Глава 2. А теперь секс по - взрослому!
В классе было довольно жарко, несмотря на то, что май только начался, и Аришка открыла форточку. Рикки встала и потянулась. Вся спина затекла, пока они с Аришкой рисовали на большом листе ватмана зеленого солдата из Трептов - парка и фейерверки. Это было "задание классу" к 9 мая. Рикки и Аришка ковырялись с ним уже третий день после уроков.
- Любаша домой пошла, - сказала Аришка от окна. - Можно закрыться и покурить спокойно!
Рикки немедленно пошла к двери и закрыла ее на замок. Девчонки сели на парту ближе к окну и достали из Риккиного рюкзака пачку синего LM. Курили они еще редко, по случаю. А начали на Аришкин день рождения. Оба новых бойфренда девчонок - и Москвич, и Масик, курили, и девчонки стали иногда курить за компанию, потому что это вообще круто.
- Любаша - коза старая, - сказала Рикки, пуская дым через нос, - сама домой смылась, а нам - ебись с этим плакатом!
- Как родителям стучать - так Ира - Римма плохие, - поддержала Аришка. Она через нос курить еще не умела.
- А как рисовать - так сразу Ира - Римма миленькие и хорошенькие.
- Слышала, как она про нас сказала Машеньке? "У меня эти две девочки такие талантливые... но иногда несобранные!" Вешалка старая! - сердито продолжила Рикки.
И тут (сигареты были не докурены и наполовину) в дверь постучали! Рикки чуть с парты не свалилась! Выбросила тотчас оба бычка за окно, распахнула окно пошире. А Аришка подошла к двери и тоненьким голосом, какой возникал у нее в периоды волнения, спросила:
- Кто там? Мы переодеваемся.
- Свои, - ответил голос Масика.
Аришка вздохнула с облегчением и открыла дверь. Вошли Москвич и Масик, оба в каких - то страшных тряпках, собранных из изношенных домашних вещей и старой амуниции цвета хаки. Аришка немедленно стала ржать и показывать на них пальцем:
- Рикки, смотри, вот это пугала! Вы куда так прикинулись?
- Блин, девки! - сердито сказал Масик. - Мы же в поход идем!
- Прям сейчас? - испугалась Рикки. - А вы же говорили - завтра...
- Не, Антон сказал - чем раньше, тем лучше.
- Выйдем сегодня, а десятого вечером уже вернемся, - добавил Москвич.
Антон, историк, вел группу ребят в поход по "местам боевой славы". Это было посвящено Дню Победы, и Антон выбрал всех лучших по истории и физической подготовке из старших классов. Девчонок никаких он, к сожалению, не брал, хотя Рикки и Аришка ходили и слезно умоляли.
- Нет, девочки, я вами рисковать не могу. Там никаких развлечений нет, только идти весь день, а вечером спать на холодной земле... вы не выдержите.
Наивный Антон не предполагал, что пацаны основательно приготовились именно к развлечениям: сигареты и травка уже лежали в рюкзаках, а водка была нахально налита прямо в походные фляги. Что Москвич и продемонстрировал девчонкам, отвинтив пробку и дав понюхать.
- Фу, ужас какой! - крикнула Рикки. - И где вы ее пить будете? По кустам?
- Вечером, когда стемнеет, - спокойно пояснил Москвич.
- Ребята! Женя! Андрей! - крикнул в конце коридора Антон.
- Эй, вы здесь? - в дверь засунулась дурацкая морда Орла. - Пошли, хватит со своими телками обниматься. Антон уже ругается.
- Ладно, идем. Орел, исчез на минуту, - приказал Москвич. И, обняв Рикки за талию, поцеловал ее в губы. Прямо при Масике и Аришке. Тем ничего не осталось, как тоже поцеловаться. После чего ребята ушли, а девчонки вылезли на подоконник ногами и долго махали им вслед и кричали. Антон видел, но только посмеивался. Он был классный малый, и считал, что это нормально.
В отличие от Риккиных родителей, скажем, или Любаши.
Риккины родители узнали, что у Рикки появился мальчик почти сразу. Потому что Москвич провожал Рикки с каждого гулянья и с каждой репетиции. И мать однажды вышла из коттеджа и сказала:
- Римма, пригласи мальчика домой, что же вы стоите под забором, здесь холодно!
- Нет, спасибо большое, мне уже пора, - вежливо сказал Москвич. - До свидания.
Постом мать еще раз так оторвала их от синей тени забора, и Москвич зашел с Рикки в дом. Отца дома не было, но одной матери хватило. Во - первых, она рассматривала Москвича, как диковинное насекомое. Во - вторых, она усадила их с Рикки пить чай. Москвича фиг чем смутишь. Он трепался с матерью Рикки, как будто знал ее десять лет. Сказал ей, что интерьер в прихожей очень стильный - под старую Англию.
- Стиль чиппендейл, очень симпатично.
Мать потом сказала отцу смущенно:
- У Риммки такой ухажер завелся! Образованный такой, культурный. Только волосы крашеные, и в ухе серьга... вид такой, знаешь, маргинальный.
- А чей это малый? - не очень довольно спросил отец.
- У него родители в Москве живут, - пояснила Римма. - Они развелись, и мать снова замуж вышла. А Женька не захотел с отчимом жить, и сюда переехал, к бабушке.
