ПЯТНИСТАЯ САЛАМАНДРА
Янек сидел на подоконнике и смотрел на улицу. Центральная улица небольшого города на берегу Урала в западном Казахстане, ранее тихая и унылая, теперь была шумная и оживлённая. Третий год шла война, в городе было много эвакуированных и военных.
По улице строем шли девушки в военной форме. На молодых лицах играл румянец. Они пели, их звонкие голоса звучали слаженно и мелодично:
“А ну-ка девушки, а ну, красавицы,
Пускай поёт о нас страна.
И звонкой песнею пускай прославятся
Среди героев наши имена... “
Прохожие останавливались. В домах по обеим сторонам улицы, в основном одноэтажных, открывались окна и появлялись любопытные головы. Всем нравилось, когда шли и пели девушки.
Янеку было пять с половиной лет, он тоже смотрел на девушек, красивых, розовощёких и на картинку, которую держал в руке. Это был листок из какого-то старого журнала. На картинке была изображена тарелка с крупной, ярко-красной клубникой. Янеку очень хотелось попробовать клубнику. Хотя бы одну ягодку. Мама рассказывала, что в Киеве, откуда они эвакуировались, он ел клубнику и даже плевался ею. Янек этого не помнил. В этом городе, в западном Казахстане, клубники не было и не хватало даже хлеба. Янек постоянно хотел кушать.
Девушки прошли, и песня стихла. Отворилась дверь и вошёл старший брат Сёма; ему было 12 лет и он считал себя взрослым. Мама была ещё на работе. Сёма достал из нижнего ящика буфета кастрюлю с перловой кашей и вышел на кухню, чтобы разогреть её на примусе.
Когда он вернулся, из кастрюли шёл пар и вукусный запах.
- Сёма, давай подождём маму, не кушай кашу, - сказал Янек.
Сёма, длинный, узкоплечий, с выпирающими из тощей спины лопатками, сосредоточенно промолчал и стал накладывать кашу ложкой в эмалированную миску.
- Сёма, дай мне кашу, - уныло, без надежды протянул Янек.
- Ты в садике обжираешься. Хватит с тебя, - пробурчал Сёма.
Янека мама каким-то чудом устроила в эвакуированный из Ленинграда детский садик. В садике было 3-х разовое питание, но Янек всё-равно всегда был голодным.
- Ничего я не обжиГаюсь... Я тоже хочу кашу, - сказал Янек. Он сильно картавил.
- ОбжиГаюсь! - скривился Сёма, - научись говорить правильно. Учти, будешь картавить - не пустят тебя в Киев! - Сёма раздувал ноздри своего вдавленного носа... - Украинцы не любят картавых. Мы с мамой уедем, а ты останешься тут, с косоглазыми казахами...
Казалось, кто-то вдавил ладонью Сёмин нос и после этого он не распрямился, а так и остался вдавленным.
- А вот и нет, - упрямо с обидой сказал Янек.
- А вот и да! - Я больше тебя знаю. - Сёма кушал кашу и облизывал ложку. - Попробуй только наябедничать маме, что я не дал тебе кашу и говорил, что тебя не пустят в Киев, то так и знай: позову пятнистую саламандру и она утащит тебя к себе! - он указал пальцем куда-то под пол.
Пятнистая саламандра - это был, по словам Сёмы какой-то страшный зверь: не то огромная ящерица, не то змея с лапами. Она жила где-то под полом или под землёй и с Сёмой у неё было знакомство. Янек её очень боялся.
Он тяжело, горько вздохнул и вышел на улицу. С казахстанских степей, из-за Урала дул сухой ветер. Было тепло, пыльно и очень тоскливо. В желудке щемило от голода.
Стояла весна 1944 года. По радио передали, что Киев уже освободили от немцев и Янек не раз слышал, как мама говорила, что скоро они поедут обратно, на Украину.
А там белые булки, жирное мясо, много яблок, груш и клубники. Но Сёма говорит, что его не пустят в Киев.
С Сёмой Янек спорить не мог. Сёма был уже большой, учился в четвёртом классе, умел читать и писать. А ещё Сёма ходил рыбачить на реку Урал с другими мальчишками и, случалось, приносил домой рыбу. Он сам умел её чистить, жарить и мама хвалила его. Она делила рыбу поровну, но Сёма часто говорил:
- Что ты дала ему такой большой кусок? Он и так в садике обжирается.
