Глава 8. Люди, люди, люди…
Картинки с выставки.
Спустился в метро, сел. Рядом садится мужик с очччень важным видом и с очччень умной книгой в руках. Чую, что от мужика пахнет… говном. Несёт, сил нет терпеть! И тут я нечаянно хлопнул пузырём жвачки у себя во рту – как возмутился мужик моим бескультурием! Недобро зыркнул, вскочил – и убежал в другой конец вагона.
И ещё в метро: лицом ко мне встала девушка с полурасстёгнутой молнией на кофточке; ещё чуть-чуть – и соблазнительные грудки выпрыгнут прямо ко мне! Я, конечно, с удовольствием рассматривал эту красоту, но она сердито на меня посмотрела, и застегнула молнию кофточки чуть не до подбородка. Почему же она вначале её почти расстегнула? И если она свои прелести показывает, почему бы не посмотреть?..
Рассказывал коллега из Москвы. На перекрёстке в новенький «Гольф» въезжают старенькие «Жигули». Из «гольфа» выходит сисястая девица с криком на хозяина «Жигулей»: «Сука! Знаешь, сколько я ***в за свою машину отсосала?! Три года по пять хуёв в день! А ты что мне сделал?»
Был в кинотеатре: все, как жлобы последние, хрупают поп-корн. В моём детстве учили: неприлично есть в театре или в кино, даже фантиками шуршать не разрешалось! А теперь – всё через жопу…
Недавно ехал на своей тачке – голосует интеллигентного вида дядя. Останавливаюсь: куда и сколько? Дядя называет адрес, а цену озвучивает раза в три меньше, чем поездка может стоить. Нет, говорю, дядя, за такие деньги я не поеду! Сударь мой, говорит дядя, я доктор экономических наук и профессионально занимаюсь ценообразованием, и сейчас вам объясню, почему названная мною сумма правильна. Я уехал. А он, должно быть, до сих пор стоит, и ищет тех, кому бы объяснить правильность ценообразования. Но, наверное, нашёл такого же, как он сам. Воистину, сладкая парочка получится!
В публичный дом приходит мужик и говорит:
- «Хочу гимназистку! Плачу тысячу баксов!»
Ну, деньги большие, а гимназисток не имеется. И главное, никто из девочек не соглашается на эту роль! Предложили буфетчице, тёте Мане поработать «гимназисткой». Ну, одела она фартучек-передничек, повязала пионерский галстук, вышла к гостю. Тот просто обалдел: перед ним стоит сорокалетняя толстая баба, опухшая, с фингалом под глазом и с беломориной во рту!
- «Простите, Вы – гимназистка!?»
- «Ну, я!» - отвечает тётя Маня прокуренным голосом.
- «А… а… а почему у Вас такой голос хриплый?»
- «***в холодных насосалась на переменке!»
Кстати, в тот же вечер я вёз студентов-экономистов из Москвы. Как правильно и по-научному они объясняли все перипетии жизни нашей! Прям, как коммунисты-агитаторы первых пятилеток! Только как и у коммунистов-агитаторов, реальная наша жизнь ихним речёвкам совсем не соответствует. По их правильным раскладам у нас в России всё в добром порядке! Только видели ли они голодных детей, родители которых не выдержали этой жизни, потому что их воспитывали для жизни другой? Или пенсионеров в очередях в поликлиниках и больницах, где им не окажут никакой помощи, где вывеска «врач» висит лишь для отмазки? Нет, по их данным социальные пособия, пенсии, а также медицинские страховки вполне решают проблемы основного народонаселения. И нигде не отмечено, что, похоже, наше российское правительство просто-напросто решило уменьшить число бедных, просто УМЕНЬШИТЬ… Убить, уничтожить, главное УМЕНЬШИТЬ, нет человеков – нет проблемов. Чем не новые сталины? Но по цифиркам у этих молодых экономистов всё сходится, всё путём.
Да, племя компьютерного молодняка явно порождено племенем мастодонтов из интеллигенции. Интеллигенции, живущей своими теориями.
А мне думается, что все эти идеи – непротивление злу насилием, мы служим Отечеству, а не его правителям, да и вообще, отход от реальной жизни в отдалённые научные эмпиреи – всё это прикрытие собственной интеллигентской и мещанской бздиловатости. Да, мы бздим открыто выступать против неправедной власти, мы ничего не умеем делать, мы бздим что-то менять в этой жизни – но у нас есть куча оправдательной словесной шелухи. А уж словесной-то шелухой шелестеть мы такие мастера!