- Это Ольгин мальчик, - сказала мать, - она с тобой в параллельном училась... помнишь, ее все звали Пончик?
- А, Ольга! - воскликнул отец. - Так у нее же муж художник был или что - то в этом плане. Тогда понятно!
- А что, у вас тоже были погонялы? - восхитилась Рикки.
- Римма! Сто раз тебе надо говорить про этот кошмарный сленг! - крикнул отец.
- Сленг как сленг, - проворчала Рикки.
Короче, Москвича в дом допустили, но в этом было мало прикольного, мать то и дело заходила и начинала болтать с ними про всякую дребедень. А Рикки и Москвич уже целовались (начали на восьмомартовской дискотеке, где Москвич стал целовать Рикки прямо во время медленного танца), и им неинтересно было сидеть под надзором.
- Не, ничего удивительного, - отозвался об этом Москвич. - Они обычные родители. Они волнуются, как бы мы не сотворили того - сего... знаешь, как моя мать говорит? Что бы дети не делали, лишь бы детей не делали!
Рикки засмеялась. А Москвич стал заходить к ней после школы, когда родаков не было. Аришка не обижалась, она была свой человек. Масик к ней приходить не мог (у Аришки вечно отец после смен дома), но зато ей не возбранялось стоять с ним сколько угодно на улице. Ее предки были попроще.
- "Отвертку" пить - это снобизм, - заявил Москвич. - Сейчас я тебе сварю глинтвейн!
Он долго смешивал воду, коньяк, который принес с собой в маленькой бутылочке, сахар и еще какую - то фигню, Рикки над ним смеялась, из центра неслись рваные звуки альтернативной музыки, которую тоже Москвич принес... Это был обычный будний день, вторая декада марта, мокро и влажно на улице. У Москвича получилась некрепкая и сладкая бурда, которой они выпили по кружке и сомлели. Москвич стал Рикки целовать, а потом она и не заметила, как он снял с нее свитер и лифчик, и продолжил целовать уже не губы, а соски. Но это было красиво, и выглядело, как во взрослом кино. Потом Рикки тоже расстегнула ему рубашку и целовала соски. Она читала, что у мужчин они тоже чувствительные. Оказалось - правда.
После этого случая поцелуи всегда стали перетекать в ласки. Обоим нравилось до одурения. Пару раз Москвич даже уже запускал руку Рикки в трусики, но прикосновения были слабые, совершенно несмелые, поэтому она не пугалась.
Испугалась мать. Пятого апреля Рикки исполнилось четырнадцать. И на день рождения Москвич подарил ей белого зайца с бантом на шее и свою собственную картину. А на картине он изобразил, собственно, Рикки. Черными восковыми мелками, очень похоже, но - мама дорогая - Рикки была на картине совершенно голая! Летела на коне с крыльями, волосы развевались, короче, у Москвича просто была неординарная фантазия. А мать перепугалась и решила, что Рикки ему позировала, если не хуже.
- Дочь, - несмело сказала она, - Женя, конечно, интересный мальчик и воспитанный, но я за тебя опасаюсь.
- Почему? - спросила Рикки.
- Он тебя старше, и он из Москвы. Вы сейчас все такие продвинутые... я знаю, у вас это модно - безопасный секс и все такое.. Так вот, не надо тебе пока никакого - ни опасного, ни безопасного! Ты поняла? Это влияет на психическое здоровье. У вас обоих еще незрелая психика.
У матери Рикки было два высших образования, и она всегда рассуждала научно.
- Мам, мы никаким сексом не занимаемся. Женька всех так рисует, в стиле ню. Он говорит - это постмодернизм.
- Я знаю, что такое постмодернизм, это вовсе не предполагает обнаженки... ну, ладно, не обижайся!
Она заметила, что у Рикки глаза на мокром месте.
- Папа вряд ли этот модернизм поймет, - завершила мать.
Папа, однако, понял, и сказал, что картина вызывающая, но талантливая, Женьке надо учиться по этому профилю.
- А он хочет на дизайнера.
- Это все равно в том же русле. А как он учится?
Рикки сказала, что хорошо, но отец еще остановил на улице Антона и спросил его. Антон потом смеялся:
- Смагина, твои родители уже справки наводят, боюсь, мы через год будем вам школьную свадьбу играть!
А Любаша, классная, Москвича вообще ненавидела. Она постоянно к нему цеплялась, а когда увидела, что он на переменах стоит с Рикки около подоконника, начала прямо звереть.
- Смагина, ты совсем стыд потеряла! Ведешь себя... как на панели! Родителей позоришь!
- Родители знают, - ворчала Рикки.
Они с Аришкой не понимали, что Любаше надо. Ей что, жалко? Сама замужем, дети есть. Значит, знает, как люди "падают в любовь". Это Москвич так говорил. Дословный перевод с английского. "Я упал в любовь с тобой". Он ни капли не стеснялся говорить об этом. Рикки стеснялась. Она плохо понимала, что с ней делается, но Москвич не выходил у нее из разума.
- А это и есть влюбленность, - пояснил он ей как - то, когда они лежали на диване у Рикки в комнате, держались за руки и переплетали расслабленно пальцы.
- Психологический механизм описан давно... Не могу есть без тебя, не могу не думать о тебе, и тому подобное. А почему это возникает, никто не знает до сих пор.
