ДЕНЬ ВТОРОЙ
Гиря настенных часов опустилась максимально, как только ей было возможно, пала на спинку дивана. Часы встали, и в доме воцарилась зловещая тишина. После прошедшего дня и былых воспоминаний страшное одиночество одолело дух. Плита остывала, кирпич уже не давал того тепла дому, чтобы в нём было достаточно уютно. Дом умирал. Умирал в бессилии, умирал в отсутствии былых, когда-то присутствующих здесь надежды на будущее, присутствия семьи и добрых в нём, заботливых отношений. В нём отсутствовала жизнь и моё одиночество этому дому добавляло лишь грусти.
«Водки испить, хлеба вкусить, в сени пройти.
Крынки, ухват, как ни смотри мать на пути.
Выйду я прочь, не обернусь, как ни проси.
Боль на душе, камнем в груди: - Мама прости!»
Строки душу теребят, уходят силы, и нет уже сил находиться в этом старом доме. Угли превратились в пепел. Как и всё былое, что с ним связано.
Ждать когда Вовка появится? Зачем? Ехать на утреннем автобусе. Ехать туда, где последний раз видел мать, отца и любовь свою безответную Изабеллу.
Что было здесь, ни к чему не привело, ни к чему ценному в жизни не прибило тот ручей, что стремился к любви. Пустое. Пустое, ни к чему не обязывающее окружение обстановки прошлого века.
- Тетя Зина! - подойдя к калитке, я окликнул соседку.
- Да, Саша! Никак уже домой.
- Поеду. Вовке передавайте привет. Скажите, что у меня всё хорошо.
- Ну вот. Так и не свидитесь…
- Ничего! Вам здоровья, да чтобы Вовка почаще наведывался, не оставлял Вас в одиночестве. До свидания!
- Хорошо! Езжай, мы присмотрим за домом.
- Спасибо за всё! – произнес я, словно прощаясь с прошлым навсегда.
К повороту на деревню приближался автобус. Неужели, ко всему, сегодня на маршруте Николай. О Боже! Прямо провидение, какое. На душе муторно ещё и этот субъект вдобавок. Только бы не сорваться в обсуждение своих проблем, похождений пред этим человеком. Словно вампиром тянущим из тебя оставшееся светлое было его даже присутствие. Держись Саня! Молчи, чего бы тебе это ни стоило.
- Откуда ты, прям на дроге?
Вот ведь гад, не может выполнять свою работу задевая никого своим лепетом, совершенно в этот момент противным и нежелательным. Вновь ему всё нужно знать. Вхожу в автобус, сажусь молча. Сажусь на то же место, что и ехал сюда, туда, откуда ждал добрых в новый день меня толкающих воспоминаний.
Но ничего не вышло. Лишь одномоментные, добрые. Миг среди минут, часов, дней, и многих лет прошлого. А мимо проносились поля, заброшенные дома вымерших деревень. Полуразрушенный скотный двор, где совсем ещё не давно паслись овцы вокруг, на ныне заросших кустарником полях. Всё не так как было раньше. Новый век, сумасшедший век с вымирающим прошлым. И новая попытка обрести любовь.
***
- Такси! Такси! - возле меня остановилась потрепанная, синего - металика цвета, «шестёрка»
- Куда?
- По области!
- Куда именно? Дорого. Цены знаешь?
- Нет проблем. Ищем заплутавшую любовь! Поехали! - отвечаю водителю, протягивая ему тысячную купюру, из до армейских запасов.
- Заправимся только. Не против? - спрашивает водитель.
- Обязательно! И ещё за розами в цветочный магазин, и ликёрчику по солиднее с шоколадом для дамы, остановись где-нибудь.
- Сделаем!
Мать её, говорила, что она успела за муж выскочить, родить дочь и развестись за время моего отсутствия. Теперь, живёт где-то в деревне Павлинского района, работая участковым врачом. И подруги её в один голос: «Да, одна она сейчас! Брошенная всеми и вся». Собственно, этого уже было достаточно, чтобы можно было её найти достаточно быстро. Но почему её мать встретила меня с таким удивлением, будто я из того света вернулся? Может никто и не получал моих писем. И что это за дрянь такая, что бросил Изабеллу, одну с ребёнком в какой то глуши. Что происходит здесь, в этом мирке в моё отсутствие? И почему моя мать ничего не сказала, лишь отвернулась и завела разговор на иную тему, лишь я упомянул, что буду искать Белку? Хотя, я мог её понять, и без этой новости, пережившую возвращение сына совершенно изменившегося, и телосложением и душой и телом. Она переживала, держала в себе всё. Хотя я и разговаривал на разные темы с ней об учёбе, работе. Она же, не разу не спросила, что случилось и почему рука забинтована.
