По мотивам когда-то слышанного анекдота:
В одной европейской стране проходил форум литераторов из разных стран.
Обсуждалась в числе прочих и тема «О загадочной русской душе» - по произведениям русских и советских писателей.
Обсуждение затягивалось. Вот-вот в тупик зайдёт.
Не понимают иностранцы загадочную русскую душу – и всё тут!
Тут выходит на трибуну форума Немец, седой уже, маститый…
По микрофону постучал, подождал, пока все утихнут, слушать начнут, и говорит:
- Предлагаю изучить этот вопрос изнутри. Давайте выберем сейчас несколько человек, четверых, к примеру. Пускай они поедут в Россию и там, на месте, познакомятся с загадочной русской душой. Да едут пускай не в Москву, и не в Питер, а в самую, что ни на есть, в Россию, в глубинку, in godforsaken place, я бы сказал! А на следующем нашем форуме пускай доложат, что и как!
Что тут началось! Все кричат, все Немцу мудрому завидуют, что именно ему, а не им такая мысль светлая в голову пришла. Стали народ в экспедицию выбирать – и выбрали: Американец, Итальянец, Француз… Ну, и Немец, как предложивший это мероприятие – во главе. Развернули подробнейшие карты, шпионским ведомством предоставленные, выбрали и утвердили маршрут экспедиции…
Долго ли, коротко ли, приезжает эта четвёрка в Москву.
Из Москвы, не задерживаясь, в Кострому.
Из Костромы на почтово-багажном поезде – на безымянный разъезд, от которого, по той шпионской карте судя, тянулась ниточкой прерывистой дорога до деревушки – конечной цели экспедиции.
Неблизкая дорога, между прочим. Километров двадцать лесом.
Вылезли.
Поезд свистнул – и уехал.
На разъезде – тишина, мороз, сугробы, луна полная.
Прошли туда-сюда вдоль путей, смотрят – дорога. На дороге – лошадь, в сани впряжённая стоит, мужик в тулупе на санях кемарит. Сани соломой выстланы.
Растолкали мужика.
Немец, который по-русски умел, стал договариваться.
- Герр крестьянин, не отвезёте нас, четверых, с вещами, до Заозерья?
- Чо не отвезти! Полезайте в сани-то!
Кое-как загрузились, поехали.
Немец стал было с мужиком разговор начинать – не вышло.
Бурчит чего-то, отворачивается.
Дальше молча едут.
Лес в снегу весь. Луна сияет, хоть читай. Тени на дороге чёрные. Тихо, только полозья скрипят. Холодно.
Вдруг слышат экспедиционеры – вой вдалеке!
Лошадь уши навострила, ходу прибавила – куда там!
Всё ближе, ближе вой.
Вот и волки из-за поворота показались, видно их отлично при луне.
Догоняют.
Немец мужика за рукав тулупа дёргает:
- Герр крестьянин! Волки! Догоняют! Надо что-то делать!!!
Мужик повернулся, мощным пинком сбросил с саней Американца, отвернулся…
Американец с саней свалился, а подняться уже не смог – налетела стая, рвёт его, рычит, грызётся…
Однако – отстали волки.
В санях – молчание гробовое.
Трое оставшихся иностранцев – в шоке.
Сидят, про себя молятся за невинного, в общем-то, американского журналиста, так бездарно погибшего.
Но, что поделаешь? Опасная профессия!
Проходит время – снова вой.
Опять догоняют волки – что им один Американец!
Немец снова мужика за рукав дёргает:
- Герр крестьянин! Волки…
Мужик снова оборачивается, выдёргивает из саней Итальянца и бросает его волкам.
Грызня, визг, рычание…
Однако, опять оторвались.
Дальше едут.
Немец с Французом за погибших камрадов молятся, а больше того - за себя.
Через полчаса – снова настигают волки.
Вот уж рядом с санями бегут, зубами щелкают!
Немец боится мужика, однако волки – вот они…
- Герр…
Не сплёвывая самокрутки, мужик хватает скулящего Француза и кидает на обочину.
И опять позади саней – рычащий клубок хвостов, лап, серых тел…
Немца бьёт дрожь.
Проклинает Немец день и час, когда пришла ему в голову дурацкая идея изучить на практике загадочную русскую душу…
Молится Немец, чтобы скорее деревня появилась.
И понимает, что далеко ещё, и не надеется туда живым добраться…
Снова волки – тут как тут.
Уже мало их, видать, только те, кому мало досталось, бегут, торопятся.
Немец мужика уже не тревожит.
Наоборот, отодвигается от него, ищет, во что бы вцепиться…
Совсем рядом волки, уже и на лошадь прыгают, та бежит из последних сил.
Мужик поворачивается, хрипит Немцу:
- А ну, ляжь!!!
Немец падает лицом в солому, а мужик достаёт из-под соломы, из глубины саней, автоматический карабин. Бац! Бац! Бац!
Ни один волк не ушёл – да и куда им деваться при такой луне? Дорога меж сугробов – как жёлоб!
Отстрелялся мужик, спрятал обратно в солому кисловатым пороховым дымом пахнущий карабин.
Натянул вожжи, пустил лошадку шагом.
Обернулся, на Немца посмотрел, на дорогу.
Тихо всё.
Луна.
Мороз.
Немец лежит, как мёртвый.
Мужик опять полез вглубь саней, пошарил под соломой, и извлёк мерцающую в лунном свете четверть самогона.
Четверть – это, для тех, кто не в курсе, три литра.
Ну, не полную, конечно.
Но две трети там было.
Газетой заткнута.
Мужик газету выдернул зубами, постучал рукавицей по шапке Немцу легонько:
- Эй, хер иностранец, на-ко вот, попей! Обосрался, поди-небось?
Немец голову поднимает, не верит, что жив остался.
Дух самогонный учуял, сел живо, к четверти присосался, как в детстве к титке мамкиной.
Вытер губы, дух еле перевёл
Крепка…
Мужик – тоже отхлебнул.
Согрелись.
Немец осмелел, тянет мужика за рукав:
- Герр крестьянин! Можно Вас спросить?
- Чо хотел-то?
- Герр крестьянин! Если у Вас оружие есть… Почему же Вы сразу-то не стреляли? Зачем камрадов моих волкам скормили?
Мужик протягивает Немцу четверть, болтает её слегка:
- Ты сам-то посуди, хер иностранец! Чо тут на пятерых-то пить? То-то!!!