Юности, ушедшей навсегда и безвозвратно, с сентиментальной улыбкой – посвящается.
Байка первая:
Превратности Судьбы, или - «Зенит» и портвейн – близнецы братья….
1980-ый год был богат на события – московская Олимпиада, умер Владимир Семёнович, я окончил школу.
Выпускной вечер, утреннее похмелье – пора задуматься о поступлении в ВУЗ.
До пятого класса семья жила в Ленинграде, а потом родители «завербовались на Севера», так что школу я заканчивал на Кольском полуострове, в заштатном посёлке городского типа – папа с мамой уезжать до пенсии с Северов не собирались.
Как бы там ни было – пора возвращаться на историческую Родину, где остались малогабаритная трёхкомнатная квартира и добрая старенькая бабушка.
Бабушка встретила внука с распростертыми объятиями, долго вертела во все стороны, приговаривая:
- А худенький то какой, да и росточком не вышел. А войны то и не было. Что ж так? Это всё Север ваш. Солнца нет, витаминов нет.
Чего это – «росточком не вышел»? Целых сто шестьдесят три сантиметра. А что худой – так это всё из за спорта – как-никак – чемпион Мурманской области по дзюдо – среди старших юношей, в весе до 48- ми килограммов.
Бабушка возражений не принимала, и стала один раз в два дня ходить за разливным молоком, к колхозной цистерне, каждое утро появлявшейся возле нашего дома.
- Пей, внучок, пей молочко. Оно полезное. Глядишь – и подрастёшь ещё немного.
Внучок не спорил, и молоко пил исправно.
Куда поступать – особого вопроса не было. Естественно, туда – где пахнет романтикой.
В те времена это было очень даже естественно и логично – тем более что представители профессий романтических получали тогда очень даже приличные деньги.
Любой лётчик, моряк, геолог зарабатывал в разы больше, чем какой-нибудь среднестатистический инженер на столичном предприятии.
И считалось где-то совершенно обыденным – лет до сорока пяти «половить романтики» где ни будь в краях дальних, денег меж тем заработать приличных, да и осесть ближе к старости в каком-нибудь крупном городе на непыльной должности, а по выходным – свои шесть соток с усердием вспахивать.
Раньше, чем в других Вузах, экзамены начинались в Макаровке, где готовили мореманов для плаваний в северных морях. А что, профессия как профессия – и денежная, и с романтикой всё в порядке.
Отвёз документы, написал Заявление о приёме – всё честь по чести.
Но уже на медкомиссии, к моему огромному удивлению – облом вышел.
Пожилой доктор – с пышными седыми усами, в белоснежном накрахмаленном халате, щёгольски-небрежно накинутом поверх уставного тельника, быстро опустил меня «с морских просторов на скучную землю»:
- Нет, братишка, задний ход! Не годишься ты для нашего заведения. У тебя в носу важная перегородка сломана. Дрался много, или спорт какой? И то и другое? Молодцом – одобряю! Но с таким носом – у тебя на морском ветру такие сопли польются – только вёдра успевай подставлять. А зачем нашему Флоту прославленному сопливые офицеры?
Нонсенс получается.
Да ладно, не огорчайся, не один ты такой. Тут метров пятьсот ближе к Неве – Горный Институт. Все хиляки от нас туда курс держат. Тоже лавочка неплохая. Дерутся только ихние студенты с нашими курсантами, постоянно друг другу пустыми пивными кружками бошки проламливают. Но это так, не со зла. Традиции, брат, понимаешь. Так что – греби в том направлении, и семь футов тебе под килем.
Я и погрёб.
Старинное приземистое здание, толстенные колонны, узкие, сильно выщербленные ступени. По разным сторонам от входа – какие-то скульптуры – два покоцанных временем и ветрами мужика обнимают таких же покоцанных девчонок. А что – оригинально.
На асфальте, рядом с началом лестницы аккуратными метровыми буквами белой краской начертано:
-Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МОЙ ЛГИ!
А что – мило.
Значит – нам сюда дорога!
Тут же выяснилось, что на чистых геологов (РМ) – бешеный конкурс, человек пятнадцать на место. А вот на второстепенных геологов (гидрогеология – РГ, и бурение скважин – РТ) конкурс поменьше, да ещё и по эксперименту поступить можно – если средний балл по аттестату выше, чем «4,5» – то сдаёшь только математику – письменно и устно, если суммарно получаешь девять баллов, то всё – принят.