Всю дорогу до районной больницы, о которой говорила её подруга, я искал слова. Что сказать? Как объяснить? И помнит ли она тот мой выпад на последнем уроке? Чёрт! Годы идут. Пять лет прошло с того момента как я её не видел. Словно день один пролетел. Все пять лет о ней. Господи! Ребёнок, это же здорово. Да хоть и не мой. Но как её уговорить! Как возможно было ей сорваться в неизвестность? Ведь представляю, знаю, что ей одиноко, плохо. Разве мать родная имеет право не знать адреса своей дочери?! Нет. Не думай об этом. Ведь у тебя всё нормально, институт, армия, институт. Всё так, как и задумано. Успокойся! - успокаивал я себя. В руках букет алых роз и бутылка бананового ликёра, самого лучшего на это время, по мнению продавцов. Шоколад особый, плитка детского «Алёнушка». Боже, я же даже не знаю, как звать её дочь! Сразу это не разрешишь. Солнце светило ярко, мне бы сиять от счастья, но тревога какая-то на душе…
Жигуль остановился прямо у приёмного покоя.
- Сестра, скажите! Здесь работала по распределению одна девушка, звать Беллой! Извините, фамилию не знаю. Подскажите, пожалуйста, как мне её найти? - спрашиваю девушку в белом халате, едва ли войдя в приёмный покой больницы.
- Да есть такая! А Вам зачем? Может я чем сгожусь? - спрашивает девушка, смотря в окно на машину, где на торпеде лежал большой букет роз.
- Нет, девушка! Вы милы, но у меня интерес более значимого характера. Отнюдь не флирт, извините!
- Не уж то свататься?!
- Типа того! Скажите, пожалуйста, как её отыскать?
- Доброго характера? - допытывалась сестричка.
- Разумеется! Пожалуйста, девушка, подскажите! - уговаривал я, явную защитницу интересов Изабеллы.
- Хорошо! Но только, если интерес добрый и столь серьёзный, помогу Вам.
Девушка взяла чистый лист бумаги, и подробно рассказывая как проехать к медпункту необходимой деревушки, зарисовала направление выезда из районного центра и место нахождения деревни, мною разыскиваемой.
- Спасибо сестричка! Вы самая лучшая подруга! Но не более! - слегка чмокнув её в щёчку, выскочил на улицу. Машина слегка дёрнулась, словно подражая моему нетерпению встречи, поехала по указанному, на импровизированном плане пункту назначения…
Воспоминания наплывали с новой силой, по мере приближения к ней, желанной, ненаглядной любви. И первый, самый главный момент, словно ворвавшейся в душу, момент явления любви. Первой, единственной, под песню Eagles – Hotel California, вновь звучащей в этой, как казалось счастливой машине, как и на том, когда мне и было то всего тринадцать лет, вечере, любовь, вновь и вновь занимала сознание. Словно воля Господа способствовала моему движению к ней. Рвала душу с невыносимой силой и тягой к ней. При всём при этом, безответной любви, уже более пяти лет. Хотелось не ехать в машине, а попросту лететь над ней, впереди неё, обгоняя, объединяя времена всех наших встреч школьных, случайных, всех без исключения моментов жизни, связанных с ней в любых отношениях или просто взглядах. Словно время нашло своё единение. Перед глазами пронеслось всё, что было ранее. И затрещины от неё, столь милые на сегодня и невинные, и взгляды все на неё за восемь лет пребывания в школе с ней за одной партой. Первое фото, первого класса, когда нас, первоклашек, сфотографировал отец, словно объединив навсегда этим фото. И списывание на контрольных, и все, всё, всё, без исключения собралось в моей голове. Все мелочи, что с ней связаны, вызывали лишь восхищение в ней как в идеале человека.
Машина остановилась как раз возле медпункта, где она должна была работать. На часах было без пятнадцати двенадцать. Солнце светило, словно хотело объять всеми своими лучами эту встречу. Словно возрадовалось небо в своём сиянии в этот момент. Даже, казалось, что сирень, распустившаяся рядом, с верандой медпункта, повернулась в сторону предстоящей встречи, всеми своими фиолетовыми и белыми соцветиями.
- Свободен! Спасибо! - сказал я, водителю выходя из машины, взяв в руки букет, бутылку ликёра и шоколад.
На медпункте висел замок, и я, решив не дожидаться, когда она сама придёт, предпочёл спросить о времени работы медпункта у дамы, что возилась на участке, огороженном невысоким забором, за медпунктом.
- Извините, пожалуйста! Подскажите, как у Вас медпункт работает?
- А Вам кого? Или заболел кто? - отвечает женщина.
