Прыгает – кобель на суку,
а десантник - совершает прыжок.
(поговорка в ВДВ)
Стар я стал. Жирком оброс. Бокс, рукопашный бой, воздушно десантные войска – все в прошлом. Об этом только рассказываю и вспоминаю, при этом подтягиваться уже не могу и драться боюсь. Есть плюсы и в теперешнем положении, но чувствуешь, что время уходит, той молодости, смелости, удали уже нет и от этого на душе, иногда, становится тоскливо.
И вот еду я как-то со своим сослуживцем и хорошим товарищем домой на его машине. Дорога предстояла долгая, так как он работает в г. Ростов-на-Дону, ну а я там стажировался.
Едем обо всем разговариваем – языками чешем, как всегда пару серьезных тем подняли: о политике, о русском народе, о человеческих отношениях, о положении в обществе. Я как человек постарше и званием побольше, конечно больше умничаю и бравого вояку корчу. Он как человек интеллигентный, в армии не служивший, со зрением минус пять вежливо помалкивает и, в основном, со мной соглашается. И вот едем, едем, идет ровная беседа, вдруг товарищ, за между прочим, говорит: «Сашка звонил, завтра с парашютом прыгать буду». Не успел он это договорить, а меня уже вопрос стал мучить: «Он завтра с парашютом прыгать будет, а смогу ли я или испугаюсь?» Голос мудрости мне подсказывал, что мне это уже не надо, как никак уже тридцать шесть лет, не молод. Но другой голос подначивал: «Что боишься. То-то стар уже, только рассказывать можешь!» А товарищ продолжает: «С парашютом прыгать интересно, особенно свободное падение. А ты с парашютом прыгал?»
-Кто. Я! Да у меня тридцать восемь прыжков…. - возмущенно подумал я, - Да я воздушный десантник...- но ничего этого я не сказал, а товарищ сразу поправился:
-А да, да я помню ты десантник. Ты мне говорил. Сколько у тебя прыжков?
-Тридцать восемь, - глухо отвечаю я, чувствуя, что прыгать или не прыгать уже становится делом чести.
-О, как много, – восхищается товарищ, - А у меня только пять. Я тебе рассказывал или нет, как я первый раз прыгал? - и товарищ начинает рассказывать, как он прыгал первый раз, как это было страшно и интересно..., но я его уже не слушаю, все мои мысли только об одном – прыгать мне с ним или не прыгать, испугаюсь я или нет.
- А с тобой прыгнуть можно, - выдавливаю из себя я, в надежде, что он скажет, что с ним прыгнуть нельзя и вопрос отпадет сам собой.
- Ну, мне позвонить надо, - неуверенно говорит он, а я начинаю потихоньку радоваться, - Поговорить надо, я вообще-то нелегально договариваюсь. Вояки прыгают и меня берут, – его неуверенность порождает во мне надежду, я жду, что вот-вот мне откажут, и я спокойно смогу дальше умничать и рассказывать, о том, как я прыгал раньше, какой я бравый десантник, и чем прыжок с Ан-2 отличается от прыжка с Ил-76. Но товарищ у меня слишком интеллигентный и меня уважающий, поэтому после минутного колебания он, что бы сделать мне приятное, звонит кому-то по телефону.
- Все, - радостно сообщает он, от чего у меня сразу портится настроение, - Я договорился. Если будет хорошая погода, не будет ветра, мы завтра прыгаем.
- А купола будут, - со слабой надеждой, что мне парашюта не достанется, спрашиваю я.
- Будут, будут, - весело сообщает товарищ, - парашютов у них много.
Дальнейшая дорога проходит в разговорах о прыжках. О парашютах. О том, как это страшно и как это круто перебороть свой страх и все же прыгнуть. Выпасть из двери, как выражается мой товарищ.
