Героин
"I've got a heroine in my veins..."
Jonne Aaron "Heroine", 1998
"Where's the mercy when we need it the most?..
...We used to be so perfect..."
Negative "One Last Shot",Anorectic,2006
...Всё болит... Мое тело не работает, я не чувствую ног. Яркий свет слепит глаза и такое впечатление, что в моем мозгу яд, который парализует и окутывает болью всё тело. Да, я наркоман, а в моих венах героин, который ослабевает адские муки лишь на короткое время.
Где-то здесь была девченка. Она, наверное, спит в соседней комнате. Я ее не знаю, просто ей стало жаль меня. Как же ее зовут? Скорей всего, она не сказала своего имени. Просто подобрала, когда мне стало плохо прямо на улице и я не смог дойти домой. Она мне помогла. Только зачем?
Вот она идет. Да, это она стоит на пороге. Обычная симпатичная девочка. Где же ее родители?
- Тебе, видать, стало не намного лучше, - просто сказала она.
- Мне просто невыносимо больно, - еле шевеля губами, ответил я. А потом задал мучающий меня вопрос: - Зачем ты помогаешь мне?
- Ты красивый, - так же просто и прямо ответила она. Да, я прекрасно знал о том, что красив, только тогда мне было всё равно.
- И всё? А если бы я ограбил тебя? Ты забрала чужого человека домой, оставив его одного, зная, как ему нужна доза?
- У тебя хватит денег, чтобы купить десять доз.
- А... - я не понял ее.
- У тебя одежда дорогая.
- А если я ее украл?
- Она пошита специально для тебя. Скорей всего заказывал эту рубашку портному. Тем более, что такая экстравагантная одежда не продается даже в довольно дорогих магазинах.
- Всё, я сдаюсь, - я не мог с ней спорить.
- Тем более, что почти всю ночь я была с тобой.
- Я не помню...
- Конечно не помнишь, я удивляюсь, как ты вообще оставался при сознании. Не каждый сможет перенести такую боль. Ты сильный и выносливый человек.
- Неправда. Если бы я был сильным, всё сейчас было бы по другому.
- Нет, ты очень сильный. И красивый...
- Ну что ты заладила? - возмутился я. - Да какой я красивый? Ты на лицо мое посмотри!
- Красивое лицо... Только бледное очень.
Ее упрямость заставила меня заткнуться. Но я понял, к чему она стремилась. Спорив с ней, я забыл о боли и теперь, опять погрузившись в себя, стал задыхаться.
- О , Господи! - девченка бросилась ко мне. Она брызнула мне в рот какой-то дрянью и дала таблетку неизвестного происхождения. Как ни странно, мне стало легче.
- Что это? - спросил я.
- Спрей для астматиков и сильное обезбаливающее. Сейчас, вот еще, - она подсунула еще какие-то пилюли.
- А это?
- Поспишь немного. Ты очень устал.
- Ты не знаешь, что делаешь. Мне потом еще хуже будет.
- К тому времени я достану дозу.
- Как? Ты, маленькая, правильная девочка? Или мне что-то неведомо?
- Ты многое не знаешь.
- А ты расскажешь?
- Когда тебе станет лучше - расскажу. А сейчас пожайлуста выпей и поспи.
Я послушался ее. Похоже, она действительно знает, что делать. Боль немного утихла и мне захотелось спать.
Когда проснулся, она уже сидела надо мной.
- Как ты? - спросила она.
- Нормально. Как ни странно.
- Отдохни еще немного, - она ушла.
Я лег на спину. Хотя боль ушла, безумно хотелось спать, я закрывал глаза, но не мог уснуть. Я думал. Я много думал. О том, что когда настанет время идти, мне некуда будет деться. Да, у меня красивый дом, но он мне не родной. Я готов идти куда угодно, но только не туда. У меня нет родителей, я из детдома. Нет настоящих друзей, они от меня отвернулись. Однажды судьба преподнесла урок, но я принял это как подарок. Волей случая у меня нашлись очень богатые родственники. Они раскаялись в том, что бросили меня, когда я был малышом. Думаю, что если бы на моем месте был бы какой-то калека, а не парень с ангельским личиком, они бы так не убивались. Они купили мне мой дом, эту дорогую одежду. Я - человек, который прожил в бедности первых двадцать лет своей жизни, казалось стал счастливым. У меня было всё, что я бы не пожелал, стоило мне только вести себя, как капризному ребенку. Надуть свои красивые губки и сказать:"хочу". Я убеждал себя:"Эй, парень, ты действительно счастлив!", так на что же мне жаловаться? Но со временем внутри я всё ясней чувствовал тупую боль, которая становилась только сильней.
