Ты заражаешь меня оптимизмом. Иногда мне кажется, что это неизлечимо. Каждый день, иглой под кожу, внутривенно. Каждый мой счастливый день остается на коже синяком, гематомой у локтя. Они плохо заживают – это же не наркотик. Болезненно. Шрамы остаются на руках, хуже чем у самоубийц, ведь больнее умирать каждый день понемногу, чем один раз. Можешь сравнить меня с Прометеем, а ночь и одиночество без тебя – моей карой. Ты отдаешь мне свой огонь и я знаю, что он поглощает тебя изнутри, нужно просить у кого-то прощения, но мы не умеем. Вот уже под кожей чувствуется условный рефлекс – наступает ночь и тебе страшно уже непонятно, где причина, а где – следствие, внутрь живота прокрадывается страх, и, значит, ночь будет.
-А как же белые ночи, - спрашиваю я у тебя, а ты улыбаешься куда-то в сторону и объясняешь, что они бывают только летом. А лето – это такое время, когда мы видим только сны, сны о лете, оно никогда не наступает. Потом просыпаемся и думаем, что оно прошло. Бывают только зима и осень, когда мы просыпаемся.
Ты целуешь мои глаза, щекочешь виски ресницами и говоришь, что не стоит мне будоражить мысли, у тебя остались еще ампулы оптимизма, а значит, мы сумеем еще дышать и получать витамин Д строго ограниченными дозами. Эндорфин в таблетках, в плитках шоколада. Я послушно киваю и подставляю под твою нежность подбородок. Ты никогда не узнаешь, как сильно болят после тебя мои вены.
***
Я лежу на спине и пытаюсь вычертить кончиком пальца те черты лица, которые я вижу в складках занавесок. Мне не удается найти тот штрих, из-за которого оно выглядит угрожающе и пугает меня. Оно пугает меня и именно поэтому я пытаюсь запомнить пальцами, как нужно рисовать его контуры, ведь нас редко устрашает то, что мы сделали своими руками. Ты не боишься его. Мне даже кажется иногда, что ты – скульптор по портьерам и ты специально укладываешь их так, чтобы мне виделись рисунки. Ты же знаешь, что мои руки разучились рисовать, а мое воображение – нет.
-Эй, - ты дуешь мне в затылок, - тебе скучно?
-Нет, я не умею скучать.
-Я умею. Мне так и хочется поскучать с тобой. Или погрустить.
***
-Давай поменяемся с тобой чем-нибудь. Просто так, можно неравноценно. Как в детском саду, чтобы мама потом ругалась. В этом вся соль, наверное.
-Мы можем поменяться глазами, мне очень нравятся твои. Но от моих ты быстро устанешь, пожалуй, один намного хуже другого – левый или правый – я не уверена точно, какой из.
Она предлагает обменяться воспоминаниями. Это также просто, как обмен впечатлениями – как будто забыть что-нибудь из своей жизни и вспомнить что-нибудь про Нее, из ее мироощущений. Она встает, приносит коробку из-под конфет, пахнущую пылью и вырезками из старых открыток, хранящую отпечатки шоколада и золотой ленточки. Из коробки Она достает пригоршню разноцветных карточек, некоторые уже потерты:
-Выбирай.
Я вытягиваю лазурно-голубую, Она прищуривается, улыбается и дует на нее. Я не люблю при ней рассматривать воспоминания, которые Она мне отдает, я убираю их подальше, чтобы она не увидела восторга в моих глазах, когда я распробую ее подарок. Она в свою очередь тянется за оранжевым картончиком, но в последний момент, вытаскивает зеленый. Зеленый. Она знает, что это неприятные мои воспоминания. Он как будто всегда забирает все мое плохое, я вижу только, как она бледнеет, и как темнеют тени на ее веках. Ей больно за меня. Я больше никогда не вспомню о том, что именно было в этой карточке. А она не забудет. Мне никогда не удастся отдать ей самое дорогое – мои воспоминания о ней, и она вряд ли когда-нибудь поймет, что значит для меня быть рядом.
***
Она рядом, во рту появляется привкус счастья. Блеск в глазах. Быть рядом с ней – моя физическая необходимость. Не веришь? Послушай мои вены.