Не бывает на свете белых ночей…
Приклоня к алтарю колени
Ты зажжешь миллионы свечей,
Между ними пролягут тени…
Алиса Баор
В воздухе пахло сырой листвой. Мелкий дождик разбавлял сгустившиеся сумерки в свете одинокого фонаря. Вокруг ни души. Один ветер, порхающий между деревьями, был её спутником.
Она шла через старый парк. Цоканье собственных каблуков об асфальт оглушало и пугало её. Она уговаривала себя, что ничего с ней не случится, не случалось же до сих пор… Но запах страха, сочащийся из всех её пор, только притягивал тени. Адреналин наполнил её вены, она уже жалела, что так задержалась. Завыла собака. Далеко…, а может, это ветер, но волосы на её затылке зашевелились. Она ускорила шаг.
Ветер уносил стук каблуков куда-то вдаль, а потом возвращал, заставляя кофту под курткой предательски липнуть к спине.
Она боялась идти дальше, в темноту, туда, куда не доставал свет фонаря. Она боялась остановиться, вдруг тогда она услышит того, кто шёл позади неё? Кого-то, кто хотел причинить ей боль…
Её дыхание заглушало завывания ветра, бросающего капли ей в лицо, и шелест листьев. Деревья, казалось, протягивали к ней свои скрюченные ветви. Она чувствовала старую, облаченную в лохмотья, Беду, что парила над ней. Всё будет плохо – это расплата за беспечную жизнь.
Девушка почувствовала, как капля пота или дождя скатилась вниз по шее, между лопатками и дальше, кожа покрылась мурашками, когда она шагнула во тьму аллеи из освещенного фонарем безопасного круга.
Её каштановые волосы выбились из-под шапки, которая походила теперь на мокрую тряпку. Капли то и дело попадали в глаза, застилая все вокруг призрачной пеленой. Ноги промокли – глупо было одевать туфли.
Шагая по аллее, она вспоминала свои сегодняшние глупости, заставившие её задержаться. Хотя, разве любовь – глупость? Настоящая – нет.
Но откуда ей знать, настоящая ли это любовь, и стоит ли из-за неё умирать.
Она поправила сумочку на плече.
“Ты будешь смеяться над собой, когда выйдешь из этого проклятого парка ”.
Наверное, так, а сейчас не до смеха.
Ветер донес до неё пьяный смех. Какая-то веселая кампания. Девушка остановилась. Дождь лил, как из ведра, ветер немного приутих. Несмотря на оглушительный стук сердца, она слышала приближающихся молодых людей. Человек пять-шесть, определила она. Шерстяная юбка до колена, она знала, не даст ей бежать, случись что.
Вправо уходила узкая дорожка, которая, делая крюк мимо заброшенной беседки, выходила прямо к её дому. Она была не освещена, и сгустившийся мрак приглашал девушку войти в тень старых вязов. Тень, что была чернее ночи.
Девушка уже видела огоньки от сигарет. Их было четверо. Надо было решать: или пройти мимо них, рискуя быть опошленной словесно, а может и физически, если они начнут по-настоящему к ней приставать. Их четверо, а она одна. В юбке.
Нет, трусихой она не была, но, повинуясь инстинкту, девушка, стараясь не топать каблуками, всё же ступила на дорожку, застланную гниющей листвой. Тени бросились в стороны из-под её ног.
Девушка сделала десть шагов вглубь по дорожке и остановилась. А почему бы не подождать, пока они пройдут мимо? Или пойти по этой дороге мимо старой беседки и сохранить хоть какие-то остатки гордости? Бесконечно тянулось время. Она ждала.
Пьяная кампания поравнялась с ней. Затаив дыхание, она надеялась, что их не привлечет грохот колотящегося в её груди сердца.
Но они остановились как раз напротив неё. Там где от главной аллеи ответвлялась её секретная дорожка.
- Мы быстро… - Услышала она хриплый голос. Огоньки сигарет – два огонька – начали быстро приближаться.
Маленький тоненький голосок в её голове твердил, что она вляпалась, и все глубже погружается. Девушка сделала глубокий вдох. Дождь начал редеть. Выдох. Она тихо пошла по дорожке к старой беседке. Листья под ногами скользили и издавали противные склизкие звуки. Услышат ли их гуляки, преградившие ей путь и заставившие её идти к беседке в кромешной тьме? Девушка шла очень медленно, стараясь не шуметь. Она знала эту дорожку, потому что часто гуляла по ней. Но днем, не ночью. Поэтому девушка то и дело наступала в мерзкое месиво из грязи и гниющих листьев по бокам асфальта.