- Да какая там еда в том садике, пусть кушает, он маленький, ему расти надо!
- А мне что, не надо? - раздувал ноздри Сёма...
А ещё Сёма умел играть в шахматы.
- Научи меня, - иногда просил Янек.
- Куда тебе, головастик, ещё не дорос. Картавый!..
У Янека и в самом деле была большая голова, хотя ростом он был мал, даже для своих 5,5 лет.
Иногда мальчишки во дворе подзывали его к себе:
- Эй, головастик, иди сюда! - Кличка, данная Сёмой, давно и прочно приклеилась к мальчику. - А ну, скажи: на горе Арарат растёт крупный, красный виноград.
Янек послушно говорил:
- На ГоГе АГаГат Гастёт кГасный, кГупный виногГад.
Мальчишки, среди которых тоже были эвакуированные, смеялись и повторяли Сёмины слова:
- Не пустят тебя в Киев! Только картавых там не хватало!
Мальчик, чувствуя себя отверженным и глубоко несчастным, отходил, опустив голову. Иногда он спрашивал у мамы:
- А правда, что меня не пустят в Киев?
Мама задумчиво гладила его по голове:
- Пустят тебя, пустят...
Но Янеку казалось, что говорит она почему-то неуверенно...
Как-то во двор зашёл милиционер-казах, в синей форме с пустой кобурой на поясном ремне. Оружие нужно было на фронте.
“Милиционер должен знать точно. Он не обманет“, - решил Янек.
- Дядя милиционеГ, скажите пожалуйста, пускают в Киев, на УкГаину детей, котоГые каГтавят?
Милиционер посмотрел на ребёнка не зная, что сказать. Мальчик смотрел очень серьёзно. В глазах у него был и испуг, и надежда.
- Ты у мамки своей спроси, малец. Мамка тебе скажет.
- Мама говоГит, что пустят...
- Ну, значит пустят, - милиционер уже смотрел в другую сторону. Слова его звучали неубедительно.
Вечера стояли тёплые. Когда темнело, яркие крупные звёзды усеивали небо. Их далёкий свет мерцал загадочно и таинственно. Некоторые из них дружелюбно подмигивали и словно подбадривали мальчика: “Всё будет хорошо. Всё будет прекрасно, тебя ждут большие и хорошие дела. “ На душе у мальчика становилась тепло и светлая надежда отгоняла грустные мысли.
Мама, отдыхая после трудного дня, сидела на скамейке у дома рядом с соседом, стариком Лурье, тоже эвакуированным. Старика Лурье уважали, он был умным, когда-то учил студентов.
Со стороны Урала доносились гудки пароходов и смолистые запахи пристани.
Янек хотел подойти, но услыхал голос мамы и почему-то остановился.
- Через месяц-другой будем ехать обратно домой, в Киев. Я уже ходила в женсовет, говорят, нужен вызов - тоже морока. Попробую написать мужу на фронт, чтобы сделал вызов через военкомат... За Сёму я спокойна, он может за себя постоять, меня беспокоит, что младший мой, Янек, сильно картавит, а там этого не любят...
- А вы обращались к врачу-логопеду? - спросил Лурье.
- Обращалась. Здесь был врач-логопед, но с начала войны ушёл на фронт. Может, и есть среди эвакуированных, но они эту должность сократили, не до того теперь.
- А вы попробуйте с ним позаниматься сами, - сказал Лурье.
- Нет времени, да я и не знаю как.
- А что тут знать? Пусть повторяет слова с буквой “р“ много раз подряд, может и получиться.
- Если б это было так просто, то никто бы и не картавил, наверное.
- Это не просто, но может получиться. Я знал таких людей, которым это удавалось. Вот и в древности был такой знаменитый оратор Демосфен. Так он тоже картавил и шепелявил в детстве, но захотел быть оратором и решил исправить свою речь. Он уединялся в местах, где его никто не слышал, и говорил, говорил, и даже брал в рот мелкие камешки, и даже с
ними старался говорить правильно. И справился со своим недостатком. Стал говорить совершенно чисто и прославился, как великий оратор.
