Не знаю, как сейчас, а раньше в любом курортном городе шага нельзя было сделать, чтобы не наткнуться на стрелковый тир. Можно было подумать, что миллионы советских трудящихся только и мечтали рвануть на юга, чтобы, схватив в руки пневматическое оружие, отклянчить свой зад у огневого рубежа. Свинцовая пулька стоила две копейки, поэтому посетители, не оглядываясь на финансовые потери, шпарили как из пулемёта по железным уткам, зайцам и мельницам. Как говорится: пусть ничего не выиграл, зато и корову не проиграл, а удовольствие получил.
Обычно эти убогие мини-стрельбища, увешанные плакатами ДОСААФ, ютились в полуподвальных помещениях, либо на видавших виды летних лотках. Однако порой встречались и первоклассные тиры, которые предлагали посетителям возможность не только палить в «молоко», но и поучаствовать в более азартном мероприятии. Однажды, прогуливаясь по приморскому бульвару одного из южных городов, я зашёл именно в такое образцово-показательное заведение…
Это был шикарно оборудованный павильон, площадь которого значительно превосходила все разумные пределы. Обслуживающий персонал состоял не из одного, как обычно, а из двух человек, что указывало на повышенный денежный оборот спортивно-развлекательного объекта. Фирменным «гвоздём» тира была стрельба, как говорится, «на интерес».
Пневматическая винтовка заряжалась конической пулей, имеющей хвостовое оперение в виде цветного султанчика. С чисто практической точки зрения такой живописный прибамбас являлся полным извращением, ибо катастрофически ухудшал баллистические свойства метательного снаряда и гробил точность стрельбы. Однако в психологическом плане эта причуда действовала как элемент непредсказуемости, который нивелировал мастерство стрелков, что разжигало в них нездоровый ажиотаж – набить себе карман «дармовыми» деньгами.
Производилось пять выстрелов по пяти мишеням, расположенным вертикально друг над другом. Сумма денежного приза зависела от показанного результата и определялась в соответствии с таблицей. Например, если результат был 46 очков, то приз составлял 10 рублей, если 50 очков, то уже 100 рублей. Фатальным мазилам тоже давался шанс получить 100 рублей. Для этого требовалось, видимо сослепу, умудриться выбить в каждой мишени по 1 очку, что было ещё менее реально.
Цена зачётной серии выстрелов кусалась, поскольку составляла 5 рублей, но организаторы точно рассчитали, что среди отдыхающих всегда найдётся немало азартных «ворошиловских стрелков», готовых пожертвовать своими кровными, в благородной попытке сорвать сотенный куш. В результате деньжата полноводной рекой текли в кассу, а живого победителя так никто никогда и не видел.
Лично я не без оснований считал себя чертовски метким парнем. С детства моим любимым занятием было швыряние камней и снежков, метание ножей и напильников, запускание бумерангов и дротиков, стрельба из духовой трубки, рогатки, лука, арбалета, самострела, а также плевки на меткость и расстояние. Уж в чём-чём, а в подобных «видах спорта» я достиг поистине феноменальных успехов и был абсолютно уверен, что всегда попаду в «яблочко». И ведь, действительно, попадал, а если и промахивался, то настолько виртуозно корректировал прицеливание, что точно поражал цель со следующей попытки.
Видимо тут сказывались гены моего отца, который с 1944 по 1951 год служил в оружейной мастерской при арсенале города Покрова. Там у него была такая вольница в плане применения любых видов стрелкового вооружения, что кроме ежедневной охоты на глухаря, тетерева, зайца, лося и кабана, он особо ничего и не запомнил.
Оказавшись в упомянутом тире и немного понаблюдав за квёлой пальбой двух трясущихся пенсионеров, я созрел для решительных действий. Такой отчаянности способствовала удачная находка 25-ти рублей, весьма кстати потерянных кем-то на улице.
Просадив первый червонец, мне удалось пристрелять одну винтовку, забраковав две другие. На втором червонце я почувствовал, что начинаю овладевать техникой этой дурацкой разновидности стрельбы.
И вот настал момент, когда я окончательно поверил, что могу выиграть главный приз. Аккуратно разложив перед собой пять пуль-кисточек, я зарядил первую, тщательно прицелился и выстрелил. Цветной хвостик молнией метнулся к мишени и… пропал. Приглядевшись, я увидел, что пуля по самое оперение вошла точно в десятку, султанчик сжался и стал почти незаметен на чёрном фоне центрального кружка. Следующие три выстрела выглядели клонами первого.
— Молодец, джигит! — похвалил меня старик-грузин, стоящий рядом. — Еще немного и как минимум на хороший коньяк заработаешь!
Его такой же пожилой товарищ, наблюдавший за моей расправой с мишенями, тоже закивал головой и зацокал языком.
