Постоянные простуды дочери, ОРЗ, ангины, воспаление лёгких, и вдруг — “астматические явления”! Грозный диагноз, высказанный даже в такой осторожной форме, безошибочно воздействовал на наш родительский инстинкт. В апреле у нас уже были на руках путёвки в Крым. Сообщение о катастрофе в Чернобыле, промелькнувшее в крайне сдержанной форме, чуть не остановило нас. Мы оказались между двух огней. Но из надёжных неофициальных источников удалось узнать, что радиоактивное заражение пока до Крыма не дошло, и в день, на который были куплены билеты (конец мая), мы уже сидели в электричке “Дубна-Москва”.
ЭКСПРЕСС МОСКВА-ДУБНА
— Да, хороший был город Киев, — соглашается наш попутчик, по профессии физик, а по специальности дозиметрист, родом из Киева.— Тупо работает пропаганда. Детям ведь не объяснишь, что в песке копаться нельзя. В листьях трещит, идут с букетами — трещит…
— Значит, в Киеве теперь такой же фон, как в Дубне?
— К сожалению, не такой же.
— Больше?
Он еле заметно кивает.
— Сколько? Или это тайна?
— Вот именно. Я тут прикинул, когда уровень радиации спадёт вдвое…
— Год?
— Примерно. А у нас в ста километрах от Чернобыля компоты собираются консервировать. Я говорю: да вы что? А мне: а ты откуда знаешь? Нам ничего не говорили, значит, всё нормально…
— Петросянц сказал замечательную фразу: наука требует жертв.
— Но не таких.
— Пап, ты можешь... — вступает в разговор Аня.
— Папа всё может, — отвечает за меня наш киевский друг.
КИЕВСКИЙ ВОКЗАЛ
Киевский вокзал. Нескончаемый дождь. Стоим в тамбуре. Неприветливая проводница подметает пыль.
— Я даже не хочу думать, что в этом дожде есть. В Крыму теперь негде ступить. Приезжают люди… не совсем здоровые.
— А вас дозиметрируют? — миролюбиво спрашиваю я.
— А как вы думаете?
Мужчина из числа провожающих:
— Надо всё писать. Всё говорить.
— Не надо ничего говорить. Надо молчать, — отвечает ему проводница. — Своих детей не знаешь, куда деть... А они едут, едут. Я бы ни за что не поехала! Даже если бы путёвку дали...
До отправления остаётся меньше минуты. Провожающий мужчина сходит на перрон и желает всем счастливого пути.
— Ходят туда-сюда… — ворчит проводница. — Только грязь разносят. Не успеваю убирать. Как в свинарнике. Привыкли в грязи жить…
И с таким напутствием мы отправляемся на юг.
Остановка в Мелитополе. На соседнем пути стоит поезд с детьми. Высунулись в окна, кричат: "Эвакуируемся из Киева!"
В АЛУШТЕ
Вот мы и в Алуште. Стоим, ждём, когда придёт троллейбус до пансионата. Пьём из бумажных стаканчиков минеральную воду.
— Смотри, — говорю, — какой город красивый!
— Да, — говорит Аня, — и люди здесь такие красивые!
Доезжаем до пансионата, оформляем документы и получаем у администратора ключ от комнаты. Мы приехали как раз вовремя: во второй половине дня к нам в комнату приходит солнце. Мы на первом этаже. Перемахнул через балкон — и уже во дворе. Перемахнул назад — опять дома. Я сижу в плетёном кресле. Аня крошит на асфальт хлеб, кормит голубей. Потом перелезает ко мне на балкон и помогает вытирать стол.
— Гули, уходите. Я вас больше не буду кормить. Это я папе стол вытираю, — сообщает она голубям. Усаживается в кресло напротив и вгрызается в изрядный ломоть белого хлеба.
ДВОЙНЯШКИ
— Ань, — спрашиваю с утра. — Куда сегодня пойдём? На экскурсию сегодня пойдём?
— Не знаю! — заявляет Аня. — Куда Двойняшки, туда и я!