Я скучал по своем прошлом. Когда-то я был простым парнем, который работал в салоне видео-проката. У меня было много друзей, много девчонок, которые так искренне восхищались мной. Я был всеобщим любимчиком. Раньше я сетовал на свою, в некотором роде этого слова, наивность, так как знал, что людям незачем мне врать. Теперь я скучаю за ней. Ведь новое окружение изменило меня. Я замкнулся, стал холодным и делал вид, что мне на всех плевать, так как я знал, что всем нужно лишь одно: чтобы я тратил на них деньги. При чем не свои деньги. Еще я скучаю за тем, какой у меня был невинный взгляд. Мне много раз говорили, что у меня наивные голубые глаза. Теперь же они леденяще холодные и надменные, я знаю это, но уже не в силах измениться.
С одной стороны, я смог позволить себе всё. Не только вещи, но и делать всё по своему, говорить то, что думаю. Я отростил длинные волосы, высветлил их, оделся так, как мне нравилось, чтобы шокировать людей, например во всё розовое, и говорил в лицо то, что думаю о них. "Ты - полный придурок!" - говорил я, зная, что мне любая выходка сойдет с рук. Да, первое время я был счастлив, мне не на что жаловаться. Но с другой, вскоре начал чувствовать себя клоуном, который веселит народ и эта странная боль...
Я не знал, как избавиться от нее. Я стал пить. Нет, я никогда сильно не напивался, но пил часто, чтобы постоянно поддерживать состояние легкого опьянения, когда всё казалось не так уж плохо и я еще больше развивал свою клоунаду. Однажды, выпив порядочную порцию коньяка я оделся во всё бирюзовое, накрасил глаза и отправился гулять пешком по городу. Я хотел зайти к девчонке, которая вешалась мне на шею только потому, что она знала, как неплохо я живу.
Я позвонил в дверь и она открыла мне. Сначала улыбнулась, а потом увидела, как я выгляжу. Ее лицо перекосилось и она отступила.
- Что такое, дарлинг? Те не нравится? - я захлопал неумело накрашенными ресницами. В моих волосах была голубая ленточка, бирюзовый пиджак, голубые брюки и огромный синий плассмасовый крест на груди. Мне было весело. Я считал себя главным клоуном в цирке, который сам шутил и сам смеялся.
- Что это? Лу, ты пил?
- Ни капли, - я засмеялся.
- Ты пьяный! Я позвоню твоему дяде, пусть он заберет тебя, ходить так по улицам...
- Пойдем со мной, пройдемся!
- Ты посмотри на себя!
- А мне нравится... - я обижено надул губы.
- Дорогой, я не могу...
- ...так опозориться, - закончил я, развернулся на 180 градусов и кинул ей: - Аревуар!
Больше я ее никогда не видел. Я не жалею об этом поступке, единое, о чем мне стоит жалеть, это о том, что мне понравилось красить глаза. Я и сейчас их крашу. А еще я до сих пор ношу в волосах ленточки, но только черные или белые.
После той выходки многие заговорили о моем психическом состоянии, а я разошелся по полной. Я устраивал спектакли, смеялся с них, шокируя этим еще больше. А потом убегал, чтоб меня никто не видел и горько плакал. Я рыдал и мне становилось легче, но боль не проходила. Она засела внутри и не собиралась уходить. Я был готов сделать всё, чтобы убить ее. Так я и стал наркоманом...
Жалею ли я? Да, жалею. Обо всем, что было. Я так хочу вернуться на свою работу, к своим друзьям, в тесную, но уютную квартирку, где я жил со своим другом. Но понимаю, что вернуться не смогу. Меня не отпустят из паутины, в которую я попал. И меня не приймут там, я слишком отдалился, слишком изменился. Я уже не тот милый мальчик. Я такой, какой есть не нужен никому, даже этой девочке, что помогает мне. Она повелась на лицо, даже не представляя, какая грязь внутри меня. Когда она поймет это, тоже отвернется. Тогда моя красота покажется ей уродством. Да, я знаю это. Так уже было, и не один раз.
- Ты не спишь? - нежный голос позвал меня. Я увидел глаза, любовно смотревшие на меня. Она улыбнулась.
