Ровно неделя прашла. Бля. Реально нах заебался. Но йа исчо не знал, какайа кара была предначертана инопланетным разумом. И лучше бы не зналъ. Это было просто “The Fucking Best” из фсево таво, что можна придумать.
Етаг, аба фсем па парядку. Док пришол (прилетел?) как обычно на работу рано утрам. Ва время апхода падашол и скозал, што наконец-та из меня вытощат фтарую трупку, типо, в огороде ему там че-то надо сделать или просто по хозяйству – я не понял. «Ну бля заебцо», - подумал йа, но мойе састайание реско нах переменилась, када док добавил: «И перед процедурой пару кубиков обезболивающево». Если вы внемательна четали глову номир 3, то там написано, што первую трупку мне вытощели савершенна бесбалезненно. А тут назревало што-то опасное и больно. Жопа сжалась. И атрофированный моск тоже.
Патом прешла медсестра, с йавным расстройством вкатившая мне дозу наркоты. Она, видимо, желала штобы все эмоцыи и ащущенийа йа испытал безо всяких памех. Но преказ ночальства выпалнить была обязана.
Йа уже заебалсо ждать, када же меня пазавут ф перевязачнуйу. Пазвали тада, када пачти весь эффект ат абезболиванийа прашел. Это нахуй тонкий англицкий юмар. Таг по-зверски извращенно шутить могут тока в этом полуморге. Но йа ужэ привык.
Когда я зашол ф перевязочный кабинет, мне стало жутковато. Я лег куда положено, подошел док. Черепаха Тортилла сняла с меня в который раз весь слой лейкопластыря и бинтов, йа это ужэ терпел, пачти не абращая на это внеманийа, тока изредка подвывал, када было больновато. Тут док взял в руки инструмент, каторый йа раньше не видел. Што-то типо щипчикоф, тока длинные. «Убери руки за голову», - сказал он. С мыслями «Нисмишно» йа это сделал. Он убрал щипчиками солфетку, которайа была около фтарой трубки. Взял ножнички и подрезал нитки. Трубку вытащил как нехуйделать, йа даже ниче подумать не успел. Но когда он праизнсе фразу: «А теперь терпи», я приготовился к самаму худшему. И не прогадал нах.
Док стал этими щипчиками тянуть ИЗ МЕНЯ какую-то ***тень. Что-то типо марли или бинта, лишь патом йа узнал, што это орудие пытки называеццо «дренаж». Йа орал. Орал таг, каг люди не орут. Как орут жывотныйа. Тортилла и ее помощнеца стояли рядышком, и, по-моему, за их марелвыми масками прятались зловещие улыпки настоящих падонкаф. А док, аццкий сотона, фсе еще тянул. Наконец, эта хуетень кончилась, и он, памагайа еще каким-то инструментом, зоцепил ее с обоих краеф и палажыл ф тарелочку. Сантиметров 20 в ней было точно. Может, патом они использую ее, када будут заклеивать окна на зиму. Ниибацо, подойдет. Но это нах исчо не фсе. Они не магли мне пазволить таг просто уйти.
Потом он взял теми же щипчиками небольшой марелвый тампон. И начал сувать ево в рану, из которой тока што вытощил дренаж! Йа лежал и чувствовал, каг он водит этой ***ней в моей брюшной полости. Ощущения просто в мемориз. Я нашол четвертое измерение. Йа просто нах не нахожу слофф штобы описать эти ацццкие ащущенийа.
Когда он втащил это в меня, то снова заклеил рану и наложил повяску. Йа благодарил ево мысленно хотя бы за то, что он пользовался для этого лейкопластырем, а не монтажной пеной или гвоздями. Хотя они бы точно смагли. Но видно поняли, што йа на не из железа и пожалели.
Они отпустили меня. Я вашел ф полату, и фсе, кто там был, уставились на меня, пааткрывав рты. Один предупредил, что у меня щас возможно выпадут глоза из головы, таг каг они ахуенно выпучены. «С чего бы», - подумал йа и лег на кровать. И просто лежал, глядя ф паталог, асазнавайа, што йа тока што перенес. Респект и уважуха мне за фсе эта ат меня же самаво. Кто не согласен – пруцца нахуй.
Как-то и не особо хателась ф тот день поднимацца с кравати. Хадил редко, больше лежал нах. И думал, и думал… К вечеру у меян нах поднялась температура. Пришла медсестра и скозала, штоф се в порядке вещей. Щас, мол, мой организм отторгнет инородное тело, и у них наконец-то будет возможность снова меня располосовать. А пока лишь тока вкотила мне поощерительную дозу кеторольчега, и йа стал засыпать. Самый страшный день в маей жызни прашол нах. И то, што йа эта фсе выдержал – это зачот. И ниибет.