были непостижимы.
- Если курить - это плохо отражается на детях, - сказала Аришка важным голосом.
- На каких детях? - спросила Рикки.
- На наших, будущих.
- Мне дети не нужны, - сказала Рикки, - у артистов детей не бывает. Или они их заводят поздно. Они мешают в гастролях, и все такое...
- Даст тебе твой папа артисткой стать, жди! - Аришка затушила бычок об забор. - Он тебе сейчас дал побаловаться, чтобы ты насчет Вадьки не грузилась. Кстати, Вадька, мне сказали, с Векшиной крутит, которая у Витальки в магазине продавщицей работает.
- Да флаг ему в руки и паровоз навстречу! - Рикки тоже бросила бычок и раздавила. - Думать я еще буду о всякой мрази. Они не люди, все поголовно.
Они заспешили в школе, на ходу разжевывая Орбит, чтобы Любаша не выступала из - за запаха курева. Аришка сказала:
- Не, я планирую рано забеременеть, мне надо так подогнать, чтобы к концу школы уже было. Тогда он сразу на мне женится, куда ему деваться!
Рикки посмотрела на Аришку, как на инопланетянина, но ничего не возразила. Такие вопросы были вне ее компетенции.
Всю химию она сидела, уставившись в окно, и в голове у нее звучали аккорды новой песни, которую они начали разучивать с ребятами Макса. У Рикки была не сольная партия, там они должны были петь дуэтом с Максом. Репетиция только в субботу. До субботы не дожить от нетерпения.
- Макс, алло, это ты? А это Рикки.
- Я узнал! Приветик! - весело отозвался Макс. - Как дела?
- Я подобрала на гитаре аккорды. Пробую пока сама петь.
- Получается?
- Переход на припев сложный.
- Я тоже думал про это. Может, там гитарную вариацию запустить? Я всю голову сломал над этим. А тут еще работы навалилось. Пишем для детской вокальной студии озвучку...такая, ****ь, лажа...
- Попса?
- Ну. Жуть просто. Леха пишет и водку пьет для анестезии...
Рикки засмеялась. С Максом разговаривать было легко и запросто. Хотя он был старше Рикки, и даже старше Вадима. Года тридцать два или тридцать три, наверное. Рикки никогда не спрашивала. Этот возраст нисколько не ощущался. Рикки даже думала сначала, что ему чуть за двадцать. А потом он сам обмолвился, что учился в институте еще в начале перестройки.
- Мы решили курить бросать, - сказала Рикки, - я и Аришка.
- Классно. За компанию проще.
- Лучше сразу или постепенно?
- А сколько ты в день скуриваешь?
- Штук пять. Когда гуляю, тогда больше. А когда родаки дома, то - одну - две. Мне отец всю плешь проел этим куревом.
- Тогда тебе лучше сразу. Я пачку в день курил, и то сразу бросил. Да, кстати, ты лучше со следующей недели бросай.
- Почему?
- У Кота дэрэ, в субботу отмечать будем. Все равно накуришься.
- А, ну да.
- Когда за тобой заехать?
- Как обычно давай, в пять. А что Коту подарить?
- Надувную бабу, блин! - захохотал Макс. И Рикки захохотала в тон ему. Шутка была актуальная - барабанщик Кот месяц как рассорился со своей подругой, упорно искал себе новую, но ничего не получалось. Приятели не уставали прикалываться над этим.
- Может, Аришку возьмем с собой?
- Возьмем. Это ты в плане Коту ее подогнать?
- Сбесился? Ей, кроме ее нового русского никого не надо. На фиг ей Кот, у него сигарет - то своих сроду нет...
- Кстати, я тут книжку классную прочитал. "Чайка по имени Джонатан" называется. Не читала?
- Нет. Про что?
- Философия. Но такая своеобразная, обалдеваю просто. Привезти тебе?
- Давай - давай!
После разговора с Максом настроение у Рикки всегда приподнималось, она играла на гитаре с большим упоением, или же пела без гитары. Клавишник Максовой группы, Кирилл, учился когда - то в музыкалке и объяснил ей некоторые особенности вокала. Рикки отрабатывала модуляции, пока Сашка не засовывал башку в дверь ее комнаты:
- Хоть бы ты охрипла, задолбала выть!
Или мать спрашивала озабоченно:
- Римма, уроки сделаны?
Сделаны, сделаны. Рикки не напрягалась учебой совершенно. Оценки будут по полугодиям. Чего мозги бить раньше времени? Сочинения она писала стандартные, чаще всего сдувала их из Интернета. Математику - кое - как, лишь бы ответ сошелся. Устные можно на перемене прочитать.
- Что у тебя в голове? Куда ты себя готовишь? - спрашивали учителя. Но учителя тоже еще не раскачались, сентябрь только. Поэтому родителям не стучали.
- Макс, привет, это я!
- А я узнал. Сам только собирался тебе звякнуть.
- Случилось что - то?
- Ничего не случилось. Скучно без тебя.
Рикки засмеялась. Его слова были ей приятны. Потому что она тоже скучала по нему и по пацанам. Аришка сказала ей как - то:
- Скажи, что ты запала на этого Макса!
Глупости какие. Аришка помешана на этих любовь - морковь, других отношений не понимает.
- Правда, - сказал Макс, - знаешь, мне часто кажется, что мы ровесники. Или это у меня "Пионерская зорька" в жопе играет. Или ты старше своих ровесниц...
- Ну, да. Меня даже брат зовет "тетя - лошадь". Я слишком высокая.
- Я не про рост, ты же понимаешь.
- Мне пацаны из моего класса тоже не прикалывают. У них как будто половины мозгов нет.
- Знаешь, ко мне приезжал друг из Питера. Привез мне гавайскую гитару.
- А, это которая называется укуляля?
- Да, малюсенькая такая. Звук прикольный. Похоже на мандолину. Хочешь, тебе подарю?
- Не жалко?
- Для тебя? Нет. Кстати, Кот собирается нас в лес вести на шашлыки, если погода будет хорошая.
- Будет. Я в Интернете прогноз на неделю посмотрела, всю неделю тепло и сухо.
Действительно, было тепло и сухо, осенние листья пахли одуряюще, и было от этих листьев дивно красиво и сладко на душе. Аришка немедленно наплела себе венок из листьев. И он ей чертовски шел - рыжие листья к темным волосам.
- Вы зачем на землю сели? - прикрикнул Кот на девчонок. - Простудите себе все придатки - задатки..
