Он впервые в жизни поднимается на такую сцену. Сцену – итог. Итог огромного куска жизни его творческой биографии. В зале продолжают звучать аплодисменты. Он кивает залу. Его улыбка сияет, огромные цвета каштана глаза блестят. На щеках мало кому заметный румянец. Натуральный.
Он жмет руку приятелю по кинематографическому цеху Джорджу Гринбергу, берет статуэтку в руку и целует в щеку Эвелин Мопс. Дама шестидесяти с горкой лет щурится и улыбается, глядя в зал.
Когда-то, да почти пятнадцать лет назад, они впервые встретились для участия в съемках фильма Скорцетти «Боль несерьезна». Тед помнит, как произошла та их первая встреча.
Эви играла главную роль, а у героя сегодняшнего праздника - Теда Лоренса была роль второго плана. В фильме он был приятелем, помогавшим герою грабить дом состоятельной женщины. Это хрупкое создание, светящееся живущей в ней нежной любовью даже как будто реально, никак не вызывала в молодом актере неприязни. Тед никак не мог ненавидеть в ней богачку. Той «замашестости», какая бывает у богачек, а Тед с ними сталкивался - её в щедрой на доброту женщине просто не было. И что? Вдруг эта дама пригласила его … к себе в актерский фургон. И предложила сделать ему …минет. Темнокожий парень только начинал понимать жизнь актерского братства, его юмор, потому не сразу понял, что пышнотелая пятидесятилетняя блондинка шутит. Он мигом скинул с себя джинсы, спустил трусы и …произнес: «Леди, я готов». Дама ржохнула как лошадь, произнесла: «Молодец!!!» - и отдернула штору, отделявшую кровать от вида входной двери. На ней лежали, тесно прижавшись друг к другу… семеро из съемочной группы. Включая самого режиссера. Он тоже был весьма доволен ситуацией, и смеялся, и аплодировал парню от души. И … роль Тедди Лоренсу удалась превосходно.
Сейчас он поцеловал эту, ничуть не постаревшую шутницу в обе щеки. И вдруг подумал, что после того случая много, да, много белокожих женщин предлагали ему сделать то же самое, но! целуя, сильно припудренную щеку Эвелин Мопс на таком событии, Лоренс решил, что эта – сделала всё лучше последующих.
-Спасибо. Спасибо, вам друзья.
Он поворачивается лицом к залу.
«Господи! Сколько же замечательных людей смотрят сейчас на меня. Что же я молчу, они ждут». Волнение заставляет Теда ещё чуточку помолчать. Затем он замечает своего «крестного отца» - Томасо Скорцетти и прикрывает глаза на вздохе, будто уже вот, уже ощутил в себе готовность сказать те слова.
Нет, он прекрасно знает, о чем хочет сказать этим людям. Это благодарность. Но, прежде всего, судьбе.
Зал стихает. Пауза достойная хорошего актера.
Роскошь одежд, яркость иллюминаций, помпезность в украшении зала. Но лучшее украшение вечера - люди. И те, что сейчас сидят за столиками и вот такие, как Тед Лоренс - люди, которым именно сегодня повезло чуточку больше, чем кому-то другому. Эти вторые - сегодня имеют право подняться сюда, на сцену огромного зала «Митчелл Холла», чтобы ухватиться чуть влажными ладонями за холодную статуэтку Оскара. Коснуться рукой Славы.
-Леди и джентльмены, …я бесконечно благодарен вам…
Звучит голос, за который ещё задолго до известности в кино Лоренса прозвали «Душка – Синатра II».
Когда-то, да тоже уж давно, когда он ещё только-только пробивался в кино, уточним, пробовался на десятые роли в фильмах, один человек предложил ему работу на радио. Ему понравился голос парня. Низкий, с приглушенной хрипотцой. «Где подхватил такое сокровище, шоколадный?», - спросил случайно нарвавшийся на удачу агент радио. «На улице Любви», - ответил ищущему широкоскулый хулиган, гроза подворотен 13-го квартала Нью-Йорка. Города чистогана, где пробиваются в жизнь черные, успевшие протиснуться между адресков белых, всегда наиболее успешных в деловом районе.
Вообще-то Тед не сразу понял, что человек спрашивает именно про его голос. Парнем он был мускулистым и скорее походил на молодого вышибалу, чем на артиста с хорошим вокалом. Собственно он и был в тот раз вышибалой, когда его случайно «услышал» агент с радио.
Человек, встретившийся ему, уточнил: «Кто-то занимался твоим голосом, парень?»
-Чего?
-Кто ставил голос, спрашиваю?
Тед белозубо улыбнулся. – Это у меня от матери. Она у меня вторая Элла Фицджеральд. Как запоёт…
-Что ты говоришь, …поёт. Так ты, значит, душка, тоже …Синатра номер II?
Парень промычал – угу.
Очаровательная ямочка на подбородке темнокожего паренька завершила сделку. Мужчине, по-видимому, несколько покровительственно относившемуся именно к молодым парням, Лоренс исключительно приглянулся.
Человек кивнул, и …взял темнокожего вышибалу на работу в студию. С небольшим испытательным сроком, правда.
Но тот скоро кончился. То есть Лоренс дал понять, что он не «такой». Не гей, в общем. Не «такой» - ладно, но голос – то у него был «такой». Что надо был голос. И … несговорчивого парня босс оставил при работе.
Это было занятное предложение. Не просто из таких, когда нужно всего-то - менять музыкальные диски да рассказывать заранее заготовленный анекдотец в тему. Лоренсу предложили сорок минут активного общения со слушателями. Он был на седьмом небе от удовольствия «поболтать сам с собой». Ибо шутка состояла в том, что он никак не мог слышать вопроса от какого-нибудь Майка из Техаса или Сони из Калифорнии. Он и имена-то своих слушателей придумывал на ходу. Типа: «Ага, понял тебя, Джонни из Алабамы. Значит, ты любишь четвертый номер в лифчике, шоколадку в обертке от Маоми, а музыку - непременно от Трикси Брума. Ага! Понял. Понял и вгоняю то, чего ты так сильно просишь у душки Тедди. Итак: песенка «А не пойти ли нам…» в исполнении малыша Трикси Брум-бума! Слушаем внимательно. То есть, рты на распашку», – и всё в таком роде.
Потом молодежная студия развернулась вширь. Появилось хорошее, качественное оборудование, и Тед, наконец, услышал тех, кто ждал его выхода в эфир.
-Ты хочешь послушать Криса Ри, малышка? Так тебе должно быть грустно, детка?
В наушниках на его ушах тихий голос девушки: «Да, Душка, мне хреново».
-О’k, красавица! За твой голосок, за нежность в нём, вот он, твой Крис Кис.
Зазвучала музыка, грусть гениально сплеталась со звуками струн гитары Ри. - «Ищущий лето» - для грустной малышки Инжей из Чикаго. …Инжей, давай, полмира парней слушают это вместе с тобой, не грусти».
Тедди шутил, конечно. Какой там полмира, студия вещала лишь на Лос-Анджелес и ещё на пару-тройку ближайших городов. Но даже начинающему глохнуть показалось бы, что не Крис Ри запел о грусти по прошедшим солнечным денечкам. Даже ему показалось бы, что песенку затянул сам ведущий студии «Позвони Билу».
Голос парня был столь же чарующе нежен и мужественен. Голос Синатра II.
Тед проработал в этой студии пять лет. Как раз до той поры, когда нужно было выбирать: кино или радио.
Впрочем, не будем торопить события. Для того, чтоб не напрягать родителей, Тед перебрал много работ, прежде чем совершенно окунул голову в болотце киноискусства и получил то, что держит сейчас на этой сцене в обеих своих широких ладонях.
Он родился в год, обдуваемый ветром свободы. В шестидесятые. Его родители были ещё студентами, когда, наконец, были отменены подлые законы расовой дискриминации. Когда в магазинах, кафе и автобусах перестали отделять места для черных.
Парочка молодых тогда студентов Лоренсов как раз была в числе тех, кто «тихо» бастовал в кафе, заходя туда, не смотря на вывеску: «Только для белых».
Отец Теда был выходцем из благополучной семьи черных. Дед Теда был ювелиром, известным мастером по драгоценным металлам. В его руках слиток золота превращался в дорогостоящий ажур или изящную рубку, которая даже без драгоценных камней выглядела сказочно роскошной. Разумеется, изделия выходили под маркой босса, на которого работал Тед Лоренс. Но мастерство хорошо оплачивалось, и в тех кафе его сын - Арчи Лоренс мог «бастовать» не просто с сигаретой межу пальцев. Он мог позволить себе, не снимая шляпы, сделать хороший заказ для себя и своей невесты, но …кто бы принял его от …черномазого? А Элиза Лоренс разбивала набойки на своих единственных туфлях на шпильке, но не садилась в автобусы с надписью: «Для черных – два последних ряда кресел салона». Она-то – студентка, платившая за свое обучение в университете из средств, заработанных на стриптизе, как раз была выходцем из весьма униженного класса черных жителей Нью-Йорка. Вообще-то Элиза Лоренс была родом из Чикаго. Её родители были рабочими на заводах Форда.
Двое встретились, полюбили друг друга. Вместе «тихо бастовали» по принципу Махатма Ганди - «не сопротивляясь насилию, а сдерживая его натиск молчаливым упрямством».
Их били, да, бывало, что били обоих. Их обоих выталкивали из тех самых кафе, выталкивали, будто они и вправду нарушили человеческий закон. Потом, не извиняясь, их выпроваживали тяжелым взглядом и из полицейского участка. Вместе с такими же упрямыми черными Элиза и Артур Лоренсы победили оголтелый расизм.
Их совместная нью-йоркская квартира на Третьей авеню была крохотной, меньше чем кухня в комнате их теперешней служанки. Но они были счастливы. Они решились завести ребенка. И родили сына. И назвали его именем Теда Лоренса – человека, сделавшего их благополучие реальностью.
Тед помнил, как они переезжали в Лос-Анджелес, куда пришлось переехать Артуру в связи с его новой перспективной работой в компании, разрабатывающей новейшие конструкции спутников и спутниковых антенн.
Получив хорошую должность, отец Теда тут же сильно влез в долги. Но после мытарств с квартирками, после бесконечных поисков нового жилья Артуру так сильно захотелось жить … по-человечески, что он не мог не купить для своей семьи очень большой дом. И именно в элитном – Зеленой районе Лос-Анджелеса. Дом тот …случайно сгорел через пару недель.
Расизм, как всякий вирус, живуч. Здесь, на богатых землях Калифорнии Артур даже не ждал иного, но ему верилось, что в жизни Америки что-то стронулось с места черной метки. По крайней мере, в этом, жизненно важном для части её граждан вопросе. Пожар, унесший первый их собственный дом - это было крахом благополучия для троих Лоренсов. Да что там, …троих! Элиза снова была беременна. Теперь они ждали дочку, уже придумав ей замечательное имя – Тереза – в честь бабушки Элизы. Но… место всё же пришлось кинуть. Вернее, продать. Заложили всё, что было на себе, у себя. Отец – старик Тедди - помог в беде; братья, сестры - чернокожая паства,… в общем, сводя концы с концами, с двух годовалым сынишкой Лоренсы перебрались в один из фанерных домишек в десятый район Лос-Анджелеса.
Это теперь там небоскребы, рестораны и офисы, а тогда, в те годы там стояли такие, как у Лоренсов дома-домишки, имелась церковь, да школа. Так себе была школа.
Но Арчи Лоренс был в папашу своего. Его голова работала. Руки трудились. А характер был таким, что он ни себе ни другому покоя не давал. Пёр вперед, к успеху, к благополучию, чтоб хотя б в себе самом ощущать личность с большой буквы. Он был склонен к сотрудничеству, к приему в свой арсенал новых требований времени. И это помогло Артуру, дела его наладились.
Наладились дела в стране, в городе и …у Лоренсов. Появился в ней третий ребенок, тоже девочка. Семья была дружной, неунывающей. Любили общие посиделки с роднёй и соседями, любили попеть песни и церемонно - церковные, и … слёзно - улыбчивые - в стиле блюз.
Арчи защитил кандидатскую диссертацию в области развития коммуникаций. Стал считаться интеллигентом. Но в общественную жизнь особо не лез, хотя и тянули. Жил для себя и семьи, до большого мира ему пока не было дела. Семья Лоренсов считалась «благополучной темнокожей семьей».