- Но мой Янек - не Демосфен и меня очень пугает, что он сильно картавит...
В эту ночь Янек долго не мог заснуть. А утром, когда проснулся, он знал, что ему делать. После детского сада он зашёл домой на несколько минут, чтобы показаться Сёме. Мама была ещё на работе. Янек вышел во двор и направился к дальнему краю, где за сараями была дыра в заборе. Он прошёл ещё через один двор, и за домами сразу же начиналась бескрайняя степь.
Две женщины, задрав юбки выше колен, белыми, ещё не загорелыми ногами, месили вязкую смесь из конского навоза и глины. Потом эту смесь они лопатами укладывали в деревянную форму, похожую на носилки, брались за ручки, выносили недалеко в степь и там переворачивали прямо на землю. Получались большие, прямоугольные кирпичи, которые высушивало и обжигало жгучее степное солнце. Ряды этих кирпичей, лежащих на земле, тянулись далеко. Дома из них строили одноэтажные, но они были прочные и тёплые. В казахстанской степи почти нет деревьев, и высушенный на солнце конский навоз служил и строительным материалом, и топливом, и удобрением.
Янек пошёл вдоль рядов кирпичей и начал повторять: “ТаГелка, Губашка, моГковка, Гука, саламандГа, Г-Г-Г-Г-Г... “. Дойдя до конца ряда он повернул и пошёл обратно: “ТаГелка, Губашка, моГковка, Гука, саламандГа, Г-Г-Г-Г-Г... “.
Женщины перестали месить, посмотрели на мальчика, переглянулись и опять взялись за дело. А Янек снова пошёл вдоль рядов саманных кирпичей, всё повторяя и повторяя эти такие трудные слова...
Прошёл день, два, три...
Каждый день после садика мальчик приходил сюда, к этим длинным рядам сохнувших на солнце кирпичей, шёл вдоль рядов туда и обратно и повторял: “ТаГелка, Губашка, моГковка, Гука, саламандГа, Г-Г-Г-Г-Г... На ГоГе АГаГат Гастёт кГупный кГасный виногГад...“.
Прошла неделя, вторая, третья...
В начале четвёртой недели одна из женщин, изготовлявших саманные кирпичи, та, что постарше, спросила мальчика:
- Ну, тарелка, морковка - понятно, а что такое саламандра?
- Пятнистая саламандра, это такой зверь, - ответил Янек, - страшный, похожий на змею. Он живёт под землёй в глубокой норе. Сёма говорит, что если я не буду слушаться его, то он позовёт пятнистую саламандру и она утащит меня в эту нору и там съест.
Янек вдруг испугался. Он вспомнил, что Сёма приказывал никому не говорить про пятнистую саламандру, и ещё он почувствовал, что говорит как-то по-новому.
- Скажи твоему Сёме, что он большой дурак, - строго сказала женщина. - Такого зверя нет и не бывает. А ведь ты уже выговариваешь букву “р“. - Женщина давно догадалась, над чем трудился мальчик.
Янек и сам это уже понял. Он стоял с открытым ртом и боялся произнести слово. Он будто боялся потерять то, что только что нашёл с таким трудом...
- Ну давай-давай, говори, что же ты замолчал? - Обе женщины с улыбкой смотрели на ребёнка.
Янек подпрыгнул, повернулся и побежал домой, повторяя на бегу: “Тар-р-релка, мор-р-рковка, саламандр-р-р-р-ра... “
Дома Сёма собирался на рыбалку, на вечерний клёв:
- Где ты пропадал, где ты шляешься каждый день после садика? Сиди дома и никуда ни шагу!
- Возьми меня с собой,- попросил Янек.
- Нужен ты мне там! Сиди, головастик, дома и жди маму. Отойди от удочек. Если завтра не придёшь вовремя, я напущу на тебя пятнистую саламандру!..
- Ты большой дурак, Сёма, - чётко выговаривая букву “р“, сказал Янек. - Нет никакой пятнистой саламандры. Я её больше не боюсь. Вот я вырасту и буду сам ходить на рыбалку. И ещё я знаю, что меня теперь пустят в Киев...