- Да, заболел! Уже пять лет тяжело болен!
- Сколько сейчас времени? - спрашивает женщина, словно поверила тому, что кто-то тяжело болен.
- Без четверти двенадцать!
- Обождите! Белла приходит в аккурат к двенадцати.
- Спасибо! - значит, мне и не придётся её далее искать. Во истину Господь постарался подгадать моё появление здесь именно в тот момент и в то место, когда и куда она должна была подойти. А сердце, словно выпрыгнуть хотело. Я озирался вокруг, не представляя себе по какой из трёх, ведущих к медпункту тропинок, пойдёт она. Сам себя, успокаивая, я присел на корточки и посмотрел перед собой, задавая себе единственный вопрос: - Всё ли ты правильно сделал?
Время! Что ты со мной делаешь? Почему так тянешься в этот такой для меня важный момент моей жизни?!
На горизонте, словно лучами солнца рождены, появились два силуэта. Я встал, закрыв на мгновенье глаза пред слепящим солнцем, и вспоминал: Что я ей сейчас скажу? Если она не получала моих писем? А может…
Я открыл глаза и оторопел на минуту. Передо мной, метрах в тридцати, мне навстречу шла Изабелла со своей дочерью, своей, необычайно похожей «копией», с той, маленькой девчонкой, первый раз севшей со мной за одну парту. Только немножко младшей, чем она сама была при нашей первой встрече. Всё те же длинные русые волосы, милые черты лица и всё та же достойная лишь королевы походка приближалась ко мне.
- Здравствуй Белла! - я протянул ей цветы, и мы с пол минуты просто стояли и молчали. Её дочь прижалась к ней и смотрела на маму вопросительным взглядом.
- От куда ты здесь? - ответ, был неожидан для меня. Разговор не клеился.
Она достала ключ и стала открывать дверь. Я попытался к ней приблизиться, но она всем видом, движениями отвергла мимолётное поползновение.
- Проходи! – она повернула в замке ключ, элегантно, как только это могла сделать Изабелла, сняла висячий замок с входной двери, прошла внутрь медпункта, пропустив вперёди дочь. Я прошёл следом.
- Зачем ты здесь? - вновь спросила она.
Я не знал, что ответить, как себя вести в этот момент. И ничего большего, лучшего не смог сказать, как:
- За тобой, за Вами! - осёкся я, смотря ей прямо в лицо. Белла отвела взгляд на дочь.
- Ты сумасшедший!
- Я обещал! Поэтому я не мог не выполнить своих обещаний! - говорил ей, думая, что она хоть что-то помнит из всего того малого, что происходило между нами.
- Зря ты Саня приехал!
- Почему зря? Нет причин к моей необязательности!
- Я не об этом! - настаивала Белла.
- О чём же? Что случилось? Почему… - хотел сказать, что неприветлива.
- Я не могу объяснить сейчас ничего.
- Скажи тогда, когда ты мне что-либо объяснишь? Чего такого в том, что я к тебе приехал?
Она молчала, боль накапливалась внутри меня. Взгляды наши желали нас, тела словно отвергались неведомой силой. Её глаза были полны грусти, и безысходности.
- Белла! Ведь можно всё начать сначала! Нужно жить! Нельзя так просто существовать вдали друг от друга, строя виртуальные замки!
Она словно не слушала меня. Смотрела в глаза, словно прогоняла. Не хочет видеть, и не говорит причин. В совершенном смятении, я не понимаю, что и делать. Ложу шоколад на стол, а она его отталкивает.
- Нет. Не нужно.
- Да, что с тобой такое? Объясни мне, пожалуйста! Вот так вот просто свидеться, без всего, без приветствий, поцелуев, даже дружеских?!
В ответ, она понюхала букет роз, слегка прижав его к себе, и протянула назад. Внутри меня всё уже кипело. Её молчание я никак не мог ожидать. С минуту, вглядываясь в её глаза, я начинал осознавать, что весь мой бред с обязательствами-клятвами, для неё было не более, чем мелочью для достижения её как некой величины. Казалось, вот она, свободна, она твоя. Но разве мог я предположить, что есть некая сила, имеющая права на, подобного рода, отказ. Или это вовсе не отказ, а некая отсрочка. Тогда чего? В чём причина?
- Прощай! Ты ещё узнаешь, что Санька способен на большие, великие дела! Надеюсь, что мы ещё увидимся, и ты мне всё же дашь ответ. Положительный или отрицательный!
Тогда я еще не знал, что её действия были обусловлены определёнными на то время обстоятельствами.