Двойняшки — это две девочки-близнецы, на полгода младше Ани. У них ещё сохранилось чисто детское очарование. Похожи как две капли воды. Не знаю, почему их зовут двойняшками. Может быть, потому, что они неразлучны и всегда ходят вдвоём.
Дружба с Аней у них очень крепкая. И о той, и с другой стороны. Аня чувствует, что она старше, а Двойняшки безоговорочно признают её старшинство.
— Как они похожи! — говорю.
— Да, у них и лицо одинаковое, и одежда... и голос.
— А ты их различаешь?
— Да.
Приглядевшись, и я стал различать два разных лица этого диковинного Тяни-Толкайчика. Катя — сангвиник, Настя — меланхолик. Всё время что-то выговаривает маме, что-то ей не простит, и всё порывается уйти жить к нам. У Насти есть выдуманный братик Алёша. У выдуманного братика есть дни рождения, и когда Настя ссорится с мамой, собиралась уйти жить к Алёше.
Зимой они попали под машину. Гуляли с бабушкой, а грузовик, который стоял во дворе, вдруг дал задний ход. Двойняшки были в шубках и удара не почувствовали, даже не испугались, а бабушка отделалась гематомой. И теперь они говорят, когда их предупреждают, что нужно быть осторожными на проезжей части: "Ну, мамочка, мы ведь уже были под машиной!" Или так: "Но ведь мы же в шубках!"
ДЕНЬ ЗАЩИТЫ ДЕТЕЙ
После конкурса детского рисунка, устроенного по случаю Дня защиты детей, в столовой устроили сладкий стол для детей. Сижу на веранде, жду Аню. Из Дворца Сладостей выходит мальчик, который хвастался, что у него много ума. Вид у него ошарашенный. Плюхается в плетёное кресло напротив меня.
— Привет, — говорю, — Кирилл.
— Привет, — хмуро отвечает Кирилл. — Самое главное, меня без компота оставили. Омурели совсем!
ПОПУЛЯРНЫЙ ДЯДЯ БОРЯ
Дядя Боря — это большой человек, который улыбается только когда ловит рыбу, смотрит на детей и иногда — когда читает. Среди детей дядя Боря пользуется огромной популярностью.
— Дядя Боря! — кричат девочки, завидев его издалека.
— Тётя Аня! — кричит он в ответ.
— О! — вытаращивает глаза Аня. — Тётя Аня!
И хохочет.
Море слегка штормит, волны скатываются в трубочку и, шурша, несутся по галечному взморью. Дети в неописуемом восторге. Дядя Боря лежит в воде, у самого берега, как огромный добрый кит, отдавший себя на волю волн.
ВЕРНЫЙ ПАВЛИК
После тихого часа кто-то деликатно стучит в дверь.
— Да! — отвечаю я, но никто не заходит.
Молчание. Снова деликатный стук в дверь.
— Входите!
— Извините, пожалуйста, нет ли у вас Фёдора Марковича? — слышу, наконец, из приоткрытой двери голос вежливого Павлика. Фёдор Маркович — это его бравый дед с лихо подкрученными вверх усами, а сам Павлик — это тот самый мальчик лет шести, которого я вчера видел на детской площадке. Там три девочки качались на качелях, а вежливый Павлик висел на кольцах.
— Маш, ты кем будешь, когда вырастешь?
— Я мечтаю врачом или воспитателем.
— А я врачом или учителем.
— А я артистом или поваром, — сказал Павлик, вступая в разговор.
— Ой, не могу! Делать ему нечего! Поваром!
Вечером на танцплощадке, когда музыканты включили магнитофон и ушли курить, одна из молодых тёть подошла к Павлику и предложила:
— Павлик, давай с тобой потанцуем?
— Нет, — вежливо и немного напыщенно возразил Павлик. — Я свою девушку жду.
В БОТАНИЧЕСКОМ САДУ
Мы на экскурсии в Никитском ботаническом саду. Ходим, бродим вместе со всеми.
— Вы можете посмотреть на это растение и спросить меня... — говорит экскурсовод.
— Конечно, можем. А вы разве в этом сомневались?
