Растрескавшееся дорожное полотно засасывается под колеса. Скорость я стараюсь не превышать, но и тащиться слишком медленно не собираюсь – так лишь привлечешь излишнее внимание.
Автомобиль раскалился на жаре. Кондишн развалился ещё в начале лета, так что приходится мучиться. Все окна опущены до предела, но духота остается непобедимой, и в машине витает удушливый запах летучих углеводородов.
Пот проступает на лбу, струится по шее.
Эта чертова дорога меня сегодня точно доконает. Или дело не в дороге? Возможно, причиной всему – охватившая меня паника. Прошедшая ночь всё ещё не отпускает, цепко удерживая моё воспаленное сознание.
Шоссе гулко ныряет в лес, и тотчас деревья надвигаются на меня сплошным коридором, порождая приступы тошноты. Необходимо успокоиться. Сдержать себя в руках. А ещё мне нужно отлить. Каждый раз, когда я волнуюсь, во мне образуются излишки жидкости. Вот как сейчас.
Я сбрасываю скорость и съезжаю на обочину. Выбираюсь из машины. Наконец-то можно размять ноги, распрямить спину.
Долгая дорога утомительна для одинокого водителя.
Мимо проносятся тяжелые фуры и грузовики-лесовозы, переполненные мертвыми деревьями.
Надо мной нависает темная стена ельника. Всегда любил запах хвои. Правда, здесь он заметно разбавлен чадом выхлопных газов.
Помочившись на смолистый ствол придорожного дерева, замечаю красную нить, ведущую в глубь леса.
Красная шерстяная нить протянута от ствола к стволу. Линия увлекает меня за собой, уводит в самую глушь. Послушно иду я следом. Веду пальцами по красному волокну.
Полуденное солнце пробивается сквозь черные шпили старых елей. Его обломанные лучи стекают по моему липкому от пота лицу. Здесь, вдали от дороги, совсем нежарко, так что потею я скорее от собственной нервозности, чем от зноя. Но ровное дыхание ельника постепенно наполняет меня прохладой и спокойствием.
Пробираясь по лесу, я не боюсь заблудиться - в любом случае смогу вернуться назад, следуя за нитью, оставленной кем-то. Как в той сказке.
Вскоре лес расступается, обнажая передо мной тихую зеленую поляну. Укромное местечко. В центре поляны стоит небольшой дом, размером со строительную бытовку. Синие стены почернели возле земли от сырости. Крыша поросла мхом.
Возможно, приют охотника или лесничего?
Окон не видно, но есть дощатая дверь. Странное чувство овладевает мной, когда я вижу эту бессмысленную постройку, притаившуюся в чащобе. С новой силой рождается во мне тревога, рождается следом за черной волной елей, сонно шевелящих макушками на слабом ветру.
Я отправляюсь в обратный путь к оставленному на шоссе автомобилю. Иду вдоль нити, и мне слегка не по себе. Кажется, я слышал женский голос, там, на поляне. Приятный голос, что звал меня по имени. Красное волокно пульсирует под моими похолодевшими пальцами.
Послышалось.
Я слишком напряжен сегодня.
Впереди, за черными стволами, появляется просвет, но шум автотранспорта не нарастает. Странно, ведь там должно проходить шоссе. Следуя за оставленной кем-то нитью, я вновь выхожу на тихую зеленую лужайку.
Поверить не могу… но я снова здесь. Похоже, у этой нити только один конец, выводящий на укромную поляну. Прямо к дощатой двери бытовки.
Дверь не заперта, и я захожу внутрь. Когда глаза привыкают к темноте, различаю молодую женщину, сидящую в кресле. Она смотрит прямо на меня. На ней красное вязаное платье. Платье выглядит так, словно его начали распускать снизу, оно едва прикрывает бедра хозяйки.
- Закрой дверь, - говорит женщина в красном.
Я выполняю её просьбу, и в доме становится ещё темнее. Несколько солнечных лучей пыльными клинками проникают внутрь через щели в двери.
- Добрый день, - говорю, - я хотел спросить, как мне выйти на дорогу?
- В город едешь?
- Да, - вру я.
- Меня с собой возьмешь, если выведу?
Никто не должен приближаться к моей машине. Сегодня я дал себе зарок не брать попутчиков; глупо подвергать себя такому риску.
Однако я соглашаюсь.
Женщина поднимается с кресла. Нижний край платья расползается всё больше, выдавая отсутствие нижнего белья на бледном теле.
- Я сейчас… только переоденусь, - она улыбается. Приятные черты лица. Глаза цвета пыльного асфальта в солнечный день. – Подожди здесь. Можешь позвонить, - она указывает в сторону телефона, который стоит на тумбочке возле кресла.
- Спасибо, у меня есть мобильник.
- По этому телефону ты сможешь позвонить любому человеку, - говорит женщина. - Любому. Живому или мертвому. Просто подумай, с кем именно ты бы хотел поговорить. Прямо сейчас. Можешь сделать один звонок.
Она скрывается в соседней комнате, которую отделяет фанерная перегородка со шторами. Шторы женщина задергивает за собой.
Подхожу к телефону. Это старый черный аппарат с выломанным диском. Толстый провод уходит прямо в пол.
У меня есть право на один телефонный звонок, - я недобро усмехаюсь, припоминая соответствующие кадры из американского кино. Криминальные аллюзии вызывают гнусное ощущение во рту. Хочется сплюнуть. Я могу позвонить любому человеку. Живому или мертвому. Это что, игра такая? Позвонить. Кому? В голове всплывает имя Сократа. Не знаю почему. Кто вообще этот Сократ? Древний грек какой-нибудь… Признаюсь, никогда не читал ничего толще инструкции по эксплуатации стиральной машины. Режим отжима / режим полоскания. Можно позвонить президенту. Даже американскому. Даже мертвому. Глупо конечно, я ведь не говорю по-английски. В итоге я все-таки поднимаю трубку с заедающих рычагов.
- Алло, - голос моей жены. Знакомый заспанный голос.
- Привет, - говорю, - это я.
- Странно слышать тебя.
- Ну, позвонил вот. Ты меня прости… за всё.
- Не могу. Ты же понимаешь. Я никогда не смогу простить.
- Да, понимаю.
- Мне тебя жаль. Путь к себе причиняет страдания. Боль будет гораздо острее, чем от удара кухонным ножом, понимаешь? Нож ранит глубоко, но ненависть всё равно глубже.
- Я тебя люблю.
- Прощай, - она первой кладёт трубку.
Жду женщину, но она не спешит появиться из-за фанерной перегородки. Прислушиваюсь... Тишина. Отдергиваю занавеску, за которой обнаруживается маленькая комнатка со ржавым рукомойником на стене. Под рукомойником пустое ведро. В комнате никого. Женщина исчезла, точнее, её никогда не было. Никогда, - я понимаю это совершенно отчетливо. Никто не звал меня по имени. Да и откуда ей знать моё имя, если я сам его не помню?
В моем сердце только пустота.
Я возвращаюсь в комнату с телефоном и усаживаюсь в скрипучее кресло. Остается только ждать, глядя на то, как тускнеют пронзающие дверь лучи заходящего солнца.
Шоссе, ведущее в город, представляется мне бесконечно далеким. Где-то там, в другом мире, на обочине шумной дороги стоит брошенный автомобиль. Я снова возвращаюсь мыслями к своей жене. Да, она осталась там, в автомобиле. Мертвая. В багажнике. На голове полиэтиленовый пакет, обмотанный скотчем.
Последней ночью я сделал свой выбор, а любой выбор – это дорога, которая исчезает у тебя за спиной.