Макс принес из своего "Москвича" одеялко и постелил на землю. И сел на него же между Рикки и Аришкой. Остальная публика (ребята из группы и их подруги) уже уселись на бревнах. Без подруг были только Кот и Макс. Кот суетился вокруг костра, бас - гитарист Валерка помогал ему. Скоро запах горелых осенних листьев смешался с запахом шашлыка, который отдавал костру первые соки.
- В чем вы его мариновали? - спросила Лялька, подруга Кирилла.
- В масле с уксусом, - ответил Кот важно, - целые сутки. Будет мягкий, как перина шахской жены!
Поскольку про перину он сказал с восточным акцентом, все засмеялись. А Макс уже наливал вино. Рикки блаженствовала с сигаретой. И ей казалось, что это точь - в точь, как было с Женькой и его друзьями. Они тоже ездили на пикники. Тоже пахло костром и мясом.
- Макс, скажи тост! - потребовал Кирилл.
Макс ответил без малейшего напряга:
- Мы пьем сегодня за Кота,
Чтоб жизнь была - не маета,
Чтоб все печали убежали,
Чтоб много женщин и вина!
Чтоб были сказочные дали,
Чтобы нирвана в жизнь пришла.
Все зааплодировали, и сам Кот тоже. Макс умел складывать такие экспромты.
- Кстати, про нирвану, - заметил Кот, - у меня имеется некоторое количество волшебного зелья.
В этой компании травку курили часто. Гораздо чаще, чем друзья Москвича. Но не без повода. Рикки, однако, угощали редко. Говорили, что она для этого еще молода. Сегодня, впрочем, Макс разрешил.
- Сегодня волшебный день, пусть будет и волшебное зелье.
Пили вино, курили траву, которая, впрочем, попалась какая - то слабая, и нисколько не вставила. Больше вставила сама атмосфера. Скоро Рикки обнаружила, что Аришка валяется на траве, головой у Кота на животе, а Кот блаженно держит ее за пальчики. И чего - то они там ворковали друг с другом. Для Аришки это, конечно, невинные шалости. И остальные были не лучше. Кирилл с упоением бренчал на гитаре, и все посмеивались над ним - дорвался клавишник до струн! А Макс сидел один около костра, не грустный, но задумчивый.
- Ты чего грузишься? - спросила его Рикки.
- Есть некоторые проблемы, - сказал он, но тотчас засмеялся, - ты пришла, и я про них забыл! Ей - богу!
Лялька, пробегая мимо, взяла и пихнула Макса на Рикки. Они упали на траву. Макс - сверху. Рикки запищала. Все захохотали. Валерка поспешил фотографировать.
- Лялька! Ты - жопа! - сказала Рикки, поднимаясь с травы, вся в листьях и лесном мусоре.
Летели паутинки над травой... Шашлык получился изумительный, просто обожрались все. Макс повез Рикки и Аришку уже в темноте.
- А менты? - спросила Аришка.
Она была довольная, веселая, губы - подозрительно красные (они уходили с Котом куда - то в овраги, и Рикки подозревала, что они там целовались). И Кот записал ее телефон.
- Я антиполицай захватил, - ответил Макс.
Ни одного мента не встретилось. И Рикки уснула счастливая. Редко, когда бывает так хорошо.
- После второго урока пойдете домой, - объявила Любаша, - половины учителей нет, болеют.
Аришка обрадовалась и тотчас позвонила нахально из учительской Витале в Качалово. Рикки должна была быть при ней. Если трубку брала Инка, Рикки спрашивала мальчишеским голосом, дома ли Юрка.
- Никакого Юрки здесь нету! - орала каждый раз глупая Инка. - Набирай правильно номер, ублюдок!
Но сейчас Аришка попала на Виталю.
- Золотой, привет! Это я. У меня два урока, прикинь!
Он что - то ей ответил, они поболтали минуту, потом Аришка повесила трубку и сообщила Рикки:
- Сейчас приедет за мной, скажет корове, что экспедитор звонил.
В самом деле, скоро Виталя примчался и Аришку забрал, а Рикки осталась в раздумьи на обочине дороги. И небо было такое нагло - синее, а клены - такие рыжие, что она раздумала идти к отцу в редакцию или же домой пить коктейль (были такие планы). Завернула на автовокзал и спросила у кассирши:
- До Бецелева ближайший когда?
- Через десять минут, - ответила та.
- Дайте один билет.
Ехать было около получаса. В Бецелеве была та же варварская красота, как и в Дмитровске. Дворники жгли листья в парке, и от дыма в голове у Рикки было сладко и радостно. Она поднялась на второй этаж дома, в котором помещалась студия Макса. Студия была на первом этаже, а жил Макс на втором. Как всегда, в первом тихо пиликала музыка. Макс сидел в наушниках с чашкой кофе в руке. Запахи кофе и горелых проводов всегда присутствовали в его заведении. Рикки подкралась на цыпочках и положила обе ладони Максу на глаза:
- Ёлки, Риккуля! Ты меня перепугала до смерти! Обалдеть можно! Ты откуда?
Но он был счастлив, потому что до ее прихода, как сам сказал, скучал страшно. Работы сегодня мало. Друзья все на работе, а Леха, его звукорежиссер, уехал в Москву за радиодеталями.
- Пошли лучше ко мне наверх, я свежий кофе сварю, и чего - нибудь пожрать организую. Уже время для ланча.
Рикки бескомплексно растянулась на его диване, а Макс пока возился с питанием. Кухня и зал у него были совмещенные - просто, когда он купил этот дом, сломал стенку.
- Так удобнее, правда? Приходят гости, не надо бросать их в одиночестве...
Пока он готовил, Рикки рассказывала ему о своей школе. Макс реагировал не так, как все взрослые - с поучениями или противной усмешечкой. Нормально.
- Я в школу терпеть не мог ходить, - сказал он. - Меня там зажирали конкретно. То с длинными волосами хожу, то произведения по литературе не читаю. И медаль зажали, серебряная получалась.
- Кому нужна эта медаль! - отозвалась Рикки с дивана. - На жопу повесить и ходить хвалиться? А почему ты сейчас волосы длинные не носишь, Макс?
У Макса была стрижка типа короткого каре. Что тоже в его возрасте эпатажно. И серьга в ухе. Крупная, крупнее, чем у Москвича. Типа пиратской.
- А не растут. Я один раз сдуру постригся. Видимо, не в ту фазу луны. И они больше не растут.
- Тебе и так прикольно, - утешила Рикки.