Я выходил из медпункта подавленный. Тут же, подарив букет той самой женщине, копавшейся на участке. С силой подбросил бутылку ликёра через левое плечо, как это делают на свадьбах, только с букетиками. Бутылка с грохотом разлетелась по асфальту у медпункта. Как ни странно, но на небе, прежде безоблачном, появились облака. Уходил и совершенно не думал, об институте, о том, что нахожусь в сорока километрах от родного дома. Ни о Белке, ни о ребёнке уже не думал. Создалось жуткое состояние. Я не мог думать, принимать каких-либо решений. На душе было пусто, словно приходило осознание бесполезности этой, моей собственной души. «Мёртвой души». Шёл по дороге человек, словно механическая игрушка. Не замечал машин, нахлынувшего майского дождя, ни наступления ночи. Невозможно было, и представить подобно невнятного ответа. Я шёл и шёл, пока не увидел впереди огни городской черты. Сел на обочину, даже не от усталости, что прошёл более тридцати километров, а оттого, что мне делать дальше? Как дальше жить? Что делать с любовью своей? Сколько лет она ещё станет меня досаждать своей безответностью? Вставая и продолжая свой путь, лишь повторял одни и те же фразы и ничего не мог изменить. Сколько людей на земле подобное терпят? Спрашивал я себя, приближаясь, всё ближе и ближе к дому. Вот и утро встречает меня городской чертой. К встрече с городом и злые ощущения, и холодно и мерзко…
***
- Саня! Приехали! Тебя до площади, в центр?; спрашивал Николай, перебирая корешки билетов.
- Да, и лучше к подъезду, на четвёртый этаж, в тёплую постель под байховое одеяло! - выпалил «речёвку» я Николаю, и вышел за сигаретами, пока тот собирал квитки билетов в аккуратную стопочку. На часах было без четверти двенадцать.
- О! Верочка вновь меня встречает! Мне пачку моих лёгких. Помнишь?; в окошке киоска была та же девушка, что и перед отъездом. Я подал ей деньги и добавил:
- Ты Верунчик, наверное, одна только здесь и работаешь!
- А Вы пойдёте торговать ко мне? - отвечает, подавая пачку сигарет.
- Нет. Спасибо Вера! У меня хорошая работа. Я лучше на себя поработаю.
- Мы бы сговорились… - ближе хочет познакомиться, подумал я.
- Не сегодня, извини! - оно и верно было. С таким настроением, что сегодня, в гроб лечь остаётся. Нет, Саня! Нужно себя лечить. Может водки взять? Хотя... Это лишь на один вечер. Зачем брать? В холодильнике дома стоит. Рассуждал я, садясь обратно в автобус к Николаю, чтобы максимально быстрее, без пересадок добраться до своей коммуналки. Да и не берёт она меня, с тех пор как матери не стало. Ну вот, опять ты о грустном…
Ключ с лёгкостью повернул личину разработанного дальше некуда, накладного замка коммуналки. И передо мной явился неустроенный быт, с изрядно поддатым соседом, тут же пригласившим меня выпить с ним по поводу возвращения из мест не столь отдалённых. Мужик то он был хоть куда. Ему бы поменьше заноситься на спиртном, он бы и зону не топтал. К слову, умнейший мужик. Но сегодня, я не был в состоянии бороться за здоровый образ жизни.
- Минуту Юра! Дай сначала к себе зайти, переодеться.
- Только сразу давай ко мне. Одному не в кайф давиться.
В комнате было жарко, я открыл форточку, переоделся, и, прихватив из холодильника бутылку дорогущей водки, которую приобрёл как-то на «Воздвиженье креста Господня», на годовщину смерти матери, но так и не осилил, отпив лишь стопку. Пошёл к соседу.
- Наливай! - сказал я Юрке, заходя в их комнату. В комнату, где проживали Юрка, его жена Татьяна и их дочь, что уехали на неделю к деду на дачу погостить.
- Что-то странный ты сегодня, какой то! То отказывался постоянно, а
сейчас говоришь, наливай. И пАзырь нехилый. Расскажешь в чём дело?
- А нужно? Зачем тебе это? Наливай и всё тут!
- Да ладно, что ты? Может, помогу чем! Соседи ведь.
- Ты прав! Со-се-ди! Ближе друг к другу, чем любовь, брат родной, провались он пропадом, мать, отец. Всех ближе сосед! - отвечаю, опрокидывая рюмку, глотая одним глотком. Про себя – пропади всё пропадом. Юрка выпивает, и достаёт из холодильника открытую банку шпротов.
- Хлеб нужен? - спрашивает
- Да пару кусков положи - Юрка достал из хлебницы буханку хлеба, отрезал несколько кусков и положил их рядом со шпротами.
- Расскажи! Интересно ведь - говорит, наливая по второй.
- Длинная история.
