Как только ни клянут саму учебу и ее проводников – преподавателей – ученики всех возрастов в период этой самой учебы, как только ни пытаются от нее уклоняться, филонить и прогуливать, каких только ужасов, небывалых историй и анекдотов ни рассказывают! Но зато по прошествии времени все без исключения в один голос заявляют, что самыми незабываемыми, самыми светлыми, самыми яркими, самыми интересными, самыми «ностальгичными» и дорогими сердцу были именно годы учебы. При этом с благоговением вспоминают и учебу в школе, но гораздо больше воспоминаний остается именно от учебы в ВУЗе, то есть от студенческих лет, поскольку в школе ученики - все-таки еще дети, и все там по-детски (пусть не обижаются на меня ученики старших классов, считающие себя уже совсем взрослыми, - пройдет время, и они поймут, что я прав).
Но если у гражданских людей после окончания ВУЗа (если, конечно, они не собираются дальше становиться кандидатами и докторами наук – но это уже, как говорится, совсем другой коленкор) процесс образования практически заканчивается, и стать директором завода или даже министром можно, закончив только институт, то у военных он разбит на несколько этапов. Чтобы стать командиром, а уж тем более командующим, одного высшего училища недостаточно. Для этого нужно, как минимум, окончить еще и военную академию, а то еще и – после этого - Академию Генерального штаба. И трудно сказать, какие годы - учебы в училище или в академии – связаны с более трепетными, теплыми, а порою и лихими воспоминаниями.
Дело в том, что это совершенно разные понятия. В училище у восемнадцати-двадцатидвухлетних парней еще вовсю, естественно, превалируют молодость, кипучая, бьющая через край энергия, авантюризм, максимализм, бесшабашность, перемежающиеся грандиозными планами, великими целями, надеждами и мечтами, обильно сдобренные свойственными все той же молодости острыми и горячими увлечениями, любовью, встречами, расставаниями и обещаниями, неуемным стремлением к какой-то, не совсем четко представляемой и осознаваемой, свободе (даже, несмотря на то, что добровольно надели на себя военную форму и приняли Присягу, тем самым, загнав себя в жесткие рамки воинской службы)…
Все это как-то не очень сочетается с необходимостью учиться и трудиться. Энергия, самосознание и желания никак не стыкуются с обязанностями. Не даром даже само слово «КУРСАНТ» расшифровывается весьма специфически:
Квалифицированная
Универсальная
Рабочая
Сила
Активно
Не желающая
Трудиться.
В академии обстановка кардинально меняется: туда поступают люди уже лет на пять, семь, а то и десять постарше, успевшие пройти немалый жизненный путь и накопившие определенный опыт, познавшие и радость, и горе, крепкую дружбу и предательство, сложность управления коллективом, почувствовавшие бремя ответственности за судьбы и жизни подчиненных и принимаемые решения, не раз сами попадавшие в сложнейшие ситуации и рисковавшие жизнью…
Но самое главное, - если в училище курсанты, по большому счету, в личном плане свободны, как вольный ветер, и лишь ближе к пятому курсу или даже к выпуску начинают обзаводиться «вторыми половинами», то в академии уже 99% слушателей разделены не только пополам, а на гораздо большее количество частей, поскольку имеют уже и жен, и одного-двух, а то и больше, детей. Тем не менее, и здесь вступает в свои права магическая сила учебного заведения, - это дома слушатель и муж, и отец, и глава семейства, а в стенах самой академии, в ходе учебного процесса он вновь превращается в обычного (хотя и с немного большей ответственностью, но, тем не менее) школяра, студента, со всеми присущими им «прибамбасами».
Но, если в процессе повседневной учебы все идет более-менее гладко и ровно, то наибольшего пика вся острота ощущений достигает во время сессий. Именно в этот период все полученные курсантами или слушателями знания приобретают материальное воплощение в конкретных цифровых характеристиках в виде оценок. И именно в этот период находят свое самое яркое выражение все до того скрытые, но незаменимые и неоценимые качества школяров – эрудированность, организованность, смелость, сообразительность, находчивость, изворотливость, хитрость, юмор, взаимовыручка и многие, многие другие.