Он повернулся к ней после этих слов, прижал к себе и прилип к ее губам. Целовались они по всегда по полчаса, насколько воздуха хватало. Альтернативная музыка из колонок усиливала сладкую расслабленность. Возникал волшебный мир, из которого потом Рикки было трудно выйти в реальный.
Потом расстегивались рубашки, снимались свитера, а после Аришкиного дня рождения (у нее было тринадцатого апреля) - и руки проникали в запретные зоны... Рикки поняла, что Москвича она не стесняется нисколько. К тому же он не соврал тогда. Трусов он и правда, не носил.
Но это был не секс, никакой, ни опасный, ни безопасный, матери нечего было бояться. Москвич даже не просил. Он сам про это сказал (поскольку малый был без комплексов):
- Раннее взросление - это раннее старение, мы для этого еще не созрели.
Прямо словами Риккиной матери!
И вот ребята ушли в свой поход, на целых три дня. Рикки уже к вечеру ощутила такую тоску, что хотелось волком выть. Позвонила Аришке:
- Чё делаешь?
- Ничего. Телек смотрю.
- Пойдем, пошляемся. Скучно. Уроков завтра нету...
- Пошли.
У Аришки голос был обычный, она не так сильно западала по Масику. Хотя, когда девчонки встретились около "Восточных сладостей", Аришка заявила:
- Без пацанов скучно, блин! Не фига делать совершенно. Пошли к Эди сходим, что ли?
У Эди сегодня кружка не было. Но девчонки запросто могли затащиться к ней домой. Тем более, что она и жила не так от них далеко.
Эди вышла к ним в домашнем платьице, коротеньком, как бы детском, растрепанная и сердитая. Но не на них сердитая.
- Пошли в саду посидим, - сказала она мрачно, - покурим.
- А ты чего такая грустная, Эди? - осторожно спросила Аришка.
Эди достала пачку сигарет, угостила девчонок и нервно затянулась
- Достали меня эти родичи... повеситься от них охота! Весь день мать мозги крутит, а тут еще и отец позвонил... тоже с мозгоёбством... сил моих нет!
- А Никита? Приедет? - спросила Аришка, желая хоть как - то развеселить Эди.
Что у Эди проблемы с русской матерью и турецким отцом, девки давно знали. Им было Эди беспредельно жалко. Ей было года двадцать четыре, но они не считали ее за взрослую. Наоборот, полагали, она - своя, а взрослые ее загрызают, как и их самих.
- Никита оказался как все, - спокойно констатировала Эди, - его запарило ко мне ездить. Это далеко, а бабла у него мало... короче, нелепые отмазки. Ну, и хрен с ним!
Она бросила бычок и раздавила тапком.
Назавтра Эди уже, как ни в чем не бывало, вела городскую дискотеку. В одном черном топике в нетопленном зале в майскую ночь. С распущенными волосами. С ногтями, выкрашенными флуоресцентным лаком, который сиял в темноте. Рикки и Аришка к ней не совались. Она не любила, когда лезли под руки. Дискотека у нее всегда велась на грани накала. Все танцевали до одурения, и все тоже поскидали с себя лишнюю одежду.
Рикки и Аришка стояли в толпе не очень веселые, особенно, когда Эди включила медляк. Пары расползлись по залу. Рикки и Аришка были сегодня одни.
- Пойдем, для класса закажем, - предложила Аришка. - Мне папан сто рублей сегодня отслюнявил.
Они залезли к Эди на сцену и сунули ей мятый полтинник.
- Скутер, для 8 "А", Эдинька.
- Убрали свои копейки, - сказала Эди. - Сейчас найду. Плюхнитесь со мной, посидите. Мне сегодня что - то хреново.
Девчонки посидели у Эди довольно долго, потом к Эди налезла куча народу со своими заказами, Эди рассвирепела на народ, и девчонки пошли на улицу покурить. Особо не прятались. Темно. И здесь все свои. Родакам никто не проболтается, потому что все курят. Даже отличница Мальцева.
- Девчонки! - позвали их вдруг. - Можно вас на разговор?
Рикки и Аришка обернулись удивленно. Звал парень, достаточно взрослый, можно сказать - совсем взрослый. Рожа была знакомая (в Дмитровске все друг друга знали), но кто - они не сразу поняли. Поняли, когда он подвел их к машине, стоявшей недалеко от Дома Культуры. Машина была Мерседес, а около нее стоял Виталя Панин. А Бока сидел внутри, но при виде девчонок вылез. Братьев Паниных девчонки знали, хотя те жили не в Дмитровске, а в селе Качалове, километрах в семи. Но Паниным принадлежали почти все магазины и кафешки в городе.
- Девчонки, хотите торта? - спросил Виталя.
На капоте Мерседеса стоял в открытой коробке огромный торт. Рикки не поняла еще, что к чему, а Виталя тут же дал Аришке ложку. Аришка умирала по сладостям. Поэтому вонзила ложку в торт с вожделеющим огнем в глазах. Рикки ничего не осталось, как тоже вонзить.
- Вы оттуда? - спросил Виталя, кивнув головой в сторону дискотеки.
- Ага, - ответила Аришка.
- Мы тоже зашли на пять минут, - сказал Виталя. - Видали, вы там на сцене сидели. Вы там работаете, что ли?