- А нам некуда торопиться. Литр на кону. Времени валом! Давай по второй. «Между первой и второй перерывчик небольшой»; говорит, раскладывая рыбку на хлеб.
-Хорошо! Слушай…
- Помнишь ты меня спрашивал, как я оказался в таком дерьме как эта коммуналка?
- Давай! Ещё, может песенку, напишешь, я тебе такой сюжетик подгоню! Закачаешься!; сжав кулаки, показывая тем, образ боксёра, просил Юрка.
- Что? Никак мои тексты кому приглянулись? - отвечаю.
- Так твоя «Нет, не так», на зоне под гитару в самый раз по теме. Шикарная песня получилась, скажу.
- Потом Юр! Ты хотел узнать почему я здесь, а не в уютной обстановке семейной? Я же тогда, когда ты спрашивал, промолчал. А было всё так…
***
23-е февраля, ненормированный рабочий день задержал меня на работе до девяти вечера. Иду домой, отличное настроение. Ведь впереди два дня в полном твоём распоряжении. Вот приду сейчас, ванну полную наберу воды, отмокну, за все дни тяжёлой работы в приятной телу обстановке. Никто не мешает. Рассуждал я. Двухкомнатная квартира и я один в ней, занимающий половину всей квартиры, хозяином, пусть одиноким, планировал, куда схожу завтра, что буду делать в свои выходные, с кем познакомлюсь. Глядишь, и наладится всё после столь неудачной женитьбы на Светке.
- Семейное счастье, было ли?
- Вам, молодожёнам повезло, можно сказать. Жильё есть отдельное, взаимопонимание. Одним словом, ГОРЬКО! - словно скомандовала мама. И нам со Светкой ничего не оставалось, кроме как целоваться до-упаду!; говорила мать. Свадьба удалась. Здесь было всё. И тамада в стельку пьяный, и танцы до глубокой ночи и счастливые, весёлыё молодожены, неразлучные, чуть ли не все два дня празднований. Охотников на молодую жену хватало. Первейшая красавица одного из районов города, выходила в свет, в семейную жизнь, играя длинными, льющимися чёрными волосами на глазах гостей. И как я дурак, раньше на свадебные фото не смотрел? Стоило разбежаться, чтобы видеть, что свадьба была, чуть ли не величайшей ошибкой жизни. У молодой глаза хитрые, словно задумала что, у тёщи, на всех фото прищурены, тесть и вовсе в сторону смотрел на всех фото. Не то, что материны глаза, добрые, с надеждой смотрела на наше будущее. А что ещё нужно было родителям?! Оженить сыновей и спокойно жить, пожинать плоды воспитания. Отцовы глаза, словно и свадьба не у меня. Наравне с сыном серьёзны, вдумчивы и в то же время веселы черты лица. Пять лет, работа, халтура, работа, халтура и нет детей. Спрашивает меня, почему нет детей, жёнушка милая? Обследоваться посылает, ничего не находят. Врач даже усмехнулся: - Вы милок, жеребец необъезженный! Удивлён, что у Вас двойни нет или тройни!; Тем временем: «Милый! Я это хочу, иное хочу». Где пропадаешь? Гуляешь? Считаю свой ежемесячный заработок. Ну, прям банкир, не иначе. Трёхкратное ускорение по росту заработка у меня, чем у соседа, что тянет троих детей, да ещё и всей семьёй каждый год на «юга» мотаются. Решил я повременить. Поставил свою старушку «копейку» в гараж, перестал халтурить. Думаю, поживём - кА на одну зарплату, да её учительскую. Пора и о детях задуматься. Приходил, газету в руки, диван, телевизор. Может так до неё дойдёт, что нужно почаще друг - друга видеть! А она, один день дома нет, второй, третий. Ругань, ругань и вдруг, беременность! Дурак я, возрадовался, что жизнь теперь пойдёт как у людей. Заботы, памперсы, игрушки. Здесь любой воссияет и забудет все разногласия. «Пуще» прежнего работать стал. Деньги в каждом кармане, куда не кинься, сотню, пять сотен тянешь. Подумать только, это было в 95-м. Да и Бог с ним! Что было, то ушло. Сегодня День Советской армии. Пусть уже и не Советской но, как и прежде праздник армии родной, на душе.
Вот и подъезд мой, этаж первый, тёмный. Черти! Опять лампочки побили. Зато руку не обманешь, сразу личину замка находит.
- Привет Санёк! - раздался голос из-за шахты лифта.
- Кто там? - оборачиваюсь. Чувствую толчок в грудь и вместе со мной в квартиру вваливаются трое изрядно выпивших бугая.
