Металлический дилижанс рейса "Санкт-Петербург – Иван-город" вез пассажиров сквозь дождь. Запотевшие окна автобуса скрыли мелькающие встречные машины. В сумрачном салоне дремали пассажиры.
Автобус остановился на автовокзале Иван-города. С вокзала открывался вид на реку Нарову и Ивангородскую крепость. За ее серыми стенами, сложенными из миллионов камней, возвышалась крепость Нарва, это на территории Эстонии.
Два берега одной реки, но разных государств, соединяет мост, на котором размещены контрольно-пропускные пункты. По мосту проезжают машины, автобусы с туристами, проходят граждане к себе домой или на чужбину.
На границе постоянно соотносятся ценности государств, отличных друг от друга культурой, языком, религией. В таком напряжении глубже познаешь родную культуру и учишься ценить соседнюю.
Строительство нашей крепости началось в 1492 году, чтобы обезопасить государство от агрессии Ливонского ордена. Вместе с нею строились и другие крепости северо-западых рубежей. Ивангородскую перестраивали и укрепляли весь XVI век.
С площадки Ивангородской крепостной стены открывается вид на стремительную и холодную реку. В бойницы влетал колючий ветер, и как будто стрелы, вонзался холодом в тело. В тишине древности были слышны звуки шагов, которые отдавались эхом внутри крепости-убежища и саркофага одновременно. Представлялись сражения: как толпы воинов спешно переправлялись через Нарову, и с хмельной храбростью кидались на стены, подобно ветру. Звенели мечи и кольчуги. Но теперь в крепости царит тишина, и в башнях поскрипывают двери.
Во внутреннем дворе возвышается еще одна стена, также увенчанная бойницами - это цитадель, наиболее укрепленная часть крепости. В ее дворе стоит белый Никольский храм. Самое ценное хранят в цитадели. Ценностью может быть то, что помогает человеку жить и созидать, что способно выпустить его из сетей противоречий. Человек подобен крепости с высокими стенами, и цитадель – это его душа. Чем богаче его душа, тем лучше защищен человек от невзгод.
В крепости стоит пушка времен второй мировой войны. На ней следы от пуль: маленькие углубления. Война впиталась в крепость. Но теперь в ней звучат оперы Марииинского театра, который ежегодно проводит здесь спектакли.
В Иван-городе на берегу Нарвского водохранилища стоит прекрасная церковь св. Троицы. В ней похоронена семья барона Штиглица, основателя художественно-промышленного училища (Академия им. Мухиной). Церковь стоит у забора с колючей проволкой, это государственная граница с Эстонией. Церковь в реставрации. Среди строителей представители различных народов - молдоване, беларусы, украинцы, армяне. Кроме работы их объединяет одна религия – христианство. Православие пришло на север из Византии. До знаменательного события – принятия христианства Киевской Русью в 998 г., оно прочно утвердилось в государствах Кавказа. В тех краях его первыми приняли Армения, в 301 году, Грузия, в 337 году, и позже Аланское государство, которого ныне нет, но есть Осетия, наследница былого могущества алан.
Мое путешествие на Кавказ началось в стенах прохладной Российской Национальной Библиотеки. В ее огромных, светлых залах, в окружении раскрытых книг, я утопал в море слов и представлений о далеком незнакомом крае. Вместе с книгами об истории Кавказа я читал "Цитадель" Экзюпери. Заканчивался июнь и страницы "Цитадели". За окном вид все того же города Петра. И медленно проходит сиреневый закат. Вечерняя прохлада легкими дуновениями проскользнула в комнату, освежила тело и приютилась в сумеречном уголке. Через несколько дней мне предстояла поездка в Северную Осетию. Экзюпери писал: "Каждый идет к истине, но путь души похож на горное восхождение".