В выпускном классе «приличной» школы черных было только двое. Тед и ещё сын помощника мэра города. Да, наступили такие времена. Когда и среди политиков стали мелькать темнокожие.
Но потом наступил 1968 год. Произошло убийство доктора Мартина Лютера Кинга. Он был убит расистами. И снова начались у черных смутные времена. Снова …политика, манифестации. От тихих забастовок перешли к буйным демонстрациям.
Но Арчи Лоренс уже чуточку вырос из штанов манифестантов. Он слишком был близок к среде белых. Он был одним из тех черных, которые имели образование, дом, прилично ведущих себя детей. Он был таким,… каким, считалось, должен быть образцовый американец. Таких черных руководство всех марок любило поставить рядом с собой, чтоб засветиться в демократической прессе. От Арчи требовали «политики». Он стал «посредником», которому доставалось и от черных, и от белых. Но он искренне желал примирения. Примирения с консенсусом в пользу человека.
Потом настали цветущие восьмидесятые. Запели иные песни, звучали «Бони М», «Абба» с их миленькой «Maney-maney». Всё стало «круто у чуваков». Люди слишком близко приняли истину конца века: жизнь коротка, начинай любить себя. Хоть белый ты, хоть в крапинку.
Тед, как старший в семье, уже в последних классах школы искал заработка. Он был парнем рослым, крепким. Он был единственным сыном у отца. Его взяли в вышибалы. В бар. И он научился б драться как Клод Вандам, да зашел как-то в тот бар отец с приятелем, пива выпить. Увидел его отец и … огорченно спросил сына тем же вечером: «Значит, мама права, ума совсем нет. Одна сила брызжет? Тед, это что же, твой выбор?»
Для Теда дед и отец - авторитеты. Может для кого-то предки - отстой и пена, а для Теда, знавшего своих близких и в горе, и в радости, они «пеной» не были. Они имели влияние на него.
И Тед пошел развивать «голову». Да! он пошел вышибалой в шахматный клуб.
Там вышибать было некого, все вели себя пристойно. Если кто и попадал сюда из случайных, Тед научился сразу распознавать их, и выправлять их желание зайти снова. «Э? Куда? Не сюда. Направо и за угол». Если кто и хотел после вернуться, да спросить: «А какого хрена ты меня на помойку вывел, козёл?», - Тед уже был готов к встрече. Район был «смешанный», тут темнокожего сильно обижать боялись. На свист из каждого третьего окна высовывалась кучерявая голова и начинала дудеть: «Эй, какого хрена тут драку затеяли, бездельники? …Полиция?! Полиция, мать вашу, уймите расистов, студента бьют».
Но студентом Тед так и не стал. Отец попал в автокатастрофу. Потерял ногу. Вынужден был от активной деятельности отказаться. Но поскольку пока был ещё нужен в компании, его перевели на «стационарную» должность – поставили кадровиком. Он принялся принимать и готовить кадры. И … ускоренно продвигать свою докторскую. Увы, травма отца Теда оказалась серьезной. Защита диссертации состоялась, но заочно. Перед выдающимися специалистами в области спутниковых коммуникаций предстал инвалид, который не мог шевельнуть и шеей. Но прецедент имел место. Помогли бывшие заслуги отца перед «политиками» города и штата. Слишком известным было его лицо и работы в интересующей всех области, чтоб не дать ему стать тем, кем он заслуживал быть.
Только разницы семье не было. Она всё равно хоронила через пару месяцев просто любимого человека, всем было не сильно важно, что доктора наук. Провожали родного человека, прощались с отцом.
Ещё Тед работал у деда, но видно, руки выросли у внука не те, клепал он из золота откровенную чушь. Даже знаки свастики были, за которые Тед от Теда получал по шее.
И вот тут судьба: пошел парень после окончания водительских курсов «для дальнобойщиков» работать …в газетный киоск. Вообще-то, чтоб только мать отстала, чтоб не пилила, что он никуда не устраивается, что сидит весь день дома (ночью Тед работал вышибалой в ближайшем кафе). Чтоб мать перестала ругать, что он ни черта не делает, «только книжки читает, да девок ночью дурит», он устроился газеты продавать.
И вот начался его бизнес киоскера, которого довольно быстро заметил весь Беверли Хилз. Да! Именно из-за голоса Теда, так сильно похожего на голос любимца всей нации - на голос самого Френка Синатры.
Тембр голоса Лоренса к двадцати годам вдруг принял такую бархатистость, такое доброе мужское урчание, что обычную фразу киоскера, типа: «А вот, узнайте про это: «Фокусник убивает свою ассистентку» - зачитаетесь до смеха», - люди подходили послушать поближе. Парню удавалось за разговором всучить покупателю газету и …дело пошло.
И шло себе до того момента, как появился у Лоренса собственный бизнес. В студии «Позвони Билу».
Да, Тед Лоренс заканчивая работу на студии, уже не просто сочинял на ходу анекдоты и менял диски с музыкой, он акционером стал, да! Он стал инвестором студийного дела. Он уже понимал все стороны шоу бизнеса, и был со всех его сторон активен. К своим двадцати трём он пробовался в кино, он пел и рассказывал побасенки в баре, да, сначала в том самом, где когда-то вышибал подвыпивших клиентов. Потом в двадцать пять его взяли «развлекающим» шоуменом в кафе на Беверли Хилз. И парень…понял, его «черномазая физиономия и здесь пришлась по вкусу».
Тед научился гриму, стилю в окраске и укладке собственных волос. Он взял десять уроков дикции у старого актера театра и …взялся за рекламу. Умело снимался в ней, продвигая бытовую технику.
Реклама с его участием, где Тед привлекал внимание покупателей блендеров, считалась лучшей целых три месяца. Ни у одного «белого» не выходило столь смешно, как получалось это у тенокожего парня крепкого, но уже не выглядевшего тяжеловесом. Чтоб казаться «красивее» Тед начал носить …сиреневые линзы! Да и ещё факт: белая безрукавка и бейсболка на нем смотрелись лучше, чем на просто загорелых белых парнях. После выхода рекламы блендоров компании Типлекс вся молодежь Лос-Анджелеса … предпочитала белые бейсболки козырьком на ухо и видавшие пару стирок голубые футболки …со срезанными поперек короткими рукавами. Да, и с надписью: «А не раскачать ли нам нашу любовь?»
И вот его пора в кино настала. Его заметил хороший режиссер.
Самую первую роль Тед помнит прекрасно.
Тед рассуждал так, если он сразу засветится в «плохой» роли, так и репутация будет как у дерьма, он потянулся за положительным образом. Он мечтал, что в людях в его лице разовьется образ положительного темнокожего парня. Образ темнокожего американца. Типаж нужно было поддерживать имиджем. Тед ходил на курсы актера, играл в баскетбол со студенчеством, «качался» в залах, куда не сильно-то захаживали черные, и ещё: … он не стыдился навязать общество друзьям, которые имели «вход» в открытый гольф клуб. Тогда гольф считался прерогативой белых. Связи приводили к созданию «обществ». А те, в свою очередь, делали ему имя. Благо, то было звучным, и Теду не пришлось привыкать к псевдониму. Однако, первая роль у действительно хорошего режиссера была «дерьмовой». Тед играл ищущего и не нашедшего места середнячка, кроме того, идущего у чужих страстишек на поводу. Это в принципе была не его роль. Но Тед решил: «Значит, это мой сегодняшний типаж. Значит, я сам кажусь таким Скорцетти».
Первый фильм, где он был «главным» героем провалился с треском.
У Теда так разболелись зубы, что он, сняв все деньги со счета (даже нз., то есть, и те, что мать требовала держать для «черного дня» - это пошло после внезапного ухода отца семьи), и уехал из страны.
И вот снова судьба! Он стал напарником у одного хорошего человека. Тот собрался в прогулку на яхте вдоль побережья Монако. Тед пошел в море с человеком, которого совсем не знал. Так, просто сидели в одном кафе, рядом за барной стойкой. Разговорились…и…
-Ты в бегах, парень?
-Что, так плохо выгляжу?
-Да вроде нет, только часто оглядываешься на дверь.
-А может, я жду кого.
-Так, да. …Но ты б тогда и на часы смотрел. А ты как бы наоборот, плюешь на время.
-Ишь, какой наблюдательный. – Тед протянул руку. – Тед. Лоренс.
-Лицо мне твоё знакомо. Отчего?
-Не может быть. Я не местный.
-Чем занимаешься?
-Отдыхаю.
-А вообще?
-Вообще… - Лоренс снова с тоской посмотрел в окна кафе.
Люди за этими окнами спешили делать жизнь, деньги. Спешили продвинуть свои имена. Он же, получалось, удрал от первой же неудачи. Спрятался от малоприятных оценок, от критики. Смалодушничал, кинув режиссера, поверившего в него. Предал интересы продюсера, вложившего в фильм свои кровные деньги. «В общем, всех кинул …ответить за мой позор, – думал Лоренс. - Получается так».
Тед смотрел на людей и стыдился сам себя. – Вы спрашиваете, кто я? Вообще-то я осёл. Вот кто я. Лопоухий, трусливый осёл.
-А что тебе мешает скинуть ослиную шкуру и стать человеком?
Тед тут же, не задумываясь, ответил: «Подвиг».
Он сказал это так, просто. Но, по-видимому, это жило в нём. Он хотел совершить поступок, который бы общество посчитало искуплением его неудачи. «И это должен быть громкий поступок!»
Хорошим должен быть поступок - плохим – вопрос третий. Пока Тед хотел засветиться громким поступком. Совершить нечто, чтобы перебило те разговоры, в которых говорилось: «Им загубленная роль».
Собеседник смерил Лоренса долгим взглядом. Помолчал, а потом протянул руку и, наконец, представился: «Меня зовут Хэнк Питман. Я вспомнил, где видел твою физиономию. Ты играл негра в фильме Скорцетти «Цвет моей кожи». И завалил роль. Почему ты не предупредил Тимми, что не согласен с концовкой сценария? С тем, что был в сценарии, ты был не согласен, ведь так?»
Тед обомлел. Он действительно был не просто удивлен трагической концовке фильма, что было в принципе не по-американски, он вообще видел иным исход того дела. Но одно дело видеть конец актеру, другое - исполнить им в точности то, что указано в сценарии. Раз актер – должен сыграть! У Лоренса не вышло. Да, вот теперь и Тед понял почему, именно из-за его несогласия с мнением сценариста.
Его герой стал случайным свидетелем протеста, в котором принимали участие эмигранты. Герой Теда не был эмигрантом, но у него темный цвет кожи. И парня закрутило в деле. Полицейский участок, разбирательство его участия в драке, в которую он влез, всего лишь затем, чтоб отбить у полицейского девушку, шедшую в колонне протестующих. Молодежь бунтовала против дискриминации студентов – эмигрантов. Их выселяли из студенческих общежитий из-за неимения стабильной прописки. Конец фильма печален: случайный прохожий…остался случайным прохожим в жизни. В камере предвариловки парень встретился со знакомым. Тот, узнав, за что сел его приятель, только посмеялся над его бестолковостью. И пригласил после отсидки, поучаствовать в «настоящем» деле. Это было «верное» ограбление. Но парни, стоявшие на стрёме, попались. И по сценарию получалось так, что темнокожему герою за участие в ограблении «отвесили» на грамм больше. Что-то личностное прозвучало в решении судьи. После второй отсидки герой Лоренса вышел из тюрьмы готовым к драке. И первому, кому он хотел вернуть должок, был его приятель. Тот пошел на сговор с прокурором, свалил всё на «бестолкового» и потому вышел из тюрьмы чуть раньше. И тут каламбур: подружкой приятеля оказалась та самая девушка, за которую герой Лоренса сел в первый раз. Драма для психики парня оказалось сложной. Заступившаяся за любовника девушка была им жестоко убита, а приятель, кинув подружку, сбежал, крича на ходу: «Полиция!» Обратившись сам к себе с вопросом: «Зачем к черту я вообще появился на свет?», - двадцатилетний парень кинулся с моста под поезд.
«Я так хочу стать машинистом. Мне так хочется водить поезд, который везет людей и меня в дальние страны…», - именно этой, случайно сказанной героем фразой в самом начале, фильм и заканчивается.
И вот, по мнению Питмана, Лоренс, как актер «просто не дотянул до роли».