- Знаешь, а я ведь себе к ноябрю комп возьму, - сказал Макс, - сюда, домой. Тот, который внизу, забит музыкальными программами по уши. А здесь я Интернет поставлю, буду тебе имейлы посылать.
Рикки засмеялась польщенно. Тут они сели за стол. Омлет с колбасой и помидорами был готов, кофе в кружках дымился, из шкафа был извлечен пакет с печеньем.
- Ты здорово готовишь, - сказала Рикки, - ты всегда один живешь, да?
- Да, - ответил он спокойно, - у меня родители здесь, в Бецелеве, но с ними мне стремно. Я уже взрослый пацан, нотации от них слушать!
- Как здорово, - воскликнула Рикки.
- Нет, совсем одному тоже не в кайф. Хорошо с человеком, который тебя понимает.
- Редко бывают люди, - сказала Рикки, - которые понимают других. Я даже Аришку не совсем понимаю. А мы с ней дружим с детского сада.
- Никогда не было парня, который бы тебе нравился?
- Был. Только он умер. Разбился на байке.
Рикки сказала это с легкой печалью. Тоска в этот дивный день не складывалась. Даже по такому поводу.
- Слушай, давай ликера тяпнем? - спросил Макс, видимо, уловив ее печаль. - Мне подарили как - то кокосовый. Стоит сто лет. С ребятами пить беспонтово, а девушек у меня нет.
Рикки удивилась про себя - неужели совсем нет? Он - очень даже симпатичный, высокий, темноволосый. Прикид, конечно, вызывающий. Но на таких девушки даже быстрее клюют.
Выпили по большой рюмке ликера. Ликер был сладкий, благоухал пирожным.
- Очень вкусно, - заметила Рикки.
- Еще налить? Я больше не буду, мне ж тебя домой везти. К четырем поедем?
Он знал, что у Рикки родители работают до пяти.
- Ага.
- Давай, я тебе налью, а себе...
Он встал, вытащил из шкафа коробочку с серо - коричневой массой, стал потрошить "Беломор" и забивать вместо табака траву.
Рикки выпила еще рюмку, и Макс налил обоим кофе. Так они и пили кофе: Макс - потягивая косяк, Рикки - смакуя ликер.
- Какое блаженство, когда никуда не надо идти, никто тебя не ищет, что хочешь, то и делай! - воскликнула она.
- Ощущение свободы - самое большое счастье для человека, - спокойно пояснил Макс, - не любовь, не богатство. Я вот работал раньше в Москве по специальности. А по специальности я инженер. Ходил в ебучую контору каждый божий день. Как раб! Бросил, на хер, все, и уехал сюда. Прибыли маленькие, зато я делаю, что хочу. И время есть заниматься музыкой. А без музыки я не могу жить.
- Я тоже, - сказала Рикки, - я не хочу работать, как мои родители, с восьми до пяти, и дрожать за свое место... пускай звезды вкалывают по двенадцать часов в день... но зато они не связаны.
- Тоже связаны. Контрактами. Деньгами. Но, не спорю, у людей искусства свободы гораздо больше...
Потом Макс докурил косяк, Рикки еще выпила ликера, и они сели на диван порепетировать свой дуэт. Негромко, конечно. Рикки легко воспроизвела тот отрывок, который раньше у нее не получался.
- Рикки! - Макс посмотрел на нее удивленно. - Ты знаешь, я и не надеялся, что мы эту часть сможем спеть. Так и хотел здесь просто гитару пустить.
- Я просто не сразу догнала мелодию, - сказала Рикки, - заешь, мне в Москве один профессор по музыке сказал, что у моим голосом можно спеть что угодно.
- Просто мороз по коже бежит, когда ты от очень низких переходишь на очень высокие ноты! - сознался Макс. - Как будто не живое существо поет, а какой - то инструмент. Компьютер не всегда воспроизводит такие диапазоны... Я офигеваю.
И без всякого перехода Макс поцеловал Рикки в губы. Голова у Рикки поплыла. Она не удивилась, а сама забросила Максу руки на плечи и ответила на его поцелуй. Ответ был долгий, и многое открыл обоим. Рикки поняла, что подсознательно хотела этого уже давно, что ее сильно тянуло к Максу. И именно, как к возлюбленному, а не как к другу. Макс понял, что Рикки в него влюблена. Настолько искренне, насколько можно влюбиться на шестнадцатом году жизни.
Сам он чувствовал к ней дикое желание, страшное притяжение, причем давно уже, а теперь бороться с собой уже было нечего.
Он взял ее на руки и перенес в спальню. В спальне был беспорядок, шмотки валялись в углу кучей, а на столе горой навалены были кассеты, подкассетники. журналы и детали. Стены когда - то Макс с Котом оклеили обоями под покраску и покрасили в черный цвет. А поверх черного висели разные металлические украшения и постеры. Макс, прямо с Рикки на руках, шагнул к окну и задернул коричневую штору. Вторая осталась открытой. Макс положил Рикки на смятое покрывало и стал раздевать.
Даже Москвич не умел раздевать так осторожно и так правильно.
- Рикки, - сказал он, сняв с нее лифчик и поцеловав сначала один сосок, потом другой, - я не просто так... я влюбился в тебя по уши... давно уже! Правда!
- Я тоже, - сказала она без смущения, - я тоже тебя люблю.
Голова у Рикки как кружилась в начале, так и до конца была наполнена сладкой невесомостью. Но она все осознавала, от этого было еще приятнее.
- Макс, - спросила она, - а как же? Без резинки? Я как - то боюсь так!
- Не бойся, - ответил он, - я же помню. Все нормально будет.
Больше, чем нормально. Ритм медленнее, чем был у других, но направление какое - то другое. Рикки вдруг поняла, что легкое щекотание, которое появилось где - то на стыке соединения ее и Макса, усиливается, переходит в никогда не испытанное удовольствие. Удовольствие копилось, копилось, Рикки вскрикивала от нетерпения, живот сам прижимался к животу Макса. По всему телу лился жар. Рикки уже не владела собой ни на грамм.
- Еще, еще, еще!
От ее криков Макс сам дошел до точки кипения, но сдерживался из последних сил. И не зря. Он сумел первым в Риккиной жизни наблюдать ее оргазм. Не слишком бурный, зато неподдельный. Судорога по животу. Короткий стон. Из углов глаз Рикки скатились две длинные слезы. Она посмотрела на Макса мутными глазами и зажмурилась, совсем без сил. Вот после этого Макс уже мог выплеснуть свое наслаждение на простыню слева. Подобного кайфа он никогда не получал. Никогда не было такой девушки - совсем молодой и неподдельной, как брильянт.