Филармония. Звучит чудная классическая музыка. Вдруг некий человек обращается к соседу справа: «простите, это вы сказали – ёб твою мать?» Сосед в ужасе мотает головой. «Простите», - успокаивается человек. Через некоторое время он также громко обращается к соседу слева: «простите, это вы сказали – ёб твою мать?» - «Нет-нет, что вы – как можно?» - «Ах, извините, - наверное, музыкой навеяло!»
Но была у меня встреча и с другим дядей. Купе поезда, ночь, на дворе – середина девяностых годов. Мой попутчик – пожилой профессор. Мы говорим о Брехте, театре, поэзии, Серебряном Веке… Вдруг человек начинает ругаться матом. Через некоторое время профессор успокаивается, и разговор возвращается в прежнее русло. И так несколько раз. Наконец, профессор объясняется:
- «Видите ли, я читаю лекции студентам, и не могу им врать. Например, читая высшую математику, я им рассказываю, что экономика может описываться колебательными функциями, что налоги – это своего рода регулятор экономики, как колебательного процесса, что при отсутствии налогов государство разваливается, так как амплитуда колебательного процесса – экономики – «взрывается», постоянно увеличиваясь; а слишком высокие налоги прекращают колебательные процессы экономики, и экономика умирает… (тут профессор начал орать) Но как я объясню своим студентам, что наши ****ские реформаторы ни *** не понимают в экономике? Что они нашу экономику убивают!? Ёб твою мать, мои же студенты всё видят! Я же не могу им врать!»
Так кричал профессор, ибо сердце его переполнялось болью, а ум – знаниями…
Середина восьмидесятых годов. Горбачёв во всю борется с пьянством. То есть под видом этой борьбы повышается в несколько раз цена на водку, что при государственной монополии на этот продукт даёт коммунякам бабки не меньше, чем нефть и газ, продаваемые на Запад.
Так вот, Горбачёв приезжает на один из заводов, и с видом большого демократа и друга пролетариата, подходит к одному из рабочих.
- «Я тут с пьянством борюсь – цену на водку повышаю. А чего это от тебя перегаром несёт? Пьёшь?»
- «Пью».
- «А если я цену на водку ещё повышу, будешь пить?»
- «Буду».
- «А если я цену повышу так, что одна бутылка будет стоить одну твою месячную зарплату, всё равно пить будешь?»
- «Всё равно».
- «Ну, тогда ничего не понимаю! Я – доктор экономических наук, на меня работает куча институтов, тысячи учёных, мы всё просчитали! Объясни, что мы не учли!?»
- «Видишь ли, Михал Сергеич, вот эта деталь – она как стоила раньше бутылку водки, так и дальше будет стоить!»
…Страшные тридцатые годы. Москва. В лагеря отправляются этапы, как на бойню, бессмысленную и бесчеловечную. А в самом центре Москвы, в одном из переулков, в двух шагах от подвалов кровавой Лубянки, денно и нощно работает Политический Красный Крест, и руководит всем этим хрупкая женщина – оставленная Алексеем Максимычем Горьким жена – Екатерина Павловна Пешкова. Вроде как чиновник – но стольких людей она спасла! Пока её муж посещал Беломорканал и крапал о строительстве коммунизма, эта женщина, как могла в рамках, отведённых бесчеловечной системой, боролась с самой системой! И всё это происходило с самых первых дней революции – ну, пока не задавили. Но и при Берии эта хрупкая женщина (по иронии судьбы породнившаяся с этим сатрапом, выдав свою дочь замуж за его сына) боролась за освобождение многих невинно осуждённых.
Нет, бороться с СИСТЕМОЙ нужно. Чтобы хотя бы себя самого уважать, как человека. И чтобы хоть кому-нибудь было хоть капельку, но полегче.
И ещё. Это у Евгения Шварца. Нас ВСЕХ учили. Но кто-то стал ПЕРВЫМ учеником. Стало быть, Дракон – действительно в нас самих.
Картинки с выставки.
Иду по улице. Навстречу мне ковыляет пожилая женщина, и сама себе говорит:
- «Господи, да что же это такое? Сапоги купила в магазине, а мне на них гарантию не дают! А если развалятся? Господи! Как же так?»
