Однажды отец сел за пианино и стал наигрывать какую-то мелодию. Я прислушался. Что это? Этюд, который задали в музыкальной школе моей сестре?
Невыразимо красивая печальная и светлая мелодия была похожа на пушистое облако. Она легко ложилась на душу, не обременяя её своей тяжестью, ничего не предлагая. Просто звуки. Ла-а, ла-ла, ла-ла, ла-ла. Ла-а, ла-ла, ла-ла, ла-ла… Безыскусные звуки поднимались вверх и опускались вниз, раскачивая душу на лёгких качелях.
Я спросил отца, откуда она, кто автор. Он ушёл было от ответа, но вдруг, как будто между прочим, сказал, что сам сочинил её. Я восхитился, стал спрашивать о других его сочинениях. Но отец уже далеко ушёл от того места, в котором находился слишком любопытный сын.
С тех пор эта мелодия никогда не исчезала из моего сердца. Лишь затихала ненадолго…
Отца давно нет в живых. Когда в моём сознании начинают звучать те самые звуки, я чувствую себя своим отцом. И понимаю, что он где-то рядом, что-то пытается сказать мне.
Тогда я начинаю думать о ситуации, которая меня беспокоит так, словно о ней думает отец. И хотя я – не он, но возникающий диалог помогает найти выход, принять правильное решение.
А когда ситуация разрешена, мелодия стихает, смолкает вовсе. Какое-то время я даже не могу её припомнить… Меня затягивает рутина повседневных дел, я не думаю о ней, даже не вспоминаю. Но вот снова наступает момент, когда что-то не ладится, когда я не могу найти себе места. Что-то тревожит меня. Пытаясь найти источник волнения, я беру в руки книгу, листаю рукописи, включаю компьютер, звоню родственникам и знакомым. Поиски не дают результата. Устав от них, я сажусь на стул с высокой металлической спинкой и закрываю глаза.
И очень тихо, из дальнего далека, начинают доноситься ко мне звуки. Я узнаю их и улыбаюсь. Вижу наш дом, отца в полосатой пижаме. Он открывает крышку старенького пианино и касается руками клавиш.