-Роль превосходная. Актуальная. Таких Майков – случайных личностей – сейчас пруд пруди. Мечутся по жизни. К чему их с мусором заметет - не известно. Ты начал хорошо, тонко, но потом изменил роли. Вместо «случайности» в тебе заговорил твой, твой собственный умысел…
Тед внимательно слушал отзыв. Питман открыл ему суть его ошибки. В общем-то, он сделал то, что ещё, возможно, не успели сделать земляки Лоренса. Ведь Тед сбежал, лишь только прозвучали первые оценки: «Ату! Актера на мыло!» Его игре в лоб была поставлена оценка: «Не пригоден!», - это было чересчур. Тед струсил от такой лаконичности. А вот Питмана он выслушал до конца. Бежать было некуда, да и остыл в нём порыв «беглеца». Питман так и сказал ему: «Не дотянул, потому что подсознательно не был согласен с концом этой истории».
-Ты ж бунтарь. По тебе сразу видно. И, думаю, Скорцетти не напрасно взял на роль именно тебя. Он ждал от тебя игры раздвоенности. Тихой борьбы с серостью твоего героя. А ты оказался терпеливым бунтарем. Твой герой летит вниз головой, к черту, в преисподнюю, а ты глаза зажмурил. От страха что ли? Скорцетти, думаю, смеяться требовал, нет? …Тихо, без суеты, взял и скинулся человек. А ты …всего лишь зажмурил глазки. Слабо. Понимаешь, в чем ошибка? Слабо получилось».
Тед не стал говорить, что так было написано в сценарии. Он ведь ещё не знал, что игрой актер может изменить трактовку сценария. То есть, даже выполнив требования его, изменить смысл действа.
- Вы считаете, что это был бы «бодрый» конец? Если б я …не зажмурился, пока летел? …Тот самый?
-Нет, так считаешь ты. Ты сам! Только вот жаль, что это тебе раньше в голову не пришло.
Тед сглотнул. В горле пересохло. Он потянулся к кружке с пивом, но рука, будто без сил, опустилась на стойку.
Пот выступил на его лице, Тед был сильно взволнован. Помолчав, подумав ещё, он спросил: «А каков был бы Ваш конец этой истории?»
Немецкий сценарист, режиссер Хэнк Питман ответил предложением: «А хочешь, поедем со мной. Я перегоняю яхту. Домой, в Германию. Купил вот и … теперь хочу сам её привезти домой. Шесть сотен километров вдоль берега, а потом на грузовике, который я хотел бы взять в прокат. Ты умеешь водить грузовик?»
-Да, учился когда-то.
-А документы?
- Да вроде есть.
-Проверь. Если есть и американские, то я готов помочь тебе подтвердить их здесь. И едем. Прямо сейчас. Ты поможешь мне, а я…расскажу, каким мог бы быть конец у того фильма, если б его ставил я.
Второй фильм - «немецкий» (так называет его Лоренс и теперь), имел столь шумный успех, что Тед даже испугался, что Америка… домой его не примет. Что Голливуд откажется от его услуг из чисто патриотических соображений. Лоренс играл у Питмана темнокожего немца. Фашиствующего темнокожего молодчика, возглавлявшего банду, громившую китайские кварталы.
То есть,…это была роль, в которой Лоренс исключительно предавал интересы цивилизованного человека. Фильм был спорным, шумным, даже вызвал отклики протеста…
Лоренс сильно боялся возвращаться в Голливуд.
Мать, увидев сына через десять месяцев на поре дома, … со слезами в голосе произнесла: «Умылся хоть?»
Однако Голливуд не только не отвернулся, он принял успех соотечественника с заметным ожиданием развития его карьеры. Теда ждали сразу три предложения сняться в кино. Но поскольку всё это были лишь отрицательные персонажи, … Лоренс махнул рукой и согласился на большую ставку – в деньгах.
Чего он не хотел вовсе, так это стать в глазах зрителя «плохим» американцем. Но оказалось, пока именно отрицательные типажи у него выходили лучше.
Снявшись в ещё пяти фильмах, где он был «отстоем», Лоренс загрустил. Одно утешало: он не стал типажом «крутого черного». Его «плохие парни» были самыми разными. Они могли оказаться трусами, воришками, брошенными женщиной-напарницей; могли быть подлецами, насильниками, обманутыми, в конце концов, какой-нибудь дурочкой школьницей. И …вообще разные «неудачники» были в арсенале актера. И это не огорчало, а радовало актера Лоренса. «Главное, - говоил он репотерам, - мне не хочется стать «черным бритоголовым с квадратом вместо лица». Ненавижу, когда темнокожих изображают маршем идущих к своей «черной победе». Ведь это неправда. Нет, это - ложь! Черный – он, по сути, не фашист. Он может стать жестоким и беспощадным только от равнодушия к жизни».
И вот, наконец, хор-рошая удача. Сценарий прямо под него! Про любовь, про встречи и разлуки. И какими такими глазами на него снова посмотрел Скорцетти? …Но фильм удался. Оказалось, Лоренс – превосходный романтический черный.
Кстати, лицо Лоренса не казалось зрителю «квадратом». Его «сиреневые глаза», ямочка на квадратном подбородке, классический овал лица, густые распрямленные волосы, затянутые гладко в короткий хвост на затылке – всё это выглядело с экрана приятно. И возможно, именно это помогло Теду сломать «отрицательный» типаж насовсем.
Первая комедия, за которую с опаской взялся Скорцетти, тут же почему-то снова вспомнив о Лоренсе, называлась «Забей на него, Пупсик». Тед, принимая предложение режиссера, был начеку. «Вот ты, жук, Тим, - шутил он со Скорцетти, но корректно, - в случае завала своей первой пробы в комедии, тебе уже есть на кого валить, ага?».
В фильме боксеру в легком весе предстояло «спасти мир» от экспериментирующего на людях сумасшедшего ученого, Тед играл заику. Да! Лоренс так идеально заикался, что некоторые просто удивлялись, как он не стал заикой в жизни? Неудачник боксер, черный, да ещё и заика – Тед долго раздумывал над образом. Ходил по злачным ночным местам, спал под мостом, у магистралей в закусочных, где обычно прозябали неудачники, в том числе и от спорта. Он подбирал там себе «типаж». Ему было двадцать девять, …когда его заика стал известным всему миру «спасителем мира». Комедия была куплена многими странами мира, Теда приглашали в турне, его просили поучавствовать в сопровождении американской олимпийской сборной, для поддержания спортивного духа. И даже … взяли в деловую поездку Президента страны. Да! Тед Лоренс сподобился того, что господин Президент страны, в долгом перелете до России решил сыграть в шахматы не с кем-то из гроссмейстеров, а именно с ним - с «черным заикой, который спас мир».
И вот тут нужно сказать следующее…
От Лоренса часто ждали слов в защиту «черных». Да, как-то так ставились вопросы, когда брались интервью, что акцент просто не давал пройти мимо. Тед Лоренс никогда не заступался за черных.
Тед знал людей, которые лезли из штанов, «отстаивая» свои права перед «белыми». Они рвали свои и чужие волосы, требуя считать себя «темнокожими гражданами страны». Тед Лоренс в корне изменил взгляд на вопрос и слово. «Ты обижаешься, что ты черный? Так твоя вина, что это тебя обижает. А я знаю, что я – черный. Я это вижу. Я – черный! Вижу: вот он - белый, китаец - желтый, индеец – красный, финн - бледный. Я так вижу! И что? И не стыдно мне, что так видят другие. Мне будет стыдно, если я покажусь кому-то черным человеком. Так что не в слове дело, а в наличии в каждом из нас желания черного стать белым человеком».
Он играл роли черных президентов, черных мафиози. Он играл роли белых мужей, белых патриотов. Он играл просто хороших людей, людей, цвет кожи которых не бросался в глаза, потому что там, в тех героях Лоренса было интересно другое. Там виделся образ человека и гражданина.
Когда получалось хорошо, когда блистательно. Провалы проходили незаметно. И у Теда больше не болели зубы. Как и режиссеры, и профи - актеры он всего лишь стеснялся их - провалов, как фурункула на носу. Но так получилось, что незаметно появились хорошие роли. Успешные роли. Так получилось, что Лоренс обзавелся «своим» режиссером, обозначились друзья среди хороших продюсеров. Так продвигалась его актерская карьера. Ему перевалило за тридцать.
Так шла его жизнь.
А вот теперь о личном в ней.
С Мег Тед познакомился в забегаловке, запивая биг мак дешевым кофе.
Он пытался заглушить голод. Съемка была ночной. Третью ночь и всё ночные съемки на натуре. Эта - закончилась под самое утро. Ветер с залива продул его насквозь. Тед пытался согреться, влив рюмку коньяка в кофе, и ругал себя за то, что не поехал в машине приятеля. Теперь вот, машина его заглохла, нужно вызывать такси.
Нормальные кафе ещё не отрыты, рестораны вот только-только закрылись. Вот и приходится ему тянуть горький кофе, да подкрепляться подогретым биг маком. К счастью, еда была качественной. да и кофе ему сварили отменный. Лоренс решил позавтракать.
Одинокая девушка сидела за столиком у окна. Чашка кофе была пуста. И её унесли, убрали со столика. Теперь получалось, девушка плакала, сидя за пустым столом.
Да, она явно плакала. Тед видел текущие по щекам слезы. Плакала девушка без звука. Просто текли слезы, она их не вытирала. Смотрела она толи на собственное отражение в тонированном стекле окна, толи на предутреннюю слепоту равнодушной улицы.
Та была пуста. Редкая машина, будто наслаждаясь скоростью, летела мимо этого места на запредельной скорости. Кто-то торопился жить, кто-то торопился согреться, кто-то, как она, заходил в кафе, чтоб в укрытии подумать и поплакать.
Тед обжигался горячим повидлом пончика, отхлёбывал кофе и шмыгал носом, подсыревшим от начинающейся простуды.
Он смотрел на девушку, потому что больше не на что было смотреть. Столы, перевернутые стулья на них; толстая женщина в синем халате с чуть помятым лицом и давненько не крашенными платиновыми волосами, устало двигала влажной шваброй по полу.
Теда не гнали, ему просто предложили пересесть на другое место: «Слышь, дружок, может, составишь девушке компанию. Я там у её столика уже вымыла. Мне б тут надо».
В зал вышел ещё один человек, тоже из работников кафе. Оглядел зал, устало посмотрел на Лоренса, на девушку. Стал снимать, расставлять стулья, прибрать столы, менять на них скатерти к новому рабочему дню.
И Тед, не дожидаясь ещё одного вежливого предложения убраться и не мешать уборке, встал со своего места и перешел к столу девушки.
Там уже сменили скатерть. Кажется, девушка этого и не заметила.
-Вы не против, я тут …с вами…сяду.
Девушка повернулась к нему лицом. Тут же ладонью вытерла слезы и улыбнулась. – Да, конечно.
Тед отметил красивую и вполне доброжелательную улыбку девушки. В столь ранний час, да ещё и после слез это было неожиданностью.
Девушка не отвела от него взгляда. Смотрела почти с тем же уровнем интереса, что и Тед, то есть ей просто не на что было смотреть.
Тед сел. Не зная, что сказать, улыбнулся в ответ. Потом допил кофе, кинул остатки булки на тарелку и дополнил своё извинение за беспокойство. – Мы наверно, не во время. Но это единственное кафе, где не закрыто. …У меня машина сломалась.
Девушка посмотрела на тарелку с остатками булки, которую Тед отставил от себя, и сглотнула. Ответила: «Точно. Это единственное место, где в это время можно укрыться».
Девушка чуть слышно вздохнула и осторожно вытерла влажный след на щеке.
Тед спросил ещё кофе. Ему принесли. Свежий, ароматный.
От чашки с кофе приятно пахло.
Хозяин, сам обслуживавший не то первых, не то запоздалых клиентов, заметно спешил. Наверное, он торопился домой. Предложил Теду повторить коньяк, но тот отказался.
Тед решил что, чтоб дойти до дома и не замерзнуть, хватит просто ещё одной чашки кофе.
Мужчина, одетый в обычный костюм, без передника наклонился над головой девушки. – А вы? Будете что-то заказывать? Я…ухожу. А сменщица моя придет только через час. Если хотите, я мог бы …кофе принести.
Девушка просто качнула головой - нет - и отвернулась к окну.
Тед, заметив, что девушка снова сглотнула слюну, чисто автоматически произнес. – Да, принесите кофе и … вот, булочки у вас ещё есть? Да, такие, с повидлом. Разогрейте парочку. – Тед незаметно двинул указательным пальцем в сторону девушки.