А сколько за свою жизнь я видел тех, кто не дошёл. Просто лежит на асфальте человек, где-то рядом стоит «скорая», а ещё неподалёку – машина с надписью «специальная». Просто кто-то умер, или погиб – и закончил свой путь среди города, на перекрёстках других путей. Как доктор Живаго, который умер в трамвае.
Или вот – еду по Невскому, и голосует девушка: из-под коротенькой юбчонки видны ножки в ажурных чулочках с подвязочками, налитые грудки просто вываливаются из тесной блузки, но самое главное – над всем этим безобразием сияют два лукавых глаза! Я даже не стал останавливаться – машина остановилась перед этим чудом сама! А она не стала спрашивать: довезёте – не довезёте, а просто впорхнула на сиденье рядом со мной, назвала адрес, заплатила деньги, и мы поехали. Что это была за поездка!.. Нет, она ко мне не приставала, я тоже её не домогался - но мы так интимно ворковали, столько радости жизни было в ней, столько доброй весёлой эротичной энергии от неё исходило! Не думаю, что жизнь её была богатой и счастливой – просто она сумела из этой своей самой обыкновенной жизни сделать праздник себе самой и кусочек этого праздника подарить окружающим.
Хаим с Сарой прожили долгую жизнь, и вдруг, на старости лет где-то прочитали, что женщина во время оргазма должна кричать. Ну, раз такое дело – надо попробовать. Начали.
- «Ну, что – пора?»
- «Нет, ещё нет.»
- «А сейчас?»
- «Нет, рановато…»
Наконец, Хаим понял, что пора:
- «Кричи, Сара, кричи!»
- «Ой, что за жизнь! Ой, плохо живём! Ой, денег нет!»
…Поезд остановился у безымянного разъезда. Видимо, какая-то поломка задерживала отправление. Я лежал на верхней полке, и смотрел в окно. А за окошком была деревенька, спускающаяся единственной своей улицей от полустанка к озеру; за озером вдалеке виднелся лес. А кругом - бескрайние поля, перемежающиеся перелесками, мы – в центре России.
И тут я увидел девушку. Простое, но изящное платье, коса до попы, зелёные глаза, красивое улыбающееся доброе румяное лицо. Она прошла мимо моего вагона, неспешно пересекла своей плавной походкой пристанционную площадь, и пошла по деревенской улице по направлению к озеру. Почему-то захотелось бросить всё: своё уютное купе, ставшее мне на время домом, эту нужную поездку, наконец, свою жизнь, идущую совсем не по тем рельсам, – выйти из вагона, и просто пойти за ней. За её косой, зелёными глазами, за её спокойным, добрым и счастливым лицом в надежде обрести мудрую неспешную жизнь…
Но раздался гудок тепловоза, поезд тронулся по своим рельсам, а я так и остался на верхней полке лежать и одновременно перемещаться по придуманной не мной колее моей жизни.
Человек приходит в турфирму, и долго-долго выбирает: куда бы уехать. Ему дают проспекты, рекламы, буклеты, дают глобус. Он внимательно рассматривает глобус, потом с грустной задумчивостью обращается к менеджеру:
- «Скажите, а у вас нету другого глобуса?»
Я никогда не мог сидеть на жопе ровно. Поэтому, когда стало возможно, занялся бизнесом. Слава Богу, ума хватило не относиться всерьёз к государству, и от налоговых и прочих половых пидарасящих органов я более или менее уворачивался.
Но я поздно вошёл в бизнес – когда он уже сложился и структурировался. И пришлось мне биться о стенки всех остальных бизнес-структур – тщетно, но иногда получалось. Пока не задавили. Дурак, наверное. А может, я просто хотел по-нормальному сделать? Хотя, что считать НОРМАЛЬНЫМ? Всемирная глобализация в нашей стране приобрела самые извращённые формы. «Настоящий» бизнес – это только в верхних эшелонах власти, когда ****яться богатства страны в особо крупных размерах. Ну, и мелочёвкой ОНИ не гнушаются. Придумывают постоянно всякие новые налоги для нищих. Кудреватые и чубайтцеватые грефоны – эти компьютерные мальчики новой эпохи, эти пениксы держинские с холодными сердцами, головами и яйцами всмятку делают бабки на всём: старушки-пенсионерки, автовладельцы, хозяева шести соток и дачных домиков, потребители воды и тепла – то есть эти «бизнесмены» пидарасят всех, всё что движется. А что не движется – двигают и пидарасят. Вспомним Пифагора (мир есть число!) и прикинем, кому выгодна, например, автогражданская ответственность? (кстати, идея-то хорошая, но вот исполнение, как всегда в нашей стране, перевернуло эту неплохую идею с ног на голову и автогражданка эта только вредна простым людям). Сумма выплат по страховым случаям не превышает десяти процентов от суммы всех взносов, умножьте количество автомобилей в стране на хотя бы сто баксов – за минусом десяти процентов страховых выплат получается одна из сумм, на которую «обули» население. А если учесть, что автотранспортом доставляются все грузы, и в цены всех продуктов потребления входит часть на транспортные расходы, то поимели не только автомобилистов. И при большой любви к элементарной арифметике, можно посчитать, на сколько каждого из нас ебут в материальном (рублёвом или долларовом) исчислении.