- Нет, уже не сплю. Я думал.
- О чем?
- О том, что скоро надо уходить.
- Никуда ты не пойдешь!
- Почему?
- Я не отпущу! - выпалила она, а потом смутилась и наклонила голову. Это заставило меня улыбнуться. Впервые за долгое время. Я попытался подняться, но в пояснице словно током ударило. Это было так больно, что я чуть не закричал. Я снова упал на подушки и мое тело заныло после долгого бездействия.
- Больно? - тихо спросила она.
- Мне больно двигаться. Но надо.
- Да... Сначала будет неприятно, но тебе нужно попробовать. Давай мы выйдем на улицу, в сад. Хорошо? Воздухом подышешь.
- Я попробую, - я снова попытался встать и меня словно пронзало электричеством. Я стал с кровати и мои колени затрещали, спина невыноcимо ныла, головой невозможно было повернуть. Я пролежал без движения почти двое суток. Да, именно двое суток прошло с тех пор, как я оказался у нее.
- Я хочу есть, - сказал я ей, когда идти было уже не так мучительно.
- Окей. Давай мы дойдем до столика, вон, видишь, под яблоней стоит? Ты сядешь, а я принесу чего-нибуть. Что ты хочешь?
- А что есть?
- Что захочешь, то и будет.
- Хочу жареной картошки, стейк в винном соусе и апельсинового сока.
- Окей. - Ответила она. Я думал, что она скажет, что обойдусь чем-то попроще, вроде пиццы, но девушка была настолько проста, что поражала меня. Я отвык от таких людей.
Когда мы дошли, я сел, а она пошла за обедом. Я вдохнул на полную грудь и оперся о спинку кресла. Немного размяв мышцы шеи, я всё-таки сумел оглянуться вокруг и понял, что мы за городом. Я посмотрел на дом. Он был очень большой и красивый. Нет, не может быть, может она здесь не хозяйка? Может она просто смотрит за домом, пока хозяев нет. Такие милашки не бывают богатыми! Все богатые девушки, которых я встречал были либо дурочками, либо стервами. Хотя для меня разницы никакой, они все одинаково охотились на меня, но я тоже не подарок, отшивал их только так. Чего только стоит моя прогулка по городу в голубом костюме с рюшиками и ленточками.
- Скоро всё будет готово, - сказала она.
- А это твой дом? - с сомнением спросил я.
- Да. Мне его родители купили. Я уговорила их в том, что я уже взрослая и самостоятельная для того, чтобы жить отдельно. Я хотела маленький уютный домик, а они купили этот замок и наняли целый батальйон прислуги, чтобы дитятко не дай Бог, не решило, что способно само убрать и приготовить есть.
- А можно глупый вопрос? - перебил я, а она уставилась на меня с непониманием.
- А как тебя зовут? - я чувствовал себя, по крайней мере, глупо.
- Точно! Мы ведь даже не познакомились! - улыбнулась она и протянула руку: - Лили.
-Лу, - представился я.
Лили улыбнулась еще раз. А потом горничная принесла еду. Она опасливо покосилась на меня, кивнула Лили и быстро ушла.
- Они боятся тебя, - сказала Лили.
- Почему?
- Прошлую ночь ты сильно кричал.
- Э... кричал?
- Да, пока я не сделала тебе укол, чтобы ты успокоился.
- Ты... что?
- Я тебе сделала три укола. Первый, это обезбаливающее, еще тогда ночью, когда у тебя была ломка. Потом, - она взяла меня за руку и показала, свежие ранки, которых я не замечал, - вот, это успокоительное, я уколола его сразу после обезбаливающего. А это - героин.
- ?!
- Да, пока ты спал, я уколола тебе дозу.
- А откуда ты... знала...
- Все симптомы говорили, что ты сидишь именно на героине. Я тебе скажу, как можно из этого выпутаться, но не сейчас, а когда ты уже сможешь уйти домой. Сейчас тебе нужно побольше отдыхать.
- А откуда ты вообще знаешь...
- Мой бывший парень был наркоманом.
- Ты его бросила, после того, как узнала...
- Нет, - жестко обрезала меня Лили, - я не бросаю людей в беде, особенно если им нужна поддержка. Я не бросаю людей, которых люблю. Он... он умер... Это случается рано или поздно с теми, кто сидит на игле. Но ты сильный, ты сможешь начать новую жизнь. А он, он был слабым, он сдался... - Лили заплакала.