Отдыхали пару минут. Потом стали расслабленно гладить друг друга и целоваться, как это всегда бывает.
- Рикки, - спросил Макс, - мне ни с кем не было так хорошо... сам себе не верю, что это случилось!
- Знаешь, - сказала Рикки, глядя на потолок, - у меня никогда не было оргазма. Я думала, что долго еще не будет. Ты первый это сделал.
- Но ведь я у тебя и есть второй. Или нет?
- Нет, - без выражения ответила Рикки, - четвертый. Это плохо, да? Мне пятнадцать, а уже четыре.
- Это не плохо, и не хорошо. Это жизнь. Я не помню, сколько у меня было. Я помню особенных женщин. А ты - самая особенная.
Рикки вернулась домой в плавающем настроении нирваны. И это настроение сохранялось до самого вечера. Уже родители пришли, уже поужинали, уже уроки пора было бы делать, а Рикки сидела на диване и смотрела в одну точку. И расслабленно улыбалась. Зазвонил телефон. Она схватила трубку.
- Алло!
- Алло! Рикки? - спросил голос Макса.
- Я.
- Я тебя люблю, - сказал Макс, - я до сих пор никак в себя не приду!
У него были реакции как у подростка. Совпадали с Риккиными.
Рикки помедлила чуть после его звонка и набрала Аришкин номер:
- Привет! Ну, как ты покаталась?
- Классно! - радостно сообщила Аришка. - Виталька меня отвез в такую студию, где фотографируют в любом имидже. Те есть, отдаешь бабки, тебя наряжают, делают причесон, макияж и потом щелкают. Я в трех видах сфоткалась - в виде дамы семнадцатого века, потом под садо - мазо, в черном, и под тигрицу.
- Это как - под тигрицу?
- Ну, сделали мне такие ногти, как когти, лицо подгримировали, одели в тигровое платье и положили на шкуру. Завтра покажу. Заебись фотки!
- А я к Максу ездила.
- Ты же не собиралась?
- Да. Так вот, взяла и поехала.
- Правильно, чего дома сидеть.
- Знаешь? У нас все было. Он меня любит, уже давно.
Аришка чуть помолчала, видимо, обалдев, потом сказала:
- Ну, ты даешь, блин! Он же старше тебя на миллион лет! Он даже старше Витальки!
- Он классно выглядит.
- Ну, выглядит - это еще не главное. Я думаю, у него ни фига нет.
- В смысле?
- В смысле, ни гроша у него нет. Вряд ли эта студия ему много денег приносит.
- Какая мне разница?
- Ну, это с ровесником можно за просто так. А если старше - то надо, чтобы он был с баблом.
- Мне это без разницы.
Аришка засмеялась и сказала:
- Я так и знала, что ты запала на него! Ты же говорила, что ни с кем больше не будешь всерьез!
- Один процент мужчин бывает же нормальных, - сказала Рикки, - он как раз из этого процента, я думаю.
Уроки остались несделанными. Назавтра Рикки схватила по химии пару, но не отреагировала никак. Села на место и спокойно закинула ногу на ногу.
- Тебе, кажется, безразлично, что у тебя двойка за материал, по которому будет зачет? - ехидно спросила Любаша.
- Ага, - спокойно ответила Рикки.
- Твои проблемы, - сказала Любаша таким гадским голосом, каким только она умела, - у кого будет за зачет ниже четверки, в четверти будет только три.
- У нас четвертей нет, - вякнул с места Заяц, - мы десятый класс!
- А я поставлю в четверти! - завелась Любаша. - Чтобы родители знали! А то некоторые тут возомнили себя звездами, а учиться за них Пушкин будет. На звезд в институте не учат!
Рикки даже ухом не повела на Любашины провокации. Сидела и смотрела в окно, за которым шевелили красными лапами клены. Точно такие же клены росли около Максовой студии. Ей было теперь о чем думать. Сила и энергия вернулись.
В субботу Макс приехал за ней, и они не доехали до Бецелева, свернули в лес на полпути.
- Чертенок! Я еле дождался этой субботы... тебе смешно надо мной, наверное. Я в тебя втюрился, как пацан.
- Ничего не смешно, - сказала Рикки, глядя, как его пальцы расстегивают ремень на ее красных джинсах, - я тоже, Макс... я тоже в тебя влюбилась.
В машине было жарко и неудобно, но они не замечали таких мелочей. Только потом Рикки, вся мокрая и полуживая, открыла окно. И снова легла щекой к Максу на грудь. Он тяжело дышал, и глаза у него были пьяные без водки и без травки. Рикки засмеялась, глядя на него. Ей, наоборот, было легко и блаженно. Оказывается, оргазм дает прилив сил. Легкий ветерок из окна гладил ее голую спину, было совсем не холодно, бабье лето, лесная поляна вся в жарких красках.
- Интересно, ребята заметят? Догадаются? - спросила она, посмеиваясь.
Макс чуть нахмурился:
- Конечно, лучше бы им не знать...
- Почему?
- Да ну, на фиг! Будут мне мозги точить. Типа, спутался с малолеткой, совращаешь девчонку и тэ дэ. Хотя, все равно допрут. Это будет заметно.
- Мне наплевать, кто что подумает! - вызывающе сказала Рикки.
- И твои родители?
- Да уж, они точно хорошо не подумают.
Рикки помолчала, потом обняла Макса и сказала:
- Пошли они все в жопу! Будем мы ими голову себе забивать!
Родители ничего плохого не думали. А друзья Макса заметили практически сразу. Первый, конечно, Кот. Потом Лялька. Они не выказывали большого удивления, только как - то делали постные лица. Рикки не понимала. Люди, типа, продвинутые. Рок - музыканты. Кот ходил по такому затхлому городишке как Бецелево, в футболке с надписью: "Кокс и секс". Алексей, напарник Макса, был женат на женщине на десять лет старше себя. Им, значит, можно эпатировать публику? А Рикки и Максу - нельзя?
Правда, друзья ничего Рикки не говорили. Со временем привыкли. Потом Рикки перестала скрывать от них. На общих гулянках и репетициях садилась к Максу на колени. Через месяц впервые осталась у Макса ночевать. Родителям было сказано - у Ляльки. Отец Рикки видел Ляльку. Как - то она приезжала вместе с Максом к Рикки. Поскольку Лялька была журналистка, то есть, коллега отца Рикки, он считал, что доверять ей можно.