Причем количество самых невероятных историй, связанных с экзаменами, неизмеримо велико и абсолютно соответствует количеству состоявшихся экзаменов, перемноженному на количество людей, их сдававших. Каждая из этих историй по-своему уникальна и поучительна, рассказывать их можно до бесконечности, и, чтобы все их здесь изложить, мне не хватило бы ни жизни, ни бумаги. Поэтому поведаю лишь несколько случаев из жизни одного моего приятеля, которому, в свое время, учиться пришлось довольно много, а следовательно, и опыта в этом вопросе он приобрел тоже немало.
Сергей от природы был наделен неплохими способностями. Прежде всего, у него была прекрасная память. Если бы он внимательно слушал объяснения преподавателей на занятиях, то ему бы одного этого, пожалуй, хватало, чтобы учиться уж если не на одни пятерки, то хотя бы на четыре и пять. Но на лекциях он, как правило, слушал вполуха, занимаясь чем-нибудь своим, более интересным и важным.
Было у него и два недостатка (вообще-то недостатков у него, видимо, было гораздо больше, даже непосредственно касающихся учебы, но эти два были основными): во-первых, в учебе он был очень ленив (отчасти это объяснялось вообще природной ленью, а отчасти – именно его способностями и основанным на них подсознательным нежеланием тратить лишнее время на учебники) и, во-вторых, он, несмотря на массу прочитанной художественной и другой вызывавшей у него интерес литературы, очень медленно читал. А учебный материал он читал еще медленнее, разбираясь в каждом вопросе и стараясь его не запомнить, как делали многие, а понять.
Но учебники, как таковые, вызывали у него аллергию, проявлявшуюся весьма своеобразно: не далее, чем на седьмой-десятой странице, он крепко засыпал сном праведника, переходя, так сказать, к изучению материала методом диффузии – через непосредственный контакт лба с учебником.
Если же он успевал хотя бы просто прочитать нужный материал, то «пройденное» он знал отлично и запоминал чуть ли не на всю жизнь. Даже, готовясь к экзаменам, он, благодаря этой своей особенности, нужную литературу «прочитывал» лишь по одному разу, да и то, если успевал. Остальной материал он, конечно, на троечку тоже знал за счет того, что когда-то что-то слышал или как-то «пробегал мимо».
Но ни его самого, ни преподавателей, которые, в основном, относились к нему хорошо (но если одни просто относились хорошо, видя в нем способного мальчика или юношу, то другие, считавшие, что он способен на гораздо большее, но безумно ленив, предъявляли к нему повышенные требования), это не устраивало.
Когда он учился в высшем училища, то высшую математику у них читал заведующий кафедрой профессор Миграненко, а практические занятия в классе Сергея вела Нина Михайловна Гротова.
Как водится, профессор встречался с курсантами только на лекциях и на экзаменах, практически самих курсантов не знал, и знания их мог оценить лишь по результатам ответа непосредственно на экзамене. Нина Михайловна же прекрасно знала каждого из своих учеников, кто на что способен, и в ее оценки, безусловно, включался и фактор личного отношения.
Так уж получилось, что она тоже считала Сергея очень способным, но чрезвычайно ленивым и совершенно не занимающимся, и всячески старалась ему это доказать. С одной стороны, она хотела его стимулировать к более добросовестному отношению к своему предмету, а с другой, у нее, видимо, срабатывала какая-то обида и уязвленное самолюбие, - она (и вполне справедливо) утверждала, что Сергей больше, чем на тройку, материал не знает, почти за все практические занятия, контрольные работы и зачеты ставила ему эти тройки, а на экзаменах, отвечая профессору, он умудрялся получать четверки.
Так получалось в течение первых двух семестров, а в третьем Нина Михайловна решила взять ситуацию в свои руки. Но случилось, что как раз в период сессии она заболела, и Сергей опять «вывернулся» у профессора.
Выйдя с больничного и узнав, что он вновь получил четверку, Нина Михайловна в открытую пообещала ему, что в последнюю, четвертую сессию (в этом ВУЗе высшую математику изучали в течение двух лет) она докажет, что он далеко не все знает так хорошо.
Когда настала «долгожданная» пора, Сергей решил не искушать судьбу, и к экзамену, в общем-то, подготовился неплохо. Войдя в аудиторию и взяв билет, он чувствовал себя довольно уверенно. Но Нина Михайловна решила сходу испортить ему настроение.
