Каждый раз, чтобы приехать к тебе, я придумываю повод. Изобретательности моих сообщений можно позавидовать. У меня все четко разложено по полочкам и расчерчено по графику.
Я делаю вид, что у нас с тобой какие-то дела, и что эти дела неимоверно важные. Они и заставляют меня забыть про все домашнее, забыть о том, что у меня есть дом, и что кто-то меня там может ждать.
«Вадик просит записать ему этот диск, может быть, сегодня?».
Ты спрашиваешь, будет ли мне удобно встретиться с тобой после твоей работы, и я отвечаю, что это самое удобное, что можно придумать, рабочий день закончится у нас в одно время. Но это неправда, я жду тебя несколько часов, и пью шестую чашку кофе, и каждый раз говорю себе, что вот сегодня это может быть последний раз, когда мы видимся.
Я еду собираю все пробки, но я спокойна, я же еду к тебе.
Я приезжаю на полчаса раньше, и стараюсь поставить машину так, чтобы из окна ты не заметила меня и не догадалась, что я ухожу с работы раньше, без особой необходимсоти, что мне просто приятно ждать тебя в машине.
Ты появляешься с опозданием, в клетчатой юбке, с замотанными в хвостик волосами, и я вдруг вижу, что ты не улыбаешься. Ты говоришь, что твоя мама очень больна, и что сегодня тебе нужно ехать в Москву. А я не знаю, что сказать, потому что я не знаю, отношусь ли я к той категории людей в твоей жизни, от которых ты ждешь ответа.
И мы едем молча, ты только робко спрашиваешь разрешения закурить в машине, я киваю, и опускаю стекло.
Мы едем молча, я делаю погромче радио, Трахтенберг травит анекдоты, и ты смеешься. Я рассказываю весь запас анекдотов, которые я услышала, пока ехала к тебе, а ты смеешься. И я только догадываюсь, как тебе этот смех дается, и благодарю тебя за то, что ты находишь в себе силы смеяться. Я же все вижу, по тебе, по твоим глазам.
-Давай я тебя отвезу: домой, на вокзал, куда тебе нужно, давай не будем записывать диск…
-Ну как же так, Вадику же он нужен, да и ты зря что ли моталась.
Мы приходим к тебе, ты завариваешь чай, пишешь смс-ки, а я сижу с твоим котом на коленях, и боюсь произнести хоть что-нибудь.
-У тебя остался час до поезда, давай собираться.
Ты заламываешь руки, и ругаешься на диск, который не записывается, и на то, что ничего не получается.
Вадик звонит и спрашивает, когда же я буду дома, у меня сжимается внутри все от того, что я ничего не могу ему ответить…
Я тороплю тебя собираться, мне становится физически плохо от одной мысли, что ты не успеешь на поезд, а ты копаешься с этим чертовым диском.
Если бы я могла, я бы собрала за тебя вещи, и я встаю, забираю твой рюкзак, и иду заводить машину, подъезжаю к самому подъезду.
Потом я разгоняюсь по городу, до 80 км, ты на переднем сиденье, допечатываешь что-то на открытом ноутбуке, я проскакиваю все светофоры на желтый, высаживаю тебя у вокзала на аварийке. В полубреду ставлю машину, бегу бегом к вокзалу, шнурок развязывается, ключи выпадают из карманов и летят на мостовую. В полутемноте, на грязном асфальте, я нахожу их на ощупь, и ищу тебя судорожно на вокзале, бегом кассам черезе несколько лестничных пролетов. На ходу смотрю время: мы успели, успели на поезд.
А ты стоишь, с рюкзаком за плечами, спокойная, только очень усталая, и говоришь, что билетов нет. Их нет, и не будет, и тебе не уехать в Москву.
Я говорю, что кто-нибудь должен сдать билеты, и что я схожу, заплачу тебе за телефон, а ты стой здесь. В кармане надрывается мобильный, я вижу, что звонит Вадик, и не снимаю трубку. Я мну в руках купюру в 500 рублей, а голова судорожно работает: ну что же делать, что делать.