А Макс и Рикки сели в такси и поехали в странную кафешку на большом шоссе, далеко от города, где никто их не знал. Была теплая осенняя ночь. В кафешке, а она находилась в полуподвале, было не шибко тепло, но Рикки сидела, прижавшись к Максу, завернутая в его джинсовку, и ей все было в кайф.
- Я сегодня без руля, - сказал Макс, - зато с бабками. Поэтому мы можем заказать текилу и до фига всякой еды, и зависать тут хоть до утра!
- А еда тут хорошая?
- Суперская еда. Я бы тебя не привез в плохое место.
Никого, кроме них в кафешке не было. Впрочем, потом завалила компания деревенской молодежи. И еще среди ночи заходили проезжающие личности. Музыка была негромкая, а еда, в самом деле, отменная. Рикки взяла греческий салат и жаркое с овощами в горшочке по - французски. Пили шампанское и текилу.
- Слышишь? - спросил Макс. - Это "Иглс". Чем мне здесь нравится, они никогда не крутят попсу. Только старый рок.
- Я знаю эту песню, - сказала Рикки. - Это "Отель Калифорния". Мне Женька один раз привез кассету. Там была эта песня.
- Шестьдесят девятый год, - сказал Макс, - слышишь? Найнтин сиксти - найн... я родился как раз в шестьдесят девятом. Тогда была большая вспышка на солнце. Из - за этого происходило много студенческих волнений на западе, всякие конфликты и катастрофы. И люди, которые родились в шестьдесят девятом, нестабильные.
Рикки положила Максу руку на ладонь:
- Ты не нестабильный. Ты ненормальный. Как и я. Из - за этого меня к тебе и притянуло. Понимаешь?
Макс повлек ее к себе, Рикки пересела к нему на колени, перед всеми посетителями, и они стали целоваться. Чувство полной свободы и опьяняющего счастья снова ударило Рикки в кровь. Никогда и ни с кем ей не было так классно. Даже - честно - с Москвичом. Она смогла сказать это сама себе, и ей не сделалось стыдно.
После этой ночи Рикки стала, по наблюдению Аришки, "причудливая". Ходила, как зомби. Смотрела сквозь людей. Целыми днями репетировала у себя в комнате. Гулять ее было невозможно вытащить. Уроки, конечно, она совершенно не делала.
- Слушай, приди в себя, - сказала Аришка, - за километр видно, что ты влюблена, как кошка. Родаки твои заметят, и накроется твоя музыка медным тазом.
- Они не заметят. Если бы Макс тут жил, а так - он далеко. А на меня им наплевать, им всегда по фигу, как я выгляжу.
- У тебя четыре пары, дождешься, Любка позвонит твоим.
- А на это мне совершенно наплевать. У нас скоро концерт. В области фестиваль альтернативной музыки. Там даже из Москвы группы будут.
Аришка покачала головой. В музыке она не особо разбиралась. Но задала практический вопрос:
- Ты говорила со своим музыкантом? В смысле, как у вас будет дальше?
- Что - дальше? - не поняла Рикки.
- Он на тебе женится, или как?
- Как же он может на мне жениться, если мне всего пятнадцать?
- Ну, а потом?
- Когда - потом?
- Когда школу закончишь? Или он просто так с тобой играется, от не хрен делать?
- Я про это и не думала.
- А надо думать, блин! За просто так можно с ровесником гулять, я тебе уже говорила. А этот - взрослый. У него должно быть побольше мозгов в голове, чем у нас!
Рикки не спросила. Сама узнала на фестивале. Фестиваль был в ближайшие выходные, и накануне Рикки уговорила мать разрешить ей не ходить в субботу в школу. Поехала с ребятами в Маево, это был пригород областного центра. Там, в каком - то санатории, расположили участников фестиваля.
- Вас в один номер, а девушку - с дамами, в другой, - сказала администраторша, которая была - то лет на пять постарше Рикки.
- Не пойдет такое дело, - сказал серьезно Макс, - девушка - моя жена. Нас вместе, а ребят - в один.
Администраторша удивленно посмотрела на Рикки. А Рикки покраснела, и стояла, обомлевшая. Пусть бы Аришка услышала! И ребята все стояли с крайним удивлением на рожах.
- Знаете, я даже не знаю, - сказала администраторша, - у нас как - то никогда такого не было...
В уме она, наверное, прикидывала, сколько лет Рикки и сколько - Максу. Максу можно было дать двадцать пять. Рикки - восемнадцать, за счет высокого роста и рок - прикида. Но все - таки...
- Да что там знать, - Макс вытащил из кармана пятихатку и без смущения положил перед администраторшей, - возьмите вот, пусть будет вам за беспокойство.
Та покраснела хуже Рикки, но тотчас все "придумала", и нашла им комнатку, совсем даже не хреновую, свой собственный номер им отдала.
Благодаря этому Рикки и Макс не только спели великолепно, но и провели дивную ночь вместе. Все пили, все гуляли в сосновом парке под октябрьской луной, даже Кот нашел себе какую - то девчонку. А Макс и Рикки совсем чуток побыли с компанией, а потом ушли к себе.
- Макс, - сказала шепотом Рикки, - ты той курице сказал, что я твоя жена... ты правда так думаешь?
- Конечно, - ответил он, - а кто же ты мне?
Рикки больше ничего не стала спрашивать. Пошла Аришка в жопу. Все ее практические разговоры - это для ее новых русских, у которых два грамма мозга в голове.
Никто не был особенно удивлен, когда к Аришке после утреннего концерта подошла московская журналистка. Часть журналистов приехали только сегодня. Значит, вчера она Рикки не видела.
- Простите, - сказала журналистка (на вид она сама была, как рокерша - вся в черной коже), - я просто в ауте от вашего голоса! Вас зовут Римма?
- Сценическое имя - Рикки, - сказала Рикки, держась за руку Макса.- И друзья так меня зовут.
- Вы из этого города?
- Нет, - ответила Рикки. Она понимала, что это интервью, и отвечала с охотой. Никогда не понимала звезд, которые говорят, что устали от интервью. Цену себе набивают, вот и все.
- Я из Дмитровска. Это районный центр. Пятьдесят километров отсюда.
- Где же вы учились петь? Кто вам поставил голос?
- Господь бог! - со смехом сказала Рикки. Смех был не совсем веселый. Она знала уже, что после этого ответа спрашивающие быстро теряют к ней интерес.
- Значит, вы нигде не учились?
- Нигде.