Действительно, ситуация складывалась весьма оптимистическая: четыре уверенных попадания в десятку не оставляли никаких сомнений относительно судьбы пятого выстрела за которым маячил долгожданный стольник. Чтобы не терять деловой настрой, я пропустил мимо ушей восторги болельщиков и, зарядив винтовку, начал хладнокровно выцеливать последнюю, самую нижнюю мишень.
В этот момент краем глаза я заметил, как один из работников тира, не привлекая излишнего внимания – как бы, между прочим, нагнулся под стол и щёлкнул там выключателем. Эстрадная музыка, дотоле тихо звучавшая в павильоне, вдруг пронзительно взревела. Одновременно я не то, чтобы услышал, а скорее почувствовал, как возникло некое монотонное гудение, источник которого находился в направлении, где располагались стенды с мишенями. Не придав особого значения этому факту, я закончил прицеливание, задержал дыхание и плавно нажал на спусковой крючок…
Всё дальнейшее выглядело как в кошмарном сне.
Выстрел. На моих глазах цветной султанчик стремительно вылетает из дула винтовки, несётся точно в цель…
И тут с ним происходит нечто невероятное. На подлёте к мишени он как будто натыкается о невидимую преграду и круто взмывает вверх по совершенно абсурдной траектории, противоречащей всем законам баллистики! Затем пуля плашмя! ударяется о верхнюю!!! мишень и падает на пол…
Сзади меня прокатилась волна разочарованных вздохов и комментариев.
— Ты что, ослеп, не видишь, куда стреляешь??! — раздраженно горячился грузин, толкая меня в плечо. — Что ты наделал?!
— Ясно! Это пуля попалась плохо центрованная, — твердо резюмировал интеллигентного вида гражданин в очках. — Жаль… А здорово стрелял!
— При чём тут пуля? Ему громкая музыка помешала. Чуть отвлёкся, рука дрогнула и – пожалуйста! — пробасил тучный мужчина в шортах.
Желающих пострелять больше не оказалось, и малочисленная публика дружно покинула павильон.
В отчаянии, обхватив голову руками, я понуро упал на стойку, и не в силах двинуться с места. В мыслях абсолютно не укладывалось: как же я так облажался? Ведь мне казалось, что я досконально изучил причуды этой долбаной винтовки и дурной норов ее хвостатых пуль. Что-то здесь явно было не так...
Постепенно стало прорисовываться единственное логическое объяснение всего произошедшего – на пулю оказывалось какое-то внешнее физическое воздействие. Но в чём фокус?.. Сильный поток воздуха! Да, только это могло резко изменить траекторию пули!
Пока я так размышлял, один из работников, хромой седовласый мужчина, принялся взводить механические мишени, а другой, кавказец, уютно устроился в кресле, потянулся и, сладко зевнув, обратился ко мне:
— Слюшай, дорогой, зачэм так расстраиваешься? Нэ бэда, что промазал, в другой раз обязатэльно повэзёт. Давай, завтра эщё заходи, попробуй!
— Ну, уж нет! — ответил я. — Мне с вами троими не справиться.
— Почэму с троими? — брови кавказца удивлённо взметнулись. — Ми здэс вдвоём работаем.
— А третьим у вас вентилятор трудится? Или пылесос?..
При слове «пылесос» Седой замер, перестав греметь железными мишенями, и быстро повернулся в нашу сторону. Возникла пауза.
— Какой такой пилэсос-шмулэсос? — беспечно-наигранным, фальшивым голосом переспросил кавказец.
— Вам виднее какой. Небось, самый мощный – марки «Тайфун».
Седой, прихрамывая, медленно подошёл к стойке и многозначительно переглянулся с кавказцем.
— Откуда умный такой приехал? — хрипловатым голосом поинтересовался седой, доставая из кармана пачку заграничных сигарет. — Угощайся…
— Из Москвы, — ответил я сдержанно. — Спасибо, не курю.
— Стало быть, из столицы… — сделав глубокую затяжку, задумчиво произнёс Седой. — Слушай, сколько денег ты продул? Четвертной? Это поправимо…
Он молча кивнул кавказцу. Тот с готовностью выдвинул ящик стола, достал толстую пачку денег и, отсчитав пятирублевками 25 рублей, веером разложил их передо мной.
— Вот, бэри, дорогой, — широко улыбнулся кавказец, блеснув из-под чёрных усов двумя рядами золотых зубов. — Для хорощего чэловэка дэнэг нэ жалько. — А про пилэсос ты здорово прэдумал! Ха-а! Ну, шютник…
— Не надо мне ваших денег, — сказал я и повернулся, чтобы уйти.
— Да погоди ж ты! — нахмурился седой, неожиданно резко ухватив меня за рукав штормовки. — Куда так торопишься? Давай потолкуем. Давно у нас отдыхаешь, где устроился?