— Не перебивайте меня... Вы можете спросить: как...
Аня тихонько предлагает:
— Пап, давай, тут пойдём.
Мы сворачиваем на тропинку и отбиваемся от экскурсии.
— Ань, — говорю, — хочешь огурец?
— Какой?
— Гималайский. Родина Гималаи.
— Не солёный? — уточняет дочь.
— Свежий.
— Давай!
Я достаю большой огурец, и Аня быстро обрабатывает его, между прочим замечая:
— Эта экскурсовод такая болтушка, да?
Мы забираемся в заросли бамбука. Если очистить молодой бамбук, он похож на молодую морковку и достаточно приятен на вкус.
КАРАТИСТ ДАНИЛКА
На нашем этаже отдыхают наши знакомые из Дубны. Данилка — ровесник Ани. Они с Данилкой то дружат, то ссорятся. Сейчас, например, они вдвоём убежали от меня и своим ходом достигли пляжа, где я их и настиг, а через два часа гляжу — уже снова поругались.
В хорошем настроении Данилка почти как святой. А если что не по нему, начинает размахивать руками, разбрасывать одежду и кричать:
— Й-я-а-а! ..
Может и ударить, если вовремя не отойдёшь. Это называется каратэ.
Данилкина мама постоянно внушает сыну, что он у неё мужчина. Маленький, но мужчина.
— Давай я понесу, — говорит Данилка. — Я же мужчина.
— Ты не мужчина. Ты мальчик, — возражает Аня.
Данилка меняется в лице.
— А из мальчиков иногда вырастают мужчины, — примирительно уточняет Наталья.
— Да, — смягчившись, соглашается Данилка.
Приходит в мирном настроении. Аня примеривает бусы, которые отняла у мамы.
— Давай дружить, — предлагает мирный Данилка.
— Давай, — холодно отвечает Аня.
— Приходи ко мне сегодня вечером, — предлагает Данилка.
— Приду, — с достоинством отвечает Аня. — Только ты надень рубашечку синенькую... И бусы.
У Данилки сразу портится настроение.
— А мальчики бусы не носят, — угрюмо возражает он.
— Носят. Да, пап? Дорогие бусы носят девочки и мамы, а... другие — мальчики и папы.
— Не носят! — кричит Данилка, топает ногой, и дружба снова расстраивается.
Когда он в очередной раз пришёл в мирном настроении, Аня была занята и как-то неаккуратно ему ответила. Дескать, мне сейчас не до тебя. Данилка лишился дара речи. И с каменным лицом направился к двери. А прежде чем уйти, обернулся и тихо пообещал:
— Я к вам больше не приду.
Ещё раз обернулся и добавил:
— Я вам дом подожгу!
И действительно, минут через пять является с огромным дрыном!
Один раз он всё-таки ударил Аню, прямо по лицу.
— Ты — не мужчина! — сказала Аня.
Данилка долго переживал. А потом явился к нам через два дня и покаянно сообщил, что больше так не будет делать. Потому что он всё-таки мужчина.
ФУРОР
Приходит Данилкина мама, тётя Таня:
— Мой Данилище не у вас? Изверг, а не ребёнок! Я сижу там, как на иголках...
Наталья:
— Так необычно видеть тебя с этой причёской...
— А представляешь, какой фурор будет в Дубне! — с удовольствием говорит тётя Таня.
КОЗА И КАПУСТА
Жарко! Медики на пляже предупреждают: создались условия для перегрева. У детей пропал аппетит.
— Ань, и капустку не съела? Ну-ка, съешь капустку немедленно! Ты же у нас козочка, верно? А знаешь, как козочки любят капустку!
— Как?
— Очень сильно!
— Давай её отнесём Марте, — предлагает Аня, вспомнив о козе, которую мы встречаем на набережной, когда идём гулять перед сном.
НУЖДА
В тихий час, когда Наталья пошла на рынок, я вдруг вспомнил, что оставил на пляже Анину одежду. А тут Аня, как назло, проснулась.