Его жест был хозяином кафе замечен. Тот понял, темнокожий мужчина решил угостить плачущую белую девушку горячим завтраком. И, почти не обижаясь на то, что его снова задерживают, он выполнил заказ.
Перед девушкой была поставлена чашка с ароматным кофе, и тарелка с парой дымящихся парком пончиков. Хозяин кафе наконец-то вышел за дверь. Перевернул надпись на табличке с «Открыто» на «Перерыв на час». По-видимому, иных перерывов в этом кафе и не было.
-Вы, видно, никак не согреетесь. Выпейте кофе, пока он горячий.
Девушка машинально огляделась.
Полы домыли, только молодой человек расстилал свежие скатерти на столах.
Девушка посмотрела на Теда, быстро улыбнулась и …взяла чашку в руки. Да, сразу обеими, будто ладони замерзли, и она решила их согреть. – Спасибо.
Соседка Теда торопливо ела булочки. запивала их кофе. И всё молча. И почти не глядя на него.
Тед с интересом рассматривал девушку. Она не казалась ему жалкой, хотя было что-то такое в её облике, что он бы назвал … «побитостью». «Но сна ни в одном глазу. Может, её кто-то обидел? …Выглядит как будто опрятно. Да, какая-то обида есть».
Лоренс провоцировал девушку разглядыванием. Но она ела, смотрела в окно, наверно, видела, что он глядит в её сторону, но…не отвлекалась от раннего угощения.
И вот потому, что девушка не выглядела жалкой, хотя явно была кем-то обижена, что она запросто приняла от него угощение, её бескомплексность, а так же приятная внешность (Тед особо отметил чистоту голубого цвета в её заплаканных глазах) – именно поэтому он произнес: «Тед. Тед Лоренс. А Вас как зовут?»
-Мегги Брукс.
Что-то в сознании Лоренса дернулось. Но он, перебрав в уме имена и фамилии, успокоился. Такое сочетание имени и фамилии – ему знакомо не было. Бруксов он знал многих. Фамилия звонкая. И режиссер такой есть …один, и у мэра города такая фамилия. Был он как-то в гостинице «Бристоль», там лифтовый парнишка с такой фамилией.
Припомнив последнего, Тед улыбнулся. Лифтовый - темнокожий парнишка - любил своим попутчикам рассказывать анекдоты. Но, неверно, он рассказывал их не всем. Но Лоренсу, когда он возвращался по утру от очередной любовницы, везло и часто.
Тед улыбнулся, он вспомнил последний анекдот парнишки. - Хотите, анекдот расскажу?
Девушка кивнула, и тут же снова губы её дернулись в улыбку. – Хочу.
Теду понравилась улыбка девушки. «Добрая, хорошая улыбка», - решил он. «Как будто не нытик. Как будто готова жить дальше», - подумал Тед и начал рассказывать анекдот.
- Ну так вот. Негр, еврей и индус ищут ночлег. Стучатся в дом. Спрашивают ночлега. Им предложили только две кровати. И место на сене - в хлеву. На пальцах сбросили, получилось, в хлев идёт индус. Он ушел, но… вернулся через минуту. – Там корова! Я не могу спать в одном месте со священным животным!» Приятели порешили, что в хлев тогда пойдет …еврей. Пошел туда еврей и …через минуту обратно приходит. «Никак, - говорит, - не могу там спать. - Там свинья живёт. А я никак не могу находиться там, где свинья живёт. Грязное животное и всё такое. Не могу, хоть убейте». Ну, убивать его приятели не стали. Пошел спать в хлев негр. И …- Тед широко улыбнулся, - через минуту на пороге комнаты, где устроились индус и еврей показались корова и свинья».
Мег рассмеялась, да так весело сначала, … но потом стихла.
Реакция была обычной. Сначала смеются, потом, смущенно извиняются, но…про себя продолжают веселиться. Это заметно. Тед уже не первой белой девушке рассказывает анекдоты про негра. Смотрит на них, обычно, улыбается, когда рассказывает. Потом, когда идёт смех, его улыбка потихоньку гаснет. …Глаза смеются. Ведь он ведет усиленное наблюдение, а это смущает слушательницу. Видя перед собой негра, она начинает чувствовать себя лягушкой на горячей сковороде. Смеяться …вслух - уже не хочется.
Мег тихо произнесла. – Извини. - Но вместо того, чтоб опустить голову или отвести глаза, как это делали другие девушки, она взялась за чашечку кофе. Допила кофе и сказала, весьма примечательным тоном: «Но ведь, правда, смешной анекдот?» - будто это она его рассказала, а Тед не рассмеялся.
Лоренс примял смех в глазах. Причины потешаться над девчонкой не оказалось. Та вовсе не смущалась.
Он подумал над её вопросом, над тоном его и спросил: «Да? Что, на самом деле смешной?» - Он улыбнулся из вежливости.
-Угу.
Через минуту девушка доела даровую булку. Сыто облизнулась и сказала: «Спасибо, всё было так вкусно и так к стати. Я совершенно ожила. - Она улыбнулась. И тут же без паузы, продолжила. - Меня ограбили. Только что. На въезде в город. Угнали машину, меня выкинули на обочину. Пришла к в родной город пешком. Ни документов, ни денег. …Ни телефона. Да и кому звонить, в городе я мало кого помню. Уезжала отсюда совсем маленькой. …Да и спят все ещё. Рано …приехала. – Мег улыбнулась. - Спасибо, Тед. И за анекдот - тоже. Настроение приподняли, спасибо. Считайте, помогли серьезно.
Мег тихо вздохнула и только вот теперь посмотрела в окно с улыбкой. - Снова поверилось доброму в случайно встреченном человеке. Спасибо.
И всё. Больше ничего не сказав, то есть даже обычное: «Пока!», не произнеся, она поднялась со стула и … пошла к выходу. Вышла из кафе.
Нет, она ещё помахала Теду. Видимо не настолько стекла кафе были тонированы, чтоб столика и его за ним не разглядеть. И всё, и она пошла своей дорогой.
Парень, стеливший скатерти, подошел к столику Лоренса. – Если больше ничего, тогда может, расплатимся? А то мне кассу снимать пора.
Оказалось, молодой человек кассир.
Тед расплатился. Оказалось, девушка пила и первую чашку кофе в счет … благодетеля.
-Давно она здесь?
-Да. Часа два сидела. Пришла…чумазая вся. В пыли. Из носа кровь. Тут, в туалете отмывалась.
Тед дал на чай парню и пошел к выходу.
Ему нужно было в другую сторону. Но, пройдя несколько шагов вперед, Тед понял, что идет не туда.
Он стал оправдывать свои действия: «Да, можно пешком пройтись. Я ж выпил, надо б развеяться. А такси, …что такси, возьму, когда сочту нужным».
Он шел в трехстах метрах от девушки. Скоро должен быть перекресток.
Мег свернула вправо. И Тед улыбнулся, в голове промелькнуло: «Ну да, точно! Мне тоже можно свернуть там».
Хотя, если идти от этого «там» до его дома, путь был бы гораздо длиннее.
«Ну не возвращаться же к стоянке у кафе. Да и парень, который обслуживал меня, может сотрудничать с репортерами. Заложит, что я пьян, … что потащился за девушкой. …Очередной скандал. А ведь предыдущий ещё не утих. По поводу хука в скулу вышибале, в баре у Ника. Всё ещё мусолят ...писатели…соглядатели. А что тот хук? Так, по шее хотел дать… уроду. …Вовсе не хук. Скользнула рука, вот и вышло – в скулу. Тридцать тысяч содрал за выбитый зуб, … гад. Вот это хук».
Лоренс осторожно оглянулся. Улица потихоньку заполнялась разным народом. То тут бомж поднимется со скамейки, то там - выползет какой-нибудь «черномазый» и потянется чесаться на ходу. Куда идёт - сам не помнит.
Тед заглядывал таким встречным в глаза – нет просвета. Один заросший щетиной, с густой копной давно нечесаных черных пружинок на голове, осоловело улыбнулся ему и попросил у «свояка» на пиво. Сказал: «Промочить горло». Тед покачал головой. Он же артист, сыграть «проигравшегося» в пух парня в ботинках от Вилли Кроссмана – ему раз плюнуть.
У таких ролей за плечами…. Уже и фанатки появились. Из тёмненьких. «Вот жаль, сегодня не караулят», - усмехнулся Тед и, следя за девушкой в светлой кордовой куртке, шел себе, не останавливаясь.
Женщина, подметающая проулок, попросила закурить. Тед из числа некурящих.
Это сейчас модно. Нет, есть протестующие против «запретов», но Тед - не из их числа. Покурил в детстве и …всё, завязал там же, в детстве. Теперь, если только травкой затянется в гостях у приятелей дружков. Да так, редко и только для поддержки компании.
-Не, мэм. не курю.
-А жаль.
-Да, мне тоже иногда так кажется. – Тед улыбнулся в ответ на улыбку женщины и прошел мимо.
Мег шла, не оглядываясь. Тед шел так, чтоб между ними всё время было метров сто – не меньше. Шел он, не спеша, но и не отставал.
А ведь ему показалось в один момент, что девушка будто бы «припустила». Пришлось и ему…чуть-чуть ускориться.
Он понимал, за кого его может принять его новая знакомая. Но, чуточку ухмыляясь на это, он шел себе и шел. «Да ладно, пусть думает, что хочет. Я домой иду… вообще-то».
По дороге ехала машина. Она ехала себе, но …возле Мег сбавила скорость. Тед понял, кто-то разговаривает с девушкой прямо из машины. «Да, можно принять и за потаскушку. Кто ж из порядочных в столь ранний час ходит по окраине Лос-Анджелеса?… Ну, не считая меня, конечно. Я ж человек занятой, с работы тащусь. Ха! Точно как потаскушка, под самое утро тащусь! ха-ха!»
И тут Лоренс перестал ухмыляться. Засек такой момент: люди в машине раздвинули шторки на заднем стекле машины и, … по-видимому, в эту минуту разглядывают его.
Да, именно его, ведь за ним пока никто не шел.
На всякий случай, Тед подобрался, плечи расправил, придал походке крутое «качание». Надел солнечные очки. «Тут ведь всякое может быть: может, репортеры, а может, …сутенеры».
Но Мег не остановилась возле машины надолго. Ответив кому-то, она пошла дальше.
Люди в машине подождали, пока Лоренс поравняется с ними.
Тед не смотрел в сторону машины. Шел себе за девчонкой и шел. Со стороны можно было подумать, что он серьезно следует за «целью».
Между Мег и им было теперь метров десять.
Машина медленно тронулась с места. Тед повернул голову в сторону дороги.
В приспущенном окне машины он заметил черную квадратную физиономию. Серьезным взглядом, как ножом полоснули поперек лица. На него смотрела крутая физиономия. Затем утреннее солнце скользнуло по ней и отразилось от желтого оскала. Теду улыбнулись.
Ничего не сказав, физиономия скрылась. Сначала за приподнятым стеклом, а потом и вообще, придав скорости, машина исчезла с глаз Лоренса.
Тед припомнил, как-то уже однажды он слышал об известном в городе сутенере. Он ещё заинтересовался типажом, но «достать» такую натуру, чтоб взглянуть поближе, дело не дошло. «Да, кажется, он любитель желтенького … и на зубах». Тед вздохнул, тихо радуясь, что всё хорошо закончилось. И ещё он обрадовался, что угадал: девчонку хотели «снять». «Скорее всего, она сказала, что-то вроде: «Уже», - и кивнула в сторону своего преследователя. То есть, меня».
Но Мег не останавливалась. Она шла себе и шла. Даже не «играла» в шпионку, не пыталась причесываться, чтоб поглядеть за плечо или что-то иное. Она шла, не оглядываясь. Но Тед уже понял, она знает, что он идёт за ней. Что он пойдет за ней, куда бы она ни пошла.
Но, кажется, девушку такое обстоятельство вовсе не пугало. И она действительно хорошо ориентировалась в городе. Она знала, куда она идёт.
Так они прошли четыре квартала. Потом Мег снова свернула.
К сильному удивлению Лоренса… девушка свернула в нужную и ему сторону. А ещё минут через десять у Теда возникло ощущение, что Мег, сделав круг, вышла … к улице, на которой жил он.
Она подошла к дому, который стоял за три от дома Лоренса.
Тед совсем недавно купил этот дом, кстати, серьезно закабалив себя кредитом.