Я прибыл во Владикавказ – столица республики. Он встретил меня серым небом. К полудню исчезла пасмурность, и город окружили тысячи вершин. В столице на прекрасной набережной реки Терек установлен памятник Исе Плиеву, дважды герою Советского Союза. Полководец восседает на коне. Всадник и конь замерли в стремительном порыве, развиваются подолы шинели. У скульптуры три точки опоры, как и у памятника "Петру I" в Петербурге. Исток Терека находится на горе Эльбрус. Река рождается из капель подтаевших вечных льдов, собирается в струю и подобно снежному кому, летит вниз, расширяясь с каждой сотней метров. Река сливается в ущельях с притоками Фиагдон, Урух, Ардон, и они подобно сильной, сплоченной команде усиливают течение Терека.
Между Каспием и Черным морем протянулись горы с острыми вершинами, похожими на грани дикого алмаза. Горы Кавказ – природная, естественная граница южных рубежей России. В Северной Осетии на горных перевалах стоят пограничные столбы и многовековые крепости – горские башни.
Побыв недолго в столице республики, я уехал в Куртатинское ущелье. Дорога от Владикавказа проложена по равнине, но потом начинаются горы, и дорога уходит вверх. Вдоль дороги несется "быстрее лани" Фиагдон - приток Терека. Вечные горы зажали его в тесные объятья. На склонах стоят сторожевые башни. Эти древние творения человеческих рук, кажется, сами выросли из камней. Их значение в жизни людей велико – в случае нападения неприятеля на крышах башен, одной за другой, разжигали костры. Таким способом предупреждали жителей ущелья о приближении врага. Так было в древности, а в недавнюю войну против фашистских захватчиков на Кавказе каждый человек становился крепостью, цитаделью своего государства.
При въезде в ущелье стоит над дорогой памятник воинам, погибших здесь в годы ВОВ. Одна беда Великая Отечественная Война для всех народов бывшего СССР. Скульптура показывает коня с седлом. Он стоит возле высокого камня с металлической табличкой. Я представил, как в ущелье гремели взрывы, трещали выстрелы, солдаты истекали кровью. Пулеметные очереди заглушали их последние крики. А после боя ходили лошади без всадников. "Воинам Куртатинского ущелья" гласит табличка на камне.
В ущелье находятся несколько поселков (Фиагдон, Лац, Цимити, Худикус, Харисджин), застроенные пятиэтажными домами, саклями и башнями. Рядом с ними находился маленький продуктовый рынок.
- Откуда персики, - спросил я у продавца.
- Из Грузии, - ответил он.
- Далеко отсюда Грузия?
- За той вершиной.
Когда стоишь среди гор, то кажется, что находишься на дне чаши или в центре колизея, потому что земля все время находится перед глазами, на склонах гор. На склонах, будто на трибунах, пасутся коровы и лежат огромные камни. Их принес с вершин ветер или великан рассыпал свои бусы. В окружении такого величия природы чувствуешь себя большим и ничтожным одновременно. Дно чаши напоминает концепцию застройки Петербурга – от малоэтажных домов в центре к высоткам на окраинах города.
Поселки окружают вершины, с них несется ветер, он сделал пики острыми и рваными. От постоянных касаний ветра об камни, камней об реки стачивались лишние грани скал. Величественную красоту гор создало сопротивление ветра, камней и рек. Видя вечное противостояние стихий природы. я вспомнил строки из «Цитадели»: "Твоя противоречивость - противоречивость преображения, ты меняешь кожу, поэтому тебе так больно, поэтому ты страдаешь. Но когда ты переродишься, у тебя появятся крылья. И, глядя с вершины горы, откуда ты увидишь разрешенными все свои проблемы, ты удивишься: "Как же я сразу не понял?" Словно существовало то, что возможно было понять".
Гуляя вдоль реки Фиагдон, я встретил двух путников – парни-осетины. Вместе мы отправились к церкви, построенной сравнительно недавно у дороги. У ее ворот один из попутчиков остановился.
- Почему ты не заходишь, - спросил я.
- Я мусульманин, - ответил он.
- Пойдем, - сказал я и добавил. – Бог един.
Во дворе церкви растут яблони и оборудована раковина для чистой воды, стекающей с ледниковых вершин по невидимым тропам. Мы выпили холодную воду и продолжили путь. Говорили о разном, и вечером разошлись по домам.