Она сидела и плакала, а я смотрел на нее, как идиот и не знал, что мне с ней делать. Я так отвык, что кто-то может выражать свои истинные эмоции. Я подвинулся к ней и обнял. Я ничего не говорил, знал, что любые слова сейчас будут неискренни, пусть поплачет, легче станет.
Когда девочка успокоилась, то тоже обняла меня и тихо сказала: "Спасибо".
- За что? - спросил я.
- Мне показалось, что ты меня понимаешь. Меня никто не понимает. Мне говорили, что нужно было бросать его. Мне говорили, что он мне не пара, что мы слишком разные, что он меня обманывает, но я знала, что те слова были неправдой. Я в них не верила. Они решили, что я странная и отстранились. Когда он умер, я стала совершенно никому не нужной. В меня тыкали пальцами и говорили:"Вот видишь, а мы предупреждали!". А как я могла бросить того, кого любила?
- Тсс... не плачь... пожайлуста... - это было единое, что я мог тогда ей сказать. Само по себе хотело вырваться "всё будет окей", но я пытался сдержаться. Было бы глупо говорить, что жизнь наладится. Если не чего сказать, лучше вообще молчать.
Я пробыл у нее еще несколько дней. Я позвонил домой и сказал, что я окей и через недельку буду дома. Меня никто не спросил, где я и что со мной случилось. Это никого не волновало. Иногда я думаю над тем, зачем они нашли меня, если я им не нужен. Я бы не сказал, что обуза для них. Вернее, это не совсем так. Как я и говорил, им на меня плевать, но они нашли меня, одели в хорошую одежду, пустили в свой круг знакомств, заглаживают последствия всех моих деяний. Но они делают это, потому что надо. Никто за мной не смотрит, что я делаю и почему. Я нигде не работаю и нигде не учусь. Я сутками напролет предоставлен сам себе. Я один, у меня никого нет.
Кто-то может сказать, что я придумал себе проблемы от скуки. Может быть, он и окажется прав. Но ведь проблемы есть не только материальные. Я бы всё отдал, чтобы не знать, что такое богатство, особенно если это не твои деньги и ты каждый миг ощущаешь эту зависимость от фактически незнакомого человека.
Да, мы с Лили понимали друг друга. Мы были чужды нашему окружению. Может эта девочка именно тот человек, который мне был нужен всё это время? Не знаю. Но всё может быть.
В будние дни она не всегда бывала дома, но не боялась оставлять меня одного. Просто просила, чтобы я не скучал. Отдала мне в распоряжение холодильник, телевизор и домашний кинотеатр. Фильмов я не смотрел, а вот музыку я переслушал, наверное, всю, что была у нее. А там была обширная коллекция от Элвиса и легенд рок-музыки до фактически неизвестных никому, но очень неплохих групп. Я никогда не думал, что музыка может так помогать. Когда грустно слушаешь баллады, когда весело - что-то позитивное. И тогда кажется, что жизнь удалась! Так было и у меня. Я слушал супер веселую песенку одной панк-группы и носился по дому в поисках кота, которого минут пять назад запихнул в пакет, а он перегрыз его и спрятался подальше от своего мучителя. Потом мне позвонил адвокат дяди и испортил всё настроение. Мол, я дожен подьехать к нему, чтобы подписать документы. Если я их подпишу, то окончательно перестану себе принадлежать. Мне предлагают золотую клетку от которой случайно потеряют ключи. Я наорал на него и бросил трубку. Веселая мелодия сразу показалась неуместной и я выключил музыку. Я сидел и думал, за что мне такое наказание.
Я заплакал, а потом включил другой диск. Простая, но такая красивая песня задела меня. "... Обними меня, поцелуй меня, люби меня, никогда не оставляй меня. Когда ты обнимешь меня, поцелуешь, сначала полюбишь меня, а потом бросишь..." - пел неизвестный мне парень под сентиментальную мелодию. У него очень красивый голос, такой печальный и мелодичный. Я был благодарен этому парню за песню, она помогала мне выплакаться.
Огромный лохматый кот, отдирая от зубов остатки пакета, лениво залез мне на колени и обнял за запястье. Кажется, он понимал, что мне плохо и хотел поддержать. Я прижался к нему щекой, а слезы все еще лились из глаз. Они хотели, чтобы я сам себе подписал приговор. Чтобы у меня не было права слово сказать без их позволения. Я и так завишу от них, у меня нет выбора, нет альтернативы. Даже не представляю, что будет, если я не подпишу. Что со мной будет? Я не боюсь лишения наследства или того, что они выгонят меня. Они этого не сделают, так мама просила.