- Как же мы можем работать, - возразила Рикки, - когда мы еще в школе учимся.
- По вам не скажешь, - улыбнулся Виталя, - вы вон какие взрослые...
Рикки и Иришке это польстило. Конечно, они выглядели постарше своих лет. Потому что были в каблуках, ярком макияже и с сумочками. Но Виталя и Бока однозначно были гораздо старше. На вид было - годам к тридцати. Оба были здоровенные лбы, у Витали на пальцах - две золотые печатки, у Боки на шее - толстенная цепь. Валентин, их шофер (или охранник, кто его знает), который подходил позвать девчонок, был малость помоложе, но тоже не пацан.
- А я подумал, вы дискотеку ведете, - сказал Виталя.
- Это не мы, это Эди ведет, - спокойно ответила Аришка, налегая на торт и не очень рассматривая хозяев торта.
- Эди ее зовут? Это что за имя? - спросил Бока, молчавший до сих пор.
- Она Эдиль на самом деле. Просто у нее отец нерусский. Он в Турции живет, они с матерью в разводе. А мать - местная.
Аришка рассказывала, а сама все молотила торт. Что касается Рикки, то она от торта давно отключилась. Он был весь из безе, приторный, Рикки сладкое не очень любила. А вопросы про Эди вдруг показались ей целенаправленными, и она сказала Аришке:
- Ладно, скажи спасибо за торт, и пойдем уже.
- Ну, куда так рано - то? - возразил Виталя. - Еще ничего не выпили!
- Мы не пьем водку, - сказала Рикки быстро.
- Мы тоже не пьем, - сказал Виталя, - у нас шампанское. Валентин, налей девушкам!
Валентин полез в салон мерса. Вместо пластиковых стаканчиков, которые потреблялись на дискотеках, у Паниных были хрустальные стопочки.
- Это ж под водку! - засмеялась Аришка.
- Вы - шампанского. А мы - чуть водочки, - сказал Виталя. Валентин уже наливал.
- Может, не стоит? - сказала Аришка.
На них уже посматривали со стороны одноклассники и другая молодежь. Еще разболтают по всему городу, что Рикки - Аришка со взрослыми мужиками водку жрут, вот будет здорово. Особенно, когда до родителей дойдет.
- Но это же "Вдова Клико"! - сказал Виталя.
Рикки не могла на это не повестись. Как Аришка на торт. Она читала про знаменитое шампанское.
- Где же вы его тут купили? - удивилась она.
- Из Москвы привезли. Надо было.
Чокнулись. Выпили залпом. "Вдова" приятно защекотала глотку. И тотчас Виталя протянул девчонкам пачку сигарет:
- Угощайтесь!
Сигареты были тоже - в яблочко. "Герцеговина Флор".
- Любимый табак Сталина, - сказала Рикки. И взяла сигарету. Аришка тоже. Виталя сам щелкнул зажигалкой.
- Ни фига! - воскликнула Аришка. - У тебя зажигалка золотая, что ли?!
- Ну да. Подарили. Подарок такой.
Шампанское и сигареты сняли напряжение мгновенно и без следа. Показалось, что вечер стал интересным и необычным.
- А я подошел к вашей подруге, - сказал Бока (Рикки заметила, что он не курил), - сказал ей - типа у нас торт, шампанское, не хотите отдохнуть... она на меня как зашипела! Как кошка, блин!
Девчонки засмеялись.
- Она это запросто, - сказала Аришка.- Она не любит, когда к ней пристают во время работы.
- А после? - спросил Бока.
- Слушайте, вы что про Эдьку все расспрашиваете? - спросила Рикки настороженно. Ей снова показалось это странным.
- Она вам зачем?
- Валентин, бля, ты чего там, заснул? - тотчас перебил ее Виталя. - Наливай! Между первой и второй перерывчик небольшой.
Он даже тост сказал:
- Давайте, как это? За победу!
Девчонки засмеялись. Все выпили. Уже стало совсем тепло и спокойно.
- Девчонки, у меня есть предложение, - сказал Виталя, - тут все смотрят на нас, ****ь, как на зверинец. Поехали отсюда куда - нибудь. Нам с вами поговорить надо по делу. Вы ничего такого не подумайте.
- Да, - поддержал Бока, - мы люди не такие. Нас все знают.
Девчонки беспомощно переглянулись.
- Если только ненадолго, - сказала Аришка. - Там все равно скучно...
- Вот и нормально! Садитесь!
Прыгнули в машину. Бока впереди - с шофером, Виталя - с девчонками. Куда - то поехали по темным переулкам. Никто не проявлял никакой агрессии. Ехали и разговаривали, как будто сто лет знали друг друга. Виталя рассказывал, какие в Москве ночные клубы. Бока помалкивал.
- Знаете? - сказала Аришка. - Я ни разу в жизни на мерсе не ездила.
- Ну, вот, ошибка уже исправлена, - сказал Виталя.
Девчонки засмеялись. Шампанское недаром было такое знаменитое. Сносило башню офигенно.
Ехали минут пятнадцать, а то и меньше. Потом Валентин остановил мерс и вылез - открыть ворота. Ворота были железные, как в крепости. Забор - бетонный.
- Это что такое? - спросила Аришка уже во дворе.