- А мы с тобой хотим праздник отметить! - отвечает один из них, сопровождая свои слова ударом в печень. Болью сковало тело в правом боку. Не осознавая уже ничего, я не мог сказать ни слова, только молча, отрешенно от всего сущего сносил их удары до того момента, пока передо мной не был представлен нож. К тому моменту, в комнате уже проходил явный «Ленинский обыск» с раскурочиванием мебели, выбрасыванием всего, что было в ней просто на пол. Слышались, какие то вопросы, относительно моего якобы предательства, каких то моих сочинений операм – ментам. Я ничего не мог разобрать, твердя; « Вы ошиблись, я ничего не на кого не писал!» Как только нож уже был около горла, в дверь квартиры кто-то позвонил. Нападавшие опешили. Один из них и вовсе напугался происходящим;
- Мужики! Вы, что на «мокруху» идёте? Мы об этом не договаривались.
- Заткнись! - огрызнулся, тот, что с ножом: Иди лучше, узнай, кого там чёрт принёс в первом часу ночи?
- Иди сам открывай! Я в такое не ввязывался! Я ухожу!
- Никуда ты не уйдёшь! Будешь с нами до конца. Кто там, Олег! - крикнул он в след третьему, пошедшему посмотреть в глазок и выяснять, кто звонил.
В какой то миг, все трое покинули комнату. Я был, некоторое время свободен. И практически, уже не соображая, бросился в окно, резко открыв раму, срыв цветы на пол, прыгнул в низ…
***
Юрка встаёт, повернувшись к двери, одним ударом пробивает насквозь её кулаком.
- Что с тобой?
- Убил бы этих ублюдков, сразу, на глушняк! - отвечает.
- А дверь то при чём? Зачем дырку то сделал?
- За нас! - поднимая стопку, произнёс Юрка.
В этот момент мне показалось, что пьём не водку, а воду. Ни меня, ни Юрку эта стопочная чехарда явно не брала в оборот. Вспомнился момент, как мы с отцом выпивали на годовщину смерти матери. И после двух бутылок «Смирновки» на день Интернированных в годы ВОВ, мы сидели и смотрели друг на друга как два идиота. А брат боялся тогда прийти. Он думал, что мы напивались, что отец очень сильно болел, отходя после, принесённого мною Французского коньяка или дорогой водки. И только я знал, что утром, после хорошей выпивки, отцу было явно лучше. Сердечная аритмия, болезнь непредсказуемая. Ещё и одышка, не давали отцу жить полноценной жизнью после смерти жены, моей матери. Ходить было тяжело, и помыться ходил, что сын сиди рядом с ванной, на всякий пожарный. Хотя я и злился на отца, когда соседи приносили всякий суррогат к нему с предложением совместной выпивки. Помнится, об угол холодильника одну бутылку водки разбил. Так метка и осталась на долгие годы, как напоминание не пить гадости.
- А чего там дальше было? Разбор полётов намечался? Нет? - спрашивает
- Было! Менты, 6-ой отдел, прогнали меня, за пьяницу приняли, как кролики, в своей загородке закрывшись, были с 23-го на 24-е февраля того года. Бандюки мне помогли немного. Нашли тех. Немного развели. Вот, только всё равно продать пришлось свою половинку квартиры, а с ней и остатки хорошей жизни.
- Купил бы получше, поцивильнее жильё!
- Не до того было! Три с немногим месяца лечения. Вдобавок ещё и передали, что грохнуть хотят, уже наверняка. На майские праздники того же года, обещали. А жил то я в это время, у отца. Вот брат и подначивал отца, выгнать меня из дома. Вдруг хату мне отец отпишет. Разругались мы с отцом. Боялся он, что я в квартире большую сумму денег держал. Пришлось с деньгами ночку на вокзале заночевать. Весело?
- Да не особо! Сколько денег на руках было?
- Начало века! Четыре тысячи баксов. Но этим история не закончилась. Пару лет назад и вовсе одному из бывших киллеров заказывали меня за две штуки баксов. Смешно было, что заказывали моему человеку грохнуть меня же. Ну, тот не дурак! Или проваливайте, или две Ваших «бэхи» на запчасти отсюда, прямиком покатятся, а от заказчиков и волосинки не останется.
- Наливай Юра!
- А брат что?
- Да ему вовсе на меня плевать. Знаешь, что он мне прямо в глаза говорил?
- Что?
- А, на кой тебе квартира, если ты один? Заметь! Железная логика. При
том, он даже не помог вывести мебель из места проведения «Ленинского обыска» комнаты. Сиди в дерьме и не вякай. Вот тебе и старший брат!