Журналистка, конечно, уже не так была воодушевлена, но все - таки спросила:
- Можно, я зайду к вам в номер попозже? Я хочу дать о вас материал в свою газету. Вы - просто новая волна в музыке, и голос у вас не для рока.
- А для чего же? - сердито спросил Макс вместо Рикки.
- А для чего - то тоже совсем нового. Креативного. Такого, чего еще нет.
В воскресенье вечером Рикки вернулась домой, счастливая, довольная, сообщила родителям, что о ней будет интервью в московской газете. Позвонила Аришке. Аришка послушала про то, что Макс назвал Рикки своей женой и хмыкнула:
- Хорошо, если так!
Блин, как будто сама замужем лет десять! Рикки не могла долго на Аришку сердиться, но та иногда конкретно портила настроение.
А во вторник Любаша позвонила матери на работу.
- Как не стыдно? - спросила мать. - Я и не смотрю дневник, думаю, ты уже взрослая! А ты там двойки копишь! Никуда больше не поедешь, пока не исправишь двойки!
- Это зверство! - возмутилась Рикки.
- Не огрызайся, дождешься, я отцу расскажу.
Пришлось делать уроки, но ручка падала у Рикки из рук, ничего она не хотела делать, ничего не лезло в голову. Впрочем, двойки она кое - как закрыла, и в субботу - таки к Максу поехала.
Чем дальше, тем сильнее. Рикки привыкла к Максу, думала о нем, хотела быть с ним постоянно. Тем более, что было у нее это "два в одном" - Макс и музыка. Двойки снова появились, к зачетам она почти не готовилась, в школу вообще не хотелось ходить. А в конце октября пришли каникулы, и Любаша собрала перед ними собрание. Мать вернулась сердитая, и совершила одну из самых больших подлостей в жизни - рассказала отцу даже, не предупредив Рикки.
- Это что такое? - с гневом спросил отец. - Только три пятерки в четверти? Ты с ума сошла, дочь?!
- У нас нет четвертей, - вяло ответила Рикки, не глядя ему в лицо, - у нас по полугодиям. И я все исправлю. Времени до фига.
- Ты мне это брось! - закричал он. - Никакой ответственности! Ты думаешь о том, что испортишь себе медаль?
- Какую медаль?
- Серебряную. А способна и на золотую.
- Не нужна мне медаль, - пробурчала Рикки. - На фиг она мне нужна?
Тут и мать завелась с пол - оборота и затараторила, что Любовь Андреевна сказала, что Риммой недовольны учителя, что она начала год совершенно без желания учиться, что у нее в голове одна музыка, и музыка не дает ей учиться в полную силу.
- Ну, покончим тогда с этой музыкой! - заявил отец. - Больше в Бецелево не поедешь!
- Поеду! - свирепо крикнула Рикки. - Никто не может мне запретить! Я человек, у меня такие же права, как у вас!
- Нет, не такие же! - не менее свирепо закричал отец. - Ты сначала образование получи! Работу найди! Деньги научись зарабатывать!
- Музыкой не проживешь, - подхватила мать, - это не профессия. Да и какой с тебя музыкант? У тебя никакого образования нет!
- Вы меня задолбали своим образованием! Я не хочу учиться! Я создам свою группу, буду писать свои песни, и заработаю больше, чем весь этот вшивый город, вместе взятый!
Отец как начал орать! По - любому Рикки его не перекричала бы. Было сто аргументов, и все сводилось к одному - музыка может быть увлечением, но не профессией. Рикки заревела, потому что отец пообещал позвонить Максу, и сказать, что Рикки больше в Бецелево ездить не будет.
- Я от вас убегу! Я снова убегу, и вы никогда меня не увидите!
- А я и искать не буду! Сразу заявление отнесу в милицию! И никакие твои приятели тебя не спрячут!
Рикки поревела, а потом увидела, что он реально собрался звонить, и, схватив его за руку, проговорила голосом умоляющего ребенка:
- Папа, не надо! Не надо! Я обещаю, я все исправлю! Будет две четверки в полугодии. Клянусь, чем хочешь!
Ей поверили. Но на душе было противно до предела.
- Риммулька, во сколько за тобой заехать? - спросил, как обычно, Макс по телефону.
- Не надо заезжать, Макс. Я сегодня не еду.
- Ты заболела, что ли, веснушка?
- Нет. Я провинилась. Одни четвертаки в четверти. Сегодня не поеду, родаки злые очень. Я тебе позвоню на неделе. У меня каникулы начинаются, я, может, сама к тебе приеду.
- Озверели, что ли, твои родаки? Четверки - хорошие оценки.
- Я была отличницей за девятый класс.
Рикки приехала к нему во второй день каникул, а потом он к ней приезжал. Одним словом, любовь не прекратилась, только в музыке был перерыв. Рикки чувствовала, что любовь может заменять музыку, но не надолго. Грусть сидела в сердце, и не проходила никак.
Потом она изо всех сил поднимала руку, получила на одной неделе семь пятерок и умолила отца разрешить ей поехать в Бецелево. Отец сдался. Музыка продолжалась до зимних каникул без препятствий. И в полугодии Рикки выцарапала себе все пятерки, кроме алгебры, за что дома ее очень зауважали.
Новый год Рикки встречала, как всегда, дома. В Бецелево бы ее в такой "святой день" не пустили бы. Да и Макс сказал, что тоже пойдет посидит из вежливости со своими родителями, а потом просто ляжет спать.
- И пацаны все будут по семьям, только Кот ко мне придет, ему некуда деваться. Попьем водки и спать ляжем. Я за тобой первого приеду. Мы все вместе первого погуляем, окей?
Рикки согласилась, а что делать? Спросила Аришку:
- На дискотеку пойдем после двенадцати?
- Рикки, я не могу, - смущенно сказала Аришка, - Виталькина уродина уезжает с сестрой и детьми на какую - то базу отдыха. И мы с ним вместе будем... он меня хочет в Косулино повезти, там охотничье хозяйство, всякие крутые гуляют, знаешь?
- Понятно.
Рикки не обиделась, просто подумала - самый неинтересный Новый год в жизни... Посидела с родителями у телека, выпила шампанского, наелась до отвала и пошла было спать. Зазвонил телефон.
- Привет, кисуль, - сказал Макс, - с Новым годом тебя!
- И тебя!
- Счастья тебе, радости тебе... мне ужасно скучно без тебя. Я малость пьяный. Сидим с Котом и водку жрем.
- Не перестарайся, - засмеялась Рикки, - а то завтра не сможешь за мной доехать.