«Мать твою! Это ж дом Брукса! Точно, Джон Брукс – виноторговец. …Пардон!…он же уехал в Европу. Да, уехал. …Помню, его молодая жена разговаривала с моей соседкой. Да, точно, она просила, присмотреть за домом и если будет, брать почту. А не дочь ли это Брукса от первого брака? Жена его так молода, что, пожалуй, почти ровесница этой Мег. …Мег, …Мег. …А может, она и не Мег вовсе. Может, вовсе и не Брукс. Брукс рыжий. А у этой просто каштановый отлив в волосах. Она, скорее брюнетка с голубыми глазами. А может, она воровка? А что? Запросто! Узнала, что Бруксы уехали, вот - прикинулась родней. Поживет теперь в пустом доме, … под моим прикрытием. Может, она знала, что я живу тут, что знаком с соседкой Бруксов. (Лоренс спал с ней пару разков. По ошибке, под хмельком зарулил к соседнему - к её дому. А мужа её - соседки - как раз дома не было). Вот сейчас заберется …в окно, всё равно где-нибудь забываешь окно закрыть, уезжая из дому, и всё. Да, вполне можно погостить, перекантоваться временно. Никто и не забеспокоится. А если кто меня спросит, скажу: «Да. Она мне представилась, как Брукс. С какой стати мне в полицию заявлять, если она - Брукс?» …Вот такие дела. А ну-ка, посмотрим…».
Никак ему не хотелось, чтоб и на этот раз он был прав. Ясные глаза девушки, её естественность, добрая улыбка и главное, фраза её там, в кафе о доброте людской – не давали ему права думать, что он не ошибается. Он всё ждал, что девушка покричит хозяев дома и …повернет назад. Он думал, что именно так и будет.
Между тем, девушка пооглядывалась на дом, на его окна и …пошла дальше. Да только Тед заметил, что не совсем мимо!
Мег обошла дом и, …зайдя с торца, рукой толкнула дверь, через которую обычно хозяйки выносят мусор. Дверь открылась. И девушка вошла внутрь дома.
И не просто зашла, а … помахала Теду, который откровенно следил за ней, тоже подойдя к дому не с центральных дверей, а со стороны торца. «Вот нахалка! Ещё машет! Неужели …домушница. мать твою!»
Девушка скрылась. Стоять, глазеть на чужой дом – глупо. Тед пошел к себе. К своему дому.
Он был очень удручен. Звонить в полицию – ему никак не хотелось. Но выходило так, что надо.
И как раз сосед Лоренса идёт навстречу. Он в банке работает, в безопасности. «Нуда! У него ж сегодня ночная смена. Я ж его график как свои пять пальцев теперь знаю!»
Тед поприветствовал соседа. Руку пожал, поговорил о мерзкой погоде. Поохал, что октябрь, а не май и …они с «рогоносцем Оли» почти разошлись.
-Эй, Тед, а что это ты так рано возле дома Брукса делал? Вернулись они уже, да?
-Нет вроде.
Сосед ждёт отчета. «Может, поболтать хочет», - подумал Лоренс и снова … заговорил о погоде. – Да, как бы дожди не начались. Облака…тяжелые.
Сосед ждет ответа на свой вопрос. Смотрит на Лоренса, и ждет.
-Ой, как хочется дождичка…
-Тед, …да ладно тебе про ерунду. Кто там в доме? Ты видел, там кто-то есть?
- К ним вот тут …родня приехала. Девушка одна.
-Что за родня? Они ж сказали, на месяц уехали.
-Ну да. А эта вот, приехала. …Вроде Брукс.
-И что? - Сосед двинулся к дому Брукса.
-Что? Не знаю, что. – Лоренс пожал плечами. Но что-то не дало ему «кинуть» девчонку в разборках с соседями.
Он стал вместе с Сэмом Оли заглядывать в окна дома. Он хотел увидеть там девушку. – Она зашла в дом.
-Как зашла?! …Сама открыла дверь, …ты видел?!
- Да. … Открыла дверь. Ногами зашла.
Сэм помялся у двери, подумал и отошел. – Ладно! Черт с ней. Я спать пойду. Устал. Джулию пришлю. Её караулить назначили. Пусть поговорит. Узнает, что там за родня такая.
Тед кивнул. И быстро отрулил к себе. Чтоб Сэм не передумал уйти, кинув проблемное дело.
Но только Сэм отошел подальше, только он зашел к себе, Тед тут же вернулся и позвонил в дверь Бруксовского дома.
На звонок никто не вышел. Не откликнулся.
«М-да. Вот блин, дела. И мне тоже вовсе влезать в это не хочется. Сейчас Джулия выбежит. Начнётся: «Ты это почему не заходишь, а, кобель черный?».
Да именно так «томно и ласково» называет Лоренса соседка Джулия – сорокалетняя красавица – бывшая вдова режиссера, теперь жена вечно уставшего начальника безопасности. Подкараулит молодого парня у почтового ящика и давай «в штаны заглядывать»: «Ну что, черный кобель, заглянешь ко мне завтра, я свободна». Но сегодня Тед даже обсуждать такое не хотел. Ему сейчас не до такого сорта свиданий.
Тед снова позвонил в дверь. Ни звука.
Он пошел к себе. Вздыхал. Девушка ему понравилась. «Нормальная девчонка. Даже очень… нормальная…. Жаль, хотелось помочь». – Тед зашел к себе.
Через некоторое время он вышел на балкон. С биноклем.
На звонок в дверь Джулии, которую Тед прекрасно видел со своего торцевого балкона, тоже не открыли. Джу даже покричала на окна дома. Но быстро смолкла и как будто собралась назад, домой.
«А может, она решила, что Сэм меня не так понял? Или могла подумать, что это я разыграл его, столкнувшись у самых дверей её дома (вроде как к ней направлялся да на мужа нарвался). И решила прекратить ор и вернуться».
Тед убрал бинокль, вздохнул, зевнул и покачал головой. «Ай, дурочка, ай, как же тебе помочь, а?..» Он снова думал о девушке. Вспомнил её лицо, вспомнил, как она «натурально» плакала. Обычно случайные девушки ему не сильно вспоминаются уже через полчаса после встречи, эту …Мег… он почему-то не забыл. «Глаза …такие чистые. У Брукса, помниться, зеленые глаза. У этой …голубые. Эх, черт тебя подери, миленькая…».
И тут звонок. Тед сразу узнал, кто это шепчет в трубку.
Джулия: «Те-ед?»
-А кто кроме Те-ед, если ты мне домой звонишь?
-Ой, …ой-ой…перестань, кусаться, …черный кобель. Ха,……собачка моя, …кусь-кусь…. Ой! Я ведь не по этому делу звоню тебе. Слушай, Тедик, это ты сказал моему козлу, что видел какую-то девицу у дома Бруксов?
-Ну.
-Что ну? Так была или нет девица? Я же в полицию уже позвонила.
-Что?! – Тед про себя обозвал Джулию дурой. – Ты вообще соображаешь, что делаешь?! А если мне померещилось? …Ну ты и скора, …кусь-кусь.
-Ты что сейчас сказал? Скора или стара?
-Первое.
-Это хорошо. Стекло в кухне твоей ещё постоит целеньким. Так, теперь скажи, шутил ты или нет? Отвечай, герой хроники недосыпа, что мне теперь полицейскому сказать, …вон, он уже едет.
Тед чертыхнулся, кинул трубку телефона и …полез в шкаф за свежей футболкой. Пришлось надевать её на потное, усталое тело. В душ он ещё так и не сходил, хотя мечтал о нём ещё с полночи.
Он вышел на улицу. Приблизился к двери дома Бруксов. В дверь дома уже звонил полицейский. Тутошний, с этого участка. Тед его знал в лицо.
А полицейский, видимо, знал и имя Лоренса.
-Послушайте, Лоренс, так вы видели здесь кого-то или вам только показалось? Сами вы, что делали у дома Брукса в шесть утра?
-Я со съемок шел. Тут, у черты города на берегу была съемка.
-Была, знаю. Только она в два закончилась, та съемка. И что? Как Вы у дома Брукса в шесть оказались?
-Живу я здесь.
Полицейский сам видимо ещё не проснулся с ночной дремы за рулем дежурной машины. Он смотрел на заносчивого темнокожего парня, и зло дергал носом, пробовал воздух.
Но от Лоренса как будто не пахло. Как будто тот был трезв. Полицейский хмуро оглядел артиста и, вздохнув, снова повернулся к двери дома. Оглядел её. Он явно не знал, что предпринять.
Тед прекрасно понимал причину неприязни полицейских к жителям «голливудского» района. Вечно-то тут что-либо случалось. Здесь, по мнению полиции, «одни бездельники живут».
Но Теду не померещилось, он знал это твердо, девушка – Мег Брукс - имела место в его утреннем моционе. И она зашла в дом виноторговца Брукса, которого сейчас нет в этом доме.
-Послушайте, я видел девушку. Она сказала, что у неё угнали машину. Сказала, что она ехала сюда, в родной город, но не доехала. Она назвалась мне Мег Брукс. И я видел, она зашла во-он в ту дверь. – Тед показал на дверь со стороны кухни.
Полицейский внимательно посмотрел на Лоренса, качнул головой, явно тяжелой, потому как, не поднимая её, а так, набычившись, он пошел к торцевой двери дома виноторговца Брукса.
Дверь и теперь была открытой. Трое: Джулия, Тед и полицейский зашли внутрь дома.
-Так, - полицейских оглянулся на тех, кто крался за его спиной в чужой дом, - если что, будите понятыми. – Он отрапортовался по рации, сказал, что дверь открыта, что он и понятые входят в дом виноторговца Брукса, которого теперь в доме быть не должно, так как он как бы в отъезде.
Джу и Тед поворчали, что никакие они не «понятые», но делать нечего. Каждого из них разбирало личное любопытство. Тед, например, хотел узнать, не ошибся ли он, доверившись ясным слёзкам симпатяги аферистки.
Полицейский обошел большую часть комнат напрасно. Тед позвал его. Он сразу понял, почему шумит вода в трубе. Он сам хотел бы помыться, потому и пошел сразу в сторону ванных комнат.
Девушка принимала душ. Дверь ванной комнаты была приоткрыта.
Полицейский прокашлялся и позвал её по названной ею фамилии. – Мисс Брукс? Эй, …мисс Брукс, Вы тут?
-Да-а.
Девушка толи не поняла, что прозвучал голос постороннего человека, толи она вполне осознавала, что её кто-то может окликнуть, пока она принимает душ. Однако, на удивление троих, любопытствующих на неё, она казалась совершенно спокойной. Она высунулась из-за шторы. Удивленно раскрыла глаза, обтерла с них пену и …
Вот только тут, увидев сразу три головы (Тед виновато улыбнулся ей), торчавшие в проеме, включая такую, что в фуражке полицейского, она ойкнула и спряталась за шторой. – Простите! Я не совсем поняла, кто меня позвал. Вы, должно быть, ищите хозяина. Они все в отъезде. – Девушка перехватила влажное тело полотенцем и потянулась за халатом.
Тед и остальные видели её формы через полупрозрачную штору.
К большому удовлетворению Лоренса Мег даже в таком положении оставалась доброжелательной. Его улыбка стала более естественной. Напряжение явно спало. Для него всё было ясно, девушка – не воровка. И она просто прехорошенькая красотка.
Но в этом и возможно в другом ещё сомневались полицейский и Джулия.
Выясняли всё обстоятельно и долго. Звонили в полицейский участок, где уже было известно о хулиганской выходке угонщиков лексуса синего цвета, владельцем которого является Мегги Брукс, уроженка Нью-Йорка. Затем сообщили о гостье Бруксам в Барселону. Те как раз пересаживались в самолет на Париж. Сам Брукс обстоятельно описал внешность дочери от первого брака. К великому разочарованию Джулии, всё совпало. «За папин счет, значит, задницу помыла. Хорошо. Раз так, значит, расходимся, считай, повеселились».
Когда полицейский, извинившись, ушел, а Джулию путем хитрости Лоренса и телефона вдруг вызвал домой проснувшийся муж – авторитет в безопасности, вот только тогда Мег и Тед остались в пустом доме вдвоем.
И они не просто посидели, позевали оба, да разошлись. Весьма веселым образом они вместе поели пиццы, которую заказал Тед, нашли доброе вино в погребке Брукса, выпили его, а потом, как-то нечаянно заглядевшись в телевизор, уснули рядом на одном диване.
Тед в тот раз впервые опоздал на съемочную площадку. Вообще-то он был из «дисциплинированных» актеров.