- Это? Бориса дом, - ответил Виталя.
Дом был в два этажа. Особняк с балкончиками, с колоннами, арками, короче, в таких нормальные люди не живут.
- Неплохой дом, - заметила Рикки.
В доме устроились в нижнем зале. Валентин больше не появлялся. Бока сам принес на столик с инкрустацией всякую снедь, еще пару каких - то бутылок, фужеры. Виталя включил видео. Невинные музыкальные клипы.
- Ребят, у вас тут курить можно? - спросила Аришка.
- Конечно, - Виталя пододвинул ей пепельницу. И бросил на стол пачку "Герцеговины". Только сейчас девчонки увидели, что у сигарет разноцветные фильтры.
На столе были: масло, хлеб, черная икра, салями, разнообразные нарезки и ваза с фруктами. Среди фруктов отмечались какие - то, никогда девчонками не виденные.
- Вообще - то, на хавчик уже пробило! - воскликнула Аришка. И стала мастерить себе бутерброд с икрой.
- Погоди, - сказал Виталя, - выпьем сначала!
И разлил выпивку по бокалам. Себе и Боке - коньяк. А девчонкам - по чуть коньяка, щедро долитого доверху шампанским.
- Это что за бурда? - спросила Рикки.
- Коктейль "Белый медведь". Ты попробуй! - предложил Виталя. - Супер штука.
Рикки пригубила. Было не противно. Коньяк придавал напитку приятный аромат.
- Давайте бахнем! - сказал Виталя. - За знакомство! Мы, кстати, до сих пор не познакомились. Я - Виталий. Это - Борис, мой брат.
- Ирина, - вдруг солидно назвала себя Аришка. - А она - Римма. Мы в одном классе учимся.
- Римма! Одуреть - имя! - заметил Бока.
- Дурацкое имя, - сказала Рикки. - У меня отец - редактор газеты. И он любит всякие такие штучки поооригинальней... назвал, а мне мучайся с таким именем!
- Не, почему. Имя красивое. Редко встретишь.
- А вот Эди, - продолжил Бока все ту же тему, когда Рикки и Аришка уже жевали вовсю, - она с парнями не знакомится совсем, что ли?
- Почему, знакомится, - ответила Аришка, - но не со всякими. У нее всегда бойфренды красивые такие... как правило, неместные.
- Это что такое - бойфренды?
- Любовники, - ответила без смущения Рикки.
- А что, их у нее много, что ли?
Бока, который на все темы молчал, как убитый, про Эди задавал вопросы бесконечно.
- Я поняла! - засмеялась Аришка. - Ты в нее влюбился! Справки наводишь, да?
- А что? - спросил Бока. - Нельзя?
- Она с тобой не будет общаться, - сказала Рикки.
- Почему?
- Ты не в ее вкусе. Она, блин, знаешь, какая? Она гордая. Она не знакомится во всяких кафе или там на улице... она раньше в Москве жила. Три языка знает. Турецкий, азербайджанский и узбекский. Это не считая английского.
- Понял? - насмешливо сказал Виталя. - А мы валенки деревенские!
Рикки и Аришка засмеялись, а Бока помрачнел и уставился в клипы на экране. Рикки даже жалко его стало отчасти.
- Он что, правда так сильно влюбился? - спросила она у Витали.
- Запал конкретно! - весело сказал Виталя. - А давайте, девчонки, еще вмажем! Чтобы Борька не грузился.
Девчонки легко согласились. После второй порции "Белого медведя" Аришка начала беспричинно хохотать, а потом увидела на экране какой - то клип, вскочила и сказала Рикки:
- Давай потанцуем?
- Не, мне влом, - ответила Рикки.
Она все - таки еще Паниных стеснялась. Или на нее алкоголь медленнее действовал.
Аришка одна стала зажигать.
- У тебя классно получается! - сказал ей Виталя поощряюще.
Потом само собой получилось, что он потянул ее за запястье и - к себе на колени. Аришка не смутилась. Цапнула сигарету из пачки и закурила. А Бока подсел ближе к Рикки, но на почтительном расстоянии и спросил:
- А где она работает?
- Кто? Эди? Она в архиве работает. И еще в ДК кружок ведет. Там везде платят мало... ей здесь не место, конечно. Ей в Москву бы надо вернуться. У нее с родичами проблемы, вечно ей жить мешают...
- А сейчас у нее есть кто - нибудь?
- Нет. Она с Никитой рассталась... теперь одна...
- Слушайте, давайте еще бахнем! - крикнула Аришка. Она уже сидела у Витали на коленях, как будто сто лет его знала, и вообще вела себя запредельно.
Кажется, еще выпили. Дальше у Рикки смешивались в голове образы и слова. Часть она помнила отчетливо, а часть было - как мутное кино. Еще пили, ели, анекдоты рассказывали. Потом Виталя поволок девчонок показывать им дом. Бока открыл дверь на балкончик. И они стояли какое - то время на балкончике, не чувствуя холода и визжа от восторга, потому что балкончик был маленький, а перила - низкие... Слова и люди спутались у Рикки в сознании, потом она, не заметив, как это вышло, уснула.