— Ань, — говорю, — я сейчас сбегаю на пляж, а ты лежи спокойно и не вставай. Хорошо?
Аня кивнула, а потом спрашивает:
— А можно я буду пускать мыльные пузыри?
Тут я понял, что она всё равно будет вставать, и решил её одеть. Но натолкнулся на колоссальное сопротивление; пришлось применить силу, и отправился я на пляж, оставив дочь в слезах. Возвращаюсь — Аня забилась в угол и смотрит оттуда настороженно, даже испуганно.
Спрашиваю:
— В чём дело?
Молчит!
Тут тихий час подошёл к концу. Вышли мы из пансионата. Навстречу Наталья идёт с рынка. Аня сразу захотела пойти с ней. Обернувшись, я услышал, как она говорит:
— ... Папа ушёл, я осталась одна, и мне было страшно.
Потом потянулась к Наталье, что-то добавить ей на ушко, увидела, что я обернулся, и смутилась.
Вечером спрашивает:
— Пап, а у нас есть нужда?
Я удивился.
— Ну, — начинаю осторожно, — смотря в чём. Едим мы досыта, не голодаем, значит, в этом нужды у нас нет. А вот квартиры у нас нет — значит, в этом нужда у нас есть. Поняла?
Аня слушает, кивает, потом опять спрашивает:
— А такая нужда, маленькая старушечка, есть?
Тут я вспоминаю, что позавчера мы читали русскую народную сказку про Нужду, которая вспрыгивает человеку на плечи и потом на нём ездит.
— Нет, — говорю, — такой нет! А ты хотела бы, чтобы она была?
— Я хотела бы её посмотреть.
Когда Аня уснула, я рассказал эту историю Наталье. А она, просияв, рассказала её окончание. Когда Аня говорила матери, что ей было страшно оставаться одной, она действительно кое-что добавила ей на ушко. Она добавила: "Я боялась, что Нужда придёт".
ДВОЙНЯШКИ УЛЕТАЮТ
Двойняшки улетают. Пришли прощаться. Настя подходит ко мне. Опустив голову как бычок и глядя в пол, подставляет лобик. Насупившись, поясняет непонятливому дяде:
— Почеловать.
ДОЧКИ-МАТЕРИ
Жду у междугороднего телефона своей очереди. Женщина разговаривает с Москвой. Кабины нет, и половина её разговора становится достоянием всего холла:
— …А ты придумала, в каком платье будешь на защите? Это важно, детонька… Как себя подать… Я думаю, тебе лучше съездить за ним в Дубну… А денежка у тебя есть? Ну, Катенька, ласточка, ты меня огорчаешь!..
ХОРОШИЕ НЕМЦЫ
Наши новые соседи справа — семья из Киева: папа, мама и мальчик Стасик; ему шесть с половиной лет, но выглядит он старше, разумнее своего возраста и даже кажется выше ростом: всё у него как-то ладно скроено.
— Будем тут жить, пока не исчезнет радиация, — говорит Стасик.
Долго же ему придется ждать!
Пришёл как-то каратист Данилка, стал опять показывать Ане приёмы каратэ. Стасик вступился за Аню. Данилка плюнул им на балкон и убежал.
— Как фашист! — возмутился Стасик. — Хуже немцев!
— А немцы хорошие, — возразила Аня.
— Немцы хорошие?! — удивился Стасик.
— Они не фашисты.
— Немцы не фашисты?! Да они тут все разрушили, всех поубивали! ..
Аня была смущена, потому что уважала Стасика, но она же видела немцев, которые ходят к ним в группу детского сада, и знала, что они хорошие, поэтому стояла на своём:
— А у нас в Дубне — хорошие немцы.
* * *
Так пролетели три недели. Перед отъездом я набрал морской воды в бутылку из-под “Ялтинской”, чтобы потом проверить её дозиметром. Год бутылка стояла на столе. Пришёл двоюродный племянник, увидел этикетку, резонно подумал, что это минеральная вода и отпил глоток. Засмеялся и вылил. Так я и не узнал, какая радиация была тогда, в первое послечернобыльское лето 1986 года.