- Мне так страшно было, - взахлеб рассказывал товарищ, - но я выпал из двери и полетел, свободный полет, земля маленькая, машинки маленькие, купол открылся, висишь, – он так увлекся своим рассказом, что даже проскочил поворот на г. Миллерово и нам пришлось возвращаться.
- Ну, - прощаясь со мной, улыбаясь, проговорил он, - Пока. Завтра прыжки в пять или шесть часов. Я точно узнаю, но надо, чтобы погода была хорошая. Я утром в четыре часа встану, погоду посмотрю, если погода будет хорошая, я тебе позвоню.
- Хорошо, - с напускным безразличием соглашаюсь я, - но в четыре часа вставать не обязательно, сейчас звезды высоко, так что погода будет хорошая, - это я умничаю, показывая, что прыгать не боюсь, а даже хочу.
Зайдя, домой после недельной разлуки, я поздоровался со старшим сыном и женой, младший уже спал, и хотел, как настоящий мужчина, промолчать, а утром совершить прыжок и уже после прыжка похвастаться. Но я не только подтягиваться и драться разучился, но и держать язык за зубами, поэтому после получасовой беседы и рассказа, что было в Ростове, я не выдерживаю и выпаливаю:
- Я завтра с парашютом прыгать буду!
- Что?.... – угрожающе удивленно спрашивает жена, - Что ты будешь делать? Тебе что - делать нечего? Недавно спину только пролечил. Почти сто килограмм весишь. Какой парашют? Никакого парашюта! Он тебя не выдержит! Я с тобой развожусь, - приводит она последний и самый весомый аргумент, пытаясь изобразить рыдания, - Ты меня не любишь! Детей не любишь! Живешь в свое удовольствие! Делай что хочешь, я с тобой развожусь, - и с выражением полным решимости и презрения она начинает смотреть телевизор, делая вид, что я для неё не существую.
- Что?... – гневно кричу я в ответ, - С кем это ты разводиться собралась? Кому ты нужна? – при этом в душе шевелиться подленькая мысль, что можно утром позвонить товарищу и сказать, что жена сильно ругается, и поэтому я не буду прыгать. Типа - я сам очень хочу, но сам понимаешь, семья есть семья и так далее. Усилием воли я загоняю эту мысль подальше и иду спать. Жена смотрит телевизор и на меня не реагирует.
Спалось мне плохо, всю ночь ворочался. А в четыре часа глаза сами открылись, и сон прошел.
- Поеду прыгать, - внутренне решил я, при этом чувство страха из-за того, что еще не совсем проснулся, отсутствовало, оставался небольшой дискомфорт, но страха не было, - Поеду прыгать, - еще раз внутренне проговорил я и пошел смотреть погоду. Погода оказалась вполне прыжковая, с небольшим ветром. На часах – четыре часа восемь минут. Семья спит. Побродя по дому и зайдя, пару раз на кухню и в туалет я звоню товарищу. Товарищ не отвечает. Спать мне уже не хочется. Понимаю, что я боюсь, и поэтому мне не спится. Мысленно отдаю себе приказ не бояться. Пью чай, при этом думаю о том, что может, зря чай пью, все-таки прыгать поеду, всякое бывает, от этой мысли становится смешно, а воображение начинает рисовать разные ситуации. Улыбаюсь. Когда пью чай, звонит товарищ и говорит, что прыжки, скорее всего, будут, но там доктор появился, который может нас к прыжкам не допустить. Раньше он тоже был и к прыжкам гражданских не пускал, но на него вояки накричали и он пустил, но как сейчас будет неизвестно, надо ждать утро.