"Мама" - это странное слово. Я никого никогда так не называл мамой. Я был уверен, что ненавижу женщину, которая меня когда-то родила, я был уверен, что ненавижу мужчину, из-за которого моей матери пришлось бросить меня. По крайней мере, когда я был маленький, меня убеждали, что рано или поздно родители заберут меня. Когда я вырос, говорили, что мой отец не хотел меня и маме пришлось выбирать. И она выбрала его еще до моего рождения. Я верил в это, так как у меня не было больше во что верить. И я ненавидел отца, потому что был не нужен ему, я ненавидел мать, потому что она выбрала его. Но у нее хотя-бы выбор был. А у меня его не было.
Два года назад мама сильно заболела. Я не скажу, что это было, знаю лишь, что связанное с сердцем. Она была очень слаба. К тому времени отец уже давно бросил ее и она каялась, что оставила меня. Каким бы я не был, здоровым или больным, красивым или уродливым, она хотела видеть меня. Но прежде, чем меня нашли, она уже умерла. Я не плакал за ней, так как не знал ее. Сначала ее брат и отец не хотели забирать меня, это было бы пятном на их безупречной репутации. Но они очень любили маму, да и увидев меня, почти плакали - ведь я очень на нее похож. Но всё сделали с выгодой для себя. Во всех газетах писали, что супер богатые дяди взяли под опеку пусть уже совершеннолетнего, но бышего детдомовского парня. Еще написали, что я был чуть ли не бомжом. На самом деле я много работал и поэтому на жизнь не жаловался. Они обеспечили меня, так как их попросила мама. Но ее со мной не было, а им я не нужен, но они не могут оставить меня. Ни дядя, ни дед не позволят мне бросить всё, снять себе отдельную квартиру и пойти работать, даже не вспоминая, что я единственный наследник целого состояния, которое мне не нужно и которое я уже сейчас трачу на героин.
Все эти дни я был так занят разной ерундой, что почти не чувствовал уже привычной боли. Да и Лили. Я нравился этой девочке, и мне это льстило, ведь знал, что ей симпатичен я, а не мои деньги. По крайней мере, надеялся на это. И я боялся сделать ей больно, потому держался на расстоянии. С каждой ее попыткой стать ближе, я пытался не поддаться минутной слабости и оставался лишь знакомым.
Но однажды я наплевал на свои убеждения, и когда она пришла домой с учебы, я привычно вешался ей на шею, чмокал в щеку и бежал орать на кухарку, чтобы она что-то готовила. Так было и в этот раз, только на моменте, где я чмокал ее в щеку мы зависли надолго. И это было только начало. С каждой секундой наших поцелуев внутри меня всё больше разгоралось светлое чувство, и я так не хотел, чтобы оно угасло.
Тогда я всё меньше и меньше хотел возвращаться домой.
Через некоторое время мне позвонили, и сказали, чтобы я ненадолго приехал, меня хочет видеть какой-то важный человек.
- Для кого важный? - огрызнулся я.
- Для тебя в первую очередь, - сказал дед и положил трубку.
- Тебе нужно поехать, - посоветовала Лили, - я ведь никуда не денусь. Правда? - она сказала это немного грустно.
- Иди сюда, - я усадил ее себе на руки, - я обязательно приеду. Теперь ты так просто от меня не избавишься.
Через полтора часа я был дома. Я готовился к приему гостей. То бишь я одел очень длинный, почти по колено пиджак синего цвета на голое тело, нацепил голубой галстук, белые брюки с синим поясом и надписью на нем "You're suck", сильно подвел глаза черным карандашом, устроил на голове милый беспорядок, всунул в зубы сигару и пошел в зал для конференций, уже представляя, как округлятся глаза "важного гостя".
Распахнув двери, я ввалился в помещение. Там сидел обычный мужчина около сорока лет и курил. Больше никого не было.
- Здраствуйте, - я вел себя как последний придурок. Упал в кресло, отбросил волосы и пытался курить сигару. Ненавижу сигары.
Мужчина смотрел на меня, не отводя взгляд.
- Ну здраствуй, Лу, - ответил он и говорил дальше: - Я - Мик Листинг. Я...
- Я знаю, кто ты, - сразу перешел я на ты, а в моей душе закипела буря. - Зачем ты явился, ПАПА?
