Если Вам так душно сегодня, выходите на улицу. Только не уходите далеко, уже поздно, я буду волноваться. Просто постойте у подъезда, подышите ночным воздухом. И не садитесь на лавочку, где днем сидели соседки. А то с этого места ничего не увидишь. Только поговорить захочется – страсть, а уже вечер и не с кем, такой тихий вечер и не о чем.
Лучше просто стоять и ни о чем особенном не думать. Не ждать встречи с кем-то нужным, а тем более - ненужным, не бояться, что кто-то увидит вас вечером, одного. Не придумывать причину, зачем вы, такой таинственный, здесь стоите…
Ах, сколько еще ерунды может влезть в голову, хотя даже пяти минут не прошло, как вы вышли.
Послушали моих запретов? Замереть: не теребить пуговицу, не курить, не переминаться с ноги на ногу - просто постоять в темноте у подъезда. Все? А теперь чувствуете?
Неспешно, сбивчиво, непривычно внутри просыпается что-то настоящее.
Я… я вот вчера стою так у подъезда, чувствую – кто-то меня тихонько за плечо трогает. Оборачиваюсь – девушка стоит, молодая такая, высокая, стройная. А я как будто не в себе –разглядываю ее, красивая девушка, и молчу, даже не думаю, что нужно что-то сказать. И она молчит. А потом спрашивает: «А вы не знаете, а Паша все еще на Электрозаводской живет?». Я смотрю на нее удивленно, а потом говорю: «Да». Не знаю, почему так говорю, не понимаю ничего.
А она мне: «Да, точно, только он в соседний подъезд переехал, квартира 63». Кивает на прощание и убегает по темной улице. Я смотрю ей вслед и уже не могу понять, что же сейчас случилось, какой такой Паша, и что за девушка этим темным вечером говорила со мной.
Проходит еще пять минут, и черты ее лица стираются из моей памяти, я не могу уже поверить, что сейчас у подъезда был кто-то кроме меня. Начинаю искать сигареты и сама себя останавливаю: слишком хорошо пахнет липой, слишком прозрачный воздух вокруг…
Когда только выйдешь из подъезда, кажется, что вокруг тишина почти мертвая, даже слабый вздох может ее нарушить. А дверь в подъезде хлопнет? Это ж как взрыв! А постоишь немного и вдруг чувствуешь – тишина не мертвая – живая. Хотя мы почти на окраине, доносится шум города, и ритмичные удары где-то на стройке – строится Москва даже по ночам. И ветер, слабенький, уставший умудряется выпросить у листьев шепот. И долго так можно вслушиваться, различая незнакомые воздушные трепыхания.
Но вдруг все снова замыкается тишиной, все – кроме шагов. Молодая девушка возвращается и извиняющимися глазами смотрит на меня: «Кошелек забыла. Теперь, когда до его станции доберусь – даже автобусы ходить перестанут». Да, уже пол двенадцатого - не успеет. «Что мне теперь делать?».
«Позвоните ему – он еще может к вам приехать» - зачем-то говорю я. Девушка оживляется: «А можно я от вас позвоню?».
Мы поднимаемся ко мне, на четвертый - я даже дверь закрыть забыла. Телефон в прихожей, девушка звонит, и я, стоя в проходе, слышу голос Пашки. А потом и голос девушки: «Знаешь, к черту эти эскизы, я потом их заберу – приезжай ко мне! Просто так. Сейчас. Хорошо?». Она возвращается счастливая: «Ой, да мне же к себе скорей нужно. Спасибо вам! До свидания!».
Девушка бежит вниз по ступенькам, я смотрю ей вслед, и мне приходит в голову, что ее светлый костюм в темноте подъезда похож на белую марлю, которой протирают грязное стекло.
Затем я срываюсь с места и бегу за ней, слышу, как хлопнула дверь в подъезде, хлопаю ей за собой, выбегаю на улицу…
Но девушки в белом костюме нигде нет, да я и не рассчитывала, что будет. Я снова стою у подъезда, но уже не ловлю вечер.
А думаю о Пашке с Электрозаводской, красавце и бабнике, о моих эскизах, о том, как я гладила белый костюм, как опоздала на автобус… Думаю, что тогда не позвонила ему, а потом, было уже неудобно как-то…
И прежде чем уйти спрашиваю у черного клочка неба между листьев: «А на этот раз у нее будет все хорошо?»