- Хорошо, - говорю я, - будем ждать утро, как будет что известно, ты мне перезвони, - разговор заканчивается. На часах четыре часа двадцать шесть минут. Понимая, что я уже не засну, я включаю Интернет, проверяю почту, захожу на Форум Сибирских байкеров. Девочка Аня, она же Точка сбросила мне ссылку мануала - руководство по эксплуатации мотоцикла. Молодец. Начинаю качать мануал и забываю о прыжках. Компьютер показывает, что мануал будет качаться два часа. Пробую вздремнуть. На часах пять часов двадцать минут. Вскоре звонит товарищ и радостным голосом сообщает, что он идет в гараж и едет на аэродром. Я отвечаю, что тоже поеду и встретимся на аэродроме. Одеваюсь. Как амулет пробую натянуть на себя армейскую тельняшку, но она трещит по швам и давит. Понимаю, что здорово потолстел. Снимаю, надеваю обыкновенную футболку, досмотровый костюм, армейские ботинки. Семья спит. Закрываю дом, завожу машину и еду на аэродром. Время шесть часов. Светит солнце. Ветер начинает усиливаться. Приезжаю на аэродром, получаю по телефону инструктаж от товарища куда идти и иду.
- Куда? – строго спрашивает постовой на контрольно пропускном пункте.
- К Саше, - отвечаю я, - первое, что пришло в голову, наверное потому, что товарищ по телефону звонил какому-то Саше.
- К какому, - строго продолжает допрашивать постовой. Возникает желание достать из кармана удостоверение подполковника таможенной службы и показать, но не достаю.
- К Саше капитану руководителю прыжков, - отвечаю я, вспоминая армейские термины.
- А, - обрадовано говорит постовой, - К Морозову, только он не капитан, а майор, - я киваю головой и чтобы постовой не приставал с дальнейшими расспросами достаю сотовый телефон и делаю вид что звоню.
Прохожу через КПП, получаю от товарища по телефону дальнейшие указания. Над аэродромом кружит вертолет. Проходя мимо истребителей, вижу, что ко мне направляется еще один постовой. Не желая с ним разговаривать, беру сотовый телефон и звоню товарищу. Постовой топчется и отходит. Вертолет кружит все ближе и ближе. Перехожу через взлетную полосу и вижу небольшую группу людей, которые смотрят в небо. Рядом развевается «клоун», не знаю как он правильно называется, но это указатель силы ветра похожий на разноцветный клоунский колпак. Ко мне подходит мой товарищ и говорит, что, скорее всего, мы прыгать будем, но доктор может помешать. Надо ждать, так как главный, кто может решить этот вопрос сейчас в вертолете. Подходит еще летчик, мы знакомимся. На душе пустота и небольшая радость, что смог себя перебороть и уже на аэродроме. Летчик нервничает, говорит, что ветер сильный, и он прыгать не будет. Я его не осуждаю.
Вертолет делает круг и в воздухе появляется первая пара парашютистов, повисая в небе желто-белыми одуванчиками. Парашюты системы Д-5 принудительной вытяжки. Высота выброски шестьсот метров, так что красоты полета почти нет. Вскоре прыгают еще и еще парашютисты. Летят в раскорячку. Один приземляется возле забора и вешает купол на колючую проволоку. Другой падает возле взлётки и видно как он бьется пятой точкой о землю. Вертолет забирается выше. От него отделяются две точки и летят в затяжном прыжке. Открываются парашюты – это спортивные системы импортного образца. Прыгнули спортсмены, настоящие профессионалы. Летят красиво, полностью контролируют ситуацию и приземляются возле нас, фактически не падая, а становясь на землю. Молодцы. Большие специалисты. Я интересуюсь у товарища, когда сможем прыгнуть мы и где страшный доктор?
- Вон он с белыми усами, - тихо говорит товарищ, кивая головой в сторону людей в камуфляжах.
Я отыскиваю глазами полного майора средних лет с седыми усами запорожского казака.
- Эй, доктор, - говорит один из спортсменов - худенький в синем костюме, - Ты, почему не прыгаешь? Везде доктора прыгают, а ты нет. Давай в тандеме. Я тебя прокачу, высота три тысячи. Штаны отстираешь. На мои ноги будем приземляться. Ну, полетели?
Доктор молчит.