-Девушка, в Москву не надо уехать? – меня одергивает за плечо румяный мужчина, молодцеватый и самоуверенный.
-Надо, очень – я чувствую, как срывается мой голос, и ничего не могу поделать.
-Ну вон туда подходите, с проводником уедете.
Я бросаюсь через весь вокал, чертов шнурок опять развязывается, хватаю тебя, и практически за руку тащу к этому проводнику. Дыхание сбитое, я даже не могу ничего объяснить.
И вот все устроено, и ты суешь мне диск, который записался, а я вытряхиваю свои сигареты в боковой карман твоего рюкзака. Я обнимаю тебя, целую, и шепчу тебе в висок, что все будет хорошо.
Конечно хорошо – уныло киваешь ты, и я чувствую, что что у тебя уже нет сил. Я отпускаю тебя, улыбаюсь, и почему-то вдруг целую еще раз, прижимаю тебя к себе, и понимаю, что ничего больше не могу сделать.
Я ухожу в каком-то полусне, сажусь в машину, трогаюсь, нажимаю на газ, не глядя даже на дорогу. На повороте вылетаю на встречную полосу, меня возвращают немного в жизнь гудки автомобилей, свет фар. Я проезжаю перекресток, останавливаюсь в темном переулке, и меня начинает трясти, я не могу больше ехать, я не понимаю, где я. В кармене вибрирует телефон, я поднимаю трубку, разговариваю с Вадиком:
-у тебя все в порядке? Где ты? Ты едешь? Может, тебя забрать?
Да-да, забери меня отсюда, спаси меня, сделай со мной что-нибудь, сделай так, чтобы все и вправду было хорошо, разберись со всем этим – хочется сказать мне, но я отвечаю, что все нормально, и что я буду через полчаса. Да и куда бы он сорвался, в первом часу ночи, и машину я не могу здесь просто бросить. Я включаю на максимум вентилятор, чувствую, как потоки теплого воздуха обветривают еще больше пересохшие губы.
Я выезжаю наугад, узнаю широкий проспект, и тут только меня перестает бить дрожь, и я как будто согреваюсь.
Я приезжаю домой, Вадик выходит тревожный, усталый, наливает мне чай, присаживается передо мной на корточки, спрашивает, что случилось, очищая шерсинки с моих джинсов.
Я сбивчиво что-то объясняю про поезд, про билеты, про тебя и твою маму…
-Ну все хорошо, успокойся. Ну ты же сделала все,что смогла, ну в конце концов, кто она тебе: подруга, сестра…
И я никогда не смогу обяснить ему, что ты – это просто ты, девочка с красными волосами, которая меня спасла, которая меньше, чем любовница, потому что я даже боюсь к ней прикоснуться и намного больше чем просто люди, которые появляются в моей жизни.
Вадик повторяет это «все хорошо», которое за этот вечер уже свело с ума всех своей ненадежностью и бессмысленностью. Я поднимаюсь со стула, прижимаюсь к нему, от него пахнет домом, спокойствием и четкостью линий.Он разматывает осторожно шарф, который я так и не успела снять, поднимает брошенную на пол открытую сумку, достает диск, и говорит, что нужно ложиться уже, а то завтра утром мы не встанем.
Я киваю, иду в ванную, расчесываю волосы, возвращаюсь в комнату. Вадик сидит перед включенным компьютером, крутит в руках блестящий диск, дует на его поверхность.
-Слушай, а записи-то нет. Ничего не видно.
Я закрываю глаза, набираю воздуха в легкие, и не знаю, что делать, расстраиваться или радоваться. Оказалось, что весь этот день был как будто зря, зато, мне не нужно придумывать в следующий раз повода тебя увидеть, и еще несколько дней я буду жить точно зная, что скоро я снова заеду за тобой на работу.