Очнулась от прикосновений. Голова была как волшебным газом наполнена - и легко, и тяжело, и спать хочется, и весело. Рикки обнаружила, что сидит на широченной кровати, напротив - картина в золоченой раме на пол - стены. А Бока сидел около нее, в одних трусах. И ее это нисколько не удивило, больше того, он спросил:
- Ты сама разденешься или помочь?
- Помоги, - ответила она. Как будто так и надо было. Он достаточно ловко стянул с нее джинсы, свитерок. Стал расстегивать лифчик. И на это Рикки не удивилась. "Белый медведь" снял все запреты. И половину разума тоже. Дальше Риккин разум события фиксировал, но не осознавал. Как будто она смотрела со стороны. Бока трогал ее, но чувствительность была напрочь убита алкоголем. Ей не было ни стыдно, ни приятно. Ничего совершенно. Он стал целовать ей соски, как это делал Москвич. В первый раз за ночь она вспомнила о нем. Но мысль тут же пропала. Растворилась в "Белом медведе".
- Ну, как, подойдет? - спросил Бока.
Рикки посмотрела, и ей показалось, что это было раза в три больше, чем у Москвича. Просто жутких размеров.
- С ума сойти! - сказала она.
Он засмеялся:
- Никто не жаловался до сих пор!
А потом легко положил ее на спину и попытался в нее войти.
- Ой, нет! - крикнула Рикки. - Ты что? Больно же?
- Да, ты сухая, одуреть, - прошептал он.
Такой шепот появлялся у Москвича, когда они лежали рядом на Риккином диване и сплетали пальцы под альтернативную музыку.
- Сейчас, - он встал с кровати и шагнул куда - то к шкафу с бесчисленными ящичками.
- Где - то валялось у меня... вот она!
- Что это? - спросила Рикки.
- Это смазка такая... давно в секс - шопе купил. Иногда пригождается.
Со смазкой вроде легче пошло, но через секунду Рикки завопила от боли, ей казалось, ее сейчас просто разорвет... Вырваться было невозможно. Она вскрикивала до самого конца действа. Хотя резкая боль прошла, но все равно было больно, как будто зуб рвут медленно и без наркоза.
Длилось недолго. Хотя Рикки показалось - целый час.
Она отчетливо запомнила, как на живот ей плеснулась теплая жижа. А потом Бока сам вытер ее полотенцем и спросил удивлено:
- У тебя в первый раз, что ли?
- Ну да, - сказала она. Села. На животе и на кровати - кровь пятнами. Бока вытер ей живот и ноги.
- Ты чего же не сказала сразу? Я бы поосторожнее.
- Я не знаю.
- В ванную пойдешь?
- Да... а где?
Он замотал ее в банный халат здоровенных размеров - наверное, свой, и повел по темному коридору. У Рикки все кости ныли, а низ живота так болел, теперь неделю на задницу не сядешь! Лицо в огромном зеркале в ванной было бледное, с размазанной косметикой, с кругами под глазами, но уже не пьяное. Правда, Рикки еще не давала оценок происходящему, но уже понимала, что произошла незапланированная дрянь, что поздно и пора домой, что надо немедленно забирать Аришку.
- А где Аришка? - спросила она у Боки, когда вышла.
- Ну, это... с Виталькой.
- Найди их. Нам домой пора. Нам родители бошки оторвут.
Он пошел куда - то вглубь дома, потом вернулся и сказал:
- Пойдем, оденемся. Сейчас мы вас отвезем.
Когда уже Рикки оделась, он спросил осторожно:
- Римка... тебе лет - то сколько?
- Четырнадцать.
- Охуели девки совсем! - воскликнул он. - Куда вы растете так! Я думал, тебе лет семнадцать!
Рикки не очень поняла, какая ему, в общем - то, разница.
Появились Виталя и Аришка. Аришка была взлохмаченная и сонная. И уже не такая пьяная, как была в зале. Она посмотрела на Рикки плавающим взглядом, ничего не сказала.
- Надо девчонок домой отвезти, - сказал Бока, - давайте, красотки, одевайтесь. Сейчас мы Валентина разбудим.
Панины смотались куда - то вглубь дома. Рикки стала надевать ботинки. Аришка спросила размазанным голосом:
- А сколько времени?
- Третий час. Нас дома расстреляют, - ответила Рикки сердито.
Она немного сердилась на Аришку, хотя, когда вышли на улицу, поняла: Аришка в происшедшем не виновата, Рикки сама отключилась, а потом согласилась. Никто ее не принуждал.
На воздухе девчонки очень быстро начали трезветь. А Панины и не были пьяные, особенно Бока, он и не пил практически вообще.
Валентин сел за руль, все разместились в прежнем порядке, погнали в темноту. В мерсе Рикки задремала.
- Вас куда? - разбудил ее голос Витали.
- Около "Восточных сладостей" пожалуйста. Знаете, где это?
- Знаем, наш ведь магазин.
Мерс остановился. Аришка вышла, вся шатаясь. Кажется, ее укачало, и она совсем перестала соображать, что к чему. Виталя вышел вместе с девчонками, а Бока остался в машине.
- Ну, девчонки, вот мы приехали. Короче, мы никому ничего болтать не будем, и вы тоже, надеюсь, не будете...
- Конечно, - сказала Рикки, не глядя на него.
- Вы не обиделись?
- Нет.
- Конечно, мы же вас не заставляли, правда? Мы вообще думали, что вам лет по семнадцать... Ариш, ты не в обиде?
