В ту пору не было ни ям и не равнин,
Не плачей на дороге,
Не иссущал людской толпы ислам,
Не пел и не писал стихов своих Омар Хайям.
И Бируни был только на пороге,
Истории, и через века придет он в мир,
Усталый, но спокойный,
И принесет свой скромный алгоритм.
И алгебру для лиц.
Очисть себя, все выкинь из хурджуна,
Кровь обнови – и засветись звездой.
Тогда Лейла прильнет к утам Межднуна,
И соединит сердца Тохир с Зухрой.
Тогда вернутся все рабы из плена.
Тогда улыбка возвратиться вновь.
Тогда не нужны станут рецепты Авиценны,
Тогда богаты будут все, как царь Хосров.
Мечтать – ни кто еще в сем мире,
Не мог отнять, и бедный и богач,
В купце и воине, стражнике и эмире…
II
Жара – под сто,
Песок – не тронь,
Безумным пламенем сжигает все.
Вскочи – и небо сорви с колонн,
И опрокинь на адовый костер.
Бархан ползет улиткой не спеша,
Готовый утопить
Кто умудрился лечь.
А следом слышен смерти шаг,
что косит воинов
как беспристрастный маг.
Грохочет стан, испуганный косой,
И рвется мысли красочная нить.
Лишь только вопль воинов стрелой несется к небу:
«Дайте нам попить!»
Хрипит усталый воин-бедуин,
Копать песок, что воду в сито лить.
А вопль сорок тысяч как один
Несется в небо:
«Дайте нам попить!»
Но позади – песок, горяч и сух,
А впереди все то же – солнце, смерчь.
А бог неведимый уж десять суток глух,
А бог земной – ждет вместе с ними смерть.
III
А этот звездный шахиншах, что покорить Вселенную хотел,
Теперь он за глоток,
Что выпить не успел,
Готов отдать весь свой удел.
Шах Дарий болен, опустив полог.
Лежит усталый, он не спит.
В глазах песок, во рту песок,
Противно пахнет и скрипит.
Под ним кувшин из злата, серебра,
Что сохраняет влагу до поры,
Хранит его униженный Дара,
Ведь каплю влаги может воздух проглотить.
Не спит спокойно – ведь кругом враги.
Хотел он мир вот этот покорить,
Джейхун далек, а здесь его плохи.
И в них его мечта – в них вера жить,
Хоть впереди и солнце, и песок, и смерч.
А бог невидимый уж десять суток глух,
Но не готов он с богом умереть.
Не здесь, а там, у ног евнух.
Не плачет Дарий – ведь его судьба –
Одна борьба, с народами борьба.
Он верит, пусть он плох,
Но есть же родной иранцу бог.
Но не ведал шах персидский,
И не думал, не искал,
Что был поход не ради отомщенья и добра,
Чтоб отбивать ударов вражью грудь.
То был поход, мостами чтобы трупы стали.
Открыв Хорезму и за Джейхуном путь.
А степь открыта как лист дивана,
В ней все написано стрелой из камыша.
Где Тамарис, та женщина из стана,
Людскою кровью напоила Хурвиша.
Бурдюк давно иссох и забыт племенем,
Как забываются у добрых…
IV
Согдиана, Согдиана,
Край неведомый, большой,
Мне бы пиалу айрана,
Мне б воды бы ключевой!
Согдиана, Согдиана!
Самарканд и Бухара!
Не видать друзьям зиндана, ни жемчугов, серебра!
Край родной огнем объятый,
Стон как меч, сердца разит,
И иранец полосатый,
Взять свободу норовит.
А хотя, где та свобода,
Что вещают все цари,
Может быть у ада входа,
Иль у райской той двери?
Перс идет войной нещадной,
Что им жизнь-то – звук пустой.
Смерть не в платье ведь нарядной,
Ходит с острою косой.
Не заплакали дехкане,
Положив соху во двор,
И как просто согдияне,
Возвели вокруг забор.
Тот забор, что ограждает
От зубов гиен, горилл.
Все поступки оправдает,
И упрячет от могил.
v
Эй, поруганный соплеменниками,
Опозоренный вконец,
Где источник «Хаешь смерти!»
Где дорога, наконец!
Долго ль жариться мы будем,
Умирать среди песков.
Иль испробовать ты хочешь,
Меч у Дария каков?
Проводник – все тело раны,
Кровь темнеет на песке,
Молвил дерзко «Согдиана»
Рядом здесь – в недалике».
Вот четыре перехода,
Тяжких,
Смертных,
Не видать конца походу,
Согдианы не видать.
Позади в песках горячих,
Трупы доблестных лежат,
Тех, кто обрывает плачи,
Саблей острой наотмашь.
(текст поэмы утерян)