Лоренс всегда вспоминал о первой встрече с Мег с улыбкой. «Такое не забывается», - мечтательно улыбаясь, говорил он, бася бархатистее обычного. «Мы даже ни разу не трахнули друг друга».
Вторая встреча состоялась со значительным разрывом во времени. Только через полгода.
Почему он так «долго» терпел разлуку с девушкой, которая ему понравилась? А он дал ей время подумать. Да, он так посчитал. Ведь Брукс жил неподалеку, всегда можно было зайти и спросить, где живет его очаровательная дочка? …Но Тед Лоренс не был вхож в дом богатого виноторговца Брукса.
И он решил дать чувству, которое возникло спонтанно, отстояться. «Да, я так решил».
Но встреча не могла не состояться. Она произошла. Возможно, они оба толкали себя к ней, вовсе не делая каких-то особых «рывков». Так было надо – так и случилось.
Тед пошел на вечеринку в «приличный» дом, как сказала его мама. Вообще-то в том доме жил обычный банкир. Но как всякий состоятельный человек у него был бзик. У многих лос-анджелесских богачей бзики одни и те же. Например, им хочется видеть в своем доме популярного на сегодняшний день киноактера. Тед Лоренс сподобился. В группе других актеров и одного режиссера он попал в дом крупного банкира. Был юбилей у последнего.
Стилист поработал, портной не подвел – Тед выглядел отлично. С ним желали познакомиться. Осталось сказать что-нибудь из домашних заготовочек и пожать руку юбиляру. Или кому там скажут. А тут вот… его решили познакомить с родственницей. Банкир Стаффорд так и сказали: «Я хочу представить тебя одной девушке. Представь, моя племянница - твоя поклонница. Гордись, очень милая девушка. Прошу…».
Тед подошел, Мег тут же, не дожидаясь его заготовочек, сказала: «Вот видишь, я же говорила, наша следующая встреча должна быть счастливой».
Тед осторожно жал узкую ладошку девушки и слушал своё сердце. То билось весьма аритмично. – Здравствуйте, Мегги. Я очень рад… Вы даже не представляете, как я…
- Но-но. – Мег остановила бархатное мычание. - Мы же успели переспать. Значит, возвращаться к «вы» уже нет смысла.
Тед опустил глаза и улыбнулся. Осторожно поправил девушку, понимая, что рядом с её первым папой (а Брукс как раз был слева от Лоренса), нужно быть более чутким: «Мне помниться, мы просто смотрели ночной канал».
-Да? Ах, - девушка улыбнулась и хитро посмотрела в сторону вытянутой физиономии папаши Брукса, стоявшего рядом с банкиром Стаффордом, – я забыла. Прости. Точно, мы просто смотрели один телевизор с одного дивана. Да, так и было. Точно, у папы в доме. Тогда, пап, …да, тогда»».
Брукс машинально кивнул, натянуто улыбнулся и пожал руку соседа по улице и, тихо бормоча под нос, произнес. – Дорогая, ты была в тот день сильно взволнована. – Виноторговец посмотрела на банкира, который представлял гостям голливудского актера и, более внятно произнес. – Представь, Джон, нашлись негодяи, которые не просто попросили у моей дочери машину, они жестоко обошлись с Мег. Они вытолкнули её из машины.
- Да ты что?! У Мег угнали ту Феррари?! Ту, которую я хотел купить у тебя, а ты сказал, что пообещал её дочери? Что ей понравился цвет. Эту? О, боже!
Брукс несколько смутился. – Да нет же, Джон, эта на месте. Она всё ещё в моем гараже. Всё никак в Нью-Йорк не переправлю.
Стаффорд облегченно вздохнул, будто машина всё ещё ему светит. – О, слава богу! Такая славная феррари, было бы жаль. Нет, я рад, что обошлось.
Лоренс и Мег, опустив глаза, улыбнулись на разговорчик. Потом, быстро посмотрев друг на друга, снова опустили «глазки». Постояли в молчании. И Брукс решил увести банкира от молодежи. Он счел, что те просто и не могли понять проблемы Стаффорда. Они не были фанатами машин марки феррари.
После вечеринки Тед так подвернулся Бруксам, что они не захотели отказаться от его предложения ехать домой вместе.
Мег «погостила» у отца три дня. Все эти дни Тед крутился как белка, но им всё было устроено так, чтоб Мег все эти дни была с ним рядом. На съемках, дома, …за столом и даже в душе они были вместе. Они стали любовниками. И Тед считал это своим большим успехом. «Такая девушка! Такая девушка рядом!!!»
Но Мег нужно было возвращаться назад в Нью-Йорк. Она училась, работала в студии скульптуры у какого-то известного в Нью-Йорке мастера. Но кумиром её был Гауди. Тед только радовался, что у его девушки – «юного скульптора» столь покладистый, вовсе не провокационный характер, каким он был у её кумира.
Лоренс специально поинтересовался «интересом» своей подружки. Изучил биографию Гауди, и не найдя в ней ничего замечательного, принялся за приближение к себе его архитектурных новаций. Вот в той жизни кумир Мег и в его глазах вырос. Теду уже становились понятными манеры в самой Мег. Она будто раздваивалась. Будучи весьма экстравагантной, например, она тянулась к покою и одиночеству. Катаклизмы переживала, укрываясь под крышей не просто сильного, а жизнерадостного покровителя. Увлекаясь христианскими мотивами в скульптуре и архитектуре (как Гауди), она любила придать строению ультрасовременную комфортность. Аскетизм был ей чужд. Она даже не бралась выполнять «дешевый» проект. Ей хотелось вложить в планы даже не изысканную простоту, а дорогостоящую простоту. Она готова была, как её кумир, приукрашивать даже мелочи в своих работах.
Если бы тТед не прочувствовал гауди, ему б трудно было понять вычурность работ своей девушки. Теперь же её искусство стало понятнее, даже ближе. Её Мир и …мирки стали ему дороги.
Лоренсу хотелось, чтоб она считала его сильным человеком. Человеком с понятием. Чтоб его оценки её проб в скульптуре и архитектуре не казалась ей дилетантскими.
Лукавят те мужчины, которые говорят, что добиться женщины легко. Добиться внимания и уважения достойной женщины (стоящей) - это всегда трудности, всегда усилия и даже жертвы. Прежде всего, конечно, материальные. Любой мужчина знает, как тают деньги, когда появляются планы на женщину. Вот и Тед, крутился, пытаясь успеть заработать и там и ещё там и вот там. Съемки в рекламных роликах, участие в презентациях. Он взялся за контракт, стал шоу-меном в ночном камеди – клубе. Он играл для публики. А, в общем, получалось для денег. Тех ему стало катастрофически не хватать.
Вышла замуж его старшая сестренка. Требовалось участие. Молодая семья временно поселилась в его доме. Это ничуть ему не мешало, Тед редко бывал в своем доме, но когда наезжал, самой большой трудностью было наблюдать чужую любовь. Наблюдать «рост» семьи, …когда своей не было.
Ему страшно захотелось жениться. И …только на Мег.
Он даже попытался прозондировать почву и выяснить у Брукса, есть ли у него шанс.
Виноторговец хитро увернулся, ответил так: «Парень, я подрастерял влияние на дочь. Она уже взрослый человек. Мы и видимся редко, три четыре раза в год. Но советую для сотрудничества выбрать другой объект – второго папу Мегги. Тот имеет влияние на мать. Та тоже растеряла власть над дочерью, но вот если на неё надавит муж, … мать вполне может вытолкнуть дочь замуж». И ещё Брукс сказал ему: «Только знай, парень, для Мег её работа – это важнее чем замужество, чем собственный дома.
Последнее – Тед уже хорошо понимал. И он не мог жить вне Лос-Анджелеса. Студия, съемки – всё проходило здесь. Кино стало не частью его жизни, а доброй половиной его судьбы. И больно ему было, что вторая половина – это была любовь к девушке, которая имела свои интересы в жизни.
Увы, Тед был категоричен – его женой не может быть актриса кино. На своих сестер по кино цеху он смотрел только как на творческую единицу. Или как на объект для быстрого секса. Да и вообще, любая женщина была для него лишь «сестрой» в ту пору, когда он добивался руки сердца Мегги Брукс.
Он просто сходил с рельсов, точно! если у него было часов двадцать свободных, он летел в Нью-Йорк. К ней. Запах глины, шорох гончарного круга, запах краски, звуки улицы за высокими окнами и вообще какой-то специфическая атмосфера студии на мансарде многоэтажки – это становилось их с Мег гнездышком на эти часы - часики. И странно, Тед успевал в этом мире раствориться, по-своему отдохнуть.
Что думала Мег по поводу его желаний – он так толком и не понимал. На его предложение Мег умело находила отговорку. Она любила ставить перед ним трудную задачу. Как в сказке: «Сделаешь это, тогда посмотрим. Но я уже думаю, об этом. Тед, я …думаю». Он исполнял одно её желание за другим. Желания весьма непростые для занятого человека. Например, он – человек далекий от той области искусства, в которой вращалась Мег, должен был организовывать для неё знакомства. Связи, которые бы продвигали работы молодого скульптора. Теду просто пришлось стать мастером по организации сотрудничества. И возможно, только благодаря его изворотливости и находчивости, замкнутая и малообщительная девушка стала выставляться в салонах Лос-Анджелеса и Сан-Франциско. У неё появились заказчики в Нью-Йорке, в Майами.
Мег Брукс за пять лет знакомства с голливудским актером Тедом Лоренсом стала известным в своих кругах человечком. Она пока мало выделялась среди «толпы» молодых скульпторов, но Тед чувствовал, она стремиться, она добивается этого. …А он добивался её.
Их пара бросалась в глаза на совместных вечеринках. Он - черная элегантность, она – хрупкая белизна. Он – крутая приземленность, реальность, она - витающая в облаках нереальность.
То, что они славная пара – говорили многие. Но ему было уже около тридцати, за крепкими плечами успехи и победы в кино, а Мег будто всё было мало. Она говорила ему: «Вот сделаешь это…».
Его приятели советовали: «Клин клином – эффект будет!» Но ни тёмненькие, ни беленькие женщины, которые были в руках Теда, не западали ему в сердце.
Мег Брукс стала звездой, горизонтом, к которому он шел. Но! никак не мог придвинуться.
Мать говорила: «Она дурит тебя. Она тебя не любит». Сестры и подруги твердили: «Она использует тебя, ты ей нужен только как рекламный щит». Он сжимал губы,. Взгляд его становился неподвижным, упираясь в некую точку на горизонте. И он снова … чего-то добивался в жизни, чтобы она – Мег была им довольна. Обиды били, злость - тоже, но проходило время, это – уходило, а его любовь и желание обладать этой женщиной, а никакой другой - нет. Это не уходило из него.
Первый успех – Оскар за эпизодическую роль. Это, конечно, не за «Лучшую мужскую», но всё же, - рассуждал Лоренс, когда смотрел в зал и видел там …только Мег. Только её гордящуюся им улыбку. Она сидела за столиком, заказанным семьей. За овальным бортиком, внутри которого были расставлены столики с актерской братией, жаждущей услышать собственное имя. Но конверты вскрывались, и имена многих так и оставались не выкрикнутыми. Вот ему повезло – Оскар за лучшую эпизодическую роль. Он посмотрел за дальние ряды. За разделительный бортик, на семейный стол. Среди его темнокожей семьи – его близких, сидела она – элегантная звезда его сказки - Мегги Брукс. И то, что Мег села за один стол с его родными - это стало равным той победе, которую он держал и грел в чуть влажных широких ладонях. «Прежде всего, я хотел бы поблагодарить мою маму, моих сестер и мою любимую девушку. Только благодаря их поддержке я смог найти в себе силы, подняться на эту ступень славы в своей карьере».
По сути, сказанное им – было полу правдой. Это скорее люди, сидящие за столом видели в нём поддержку, опору для себя. Но, как оказалось, поддерживая их, и главное, убедивши себя, что именно ему это важно, Тед действительно возмужал как человек и сумел реализоваться как хороший актер. Да! Именно жизнь с её неудобствами, люди с их, казалось бы, невыполнимыми желаниями научили его играть разные роли, принимать к душе различные характеры, надевать на себя типовые «лица», а всё это в совокупности привело его на сцену, на которую бы мечтали взойти многие актеры. На сцену славы Оскара.
И вот именно после его первого Оскара «прорвало» энтузиазм и в Мегги Брукс. «Меня не желает признавать родная Америка?! Так признает Европа!»