«Я презираю тех, кто валяет дурака, лишь бы позабыть о сложностях, кто ради спокойной жизни душит порывы сердца и тупеет. Запомни: неразрешимая проблема, непримиримое противоречие вынуждают тебя превозмочь себя, а значит, вырасти - иначе с ними не справишься".
На следующий день я отправился в горы. Среди множества вершин выбрал одну, сверкающую кристаллами льда. Она манила своей чистой красотой и отдаленностью от всех других. Между ее двух пиков, торчащих в небо, лежал снег. "В горы один не ходи, - вспоминал слова вчерашнего попутчика. – Тропы не знаешь, заблудишься, и ночь наступает на юге мгновенно". Но не о страхе думал я, когда начал подъем по крутому оврагу. Меня вело желание преодолеть трудности и посмотреть на пройденный путь с высоты. Этот подъем должен был помочь мне подняться над своей жизнью, чтобы увидеть прошлые победы и поражения, чтобы определить свой дальнейший путь. "Если тебя поставило в тупик неразрешимое противоречие, нужно перестроить фразу, нужно, чтобы поднялась гора, с которой видна будет целиком вся равнина" (Экзюпери).
После оврага начинался густой лес. Сквозь миллиарды листиков деревьев сверкала вершина. Стараясь не терять ее из вида, я вошел в глубь леса. Высокая крапива и колючие растения резали руки подобно сотни маленьких кинжалов. Лес защищался от незваного гостя. С каждым шагом в глубь преград становилось еще больше, лес прятал свет и желанную вершину. Я шел по невидимой тропе. Постоянно на пути возникали деревья. Они как внезапные преграды, но в тоже время служили опорой для следующего шага. Я хватал стволы рукой и толкал свое тело вверх, уходил прочь от надоедливых мух, кусающих царапины на коленях и руках.
"Согласись, прими страдание, и оно поможет тебе подняться" (Экзюпери).
Я дерзкий чужак для леса, но лес для меня – необходимая преграда на пути к вершине. После него я вышел на горные поляны, покрытые густой низкой травой. Шел вверх по крутому склону, впиваясь в землю пальцами и вдыхая ароматы горных трав. Перед глазами все время была земля. Не было видно вершины-ориентира, а желание дойти до нее усиливалось с каждым шагом. Появилась сильная отдышка из-за усталости и разреженного воздуха. Задул холодный ветер, стало тише. Вдруг передо мною вспорхнули с земли две птицы.
"Тот, кто вскарабкается на вершину, ободрав колени и локти, не сравнит свою радость с умеренным удовлетворением оседлого, который в воскресный день втащил свои одряблые телеса на пригорок и разложил их на травке».
И вот она прекрасная вершина. Еще несколько сот метров и можно окунуться головой в снег. С моей высоты были видны все вершины. Они подобно гребням волн недвижимо плескались на просторах между Каспийским и Черным морями. И над ними сияло тихое, голубое небо, освобожденное от горных цепей. Был слышен только ветер, гудящий за ледниками и напоминающий шум прибоя. Пролетела хищная птица; одинокое облако присело на соседнюю вершину. Солнце наклонилось от зенита в сторону заката.
За чередой вершин, смотрящих в небо как гребни морских волн, начиналась Грузия – древний форпост православия на Кавказе. Через Грузию шли священослужители из Византии на Русь, и сами грузинские проповедники православия уходили на Северный Кавказ. Очаровывает Грузия своей уникальной, артистичной культурой. Я представлял, как с вершин аланского Эльбруса спустился в тень листвы, черпнул воды в ручье и осветил ее в часовне Мцхеты (столица Иберии, древнее грузинское царство).
Расширилась моя душа от ощущения свободы и легкости, которую ощущает победитель после схватки с достойным противником. В тишине я ощутил радость открытия в себе своей цитадели. Я поднялся на вершину и глубже посмотрел в себя. Моя цитадель – это культура моих народов.
"Ты мне нужен, если выстроил себя как крепость, если внутри тебя я чувствую плотную сердцевину" (Экзюпери).
Леон Бедоев
январь, 2007