Мы пили водку, и с каждой рюмкой казалось, что всё сильнее и сильнее тебя ненавидят все, с кем ты сталкивался по жизни. Все, кто желал твоей смерти, казалось, сжимали кулаки от своей ярости. Доказательства уже были попросту не актуальны. В жизнь вступал принцип: « Кто сильнее и богаче, тот на коне». А «в чём сила?», спросил один из героев фильма. В том, что честь не в моде, самоотверженность не на коне; рассуждал я про себя. На часах было около пяти вечера.
- Слушай! Давай бабу тебе подгоню! «Примачком» под бочёк к подружке - предложил Юрка.
- Ты, что думаешь, мне слабо толковую подругу найти? Да и батя мне предлагал «примаком» к кому подъехать. Пробовал. Не по мне это. Своё жилище должно быть.
- Да нет. Просто ты всё один и один. Сколько лет уже?
- Много. Да был у меня, и не один, горький опыт знакомств.
- От чего ж горький? Что, евнух что ли?
- Не подкалывай! Для жизни нет! Пару раз пытался связаться. Получилось так, что одну муж в пьяном бреду убил, даже не ведая ещё о моём существовании. Вторую, сама отказалась общаться, когда её мать парализовало. Думала, что я виновен. Бред, какой то. Каждый раз как неудача постигает, Белку, первую любовь вспоминаю. Прямо проклятье, какое то на мне. Или держит чем?!
- Может и держит. Объяснялся с ней?
- Пытался. Много раз пытался, встречался. Но определённого ответа так ещё и не получил.
- А сколько лет она тебя «терроризирует», эта первая любовь?
- Да нет! Не терроризирует она меня! И как это возможно, если я с ней не общаюсь? - отвечаю.
- Сколько лет то уже?
- Уже к четверти века подтягивает!
- Ну, нифига ш себе! И за весь этот срок, она ничего определённого тебе не сказала?
- Ничего.
- А как могло случиться, что парализовало мать одной из подруг?
Расскажи, почему она подумала, что ты виноват? - с интересом говорит Юрка.
- Понимаешь, я вообще думаю, что в этой истории, не без воли Всевышнего обошлось.
- Тем более интересно! Расскажи.
- Нет, Юра, не сегодня. Потом, как ни будь! Давай лучше, какой фильмец посмотрим. У меня подборочка новая, на DVD имеется о Джеймсе Бонде. Он проще с женщинами обходился.
- Ха! И они с ним! Выдумка, фильмы наивные. Наливай!
- Тогда по последнему глотку, и я пошёл; я проглотил содержимое рюмки, закусив остатком бутерброда со шпротами, и встал, собираясь уходить.
- Стой! Возьми, тут осталось. Утром пригодится! - Юрка подал бутылку с остатками водки, на пару рюмок.
- Навряд ли, ты же знаешь, что я никогда не опохмеляюсь.
В комнате было прохладно. Я поставил бутылку на круглый, самодельный столик в центре комнаты, закрыл форточку и лег на кровать. Взгляд остановился на иконе в углу комнаты.
- Прости меня Господи! - я отвернулся к стенке и попытался заснуть, совершенно позабыв, что собирался смотреть фильм о Джеймсе Бонде. Но сна не было ни в одном глазу. Ворочаясь, то на один бог, то на другой, я силился в поисках решений в своей незавидной жизненной ситуации. И не найдя решения, решил собраться и посвятить этот вечер, встрече с рестораном. Но, не для продолжения банкета, а чтобы послушать хорошего приятеля, или скорее друга, исполнителя песен, работавшего там же Дмитрия. Хорошо он песни поёт, душевно. Рассуждал я, натягивая на себя самые «цивильные» веши.
- Боже! Как мне нравится классический стиль?! Но, дорогой стиль! Одна рубашка под сотню баксов; смотрясь в зеркало…
***
- Ты любишь меня?
- Да. Люблю.
- Я не могла себе и представить, что женщина в вашей семье равноправна. У нас издревле жена мужа во всём слушается. Дед бабу бил, отец мать, и муж мой, мать его защищает.
- Лена! У вас вообще феодализм какой-то! Вот ты говоришь об этом, а для меня это, словно ты из древности. Ты что и вовсе жизни иной не знаешь? Бред, какой то несёшь об избиении. Да и вообще! Что за мужик такой, что на женщин руку поднимает?
- Не знаю. Я думала, это норма. Он всегда такой! А как напьётся, и вовсе
не подходи. В прошлом году за товаром его в Москву отправила, а он товара не привёз, пьяный приехал ещё и меня избил. Хорошо сын у дедушки с бабушкой находился. Не видел ничего. А через два дня мать пришла. Его защищать стала, чистого такого, безобидного. Меня винила, что торговать не вышла в эти два дня.
- Что за мерзости ты мне рассказываешь? Ты давно замужем Лена?