— На турбазе, — ответил я. — Через два дня уже домой надо ехать.
Седой задумчиво посмотрел куда-то вдаль, рукой с сигаретой почесал щетинистый подбородок и глубоко вздохнул.
— … Жил я в Москве… давно… до 53-го. А ты сам-то, с какого года будешь?
— С 52-го…
— Ты гляди! А ведь могли бы встретиться, а?
— Не думаю, я тогда ещё ходить не научился.
— И верно, — усмехнулся Седой. — А жил-то где?
— Да вы это место вряд ли не знаете. На площади Борьбы.
— Погоди, погоди, это там, где парк ЦДСА?
— Да, — искренне удивился я, — это совсем близко. Помните театр Советской армии? Там слева от него идёт улица Достоевского, так она выходит прямо на площадь Борьбы…
Седой нетерпеливо коснулся моей руки, взгляд его как-то просветлел.
— Точно, вспомнил! Там ещё скверик такой маленький был, вокруг которого трамваи ходили. Так?
— Правильно! Скверик и сейчас есть. И трамваи ходят. А мы в подвале жили, так они у нас день и ночь буквально под носом громыхали. А вы где жили?
— Ты не поверишь! Я родился и жил в Марьиной роще! Отец у меня в 41-м году ушёл в ополчение и погиб под Волоколамском, а через месяц мать на заводе вагонеткой задавило. Хорошо еще, что к нам тётка из Полтавы эвакуировалась.
— Жаль родителей — посочувствовал я. — А меня в Марьину рощу в детский сад водили!
Седой радостно хлопнул меня по спине, на его лице светилась улыбка. Он обернулся к товарищу, по братски обхватив меня рукой за плечи.
— Ты гляди, Алик, какого я земелю встретил! Всё равно, как для тебя из родного аула.
Золотозубый Алик только удивленно покачивал головой и улыбался.
Потом мы ещё поговорили о Москве, он рассказал о себе. Окончил школу, пошёл работать на завод «Станколит», оттуда был призван в армию. Попал служить на Дальний Восток, но по собственной глупости вся жизнь пошла наперекосяк – был осужден, потом еще раз и еще. С тех пор в столице ни разу больше и не был.
Посетителей в тире не было. Пачка сигарет опустела, и вместе с ней постепенно угас наш разговор…
— Ладно, вот что… — Седой вынул из нагрудного кармана своей рубашки червонец и, положив его поверх пятёрок, накрыл деньги ладонью с татуировкой «Магадан» на фоне лучей восходящего солнца. — Тут тебе генацвали что-то про коньяк говорил. Так купи себе хороший коньяк!
Потом лицо его сделалось серьёзным.
— И запомни, земляк: нет здесь никаких «Тайфунов», нет.
— Нет? — машинально переспросил я.
Внимательно глядя мне в глаза, Седой отрицательно покачал головой и придвинул деньги вплотную ко мне. От его жёсткого взгляда, чем-то напоминающего взгляд волка, стало слегка не по себе.
— Что вы, не надо, — смутился я, отодвигая деньги. — Всё равно я этот четвертной на улице нашел.
— Бери, тебе говорят.
— Отказываться нэльзя, обидищь, — пояснил Алик.
— Спасибо… — выдохнул я, сгрёб предложенные деньги и, забыв попрощаться, вышел на улицу.
На город опускались густые сумерки, сюрреалистически подсвеченные снизу пурпурными лучами скатившегося за горизонт солнца. Над мутно-серым штормящим морем, будто скопированным с полотна Айвазовского, клубились хаотические нагромождения гигантских туч, а со стороны затуманенных фиолетовых гор подступал свинцового цвета ливневый фронт.
Погода портилась буквально на глазах. Редкие прохожие торопились поскорее добраться домой, и только влюблённая парочка, обнявшись, брела мимо меня в сторону пляжа. Неожиданно налетел сильный шквалистый ветер, в воздухе закружились, поднятые им клубы пыли и песка и тут же по листьям забарабанили первые крупные капли дождя.
— Юрка, надо прятаться! Сейчас начнётся настоящая буря! — воскликнула стройная девушка и испуганно прижалась к молодому лейтенанту-пограничнику в зелёной фуражке.
— Может, ещё скажешь, что тайфун? — иронично отозвался её спутник.
— А что?.. Разве на Чёрном море тайфуны не бывают?
— Не знаю, — пожал плечами лейтенант. — Меня сюда недавно перевели.
Дождь ливанул сильнее.
— Ого! Надо когти рвать, бежим в тир! — предложил лейтенант. — Покажу тебе, как надо стрелять. У меня в училище первое место было. Кстати, заодно у тирщика насчёт тайфунов спросим…
18.07.2004 г.