Я тороплюсь. Мне некогда даже думать. Но ведь голова-то не может быть совсем пустой. И поэтому я тороплюсь и одновременно вспоминаю наш разговор с профессором о современной литературе. «Вы знаете, я пишу рассказы, – говорю я профессору. – И их печатают».
- Следующая станция «Савеловская», - со значением утверждает металлический голос. «Ты пиши лучше диссертацию», - внушает мне профессор. Поезд качнуло. Нет, я уже не в поезде, я иду по переходу. И меня качает, качает… Уж сколько было сравнений у этих подземных переходов! Но я не собираюсь сравнивать. Меня качает от голода. Я хочу есть. Я еду в ГУМ, чтобы поесть, потому что плохо знаю Москву. А на улице холодно. И я так устала от сухой лапши, пирожков, вечно булькающей «Gallina Blanca» (кстати, а можно ли ее склонять?), навсегда горячей кружки «Maggy» и одноразового пакетика чая на целый день. А моя подруга – она мне все уши проболтала, что в ГУМе можно вкусно и недорого поесть. И вот я иду по переходу от «Чеховской» к «Тверской» и продолжаю думать о нашем вчерашнем разговоре с профессором. Мы говорили о молодой современной прозе.
- Вот они пишут, - рассуждала я, - о Москве, называют улицы. А я, например, не могу это представить. Я их не знаю.
- Да… Но ведь это конкретизирует повествование…
- А через какое-то время реалии исчезнут. И изменится язык. Ну, этот разговорный язык, который они используют, он же все равно меняется. И потом, сами ситуации, которые они описывают…
- А с этим я согласен. Случится у них что-то в жизни, и тут же: бумага, перо – рассказ готов. А художественных образов, художественных обобщений нет.
Теперь меня качало по-настоящему: я ехала до «Театральной». Напротив меня сидел мужчина в очках. Он выставил в проход несгибающуюся левую ногу и смотрел мне прямо в глаза. Я сделала вид, что сплю, и стала мысленно опутывать, закутывать и закрывать себя коконом, шипами, фигами, зеркалами. Про себя твердила: «Да, я голодная. Да, я пишу рассказы. И их, между прочим, печатают. Да, я пишу докторскую диссертацию. Да, у меня нет денег. Нет, нет! И поэтому я голодная! Я хочу есть, жрать, хавать! Я куплю сейчас две куриные ножки. Нет, три и еще картофель фри. И еще суп с грибами. Хотя, это уже из комплексного обеда… Тогда четыре ножки и обед. И еще чебурек. Сок из него льется горячий, льется по подбородку, льется… Я хочу жрать, жрать! Хавать я хочу!» Я проснулась: мужчина, усмехаясь, смотрел мне прямо в глаза, все так же отставив в проход левую ногу.
Из метро я пошла в ГУМ. Я шла мимо продавщиц с бодрящей кока-колой, мимо стариков, продающих потертые значки с лицом вождя, мимо иностранцев, взирающих на Красную площадь, мимо нищих, профессионально просящих подаяние, мимо милиционеров, цепко выхватывающих взглядом из толпы подозрительных «чеченцев»…
…А когда я наелась, то вдруг услышала мелодию. Звуки нежными волнами набегали и уплывали. «Love story»… Недопитый чай стоял на столике. Хлопотливый воробей подбирался к остаткам обеда. Самые банальные слезы загорячили мне глаза (правда, я еще успела подумать, что профессору это слово наверняка не понравится. И он подчеркнет его аккуратно отточенным карандашом и на полях проведет волнистую вертикальную линию). Но глаза ведь становились горячими. А для того, чтобы это действие описать, нужен глагол совершенного вида, с приставкой «за-», означающей начало действия.
Я плакала еще и потому, что вчера встретила Володю. «Это Вы?» – спросил Володя. Я вглядывалась в его лицо, но не узнавала. «Я был на защите Вашей кандидатской диссертации, - улыбнулся Володя. – Вы меня не знаете».
И что случилось в этот момент? Небо упало на меня? Земля разверзлась? Сама я куда-нибудь провалилась? Онемела?
Не была реализована ни одна из метафор. Только какое-то мгновенное ощущение счастья: все эти мои одинокие годы, все мои отчаянные попытки изменить жизнь к лучшему, все мои мысли о бесцельности существования, - все вдруг разом исчезло. Потому что стоял рядом со мной человек, который меня не забыл. А главное – он первый подошел ко мне. Первый! Не я бежала за ним, швыряя в огонь написанные стихи, а заодно и гордость.
Я плакала. Но сквозь слезы оттаявшей Души уже привычно складывала в голове рассказ, в котором были и конкретизация повествования, и разговорные слова, и исчезающие реалии, и события из собственной жизни. Тихо, чтоб не расплескать нахлынувшие чувства, отправилась я в обратный путь.
Нежными, теплыми волнами нагоняли меня звуки бесконечной, неповторимой, сияющей и одинокой «Love story»…