- А я больше уже не буду. Я ужасно люблю тебя, котик, веснушка, золотой голос России...
Рикки легла спать, и ее окутывало такое счастье, какого никогда еще в жизни не было.
Назавтра Макс приехал, забрал Рикки в Бецелево, и они великолепно провели время всей группой. И очень хорошо, что накануне все сидели с семьями. Ни у кого не было похмелья, все много смеялись, были в ударе по части юмора, пошли кататься на коньках.
- Как погуляла? - спросила потом Рикки у Аришки.
Аришка показала фотки - на фоне соснового бора, на фоне ночного неба с фейерверками, в ресторанном зале с оленьми и кабаньми головами на стенах, около камина у Витали на коленях.
"И все равно - фигня", - подумала Рикки без тени зависти. - "Музыка и любовь. Разве бывает лучше?"
Потом получилось, что у бабушки в деревне покосилась на доме крыша. Надо было срочно ее поправлять, и отец с матерью и Сашкой собрались ехать.
- Римма, я тебя прошу остаться в эти выходные дома, - сказала мать. - Мы там заночуем, а оставлять дом без присмотра страшновато. Сама знаешь, какая у нас улица.
По улице постоянно бродили алкаши, потому что в двух домах продавали самогонку.
- Закройся и сиди с Лордом, хочешь, Иринку позови ночевать. Я вам пирожков напеку.
Рикки, грустная, позвонила Максу.
- А что ты грузишься? - спросил Макс весело. - Их не будет. Хочешь, я приеду к тебе с ночевкой?
Рикки аж завизжала от радости.
- Давай! Давай, Максик, милый!
И сразу после этого позвонил какой - то мужчина и спросил Римму Смагину. Рикки показался знакомым голос.
- Это я. А вы кто?
- Римма, это отец Жени Сотникова.
Рикки оцепенела. Даже руки похолодели.
- Римма, у нас завтра год, как Женя умер. Помните?
- Да, - растерянно ответила она. Ничего она не помнила, и от стыда и ужаса даже во рту стало горько.
- Вы не могли бы приехать к нам завтра? Соберутся его друзья, сходим на кладбище...
Рикки беспомощно помолчала. Потом пробормотала тихо:
- Вы меня извините, я не смогу. У меня родители уезжают, я должна присматривать за домом.
- Ну, ладно, - после короткой паузы сказал Женькин отец, - тогда до свиданья. Приезжайте, как сможете.
Рикки было тошно и плохо после этого. Хотя, она ведь не соврала. Ей, в самом деле, велели сидеть дома. Она отлично понимала, какой глубины это было предательство.
Макс приехал часам к пяти. Родители уже с утра умотали.
- А ты без машины? Ты на автобусе ехал? - удивилась Рикки.
- Ну, да. А что же, поставить тачку около твоего дома, чтобы соседи сразу же родителям настучали?
Это было очень умно. Рикки до такого не додумалась бы. Они повели вместе день и ночь, никуда не выходили, вдвоем было прекрасно. И поиграть успели, поскольку Макс приехал со своей гитарой. Рикки сделала на ужин салат, пожарила картошку. Макс тем временем вывел Лорда в сад и курил, стоя под вишней. Выпили вина, в процессе открывания бутылки Макс слегка облился вином. Рикки заставила его снять футболку и постирала.
- И как я буду ходить, блин, голый? - со смехом сказал он.
Рикки принесла ему отцовскую.
- Она тебе как раз будет. А я повешу твою на батарею, к утру высохнет.
- Риммка! - воскликнул Макс.
- Что?
- Ты ведь правда мне как жена. Вот, и есть мне готовишь, и стираешь.
Рикки легла на диван рядом с ним. Положила голову к нему на колени.
- Только школу закончу, и больше меня родичи не увидят. Сразу перееду к тебе. И будет уже совсем по - настоящему.
В пятницу Макс не позвонил. Рикки испугалась, и позвонила сама. Но телефон у Макса явно был выключен, и Рикки в ужасе позвонила Коту.
- Ты не в курсе, что с Максимом?
- В курсе, - неуверенно сказал Кот, - ты это... не беспокойся. У него тут проблемы возникли временного характера. Не приезжай в субботу. Он тебе сам позвонит на днях.
- А что случилось - то? - спросила Рикки. По спине у нее бежал щиплющий холодок.
- Да ничего такого. Он тебе сам расскажет.
Итак, Рикки провела самые жуткие выходные в жизни. Сидела и грузилась. И думала - это бог меня наказал, за Женьку. За то, что я забыла Женьку, за то, что не съездила к нему на поминки. А когда Макс не позвонил и в воскресенье, ей стало совсем хреново.
- Ариш, я в школу не пойду, - сказала она утром, - я сейчас на автовокзал. Съезжу в Бецелево. Мне прям плохо, я не знаю, что там стряслось.
- Может, его на бабки поставили? - спросила Аришка.
- Да откуда у него бабки? Что ты его путаешь со своим толстолобиком?
До самого Бецелева Рикки трясло мелкой дрожью. А в доме у Макса затрясло еще круче. Он был дома. Сидел наверху один и пил водку. Сам с собой. Выпил немного, но вид у него был страшно грустный, убитый, неживой.
- Макс! - Рикки бросилась к нему. - ты что творишь? Я чуть с ума не сошла. Что случилось? Расскажи мне?
- Рыжик, ты зачем приехала? - спросил он ошарашенно. - Почему ты меня не предупредила?
- У меня чуть крыша не поехала. Рассказывай! Что за дела?
- Никаких дел, - печально ответил он.
- Как - никаких? Ты что, просто так, взял и забыл обо мне?
Макс не смотрел на нее и молчал. Рикки стало страшно. Чужим голосом Макс сказал:
- Не могу рассказать.
- Как это так! - закричала она. - Почему не можешь? Я разве тебе никто? Макс! Да что с тобой?
Самое страшное, что он не был пьяный. И не под кайфом абсолютно. Рикки начала плакать от страха. И трясти его за плечи:
- Макс! Макс! Ну, чего ты меня мучаешь!
- Рикки, - сказал он, - наверное, лучше будет, если мы расстанемся.
Рикки аж зашатало от таких слов.
- Почему? Почему? Что случилось? Да скажешь ты или нет?
Он молчал. Рикки больше не могла выносить эту пытку. Побежала к двери, рыдая, и с единственным желанием - пойти сейчас на железнодорожный вокзал и броситься под поезд. Макс ее догнал. Наверное, угадал намерение.