- Отвечать будете лично мне! – сказала она с легкой издевкой в голосе, тем самым поставив жирную точку на его тайном желании опять попытаться обойти ее на повороте и ответить профессору. И нужно сказать, она сдержала свое слово, продержав Сергея только у доски более четырех с половиной часов.
Он нормально ответил на все поставленные в билете вопросы и решил задачи, но Нину Михайловну это устроить никак не могло, в связи с чем она стала «гонять» его по всему курсу (благо, экзамен был заключительный, и оценка шла в диплом).
Сергей уже и краснел, и бледнел, и обливался потом, но практически на все вопросы отвечал более-менее правильно. И когда в аудитории кроме него, Нины Михайловны и профессора не осталось никого (а вошел он в числе первых), даже профессор попытался вступиться за него, сказав, что хватит его пытать, и для порядка задал ему последний вопрос.
Но то ли от радости, то ли от наступившего все-таки умственного, физического и психического истощения именно в этот момент Сергея «заклинило». Он стоял у доски, тупо смотрел на нее и не мог произнести ни слова. Нина Михайловна ликовала и, предчувствуя свою победу, торжественно выдерживала паузу. Когда же та затянулась более чем на пять минут, злорадно воскликнула:
- Я же говорила, что он не все знает!!! – и с полным сознанием выполненного долга влепила ему три балла. Запечатлев в своем сознании только последний момент, профессор согласился с тем, что и в диплом Сергею тоже пошла тройка.
Нужно сказать, что Нина Михайловна все-таки сослужила Сергею добрую службу, и после второго курса он взялся за ум.
Не то, чтобы он гораздо больше и серьезнее стал заниматься. Нет, на самоподготовку он тратил, пожалуй, столько же, если даже не меньше, времени, но у него как-то все стало получаться гораздо лучше, - он стал чуть ли не круглым отличником, и, несмотря на полученную тройку по высшей математике, средний балл его диплома по выпуску составил более 4,8 (четверки и те почти все были с первых двух курсов), то есть он вполне мог получить «красный» диплом.
На экзаменах ему вообще стало везти, как любимцу Богов. Быть может, это происходило совершенно произвольно, а может быть, и стала срабатывать одна его хитрость.
Дело в том, что после фиаско с Ниной Михайловной он, будучи человеком абсолютно не верующим, так сказать, убежденным атеистом, тем не менее на каждый экзамен (даже уже учась в военно-ПОЛИТИЧЕСКОЙ академии) клал в левый ботинок под пятку медный пятак, а перед входом в аудиторию что-то невнятно бормотал, сжав кулаки, и незаметно крестился.
На третьем курсе, на экзамене по теории ядерной физики, например, он даже установил второй рекорд училища по времени пребывания в аудитории, не превзойденный до сих пор (первый – это по максимальной продолжительности, установленный совместно с Ниной Михайловной Гротовой, а второй – по минимальной).
Войдя в аудиторию и доложив, что курсант Аргунов прибыл для сдачи экзамена по теории ядерной физики, он взял билет и, прочитав вопросы, сказал, что готов отвечать сразу, без подготовки. Поскольку преподаватель в этот момент был свободен, он согласился выслушать ответ Сергея.
По первому вопросу он произнес буквально два-три предложения и даже в них успел ввернуть что-то такое, вычитанное им в какой-то специальной литературе, что преподаватель, придя в восторг, сразу попросил его перейти ко второму вопросу.
На второй вопрос он отвечал лишь на две-три секунды дольше, тоже чем-то ошеломив преподавателя, который после этого даже не дал ему решать задачу, а попросил только в двух словах рассказать, как он собирается это делать. Будучи удовлетворенным и этим ответом, и для порядка задав еще парочку коротких дополнительных вопросов, преподаватель с чистой совестью поставил ему «отлично» и отпустил на все четыре стороны.
Когда через сорок семь секунд после того, как Сергей вошел в аудиторию, он открыл дверь, чтобы теперь уже выйти из нее, ошеломленные однокашники кинулись к нему с тревожными вопросами:
- Что, два балла?! За что?! – преподаватель отличался довольно крутым нравом, и получить у него два балла на экзамене ничего не стоило.
- Да нет, - пять, - как-то недоуменно произнес Сергей, еще сам не до конца осознавая, что же произошло.
- Иди ты! Ты же даже в аудиторию войти не успел! – изумились однокашники, но факт был налицо.
(Продолжение следует)