- Я хотел с тобой познакомиться. Хотел посмотреть на тебя.
- Посмотрел?
- Ну что ты так... Я очень жалею о содеянном. Я не имел права... Я хотел видеть тебя, но...
- Тебе нужны деньги? - перебил его я. - Тогда обращайся к деду, он тебе поможет. Я не видел тебя все 22 года своей жизни, проживу и теперь без тебя. Уходи.
- Вот моя визитка. Обдумаешь всё, звони. Я буду рад тебе. Я знаю, что у меня не было права приходить сюда, я для тебя никто, но всё же осмелюсь попросить прощения. Подумай, и дай мне знать. Если ты по прежнему будешь уверен, что ненавидишь меня, что же, у меня нет права тебя осуждать. Но я буду надеяться. Мне не нужны деньги, не нужны твои связи. Мне лишь нужно, чтобы у меня был кто-то родной. Я всех потерял, всех. У меня никого нет, кроме тебя. Я очень надеюсь, что когда-нибуть ты сможешь простить меня. Не сейчас, не завтра, когда нибуть. Я буду надеяться.
- Уходи, - сквозь слёзы говорил я и голос мой дрожал. Мне было очень больно.
- Я буду ждать тебя, - в последний раз повторил отец и вышел. А я со своими 180 см роста свернулся калачиком на огромном кожаном диване и зарыдал, освобождая всю тоску, всё своё одиночество еще там, в детдоме, когда я каждый день просыпался в надежде, что родители найдут и заберут меня. Я был готов их простить, принять, лишь бы у меня были папа и мама. И каждый вечер засыпал со слезами на глазах, понимая, что чудо не свершится. Там было столько таких же, как и я, но они пытались жить реальностью, а я нет. Я ждал, что у меня появится кто-то родной. Потом перестал ждать, но всё еще надеялся. Теперь я понимаю, что никогда и никому в этом мире не был нужен. Я сам себе не нужен.
Потом я потянулся к бренди. Нет, я не должен позволить себе напиться, это не поможет, это только ухудшит положение. Я знал, но алкоголя в бутылке оставалось всё меньше. Я слишком опытен в пьянстве, чтобы несколько бокалов бренди подействовали на меня, но всё равно уже был навеселе. Я тогда подумал, что не против бы позвонить знакомому и попросить найти дозу, но сдерживал себя с последних сил.
Меня позвали дядя и дед в свой кабинет. Я зашел и упал в кресло напротив них.
- Что ты с собой сделал? - прокатился грозный голос дяди. - Ты посмотри на себя, во что ты превратился! Ты похож на педика!
- Я такой, каким я себе нравлюсь, - ответил я. Алкоголь рязвязал мне язык, хотя я не был пьяным. - Могу ли я хоть что-то делать так, как нравится мне?
- Ты всё делаешь так, как хочешь, полная свобода.
- Свобода? У меня? Вы точно издеваетесь! Я задыхаюсь, мне не хватает воздуха! Вы мне запретили видеться с моими друзьями, встречаться с любимой девушкой. Да разве вы знаете, как это, любить? Или вы способны любить только деньги? Я не имею права работать, учится там, где хочу я, а не вы. Мне ничего не остается, только как устроиться в цирк и работать клоуном. В цирке вашего окружения. Или вы думаете, что эти придурки, думающие только о своем имидже могут стать настоящими друзьями, а этих тупых куриц можно назвать любимой девушкой? Люди, которые не притворяются есть, но вы запретили их видеть. Вы ничего не говорите мне, но я ведь знаю, что вы следите за каждым моим шагом. Странно однако, вы позволяете мне сидеть на героине и пить абсент, но я не могу общаться со своими друзьями потому что они мне не ровня. Знаете, идите куда со своими голубыми кровями! - выпалил я и заткнулся. Больше не было сил сказать и слова. В голове осталась лишь пустота.
- Лу, послушай, - тихим, ровным, но властным голосом сказал дед, - не кипятись, успокойся. Мы ведь никогда не говорили. Любая наша попытка стать с тобой друзьями принималась тобой вштыки. Ты был ослеплен своим придуманным горем. Да, ты был одинок, мы хотели помочь тебе, но ты не видишь дальше своего носа. Ты никогда даже не пытался найти с нами общий язык. Что тебе не нравится? Скажи, мы исправимся. И да, мы знали, что ты наркоман и хотели поговорить с тобой об этом, ты полностью зависишь от наркотиков.