Дождь прекратился, и ветерок начал разгонять тучи. Уже виднелись первые звезды. Пьяниц она больше не слышала, только тревожно шелестели кусты. Показалось ей в этом шелесте что-то неестественное или так оно и было? Она не знала. Ужас наполнил её сознание. Его сестра Паника нашептывала ей на ухо, как глупо то, что она делает.
В свете холодных звезд девушка увидела, как что-то непонятное качалось на третьем от неё дереве, в стороне от дорожки. Она замедлила и без того черепаший шаг. Непонятное мешковатое нечто покачивалось в волнах ветерка. Она подошла ближе, и ужасная догадка пронзила её мозг. Она встала, как вкопанная в двух шагах от ужаса, кошмара, который не вынести, не пережить, оставшись при этом в здравом уме.
Бледная Луна выглянула из-за туч, подтвердив страшную догадку, родившуюся в глубине её охваченного паникой мозга. Перед ней, подвешенный за хвост, висел мертвый кот. Крик, родившийся у неё в голове, но так и не прозвучавший в ночной тишине, заставил слезиться и без того мокрые от страха глаза. С ощерившихся в смертельном оскале клыков мертвого животного капала кровь. Лунный свет отражался в невидящих глазах кота. Она разглядела даже когти зверя, алые от его собственной крови.
Кровь капала. Кап-кап…
Свежая. Мозг девушки анализировал ситуацию. Значит люди (хотя как их можно называть людьми?), сделавшие это где-то недалеко, в зловещей беседке впереди, в кустах, шепчущих проклятия на никому неизвестных языках, где-то рядом.
Девушку парализовало. Не успевшие довести до конца свою черную мессу, жуткий и древний обряд, эти нелюди были напуганы её шагами и попрятались. Но теперь они в мертвом свете луны увидят, что опасаться им нечего и выйдут, схватят её. А что будет дальше?
“А может, это всего лишь подростки? Помешанные на Кинге и Лавкрафте больные придурки? ” Догадка показалась ей здравой. Но не достаточно. Слишком тихо было вокруг – мальчишки убежали бы, сверкая пятками, а вокруг ни звука. Слишком зловеще светила луна, полная и мертвая, демоническим светом она заливала дорожку, на которой стояла, дрожа, девушка в шерстяной юбке.
Слишком всё плохо, подумала она, когда сзади, разорвав по швам, казалось, осязаемую тишину, раздался шелест кустов…
Сначала она подумала, что это всего лишь игра её воображения. Девушка не могла отвести взгляда от мертвых глаз кота, но, услышав хлюпанье шагов, она заставила себя обернуться.
“Пожалуйста, пусть это будут те парни с сигаретами…”
Медленно, словно во сне, она повернула голову на звук шагов. Никаких сигаретных огоньков. К ней шёл человек в черной одежде и капюшоне. Шёл по дорожке, отрезав ей путь к отступлению, спрятав руки за спиной.
Девушка повернулась и побежала так быстро, насколько ей позволяли туфли и юбка. Её мысли метались. Она предалась панике, ничего более не соображая.
Ей показалось, что она уже достаточно долго бежит, и на ходу обернулась. Расстояние от неё до страшного человека не изменилось. Но во время бега капюшон слез с головы, и она увидела его бледное лицо.
Мокрые ноги в туфлях болели. Когда она отвернулась от лица незнакомца, левая туфля провернулась на ноге, скосилась на бок, каблук сломался, она с криком начала падать.
Девушка с каштановыми волосами почувствовала, что кто-то схватил её за плечи, её голова уткнулась в чью-то грудь. Мужские руки с силой поставили её на ноги.
Она подняла глаза и посмотрела в лицо человека, удержавшего её на ногах.
Девушка упёрлась взглядом в бледное лицо. Луна отражалась в его странных глазах. В последнюю секунду её горящий мозг распознал сзади шаги её преследователя и то, что глаза, смотревшие прямо в её душу, были разные – правый - зеленый, левый – карий, - а потом все её мысли залил лунный свет, отражённый от странных глаз и направленный в её сердце.