Аришка молчала и смотрела вбок.
- Чего это она? - спросил Виталя.
- Ее укачало, - ответила Рикки.
- Римуля, ну все нормально, да, котенок?
- Нормально, ладно, мы пойдем уже, - сказала Рикки сердито. Она не понимала смысла разговора, и не любила, когда с ней начинали сюсюкать, как с грудным младенцем.
- Подожди. Борька просил - ты Эди не рассказывай ничего. Он, знаешь, на нее запал конкретно.
- Зачем я буду это рассказывать?!
- Подожди секунду... Вот, это тебе. А это Ирке. Так просто, подарок.
Он что - то сунул в карман Рикки, потом - в нагрудный карманчик полумертвой Аришке, прыгнул в мерс, и мерс тронулся в темноту.
- Пойдем, что ли! - Рикки потянула Аришку за рукав.
- Подожди, - пробормотала та, - меня щас вырвет... укачало, блин, ужас...
Она склонилась над зарослями бурьяна, и минут пять ее чистило, потом Рикки отвела ее к ближайшей колонке, напоила, умыла, Аришка пришла в себя.
- Ну, ты, блин, даешь! - сказала Рикки уже не сердито.
- Я ничего не помню, - сказала Аришка, - как будто память стерли... чем они нас опоили, ёлки?
- Пошли домой, нам родители наваляют по первое число!
Родители, однако, спали мирно. Правда, когда Рикки шагнула в прихожую, открыв дверь своим ключом, кто - то высунул нос из спальни родителей. Кажется мать. И исчезла. Было понятно, что им неохота орать среди ночи.
Рикки прошла в свою спальню, зажгла ночник, при нем разделась, потом куртку и ботинки вынесла в коридор. Вспомнила. Покопалась в кармане. Там была какая - то бумажка. В спальне при ночнике Рикки разглядела ее. Сто долларов. Рикки никогда не держала в руках такой суммы, и вообще - такой банкноты. Она не совсем поняла, за что ей всучили сто долларов, просто сунула их в английский словарь и, кое - как стерев косметику, упала в кровать.
Всю ночь снились плывущие в темноте и перепутанные Москвич, Аришка, Бока, Виталя, Эди.
Утром голова разламывалась на части.
Рикки проснулась раньше всех в доме. Еще семи не было. Она прокралась на кухню, взяла из холодильника открытую банку с огурцами, отпила рассола. Она слышала, что это помогает. Действительно, голова прошла, но руки еще дрожали, и сохранялась дурнота. Тем не менее, Рикки сделала над собой усилие, прошла в ванную и почистила зубы, а потом вернулась в спальню и открыла там окно. Поскольку в спальне висела страшная перегарная вонь.
Итак, следы были заметены, и за завтраком отец всего лишь стал ворчать на Рикки за то, что она пришла так поздно.
- Дискотека поздно кончилась, пап! А потом надо было помочь Эди и ребятам аппаратуру убрать...
- В Доме Культуры есть телефон, ты могла домой позвонить и предупредить?!
- Я не догадалась.
- С меня ростом вымахала, а головы совсем нет!
В общем, сошло все достаточно легко, и Рикки вернулась в спальню и легла с книжкой на диван. После еды дурнота совсем исчезла, зато сознание, наконец, проснулось. И книжку Рикки не читала, а лежала и думала с ужасом - теперь уже с ужасом - о прошедшей ночи.
Она, как это называется в книгах, лишилась девственности. Про Аришку неизвестно пока, но явно тоже.
Это не было надо ни Рикки, ни Аришке. Но при этом, никто их не заставлял, никто с ними плохо не обошелся. Они были пьяные и ... Рикки вспомнила, как говорят - у пьяного на уме, что у трезвого на языке. Следовательно, она и Аришка - какие - то малолетние ****ешки, у которых вечно один секс на уме. Аришка - та вообще сама все это начала провоцировать. Рикки тоже хороша. "Сама разденешься или помочь?" "Помоги!" Рикки было тошно вспомнить это, а уж потом... А мужики и приняли их за ****ешек. Даже деньги заплатили. Деньги за это платят только проституткам. Рикки опять стало дурно. Она не могла успокоиться, все вспоминала подробности жуткой ночи. Было противно, как никогда в жизни. Притом, начала чувствоваться тупая боль. И эта боль особенно противно напоминала одно и т же.
Потом наступило время собираться на митинг. На митинг 9 мая ходили все старшеклассники, начиная с восьмого. Рикки оделась безо всякого удовольствия и вышла к "Восточным сладостям". В самом деле, в углу вывески была надпись:"ЧП Братья Панины". Раньше Рикки и не замечала. Подошла Аришка. Бледная и с нареванными глазами.
- А я думала, ты на меня обиделась. Не позвонила!
- Я побоялась, вдруг у тебя там война в Крыму, все в дыму...
- Да так и было. Ночью ничего, а утром как разорались! Сказали - больше до конца учебного года никуда не пойдешь.
- А мои - ничего вроде, так, поворчали немножко.
Рикки и Аришка пошли дальше по переулку. Медленно, как больные.
- Я и сама никуда теперь не хочу ходить, - сказала Аришка.
- Я тоже, - отозвалась Рикки.
- Слушай, - помолчав, спросила Аришка, - у тебя было что - нибудь с этим... вторым?