- Да как паспорт получила, так меня и выдали за сына знакомых родителей. Мне и не заботило ничего. Ни о жилье, ни о чём ином.
- Слушай! А веры, то Вы какой? - спрашиваю одеваясь: Это явно не по христиански. И вообще перестань об этом. Разводись, если жить хочешь.
- Саша! Я тебя встретила. Мне больше никто не нужен. А с мужем я разведусь. Завтра же заявление подам. Ты мне глаза открыл.
- Перестань. Просто, твой рассказ у меня в голове не укладывается. Невозможно так. Разводись и мать не слушай. Со мной не пропадёшь, у меня есть своё жильё. Это наш дом. И сын мне родным будет. Никто тебя больше не обидит. А обидит ещё хоть раз, до развода, сразу ко мне, к отцу моему беги. Или я или отец откроют. Никто тебя не обидит… Никто!; целуя в губы.
Словно солнце улыбнулось средь одиноких, скучных буден, была эта встреча. И Белка, первая любовь была не у дел. Словно крылья выросли у меня. И полетели дни ожидания неминуемого счастья. День, второй на подъёме. Звонит, говорит, что на развод подала, скоро разведут. Через два дня встретиться должны мы…
- Алё! Саня! Можешь подъехать в центральный отдел милиции? Только быстро!
- А зачем Гена? - спрашиваю, зная, что звонил мой друг по училищу Генка. Он в милицию, пошёл работать, водилой на дежурке. При отделе рулит. Мы с ним хоть и не часто, но встречались. По пиву, байки всякие. Одним словом, дружили как два пацана. По ночам в баню к нему, на отцовскую дачу. А тут, среди белого дня, и без объяснений.
- Очень надо!
- Хорошо. Еду.
На душе стало тревожно. Никогда он меня не вызывал к себе на работу. Я шёл в раздумьях. Может, натворил что. Зачем я ему понадобился. Ехал на автобусе, пассажиры кругом и счастливчик, с мыслями о грядущей счастливой жизни с Еленой.
Автобус, еле ехал, «резину тянул». Генка просил быстро, а я тут еле-еле тянусь. Вот и вокзал, вот и отдел. А вот и Генкина «дежурка».
- Что случилось Ген?
- Тут понимаешь, тут дело такое…
- Ну, говори, зачем звал? - допытывался я.
- Ты Ленке звонил?
- У меня нет её телефона. Она мужа боялась, сказала, что не даст номер, пока не разойдётся. Что с ней? Что случилось? Ну, говори же! Гена! - чуть ли не умолял я его уже.
- Да. Ты только успокойся! Присядь в машину!
- Гена! Ты меня не успокаивай! Говори, что с Ленкой случилось? - уже злее и яростнее настаивал я на его рассказе.
- Нет её больше.
В этот момент, словно сердце остановилось. Онемел язык, что ни слова я уже не мог выдавить. Отойдя в сторону от машины, к толстому тополю. Облокотившись, стоял в недоумении, в полной прострации. Через несколько минут подошёл Генка. Дал прикуренную сигарету. Мы стояли молча ещё минут пять.
- Там сейчас эксперты работают. Ты не был у неё дома?
- Никогда. Она приходила. И не ко мне, а к бате моему. Она звонила, и говорила когда была свободна; говорил я трясущимся голосом.
- Возьми - Генка подал, какую то бумагу.
- Что это?
- Я эксперту сказал, что мой друг её любил. Он мне копию заключения дал.
- Зачем мне теперь это? Зачем мне это, если её не вернёшь?
- Прочтёшь, поймёшь. Сегодня весь отдел в шоке от этого убийства. Такого убийства, вся милиция лет двадцать не знала. Да и это единственное, что я могу для тебя сделать. Извини - в машине заработала рация. Вызывали водителя в дежурную часть. Генка ушел. А курил одну за другой, и не мог никак свыкнуться с этой ужасной новостью. Не решив, возвращаться домой, я пошел к отцу. Благо он жил не так далеко. Он знал её. Просто, я его с ней знакомил и предупреждал, что если кто и придёт, то это может быть только Лена. И только он мог мне на оставшийся день составить компанию.
***
Какой уютный ресторан. Свет свечи отражался в стекле бокала. Я сидел, потягивая сигарету, и пил коньяк под горький шоколад, растягивая удовольствие на два, а то и на три часа. Как, то, было и ранее, когда я приходил в ресторан. Слушал Диму. А он, пел о дружбе, о любви, о родных. Официантки недоумённо смотрели на меня, о чём-то шептались, когда Дима объявлял на весь зал: «Эту песню, я посвящаю своему другу, присутствующему в зале Александру!» Пожалуй, это самое приятное ощущение, когда тебя просто уважают.