- Полетели, полетели, - продолжает спортсмен, - Не бойся! Ребята подержите доктора, - спортсмен берет дополнительную парашютную систему, изображая, что сейчас начнет одевать её на доктора. Летчики смеются. Слышится несколько выкриков, - Держите доктора. Да он штаны не отстирает. Давай доктор, не бойся.
- Я не боюсь, - сдержанно отвечает доктор, - А штаны у меня стиральная машинка стирает. Доживете до моих лет, тогда посмотрим - будете прыгать или нет, - по тому, как он отвечает видно, что он боится.
- Слушай доктор, - продолжает спортсмен, - прыжок в тандеме три тысячи стоит, я тебя бесплатно прокачу.
Мы молча наблюдаем за разговором.
- Кто это, - спрашиваю я у летчика, имея в виду спортсмена.
- Это руководитель прыжков Алексей Иванович. Ему решать будете вы прыгать или нет.
И тут я понимаю, что спортсмен специально подначивает доктора, чтобы показать свою значимость и чтобы доктор разрешил нам прыгнуть. В душе я испытываю благодарность к этому Алексею Ивановичу.
- Когда прыгать будем, - спрашиваю я у своего товарища, уже будучи полностью уверенным, что прыгнуть нам разрешат.
- Сейчас, - отвечает товарищ и идет разговаривать с руководителем прыжков. Они о чем-то говорят, кивая головой в мою сторону, и я замечаю, что мой товарищ начинает надевать парашют, ничего не говоря мне. Я в недоумении.
- Надо вмешиваться, - решаю я, и сам иду к Алексею Ивановичу. По пути я останавливаюсь возле товарища, интересуясь, что обо мне сказал руководитель.
- Понимаешь, - сбивчиво объясняет товарищ, натягивая на себя парашют, - Он сказал подождать, ты не волнуйся, подожди, скоро прыгнешь.
Это мне не нравится. Я сам подхожу к руководителю и спрашиваюсь прыгнуть.
- Таможня? – говорит он, изображая недовольство.
Я киваю.
- ВДВ?
- Был когда-то.
- Сколько прыжков?
- Тридцать восемь.
- На каких?
- Д-6.
- На Д-5 не прыгал.
- Нет.
- Где у Д-6 клеванты.
Я начинаю судорожно вспоминать, что такое клеванты и где они находятся. Опять возникает желание достать и показать удостоверение.
- Спереди, - наугад говорю я.
- А на Д-5 сзади.
- Прыгнуть пустите?
- Ладно, - безразлично говорит он, но по нем видно, что он за меня боится, - Мне все равно кого хоронить.
- Меня хоронить не надо. Какой купол можно взять?
- Любой.
Я подхожу к парашютам и вижу, что мой товарищ к прыжкам не допущен, так как одел парашют на футболку. В футболке нельзя. Надо чтобы руки были закрыты. Он возращен. Я рад, что мы будем прыгать вместе. Несколько минут уходит на подгонку парашютной системы и одевание парашюта. Двухэтапная проверка и вот вертолет приземляется. Мы идем на посадку, при этом ближе к вертолету переходим на нервный бег. С вертолета я никогда не прыгал. Внутри он выглядел так, как я и ожидал: лавки по бокам, иллюминаторы и бак с горючим. Входная дверь очень низкая, сразу представилось, как перепуганные парашютисты забывают пригнуться и бьются лбами о верх проема. У нас в Ан-2 такое случалось. И вообще на самолете мне больше понравилось, и разгон и высота и воздушные ямы. Здесь же такое ощущение, что тебя большим строительным краном поднимают. Ощущение полета почти отсутствует. Смотрю на лица парашютистов. Все напряжены и собраны. Меня сажают первым, значит, и прыгать буду первым. В приоткрытую дверь вижу землю с высоты. Вспоминаю армию, первые прыжки и замечаю, что во рту пересохло. Странно, кажется и не боюсь, а во рту пересохло. Подходит инструктор и напоминает, что на Д-5 приземляются задом. Я киваю головой. Выпускающий показывает приготовиться и открывает дверь. Далеко в низу поля, дороги, стоящие машины и истребители, как рисунок из школьного альбома. Хлопок по плечу – это команда пошел. Пригибаю голову и прыгаю, не выпадаю, прыгаю. Как учили в парашютной школе и в ВДВ. Группировка отчет. Кольца нет.... На Д-5 оно не предусмотрено. Рывок. И я вишу над землей. Не зря Д-5 прозвали дубовым. Очень неповоротливый и открывание было грубым, как будто доской под зад дали. Лечу. Замечаю рядом парашют товарища. Что-то ему кричу. Пробую сориентироваться. Разворачиваюсь лицом на солнце и готовлюсь к приземлению, как замечаю, что меня сносит приземляться на бетонку взлетной полосы.