Мег уехала сначала в Испанию, затем во Францию. И, наконец, поселилась в Лондоне. Она почти не изменила стилю, но она нашла свою стезю в архитектуре. У неё проваливались «глобальные» проекты, какими прославился Гауди. Её даже высмеивали, обвиняли в подражании. Она отказалась от участия в крупных проектах по проектированию галерей, вокзалов, административных зданий. Зато она стала известной как создатель индивидуальных мирков для заказчиков. Она стала создателем оригинальных проектов вилл, домов для состоятельных заказчиков. Она сама воплощала эти проекты в жизнь. Сама выбирала себе в напарники людей из числа сторонников её идей в искусстве. Она отдалась работе целиком. С Тедом они стали видеться лишь три- четыре раза в год.
И всё-таки они любили друг друга. Ни на минуту он не мог усомниться в том, что она его не любит. Или она, вдруг появлявшаяся перед ним, будто желавшая поймать его на какой-нибудь «телке», всегда была счастлива до… самых вершин, когда он – такой красивый, такой сильный, такой… лев, превращался при ней …в милого урчащего котенка. «Тед, да как же так? Я думала, всё забылось, я думала…ты». И он отвечал ей: «Не могу. На меньшую красоту - не согласен».
Так прошло ещё …семь лет.
И вот, когда они снова встретились возле рождественской елки в родном доме Лоренсов, то есть там, где жила мать Теда состоялся серьезный разговор, который должен быть стать неким эпилогом их любовно-романтической связи. Да, Тед посчитал, что он уже готов к такому разговору.
Праздник был двойным. Заодно праздновалась помолвка белого парня и младшей сестренки Теда – Оливии. Лоренс с отеческой любовью смотрел на младшенькую сестренку, вот, уже доросшую до невест. Уже доросшую до того, чтоб сильно окрутить серьезного самостоятельного парня, чтоб стать невестой, а затем и женой … белого техасского мужчины. Родные парня чувствуют себя за столом несколько скованно. Они впервые у Лоренсов, впервые в Калифорнии. Впервые в …доме, где живет «семья черных». Оглядываются, …ищут «различия», как решила мать Теда, «чтоб прицепиться да надавить на сыночка после». Но Тед видел, парень глаз с Оливии не сводит. И во взгляде только обожание да любовь. «Такого убедить в обратном будет трудно», - рассуждал Тед про себя. И с грустью думал о том, что никакими путями ему так и не удалось настоять на браке с женщиной, которую он любит вот уже почти четырнадцать лет.
Глядя на Мегги, почти толково обсуждающей с миссис Лоренс вопрос о том, как готовится «самое настоящее желе из агар-агара», он сильно задумался: «Неужели я смотрю на неё с меньшим обаянием? Неужели моя любовь к ней, терпение и твердость не так сильны, как у этого техасского оптика?»
Вечер подходил к концу. В огромной столовой, убранной нарядно, пахло жаренным мясом, ароматными соусами, на которые была мастерицей мамаша Лоренс, Тед решил поставить вопрос ребром. – Мег? Пойдем, я …покажу тебе нашу мансарду. Мы тут перед праздником постарались, выкинули оттуда кучу маминого барахла. Устроили там зимний сад.
-А курить там можно? – тихо просительно поинтересовался отец жениха.
Тед быстро соображал, как можно избавиться от проблемы, но,… вдруг заметив взгляд сестренки, та, по-видимому, решила, что отец её парня хотел бы поговорить с её старшим братом о «деле», тут же улыбнулся и кивнул. – Да, да, конечно. Там отлично дышится, и, думаю, …курится – тоже.
Они пошли на мансарду втроем. Джим Патрик курил сигару. Весьма пахучую. Парочка, не отгораживаясь от его общества, пыталась выяснить отношения.
-Мег, я …готов стать твоим заказчиком.
-Что? Не поняла. – Мег улыбнулась, ей мансарда нравилась. Много воздуха, растений …мало. Она оглядывалась, слушая Теда. Его с трудом подбираемые слова.
-Мег, я готов заказать тебе строительство дома. Я купил участок земли, тут, за чертой Лос-Анджелеса, на невысоком холме, с видом на залив. Хочу, чтоб ты спроектировала и построила дом, в котором …могли бы жить ты и я. Под одной крышей.
Мег внимательно посмотрела на Теда, потом потянулась к нему рукой и погладила по щеке. – Милый, это не под силу даже мне. – Она отошла от Теда. - Я пока не знаю, каким должен быть дом, в котором бы я могла чувствовать себя хозяйкой.
-Вы строитель? - Джим Патрик подошел ближе. Он устроился неподалеку от Мегги в старом, но покрытом новой накидкой кресле.
-Я? – Мег повернула голову, но оглядела не задавшего вопрос, а вид, перспективу за его спиной. – В общем, да. И строитель тоже.
-И что же вы строите? – Патрик пахнул сигарой. Сизый дым буквально обволок голову Мегги.
Тед опустил голову. Его вопрос повис. Всё снова сводится к … развитию карьеры его подруги.
Он отошел к торцу мансарды. Осмотрел стену, наискось разделенную крышей дома. «А тут не хватает окна. Точно, надо бы подумать и сделать тут окно».
За его спиной раздался голос Мег, каким-то ответом отделавшейся от будущего родственника её друга. «Правда, было бы лучше, если бы здесь было окно? – Она указала рукой. – Вот здесь».
Тед оглянулся. Глаза его были широко раскрыты.
-Мег, милая моя Мег, мы даже думаем с тобой об одном и том же, когда дело касается какого-нибудь архитектурного проекта. Но вот никак не можем договориться о главном. Вот уже четырнадцать лет я люблю тебя. Мег, …ты же понимаешь, я люблю тебя сильно. Так сильно….Никто, никто и никогда не будет так сильно тебя полюбить».
-Эта фраза, …из какого она фильма? – Мег обошла Теда и встала перед ним. Она смотрела на торцевую стену, будто желая разглядеть, обдумать, каким сделать то окно. – Мне кажется, ты её где-то уже произносил. Не помню только, в каком фильме. Или я ошибаюсь?
За спиной послышалось: «А я знаю. Мне понравится фильм Котикса по роману Хемингуэя «Прощай оружие». Новая экранизация. Думаю, это оттуда. Классный фильм. Тоже про любовь и всё такое. Мне лично понравился».
Патрик глубоко затянулся сигарой и выдохнул дымок. Свежего воздуха в помещении стало ещё чуточку меньше.
-Да, кажется, там это было. Герой, военный этот, он говорил именно такие слова. Тед, Вы что же, пробовались на этот фильм?
Лоренс скрипнул зубами. Губы его сжались в пухлую трубочку. Глаза блестели. Не то от слез, не то от злости. Но, помолчав, он вздохнул и, глядя в затылок Мег, она так и продолжала смотреть на треугольную стену, ответил: «Да. Да, Джим, я пробовался и в такой теме. Но, героем стал не я. По-видимому, такая роль,… роль мужчины, любимого красивой женщиной, мне по силам».
Патрик рассматривал пару с недоброй улыбкой на лице. Он видел черного крепкого самца и белую хрупкую самку.
Взгляд такой, тут ничего не поделать. Вот на сына Джим смотрит с иными мыслями. Там он мало задумывается о «семье на век», ему не жаль «белого» сына для «черной» женщины. Тех у парня может быть много. И черных, и …любых. Тут же ему искренне жаль молодую женщину, похожую на хрупкую статуэтку из белого фарфора. «Что ей белых не хватает? Вон какая …бедра, грудь – всё при ней. Волосы какие шикарные, люблю, когда женщина распускает волосы. Ноги длинные, ровные. Не то что у Сары. Вечно недобритые, какие-то шишковатые, с колючими потрескавшимися пятками. А тут вот, как красиво смотрятся на ней сабо на высоком тонком каблуке. …И чего ей мешает найти себе любовника среди белых? Как он сказал, четырнадцать? С ума сойти, долго же она ломается. Или всё-таки умно дурит его? А что, известный артист, деньги за фильмы гребет. Что там, это не скот разводить. Не ковыряться с оптикой, как делает мой Том. А тут - раз – хоп! и фильм готов. А этому вот, …миллионы в карман штанов. Я слышал, он уже пробовался в режиссуре. А что там? Пустяки – кино написать. Легкие деньги. Почему б не поживиться. Правильно рассуждает, статуэтка. Ободрать, да кинуть. Ей лет тридцать. Может, чуть больше. Успеет ещё захомутать себя в семейные коровы. Пусть попрыгает кобылкой». – Вот так рассуждал человек о «чужой» лошадке.
А тот, кому женщина была дорога, смотрел ей в затылок и думал иначе. «Так в чем же я не дотянул до роли мужчины в её жизни? Что ещё я должен сделать, чтоб стать им. Стать единственно возможным вариантом?»
- Так как Мег? Ты согласна? Я ведь не шучу. Я купил землю и готов стать твоим заказчиком.
Мел повернулась к нему. Встала лицом к лицу. – Я думаю, здесь не нужно делать окно, Тед.
Мег обошла Лоренса и прошла к окну. Ей удалось справиться с задвижной, и окно чуточку приоткрылось. –Здесь хватает света. Не нужно больше окон. Но! – Она со своей точки обзора указала на стену рукой. – Но посмотри, Тед, если просто нарисовать там окно, тема мансарды будет закончена. Сейчас его просто там не хватает. Окна. А если нарисовать… всё будет как нужно. Появится законченность в объеме.
Тед долго смотрел ей в глаза. Потом обернулся, посмотрел на стену. Попытался увидеть там «то» окно. Помолчал. «Да, если тут сделать окно, будет …завершение. А что же со мной? Как же со мной, Мег?» - подумал он и снова обернулся к Мег. И заговорил так, будто никого кроме них двоих в комнате не было. – Если ты сейчас не ответишь мне прямо: хочешь ты стать моей женой или нет, я уеду, Мег. Меня достало моё двоякое положение. Я никто при тебе. Это ты имеешь статус «любовницы Лоренса». А я – никто. Я так больше не могу. Или ты соглашаешься или…
-Ты ставишь мне ультиматум?
-Я ставлю цель. Да, цель, которая моей является уже четырнадцать лет. Мег, а ты, …ты, по-видимому, имеешь на уме что-то иное. Карьеру, успех – не знаю. Но другое. Меня же, как будто среди твоих целей нет.
-Мне уйти? Вы тут что-то вроде о личном?
На Патрика уже не только Мег, уже и Тед не обращал внимания. Он продолжал: «Ты хотела выставляться в лучших городах Америки, я помог тебе. Ты захотела Париж – я устроил тебе жизнь в Париже. И возможность жить и работать в Англии – я тоже для тебя сделал. Теперь ты известна, твои проекты обсуждаются в журналах. Ну так что же, Мег? Будешь ты строить наш с тобой дом или нет?
-А…- с улыбкой протянул Джим Патрик, - а я думал у вас чувства. Оказывается, просто сделка, да? …Ну ладно, я, пожалуй, пойду. Болтайте тут без меня.
Притушив в пепельнице сигару, Патрик только повозился в кресле задницей. Идти снова к столу, ему не хотелось. Он решил подождать, когда его жена придет сюда. За ним. – Дом это хорошо, друзья мои. Собственный дом, я имею в виду. Кто ж от него откажется.
Его не слышали.
-Ты вообще когда-нибудь задумывалась, есть ли граница моему терпению? – Продолжал Лоренс. – Ты обо мне задумывалась? Я уже не знаю, что отвечать людям, …матери. Кто я для тебя, Мег? Ответь, кто я?!
Тед со страстью в руке ударил кулаком о стену позади себя. Как раз в месте, где взглядом представляла окно Мег.
–Ты разбил окно.
-Что?!
-Ты только что разбил то окно. – Мег снова указала пальцем в место на стене. От неё она была в метрах пяти. Ей приятно было чувствовать холодный, морозящий свежий воздух, шедший из приоткрытого окна.
-Мег, вы б от окна отошли. Простудитесь. Сегодня подморозило. Вы слышали, обещали даже снег. У вас часто бывает в этих местах снег, Тед? – Патрик обернулся на Лоренса.
Тот на него не смотрел. Он его не видел, не слышал, не ощущал. – Я разбил окно?! Я… его разбил, Мег? Нет, я его только там увидел, это ты …после нарисовала в своих мыслях … разбитое окно. Моё – пока никем не разбито. Оно вообще не разбиваемо. И ты это знаешь, и пользуешься тем. И бьешь, и бьешь…
-Э, ребята. Да вы ссоритесь. Вы что? Нет там окна, не-ту! Да и разговору, спору - нет?