Она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Появилось ощущение полета, полета к Луне в странных глазах, полета к звездам. Луна заслонила собой всё, а девушка летела над лунной долиной. Там, далеко внизу, Луна купалась в ночном свете, реки отражали искрящуюся тьму, рассеивая мрак, пронизывающий кожу девушки, её руки, ноги, мозг, сердце…
Она летела над полями, реками, а над ней миллиардами квантов исходились незнакомые, чужие звезды. Она видела их отражение в озёрах, над которыми пролетала… Древние звезды, свет которых освещал и льды, покрывавшие когда-то землю, и землю, по которой не ступала нога живого существа, рождённого здесь, и девственные глади воды, не тронутые ни бархатом ветерка, ни волнением рыб…
Отражение Луны заставило её потерять сознание, а в бессознательной черноте остался фиолетовый круг – отпечаток Луны в её мозге. Отпечаток не пропадал, пока она не пришла в себя, а когда она открыла глаза, то увидела, что это не Луна, а Солнце.
Солнце и синева неба. Она поняла, что лежит на спине и села. Вокруг неё – зелень травы. Зелень была настолько сочная, что резала глаза, выделяя каждую травинку.
Потом в нос удалил запах – вокруг неё цвели вишни. Белый с розовым цвет наполнил её лёгкие сладким ароматом.
Из осени она попала в лето.
Её тело ощущало тепло. Девушка села. Она нашла себя абсолютно голой посреди зеленого поля, испещренного каменными грядами. Они были похожи на древние укрепления и на развалины языческих храмов.
Девушка сидела на каменном алтаре, по краям которого догорали большие свечи. Она чувствовала, как тепло наполняет каждую клеточку её обнаженного тела.
Посмотрев назад, она увидела огромный, неподвластный мышлению храм. А перед циклопическим входом в святилище стояла старая беседка. Только теперь она не выглядела старой. Её мраморные колонны светились белизной. Её портал не впускал солнечный свет внутрь древнего здания. Девушка не увидела на храме ни одного окна – только огромные глыбы сложенные в странное подобие Парижского Собора. На безоконных минаретах храма она увидела изображение луны.
Девушка поняла, что ей нужно в храм. Она должна проникнуть в холодную мрачную тень древнего, как Космос, здания.
Каштановые волосы развевались в дуновениях сладкого ветерка. Ей было странно ходить на свежем воздухе голышом, но то была приятная странность.
Девушка шла к храму, когда услышала пение. Она оглянулась на звук и увидела колонну людей в черных одеяниях и капюшонах. Процессия двигалась к храму, двигалась медленно, но девушка поняла, что ей следует поторопиться.
Грациозными прыжками она добралась до беседки и вступила в прохладу мегалитического здания.
Внутри царил мрак, но центр залы был освещен – там стоял огромный алтарь. Босым ногам было холодно ступать по мёртвому мрамору пола. Она подошла к алтарю. В нос ей ударил острый и затхлый запах древности, скрываемый запахом ладана смрад разложения. Солнечный свет, проникающий внутрь через отверстие на потолке, потускнел и засеребрился.
Девушка очнулась на алтаре. В глаза бил холодный и мёртвый свет многовековой луны. Её тело было обставлено свечами, вокруг алтаря стояли люди в капюшонах. Где-то завывал ветер. Он один нарушал стоявшую вокруг тишину.
Несмотря на тепло от свечей её голому телу было холодно. Осязаемый лунный свет покрывал кожу мурашками.
Люди в капюшонах смотрели на неё. И у всех были странные зеленовато-карие глаза.
Она вдохнула, набрала полную грудь воздуха и закричала. Циклопическое помещение удесятерило крик, и толпа в балахонах отшатнулась.
Девушка вскочила на ноги, обожглась при этом воском опрокинутых свечей, спрыгнула с алтаря и, закрыв глаза, бросилась к выходу из храма, к знакомой беседке…
Последним, что она запомнила, был рой тянущихся к ней мертвенно-бледных рук и холодный дождь, омывший её грешное тело, когда она выбежала из беседки.
Её нашли молодые подвыпившие люди. Она лежала на дорожке рядом с выходом из старого парка. Девушка была абсолютно голой, вся в крови. Кампания услышала странные звуки в глухой части парка недалеко от таинственной беседки и поспешила туда. Когда они увидели голую девушку, она хохотала, просто заливалась безумным, леденящим душу смехом, а в странных зеленовато-карих глазах девушки отражалась полная луна.