А бизнес на мелком уровне… Звонишь в какую-нибудь фирму по простому вопросу. И тебя начинают футболить. Приторно-****ский снисходительный голос вводит тебя в бюрократическую машинерию, и твой вопрос, нормальный и насущный, девальвируется, переводится в разряд номенклатурных символов, и тихо умирает, так и не получив ответа.
Можно позвонить и сказать:
- «Алё! Я Рокфеллер! Я хочу дать вашей фирме беспроцентный кредит!»
- «Финансовый директор сейчас в отпуске, а генеральный и коммерческий на совещании с главным бухгалтером – перезвоните позже!»
- «Марь Петровна! Ну, как Вам, коммунистке, заслуженному человеку, ветерану труда, члену парткома и месткома, наставнице молодых, как Вам удалось стать валютной проституткой!?»
- «Ну, как-как?.. Ну, просто повезло!»
Как-то увидел вывеску с рекламой нужного мне профиля. Тут же вошёл. Изложил тупо улыбающейся корове свой вопрос. Дело было на три копейки – сколько стоит изготовление стольких-то штук выпускаемых их фирмой афишек.
Непонимающий взгляд медленнопережёвывающей мой вопрос идиотки.
- «Молодой человек, пришлите ваше коммерческое предложение по факсу.»
- «Нет, вы не поняли: я хочу прямо сейчас заплатить вам живые деньги – назовите цену!»
Презрительно-снисходительный плевок взгляда в мою сторону:
- «Ну, я же вам сказала: пришлите факс…»
Или звоню в телефонную фирму, и спрашиваю, почему со связью стало много проблем. Хамско-****ский голос в ответ:
- «Му-ужчина-а! Клиентов у нас много, потому и проблемы!»
Нет, стоп! Если у фирмы много клиентов – значит много денег, стало быть она просто обязана решать проблемы своих клиентов – это же аксиома! Да, аксиома – но для другой страны. И для других людей в этих других странах. Но это опять-таки – нюансы…
Людям не нужно дело, людям не нужны заработанные деньги – этому быдлу нужны халявные бабки, понты и иллюзия деятельности. Как и в советские времена, Дело подменяется Бумагой. Где, в какой стране мира есть такая бухгалтерия? Прикладная наука, создающая видимость деятельности? То есть всё КАК БЫ, НЕ ПО ПРАВДЕ, ибо по правде – невозможно.
Частные фирмы в нашей зубодробительной системе тоже бывают разные. Процветают в основном те, которые отпочковались от государства (то есть хозяева которых ворованное у страны сливают через эту свою частную фирму). Но есть фирмочки помельче, они от государства подальше, с ними и дела иметь приятнее. Но они обречены – их задавливает государство.
…Я вошёл в этот магазин, расположенный в полуподвале одного из домов на Васильевском острове, и почему-то вдруг почувствовал себя спокойно. Странно, день был напряжённым, насыщенным какой-то пустой, но необходимой беготнёй, да и к директору этого магазина я приехал по формальному делу, глупому – но без которого не обойтись никак. Домашний запах кожи, из которой пошита обувь (магазин был обувной), спокойные улыбки продавщиц, уютно оформленные витрины – всё внушало спокойствие. И вышел директор – нормальный спокойный мужик, невысокого роста, с усталыми, но добрым и уверенным взглядом. В три минуты решил со мной дело, улыбнулся – и будто не было у меня до этого напряжённого суетливого дня; словно зарядил меня этот мужичок своей доброй спокойной энергией! Должно быть, и ему нелегко тянуть свою лямку, и приходиться решать проблемы, чинимые скотами-чиновниками, и крутиться белкой в колесе нашей сумасшедшей жизни – но человек сохранил в себе ДОСТОИНСТВО. Я знаю, что ему нелегко. Но он идёт своей дорогой, и будет идти всегда – просто по-другому он не может. И слава Богу, что вопреки всему есть такие спокойные люди. Должно быть, на них земля и держится.