- Не уходи. Я дурак. Я сказал глупость. Я тебя люблю. Не ходи никуда, малыш!
Рикки отпихивала его изо всех сил, у нее началась истерика без слез, и ей одного хотелось - умереть, и не думать о нем, никогда. Очередной урод, такой же, как и все.
- Не уходи. Риммуля, умоляю тебя! Я тебе все объясню. Только не уходи!
Она замерла на месте.
- Ну! Говори!
Он как держал ее за талию, так и сполз на пол, опустился на колени к ее ногам, не разжимая рук. Держал ее теперь за бедра.
- Говори, сволочь ты! - крикнула Рикки.
Вместо слов он начал расстегивать на ней джинсы. Рикки била его по рукам, по голове и яростно вырывалась. Но Макс все - таки ухитрился джинсы с нее стянуть, они повисли у Рикки на коленках и не давали уйти. Она продолжала колошматить его, что есть сил. А он стянул с нее и колготки, и трусики, и стал целовать, словно не замечая сыпавшихся на него ударов. Рикки ослабела от поцелуев. Макс целовал ее в живот, в ноги, в ягодицы. Потом увидел, что она обессилела, вскочил, поднял ее на руки и понес на кровать. И здесь стянул с нее остатки шмоток и стал облизывать ее соски, от чего Рикки всегда лишалась разума, а два пальца его уже вошли к ней внутрь. Несколько грубо, но Рикки сейчас не воспринимала нежных прикосновений.
- Отпусти меня, - проговорила она еле слышно.
- Ничего подобного, - ответил он. Забросил ее ноги к себе на плечи и яростно задвигался. Рикки только вскрикивала. Говорить больше не могла.
Потом, когда они уже лежали рядом, полумертвые от сладкой усталости, Рикки все - таки спросила:
- Что случилось, ты мне расскажешь, наконец?
- Да ничего, - измученно проговорил Макс, - я такой. Я с придурью. Очередной заскок, понимаешь?
- Понимаю, - неуверенно сказала Рикки, - меня тоже у психиатра лечили. Сказал бы сразу, что такого.
Макс промолчал. Рикки сначала успокоилась, а потом стала жить с чувством вечного страха. Просыпалась с неуверенностью и дергалась от каждого телефонного звонка. Потому что ощущала скрытым чувством какую - то подоплеку.
А Макс снова был какой - то странный, задумчивый, и как будто не в себе. За Рикки приехал, но в течение недели ни разу сам не звонил. Только она ему. На репетиции тоже был где - то в себе. Кирилл потом воспользовался, что Макс с Котом пошли за пивом, и сказал Рикки негромко:
- Ты бы бросила Макса, Рикки.
- Что? - в ужасе спросила она. - Это почему?
- Да просто так, - ответил Кирилл, не глядя на Рикки, - зачем тебе всякие траблы? У него такое положение сейчас...
- Какое? Скажи честно. Почему вы все от меня скрываете?
- Сам пусть скажет. Я чего, - забеспокоился Кирилл. И ушел от Рикки подальше.
Напряжение нарастало. Откуда оно бралось, неизвестно.
- Алло, Макс! Привет?
- Привет, Рыжик!
- Как дела?
- Да нормально дела.
- Как чувствуешь себя?
- Хорошо.
Протяжная пауза.
- Я так скучаю, Макс. Уже вторник. Я ужасно жду субботу.
- Да.
- Я так тебя люблю!
- Я тебя тоже, малыш.
Вот и все. Рикки добивалась этого признания как будто через силу. А раньше слова из него как будто лились. Рикки было так плохо, что она ни есть не могла, ни спать. Покупала джин - тоник и пила его тайком. Опьянение давало забвение часа на три. Потом делалось еще хуже. Она представить себе не могла, что такое случилось. И ей стыдно было рассказать кому - либо, даже Аришке. Позвонила Эди, но ей сказали, что Эди в Москве вместе с мужем.
Проблемы остались. и грызли мозг Рикки изнутри, как черви. Она больше не могла думать не только об уроках, но и о музыке.
В дверь позвонили. и открыл отец. Потому что это был вечер пятницы. Рикки сидела с гитарой, но не играла, а ждала звонка от Макса. Женский голос спросил:
- Римма Смагина здесь живет?
- Римма! - крикнул отец. - К тебе!
Рикки вышла, отец посмотрел на нее удивленно, и Рикки поняла, почему. На пороге стояла незнакомая молодая женщина в стильном кожаном пальто в талию, с рыжим мелированием на волосах. Одним словом, москвичка. С женщиной был ребенок лет семи или восьми, непонятно, мальчик или девочка, весь закутанный.
- Вы Римма? - спросила женщина.
- Да, - недоумевающе ответила Рикки. - А что?
- Я жена Максима Гордеева, - сказала незнакомка.
После этих слов все, что она говорила, Рикки слышала, как через толстое стекло. В том числе, и свой собственный голос.
- Какая жена? У него нет никакой жены.
- Это он вам так сказал? А вы бы в паспорт к нему заглянули, девушка. Совести у него нет, морочил голову такому ребенку. Сколько вам лет? Шестнадцать?
- Подождите, а в чем дело? - влез отец, с большим вниманием прислушивавшийся.
- А вы ее папа, да? Так помогите мне. Она, конечно, не виновата ни в чем. Мы с Максом отдельно живем, так договорились, уже три года. Но он мне всегда деньгами помогал на ребенка. Он вашей девочке голову заморочил. У него до сих пор детство в одном месте играет. Со мной - то он не разведен. А тут ребенок стал болеть, астму ставят, мне надо с ним из Москвы уезжать. В Бецелево, там воздух чище. А Макс не знает, как вашей дочке сказать, что все кончилось. Сволочь такая, если бы не ребенок, я бы никогда к нему не вернулась...
- Ладно, все понятно, - грубо перебила ее Рикки, - идите отсюда. Я больше вашему Максу надоедать не буду. Передайте ему, что он последнее чмо на свете.
- Нет, подожди! - командным голосом приказал отец. - Что за отношения у тебя были с этим Гордеевым? Ты что, уже со взрослыми романы крутишь?
Но Рикки было глубоко наплевать на его команды. Она ушла к себе в комнату и свернулась в позу внутриутробного плода на диване. В голове пронзительно звенело, а руки дрожали. Отец и жена Макса о чем - то еще беседовали. И мать к ним подключилась. Рикки не слышала. Она, кажется, медленно умирала.
(продолжение следует)