Средний балл у меня «4,8», с математикой проблем никогда не было – сдаю документы на РТ, больно уж название будущей профессии красивое:
«Техника и технология разведки месторождений полезных ископаемых».
Лихо загнули.
Через две недели получаю две пятёрки – зачислен без проблем.
Но декан тут же огорчает – всем, поступившим по эксперименту – добро пожаловать на прополку турнепса, в славный совхоз «Фёдоровское»!
Покорно едем на турнепс. Бескрайнее поле, покрытое полуметровыми сорняками.
Получили ржавые тупые ножи – и вперёд, за славой и орденами.
Все вяло топчутся на месте, только один парнишка, высокий и худой, с непропорционально длинными руками и ногами, резво берётся за дело – и минуты не прошло, как он удалился от основной массы нашего героического отряда метров на пятнадцать – только сорняки в разные стороны летят, будто из под ножей комбайна.
- Во даёт! – восхищённо удивляется симпатичная девица с экономического факультета.
- Да это Эртэшник, - лениво цедит её кавалер, в очках – по виду – типичный ботаник, - На РТ каких только чудиков не принимают.
Ну, раз парнишка свой – тогда подключимся к процессу.
Становлюсь чуть правее энтузиаста и начинаю пропалывать чёртов овощ, стремясь догнать лидера. Удаётся сделать это только через час, истекая потом, на противоположном краю поля.
- Лёха-каратист, - тяжело дыша представляется новый товарищ.
- Ну, а я тогда – Андрюха-шахматист, - острю я в ответ и пожимаю протянутую потную ладонь, - Кстати, а чего это мы так ломанулись то?
- Ты что – Джека Лондона не читал, что ли? – искренне удивляется Лёха, - Ну, помнишь в «Смоке и Малыше» - «быстрые долгие переходы и долгие привалы»? Мы то сейчас минут сорок в тенёчке поваляемся, а эти уроды всё это время на солнышке жарится будут. Логично ведь?
Соглашаюсь, что логика действительно присутствует. Новый знакомый оказывается записным болтуном и законченным романтиком, поступившим в Горный сугубо по идейным соображениям.
Минут двадцать Лёха треплется о своей любви к путешествиям, о желании объехать весь мир вдоль и поперёк, о каком-то там ветре странствий и тому подобных глупостях. И ещё минут десять – о карате – надо же, действительно оказался каратистом – редкость для тех времён нешуточная.
- Как ты к футболу, кстати, относишься? – интересуется новый приятель.
Отвечаю, что, мол, нормально отношусь как все, только играю не очень, да и редко к тому же.
- Давай тогда на «Зенит» сходим? Согласен? Ну, тогда давай в субботу на «Петроградке» встречаемся. Не опаздывай. Билеты я заранее куплю.
В субботу встречаемся ровно в три.
- Слышь, Лёха, а чего это мы в такую рань состыковались? Футбол то в восемь только?
- Ну, ты прямо как маленький. А портвейну достать, а выпить-поболтать? – Непритворно удивляется Лёха.
Мысль о портвейне мне как-то в голову не приходила. Вообще то мы на футбол собирались.
Приятель быстро о чём-то консультируется с незнакомыми мне пацанами и радостно объявляет:
- На Зелениной «Агдам» продают. Полетели по быстрому, говорят – достать реально.
Летим по быстрому. Стоим в очереди, потом лезем без очереди, Лёха успевает заехать кому-то в глаз. Но портвейн достаём – целых три бутылки.
Интересуюсь – зачем так много.
- «Агдам» – вино для дам, - философски заявляет Лёха, - Три – то, что надо: одну – до матча, другую – в процессе, третью – после. Железная логика?
Конечно, железная, чего уж там.
- Давай за мной, тут один парадняк есть – всё по культурному сделаем.
Входим во двор – колодец, поднимаемся под самую крышу – на шестой этаж.
Откуда-то из-за батареи Лёха достает картонную коробку, открывает крышку.
В коробке – два стеклянных стаканчика, салфетки, перочинный нож.
Напарник ловко застилает подоконник салфетками, протирает стаканы, открывает пузатую бутылку с дурно пахнущем напитком, достаёт из кармана сырок «Дружба».