- Нет, не завишу, уже, - мотнул головой я. - Я хочу получить образование. У меня нет особых талантов, но это не значит, что я хочу стать экономистом или кем-то в этом роде.
- А кем хочешь? - спросил дед.
- Ну... Можно попробовать на философа. Пожайлуста!
- О! Ну что же, философ так философ. А куда именно?
- Не важно. Гдето в городе. Не хочу ехать отсюда. Только можно я сначала попробую поступить своими силами.
- Хм, - ухмыльнулся дядя и продолжил, - вот видишь, мы не кусаемся, с нами можно договориться. Что-то еще?
- У меня появилсь девушка. Прошу ее любить и жаловать.
- Познакомишь?
- Ладно, - я кивнул. Было странно. Чужие люди, посадившие меня в золотую клетку, вдруг показались самыми обыкновенными.
- И по поводу Мика, - сказал дед. В сердце больно укололо и глаза наполнились гневом.
- Мы усведомлены о вашем разговоре, - говорил он дальше. - Зря ты так. Он очень состоятельный человек. Деньги ему не нужны. Просто он... Мы с твоим дядей не позволяли вам видеться раньше. Он не виноват.
- Что?! - я был готов броситься на него с кулаками.
- Мик нашел тебя раньше, чем мы, но его жена не разрешала ему с тобой видеться. А потом не разрешали мы. У него было двое детей. Знаешь, они разбились в аварии. И дети, и жена. Это была абсолютно глупая ситуация, но это не оправдание за смерть близких людей. У него теперь никого нет, кроме тебя. Он потерял всех. Пожайлуста, хотя бы попытайся простить его.
- Знаете, когда я был ребенком, я был готов простить их за всё. Я никогда не видел их, знал, что они меня бросили. Я ненавидел своих родителей лютой ненавистью, но я хотел, чтобы они нашли меня и я бы попросил их больше не бросать меня. А потом, когда понял, что надеяться глупо, я еще больше возненавидел их. И я думал, что даже если судьба однажды сведет нас, я скажу, что смог выжить без них тогда, смогу и сейчас, а потом отвернусь и уйду. Чтобы они плакали за мной так же сильно, как и я плакал за ними. А теперь... Теперь я не знаю. С одной стороны, отец заплатил за то зло, которое он сделал мне. Он остался одиноким сейчас, как когда-то обрек на одиночество меня. Но с другой, я понимаю его как никто другой. И я не знаю, что мне делать. Поступить по-человечески и сжалиться над ним, сказать, что он нужен мне или осуществить свою давнюю мечту - отомстить ему. Сказать, что он мне не отец и отвернуться. Иногда мечты сбываются, только какой ценой?
- Ты должен сам решить, - сказал дед, а потом начал свою исповедь. - Маму тебе не за что винить. Я согласен, во всем, что с тобой было, виноваты только Мик и Элла. Это причина, почему мы не разрешали вам с отцом видеться. Но потом решили, что это твой выбор. Когда Мик узнал, что Лиза была беременна тобой, он сказал ей, что не время для детей. Но врачи ей поставили диагноз - если она не родит ребенка сейчас, не родит никогда. Но твой отец был категоричен и выдвинул ультиматум - либо он, либо ты. Твоя мама очень хотела ребенка, она безумно любила тебя еще до твоего рождения. Но также она очень любила Мика. И не знала, как ей поступить. Но потом всё же нашла выход. Лиза договорилась со своими знакомыми и твоего отца отправили почти на год в командировку очень далеко отсюда, конечно, ради заработка больших денег. С ним Лиза не поехала, сказала, что она очень слаба и после аборта ее оставят в больнице на некоторое время. В отсутствие Мика моя дочь родила тебя и отдала. Лиза договорилась со своей знакомой - Эллой, что твоя мама отдает тебя ей на воспитание и обязуется обеспечивать тебя материально. Она планировала, что ты будешь жить у Эллы, а она будет иногда проведывать тебя. Единое, Лиза боялась, что ты будешь считать Эллу своей мамой, а ее саму лишь хорошей тетей, которая завалит тебя подарками. Об этом не знали даже мы, твоя мама жила отдельно и в то время она старалась, чтобы мы виделись как можно реже. В итоге получилось всё не так, как хотелось. Знаешь, твоё имя при рождении было Виктор Листинг.
- Виктор? - переспросил я.