- Все было, - сердито сказала Рикки.
- А я подумала, это мне приснилось.
- Хороший сон, ничего не скажешь.
- Я сама не знаю, что со мной сделалось! Конечно, все равно это бы когда - то случилось.
Рикки тоже так думала.
- В наше время не важно, когда, до свадьбы или там нет, правда? - спросила Аришка.
- Конечно.
- Никого не волнует. Никто не может претензий предъявить за это.
- Никто.
Помолчали. Потом Аришка спросила:
- У тебя сигареты остались?
- Кажется, пара штук есть.
- Давай зайдем за "Сантехнику".
Они зашли, закурили. Аришка впервые посмотрела Рикки в глаза. Но взгляд у нее был какой - то жалкий и растерянный.
- Я думаю - лучше со взрослым это попробовать и в кровати, чем, как Алексеева, со всякими пацанами в подъездах или на дачах.
- Ну, вообще - то, да, - сказала Рикки, - только мне ни фига это не понравилось.
- Нет, я не скажу, что мне понравилось, но противно не было.
Рикки промолчала.
Потом спросила:
- Ты видела, что они нам денег сунули?
- Нет!
- Вот, - Рикки вытащила у Аришки из нагрудного кармана сверток. У той почему - то сто долларов были завернуты в бумажку. А на бумажке Аришка прочитала: "41 - 68 - 68. Только по субботам".
- Атас, - пробормотала она, - он мне еще телефон свой дал. Да, ёлки, он же говорил, у него жена по субботам к матери уезжает...
Потом Аришка спросила быстро:
- И у тебя то же самое?
- Нет, - ответила Рикки, - у меня только деньги.
- Сто баксов, обалдеть! Куда ж их спрятать от родичей - то, а?
- Это как проституткам, - сказала Рикки, - ты не понимаешь, что ли? Я в СПИД - инфо читала, у проституток в Москве такса - сто долларов.
- Не в этом дело, - сказала Аришка, - они испугались, когда узнали, что нам 14 лет. Мы еще считаемся до 16 лет - малолетние. За это и посадить могут.
- Вот надо мне позориться! - с отвращением сказала Рикки. - Если бы родители узнали, я не знаю, что было бы...
- Это не ихнее дело, понятно! - вызывающе сказала Аришка. - Я, знаешь, один раз к своим в свидетельство о браке залезла... так они женились за пять месяцев до моего рождения. Нормально, да? Мне только вот неприятно, что Масик узнает.
- Откуда он узнает? - спросила Рикки почти с ужасом. Ей не приходило это в голову - насчет Москвича. И она впервые подумала, что Аришка умнее ее в практическом смысле, и как - то взрослее.
- Я ему обещала - когда мне пятнадцать исполнится, тогда, мол, все будет. И что я тогда скажу? Так неприятно.
Рикки молчала. Она ничего Москвичу не обещала, но ей было так гадко, словно она подло обманула ребенка или обидела маленького щенка с преданными глазами.
- Пойдем, - сказала она, докурив, - опоздаем, будет Любаша орать.
Перед митингом все хохотали и дурачились, когда шли к памятнику павшим воинам, играл оркестр, и настроение у всех еще подскочило. Рикки и Аришка не веселились. Рыжий пробовал Аришку пощекотать, она заорала так, что все обернулись:
- Пошел ты, урод! Убери свои лапы!
Еле - еле девчонки дождались конца митинга. По дороге домой Аришка спросила мрачно:
- Как ты думаешь, мы с этого не залетим?
- Я думаю, я - нет, - ответила Рикки.
- Почему?
- Ну... он, как это сказать? на живот мне, короче. Туда не попало ничего.
- А я вот и не помню, - сказала Аришка. - Я, кажется, уснула потом, и все исчезло из памяти. Что за фигня! Но у меня дела только два дня как кончились. Помнишь, Эди говорила - такие дни не опасные, да?
- Вроде бы.
Рикки вернулась домой. Отец и мать врубили какую - то допотопную музыку, распахнули окна и собирались ковыряться в саду. Отец тоже только что вернулся с митинга (его должность обязывала посещать такие мероприятия), а мать не ходила (ее ничего не обязывало).
- Через два часа будем обедать, ты далеко из дома не уходи, - сказала Рикки мать.
- Погодка какая отличная! - воскликнул отец.
Рикки вдруг подумала, что она вот никогда не смотрела свидетельство о браке своих родителей, и не знает, приличным образом они поженились или нет.
- Не хочешь нам помочь? - спросил отец.
- У меня живот болит, пап, - ответила Рикки. И не соврала. Болел в самом деле. Последствия ночи.
- Иди полежи. Дошатаешься ты по ночам в тонких колготках, - сердито сказала мать.
Сашка был с родителями в саду. Поэтому Рикки спокойно могла стянуть с себя все тряпки ниже пояса и посмотреть на себя в зеркало снизу (такие опыты проводились втайне от всех раза два в жизни, но тогда просто от любопытства).
Ничего, кажется, не изменилось. Было легкое покраснение, и все. Внутрь Рикки не заглядывала - страшно. Оделась и легла вниз лицом в подушки. Расплакалась. Тоска не выливалась со слезами, а усиливалась. Но не плакать было невозможно.
(продолжение следует)