- Нет, зараза, не на бетонку, сука не на бетонку, - кричу я в никуда, пытаясь уйти, - Нет, бля.., - тяну лямки вспоминая все, чему меня учили про твердые посадки. Хуже бетонки только горы. Болото, земля, вода, снег – все хорошо, но только не бетонка. Удар о неё настолько жесткий, что можно запросто поломаться…. Бетонка приближается угрожающе быстро, уйти не получается, - Аааааа, - группируюсь, - Аааааа, - она ближе, ближе, ближе, судорожно тяну лямки, напрягаю ноги, плотно прижав их друг к другу, - Вот, вот, вот, - буммммм, - бьюсь ногами об бетон, пытаюсь устоять, но по инерции падаю на спину и со всего маха прикладываюсь затылком. Слышу как что-то захрустело, но не успеваю сообразить что. В голове звенит как в медном колоколе, если б не шлем пришлось бы плохо. Надутый как парус парашют хочет протянуть меня по взлетке. Скольжу несколько метров на животе, подтягиваю нижние стропы, вскакиваю, забегаю за купол и гашу его. Все. Поднимаю руку. Приземлился. И тут замечаю, что-то теплое на лице. Провожу рукой. От удара затылком об бетон из носа пошла кровь. Пытаюсь её остановить. Кровь идет все сильней. Стою не шевелюсь. Начинаю собирать стропы, кровь начинает течь сильней вымазывая их. Бросаю стропы и опять стою. В голове пустота, ни боли ни мыслей. Постепенно кровь останавливается. Ко мне уже бегут на помощь. Оглядываюсь. Замечаю товарища лежащего на поле, к нему едет машина медчасти. С ним тоже что-то случилось. Допрыгались……
Стараясь не вымазать купол в кровь собираю парашют и подхожу к столу. Женщина парашютист испуганно смотрит на меня:
- Вы так долго стояли.
- Ничего.
- У вас кровь на лице.
- Я знаю.
Снимаю шлем и смотрю на него. Сзади пластик треснул по кругу и вмялся. Представляю, что могло быть с головой. Шлем спас мне жизнь. Спасибо тебе и еще кому-то.. Кладу шлем, умываюсь и иду к другу. С завернутой холошиной он лежит на траве. Спрашиваю что случилось. Друг поясняет, что подвернул ногу при приземлении. Летчики советуют ехать в больницу, делать снимок. Друг мужественно кривится и подражая одноногому пирату прыгает к машине. Летчик по имени Саша помогает ему. Через несколько минут мы покидаем аэродром. Друга повезли в больницу, а я поехал домой. По дороге несколько раз из носа шла кровь. Зашел домой. Дома еще все спят. Время только восемь часов. Прошло только два часа, как я уехал, а сколько событий, переживаний успело случиться. Два часа, о которых будешь вспоминать всю жизнь. Два часа…
Мы сделали это. Мы перебороли себя. Мы еще на многое способны.
P.S. У друга врачи определили растяжение голеностопного сустава. Так что мы легко отделались. Еще попрыгаем или посовершаем прыжки. Как кому нравится.