Достоинство… Не теряйте достоинства, господа! Это у Бертольда Брехта. Очень подходит к жизни нашей, да и к жизни вообще.
У богача спрашивают: как вам удалось за такое короткое время стать миллиардером?
- «Ну, у меня было два рубля, и я купил на эти деньги два грязных яблока – вымыл их, и продал за четыре рубля. Потом купил четыре грязных яблока – вымыл, и продал за восемь рублей. Потом…»
- «Потом вы купили восемь яблок, вымыли…»
- «Нет, потом умерла тётя Циля, и оставила мне наследство!»
За счёт чего живёт эта страна? Если вся её экономическая структура выражается поставленной раком пирамидой: верхнесрущие (правители) получают перевёрнутое кверху основание (основное от украденного), а все нижерасположенные слои получают пропорционально меньше, меньше, меньше; а острый кол этой пирамиды втыкается в задницы простых и честных людей. Но мы к этому привыкли.
Поражает другое. В двадцатых годах двадцатого века Аркадий Аверченко писал: «…грабь награбленное… Это что же за страна такая богатая была, что сколько ни грабят её, всё до конца разграбить не могут?..»
…С той поры пролетело почти сто лет.
Нет, я не хочу заниматься бизнесом в этой стране. Я не хочу этому государству служить. Ибо…
К раввину за советом пришёл молодой человек:
- «Ребе, вы знаете, я получил наследство. И никак не могу решить, в какой банк положить эти деньги: в надёжный с маленькими процентами или в неизвестный, но с большими процентами?»
Раввин надолго задумывается. В этот момент к нему влетает девушка в подвенечном наряде:
- «Ребе, ребе! У меня свадьба, а я девственница, и не знаю: как мне в брачную постель ложиться – вдоль кровати или поперёк?»
- «Дочь моя, - отвечает раздражённо раввин, - как ты не ляжешь – всё равно тебя поимеют. Кстати, молодой человек, к Вам это тоже относится!»
Я не вписываюсь в это общество. И не хочу вписываться. Общество, в котором как ты не повернёшься – всё равно тебя поимеют. Общество, где на первом месте не суть, а фантики – уродливое общество. Мне противно участвовать в общих гонках ни за чем – просто потому, что так делают ВСЕ. Нет, я не против ДЕЛА. Я - против всеобщей СУЕТЫ, всеобщей ФИКЦИИ. Многие положили на бизнес жизнь; я же положил на бизнес болт. Да, когда-то я тоже бежал, спешил, суетился – я боялся, что трамвай жизни уйдёт без меня. И вдруг я понял, что жизнь – она не снаружи, она – внутри меня.
…Где-то шебуршится муравейник, все куда-то спешат, дёргаются под свою музыку ни о чём – а я сижу на скамейке садика возле дома на своих шести сотках под Питером, почти что на самом обрыве над Финским заливом, и ловлю кайф…
Я сижу в своём саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
Лишь согласное гуденье насекомых.
И. Бродский
Стоп! Вот тут-то и основной конфликт: за свои шесть соток я должен платить налог обществу, от которого я отделился. И ещё: кушать хочется. Нет, всё-таки правы классики философии – нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Но презирать-то общество можно? И вот я уже не сижу в своём садике, я приехал в город, точнее, в мегаполис, вышел из своего бетонного дома – и еду по городу, перехватывая случайных пассажиров. Еду, и смотрю, смотрю и размышляю, размышляю – и ещё больше отделяюсь от общества, которое презираю.
Президенты России, Америки и Франции встретились с Господом. Каждому из президентов можно задать по одному наболевшему вопросу о будущем их стран.
Президент Франции: «Когда моя страна станет самой процветающей страной Европы?»
- «Через пятьдесят лет».
- «Эх, я не доживу!..»
Президент Америки: «Когда Америка станет самой процветающей страной мира?»
- «Через сто лет».
- «Эх, жалко, я не доживу…»
Президент России: «Когда в России люди будут счастливо жить?»
Бог: «Это, ребята, я не доживу!»