Вошли трое: миссис Лоренс, жена Патрика и муж Терезы – первой сестры Теда - Джон. В его руках были бокалы и бутылка с шампанским.
– Что тут за шум? Кто это так басит-шумит, а? - Мать подошла к сыну.
Тед высокий, в нем без пяти сантиметров два метра. Но мать дотянулась, обняла, положив руку на плечо сына. – Какое окно, сынок? Ты про торец говоришь? А мне кажется, не стоит его там делать вообще. К чему там окно? Временно что ли? Будет сквозить, всё равно заколотим его. Будет, как было всегда.
Мать не понимала, о чем спор. Ей ли, потерявшей всю свою «старую» родню (свекра вот недавно «пышно» похоронила) понять аллегории современной жизни? Она жила детьми, их удачами. До неё их промахи уже не доходили. Её берегли от них. Старая мать мечтала о внуках.
Тед, ответив: «Нет! Не будет …как всегда, мама», - вышел с мансарды.
Не топая, ушел. Никто потому и не понял, что он ушел совсем. Разговор пошел о погоде. Мег стояла у приоткрытого окна. Потом Джон вдруг спросил: «А куда Тед пошел? Мы ж хотели тут распечатать шампанское?»
Мег ответила: «Он уехал».
-Что? – никто не понял ответа Мег. Заволновалась только мать. – Как уехал? От кого?
Мег медленно пошла к двери. - Его машина только что отъехала от парадных дверей дома.
-Тед уехал? – Джим Патрик поднялся с кресла и подошел к окну. – Да, …действительно, его машины нет.
Миссис Лоренс печально качнула седой головой и посмотрела на закрывшуюся за Мегги дверь. – Уехал, значит. Ну что ж, … нужно, значит. А мы, …давайте-ка пить шампанское, время уже. Наверно полночь?
Мег вызвала такси. Быстро не получилось. Да и не из тех она, которые умеют кинуться за мужчиной в погоню. Машина везла её в аэропорт.
Но то ли веселенькие яркие картинки за окном, толи какие-то подсознательные мысли навели на неё такое трепетное настроение, что она вдруг расплакалась на удивление таксиста и попросила свернуть на Секвой – сто.
Машина мигом доставила её к дому отца.
Возможно, впервые их разговор был столь чувственно глубок. Брукс заметно поседел за последние годы. Теперь не только виски, вся голоса поблескивала серебром. Третий брак снова не дал Бруксу счастья. Жёны всё моложе, всё красивее, а толку? В его глазах даже в такой день, в семейный праздник виделась какая-то никем не разгаданная тоска- загадка.
-А может, тебе не хочется выходить за него, потому что он черный?
-Да как будто нет такого во мне.
-Милая, тут дело не в предпочтениях. Речь не о расизме. Тут бывает что-то такое …внутри. Крепко засевшее. Вроде защитного рефлекса. Может, ты боишься, что у тебя могут бить темнокожие дети?
-Что? – Мег улыбнулась, она никогда не задумывалась о детях. Тем более, о цвете их кожи. - А почему ты решил, что они у нас будут именно темнокожими?
-Они будут темнокожими, Мег.
-Ты о Дарвине вспомнил?
-Нет. О словах моего отца. Веришь, ведь я тоже когда-то питал сильное чувство к темнокожей женщине.
-И что? – Мег подошла к отцу ближе, ей захотелось посмотреть ему в глаза. Её папа был склонен к фантазиям. Она подумала, а не пытается ли он слепить про себя некий образ? - И что?
-Мы были долгое время любовниками.
-Ты хочешь сказать, что где-то …на свете …есть ребенок с такими светло-зелеными, как у тебя глазами? С такими же рыжими, как у тебя волосами, …но темнокожий? Ты серьезно, папа?
Молодая жена Брукса (уже третья) попыталась войти в комнату. Она даже что-то сказала, для завязки разговора, но Брукс резко осадил её: «Выйди! Не видишь, я разговариваю с дочерью!»
Мег даже вздрогнула. Никогда она не видела отца в таком странно-возбужденном состоянии.
Молодая жена тихо прикрыла за собой дверь.
В просторной комнате, занимаемой практически весь второй этаж огромного дома, снова осталось двое: дочь и отец.
– Нет. Надеюсь, что нет на свете такого ребенка. Но, по-видимому, я держал это в уме. На подсознательном уровне. А тут мой отец…- Брукс прокашлялся, вспомнив о грозном папаше, нещадно дравшим его за провинности. (Возможно, именно поэтому его собственная дочь так вольна в своих решениях), - он дал мне понять, узнав, что я встречаюсь с черной, что, …что последствия таких отношений могут быть серьезными. Тогда были модны демонстрации черных. И правительство страны шло на их поводу. Стало отслеживать такие случаи, тоже считая их противозаконными. Даже местные политики начали настойчиво огораживать темнокожих от нападок …белых. И мой отец побаивался, и думаю, не напрасно, что у меня могут быть неприятности, если моя черная подружка вдруг забеременеет, а её родственники, …многочисленная родня, узнав о том, насядет ему на шею. Потребуют от него, чтоб его единственный сын женился…на черной. Ты же знаешь, как долго мы избавлялись от прозвища «итальяшки». И я рассказывал тебе, чего это стоило моему прадеду. Нашему великану - Тимо Бруксу, раскрутившему в Калифорнии хороший бизнес с продажей итальянского и французского вина. Он не мог себе позволить элементарного…построить дом, какой хотел. …Где хотел – не мог! Его изгоняли, как чужака. «Итальяшка»! …Теперь в нашем роду только американцы. Как ты получилась брюнеткой - не понимаю. Мы – мужчины рода Бруксов специально женились только на блондинках. – Брукс высказался и … глубоко вздохнул.
У него родился сын во втором браке. И тут же заболел полимиэлитомнадеялся, . Теперь инвалид. Врачи предсказали, что ему светят тридцать лет в инвалидном кресле и …всё. Третья его жена родила вот недавно. Ребенок здоров, но опять девочка. Брукс уверен, будет и сын, но что-то уже тяготит его. Будто он теряет собственные силы в погоне за подходящим наследником. Он ждал, дочь выйдет замуж рано, он сможет поднять внука. Сделать его своим приемником. Но дочь с головой ушла в свою архитектуру. Тянет со связью с парнем. Неплохим, по мнению Брукса, но …черным.
И вот оказалось, дочь готова стать женой этого парня. Но что-то снова мешает ей сказать ему «да». И он - её отец не знает, чем ей помочь.
И отец сказал дочери так, уже стараясь, завершить разговор более мажорной нотой: «А ты закрути роман с другим парнем. А просто так. Просто для сравнения. Может, твои сомнения оттого, что тебе не с кем сравнить твоего Теда? Поняв, лучше он или хуже другого, тебе станет легче разобраться с ответом ему».
И время пошло.
Получилось так, что Лоренс вдруг нашел себе другую подружку. Тоже белую, тоже хорошенькую, а она - Мег … вдруг заметила рядом одного художника. Молодого, …белого … и, в какой-то мере, перспективного.
И ещё два года прошло, прежде чем они снова встретились. Снова в Лос-Анджелесе. Снова на чьей-то богемой вечеринке.
У Теда уже было два Оскара за эпизодическую роль. И ему ничего не мешало бороться за главную роль в своей карьере. Пару недель назад он объявил о своей помолвке с одной девушкой. Натуральной блондинкой, мало кому известной, но тихой, такой…домашней девушкой по имени Глория. Она подарила ему кольцо со своим именем. То было сейчас на его безымянном пальце.
Разумеется, на вечеринке Лоренс был без неё. В такие места с невестами и женами редко кто захаживал. Все веселились, пили, общались.
Свежий воздух, легкий ветерок, первые звезды вышли, развесились на высях.
-Мег?
-Тед?
Вообще-то он заметил Мег давно. И она его – тоже заметила почти тут же, как только вошла в зал. Но вот поговорить, пообщаться после приветствия они решили только что.
До этого они двигались по залу, среди столов, среди людей и будто не замечали друг друга.
-Какими судьбами опять здесь, в Лос-Анджелесе? Приехала повидать отца? И как он? Наш славный мистер Брукс, жив здоров?
-Папа умер. Полгода назад. В Италии.
-Что? – Тед был удивлен.
Брукс был личностью. И как так получилось, что его кончина была столь тихой, а уход – незаметным? Тед не понимал, как он мог пропустить такую печальную новость. – Как так, Мег? …Я не знал.
-Здесь мало кто слышал об этом. Отец последний год жил в Италии. Среди родных виноградников. И там умер. Сердце.
Тед подошел ближе, взял руку Мег в свою, поцеловал. – Прости, правда, я не знал об этом. А как ты?
Мег пробежалась взглядом по лицу Теда. Заметила, что лицо его чуточку загрубело. Подростковая моложавость совершенно исчезла. ОН стал крепким темнокожим мужчиной. Но… глаза светятся. Улыбка та же, лоренсовская. – Как ты? Об успехах я наслышана. Ты женился?
Мег посмотрела на кольцо на пальце Теда. То действительно напоминало обручальное.
-Нет. Но…
Что-то заставило его отпустить руку Мег.
Он хотел спрятать кольцо. Он вот только теперь заметил, что оно похоже на обручальное.
-Кто она?
Тед выпрямился. Посмотрел в зал, на блестящую публику. – Она …она девушка.
-Понятно. – Мег тоже посмотрела в зал.
Они стояли на балконе. Ветер трепал их волосы. Холодил вдруг вспыхнувший огонь в головах.
-Но я по-прежнему жду твоего слова, Мег. Только одного слова. –Он смотрел только в зал.
-Ты снова про дом? – Мег улыбнулась. Посмотрела с балкона вниз. – Господи, как высоко. Это который же этаж? Поднималась, не заметила.
-Шестьдесят второй. – Он не смотрел на неё.
Мег молча прошла мимо Теда. Она пошла в зал.
Кто-то осмелел, пошел танцевать, его поддержали, и … Мег решила посмотреть.
Гости вечеринки веселились. На подиуме, где вот только что был закончен короткий показ мод зимней одежды (меха на бикини и много-много бриллиантов), танцевали гости.
-Хочешь, пойдем тоже?
-Нет, хочу посмотреть. Я не люблю танцевать, ты же знаешь.
Тед встал рядом. И вблизи стал разглядывать никак не стиравшийся из памяти образ. А потом взял Мегги за руку и просто повел в круг танцующих. – Пойдем, пойдем, уверен, ты хочешь танцевать.
Мег никак не могла поднять глаз. Ей хотелось посмотреть на его лицо, посмотреть ему в глаза, но что-то будто мешало ей сделать так. Посмотреть прямо.
Она крутила взглядом туда - сюда, то на золотистый галстук его посмотрит, то на лацкан смокинга. А в глаза – никак.
-Мег? Да что такое?! Как не родная, ну же! – Он сам, своей рукой поднял ей голову.
Она вынуждена была посмотреть ему в глаза со столь близкого расстояния.
И она заметила, и она поняла: он не шутит. Он по-прежнему любит её, он по-прежнему болен ею.
-Тед, а если нам уйти? Вдвоем.
-А как же тот парень, с которым ты пришла? Кинем его?
Мег кивнула. Ничто не шелохнулось в ней при этом. Ни совестинки.
Лоренс смял улыбку, которая так и попёрла из него, взял её за руку и … тихо сказал: «Я готов, милая Господи, да как же давно я готов…».
Они развернулись к выходу.
Танцы пошли полным ходом. А они ушли.
И дом был построен.
И Мег родила ему одного сына «белого», а второго – «черного». Не смотря на то, что мальчики были близнецами.
И ничего страшного в том не было, что ещё через пару лет у них родилась рыжая девочка мулатка.
……..
И вот сейчас, на высокой сцене «Митчелл Холла» Тед подумал о них – о своей семье.
-…И ещё я хочу сказать слова благодарности своей судьбе. Она подарила мне – темнокожему нью-йоркскому парню счастье жить счастливым человеком. Быть гордым за заслуженное счастье. Искренне быть признательным тем, кто хорошо оценил мой труд. Спасибо. – Тед помахал всем своим товарищам по кино-цеху статуэткой Оскара за лучшую мужскую роль в своем двадцать первом фильме и, …кивнув, пошел со сцены.
май 2007 Пермь
mel5@yandex.ru