- Да, - кивнул дядя. - Но эта Элла, как только получила деньги, поняла, что хорошо бы провернуть дельце. Месяца три спустя, когда Лиза решила, что можно ей доверять, отдала деньги за тебя на год вперед. Тогда Элла незамедлительно отдала тебя в детдом под именем Лаури Виелла. К тому времени ты был очень светлым и бледным, с пронзительно голубыми глазами и Элла сказала, что ты финн. А потом уехала заграницу и больше не вернулась. Твоя мама бросилась тебя искать, но она искала Виктора Листинга, а не брошенного финского мальчика Лаури Виелла. Через некоторое время тебя увезли в другой город, а Элла так не вернулась и по сей день. Она давно умерла.
- А как тогда вы нашли меня?
- Твой отец узнал о тебе года на три раньше, чем мы. Ему об этом сказала Лиза, при случайной встрече. Они поругались и твоя мама выпалила, что у него есть сын Виктор. А потом расплакалась и рассказала всю историю. Мик сказал, что попытается найти тебя и начал он с Эллы. Мик нашел ее в Португалии, и вытряс с нее всю правду. К тому времени Элла уже была хронической алкоголичкой и дни ее были сочтены. Твой отец молил Бога за то, что он успел. А потом найти парня Лаури было уже делом техники. А дальше ты всё знаешь.
- А почему вы не сказали мне ничего? Придумали эту историю.
- Не придумали, просто упростили всё.
- Но вы сказали, что меня зовут Лаури Листинг! Почему вы не сказали, что я Виктор?
- Зачем? Ты привык, что тебя называют Лу, зачем было говорить? Мы поняли, что ты любишь своё имя, гордишья тем, что тебя всегда считали финном.
- Но вы же сказали, что это неправда.
- Даже если бы мы сказали, ты бы стал Виктором?
- Нет, мне нравится, что меня считают иностранцем.
- Ну вот именно.
Я вышел из кабинта, переваривая всё сказанное мне. Я спохватился и позвонил Лили, ропросил, чтобы она приезжала, что мне есть с ней чем поделиться. А потом снова явился в кабинет и сообщил, что приедет моя девушка. Когда дверь в дом распахнулись и она забежала, повиснув у меня на шее, я увидел довольные лица моих родных. Я увел ее в свои апартаменты на втором этаже. Каждый раз, когда подходишь к двери, кажется, что это лишь комната, но потом открываешь и видишь, что там целая квартира: небольшая прихожая, с одной стороны находилась ванная и туалет, с другой маленький коридорчик, который вел к двум комнатам - зал и спальню. И всё только моё! Ну теперь еще и Лили.
Мы лежали в кровати и я рассказывал ей всё-всё. Она внимательно слушала, а потом дала совет:
- Помирись с Миком. Попробуй. Какой бы он не был, он твой отец и другого у тебя не будет. И я тебе говорила, что тебе не надо было увлекаться своими бедами, надо было что-то решать.
И я решил...
Дядя пригласил Мика в гости на следующий день. Лили знала об этом, а я нет. Моё решение мучило и разрывало меня, но я решил, что скажу ему то, что так сильно хотел.
- Здраствуй, Лу.
- Убирайся, - прошипел я. Дядя с дедом удивились, а Лили расстроилась.
- Но я думал... Я надеялся...
- Я ненавижу тебя... - говорил ему я. Лили заплакала.
- Сына...
- Не смей меня так называть! - заорал я. - Я тебе не сын, ты мне не отец! Я тебя НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!
А потом развернулся и убежал, чтобы залить своё горе алкоголем и убить боль героином.
Я люблю только героин. Никто и ничто мне больше не нужно. Только героин и я. Только мы, только мы...
Я знал, что больше не увижу ни отца, ни Лили. Что дядя и дед разочаруются во мне окончательно. Знаю, что всё сам разрушил и сам испортил себе жизнь. Но я отомстил и это было самое сладкое чувство в мире, как этот яд в моих венах. Так же, как отречение близких мне людей будет наказанием за эту сладкую боль в душе, так и завтряшняя ломка будет наказанием за сладкую отраву в моем теле.
Я курил одну сигарету за другой, пил одну бутылку виски за другой, пока мой мозг окончательно не затуманился. Я лежал на полу в зале, почти без сознания, единое, что я тогда соображал, это то, что счастлив. Это был миг моей победы... Моя сладкая боль, мой героин...
12.03 - 29.04.2007