- Слышь, Лёша, а зачём это всё? Ну, «Агдам» этот, сырок, - решаюсь, наконец, на вопрос.
- Ну, ты даёшь! – Лёха нешуточно возмущён, - Как бы тебе это объяснить то попроще.
Ты как к Принципам и Традициям относишься? Положительно? Так вот – всё это – Принципы и Традиции – и сырок, и портвейн. Даже стишок такой есть: «Портвейн и «Зенит» - близнецы братья. Кто нам, пацанам, особенно ценен? Мы говорим «Зенит» - подразумеваем портвейн. Мы говорим «портвейн» - подразумеваем…» А, чёрт, забыл. Да неважно – давай – за «Зенит».
Пьём портвейн – первая порция, как полагается – комом, вторая – соколом. В процессе получаю море информации о мировом и отечественном футболе и о «Зените» и его игроках – в частности. Бутылка кончается, Лёха открывает вторую, достает из-за пазухи плоскую объёмную флягу и переливает туда напиток. Прячет под ремень, одёргивает рубаху, интересуется:
- Ну, как? Незаметно? А то менты нынче – звери, в миг отнимут.
Аккуратно протираем подоконник, прячем коробку со вспомогательным инструментом обратно за батарею, и, болтая и травя неприличные анекдоты, перемещаемся на Крестовский остров, но идём не к стадиону, а в глубь парка, где в дупле старого трухлявого дуба прячем третью бутылку.
А вот, собственно, и футбол. Видно, правда, что на поле делается - плохо, но на тридцать третьем секторе весело. Все кричат, размахивают руками, извлекают из потайных мест фляжки, бутылки и даже – медицинские грелки, и под одобрительные взгляды друг друга потребляют принесённые напитки.
Вроде бы – наши выиграли, а вот с каким счётом – уже забылось.
Дружной радостной толпой, уже в вечерних сумерках, в окружении доблестной милиции, двигаемся прочь от стадиона.
Мужики дружно скандируют:
- «Зенит» - бронза звенит!
- Менты – гордость нации!
Пьяненькие девицы предпочитают другую кричалку:
- Я хочу родить ребёнка от Володи Казачёнка!
Милиционеры благостно улыбаются, вежливо помахивая дубинками.
Незаметно сворачиваем в парк, к заветному тайнику.
Как открывали бутылку – помню, потом – как отрезало.
Проснулся уже на рассвете - от холода. Туман оседал на деревьях капельками росы, рядом громко храпел Лёха. Вот и сходили на футбол – интересно, что бабушка скажет?
Лёха проснулся неожиданно в хорошем настроении и тут же заявил:
- Классный был футбол, достойно сходили. А сейчас двинемся на Ваську, там с восьми утра точки пивные работать начинают.
Двинули на Ваську. Приятель идёт впереди и в пол голоса напевает:
- Мои друзья идут по жизни маршем, и остановки – только у пивных ларьков…
У пивного ларька немаленькая очередь мятых мужиков. Но Лёха доходчиво объясняет, что мы – болельщики «Зенита», поэтому нам – без очереди. Первый же несогласный тут же получает ногой в ухо – карате - весьма полезная вещь – и пиво уже у нас в руках. Впрочем, пива в кружке – процентов пятьдесят, остальное – чистая ленинградская водопроводная вода, но всё равно – хорошо.
Немного взбодрясь, двигаемся к метро.
Лёха, уже во всю глотку, орёт:
- Моя мать – Революция, мой отец – стакан портвейна….
Так вот ты какая, жизнь студенческая! Лично мне – нравится.
Бабушка встретила на удивление спокойно:
- Пей, внучок, пей молочко. Оно с похмелья – в самый раз будет.
Внучок и не спорил.
А с Лёхой на футбол довелось ходить недолго.
На втором курсе его быстренько женила на себе одна весьма шустрая, но правильная девица.
И стал наш Лёха-каратист примерным семьянином со всеми вытекающими последствиями.
Вот Вам превратности Судьбы – жил себе парнишка простой – анархист, хулиган, драчун, любитель портвейна, романтик замшелый, а ныне?
Ныне Лёха - профессор, доктор технических наук, червь бумажный. Тьфу, да и только.
Вот что девчонки с нашим братом вытворяют.
Как бы так оно вот.