1.
Мегаполис душит. Обступает со всех сторон каменными стенами. Запорашивает пылью, обжигает холодом вечного ветра, оглушает гудками автомобилей, сбивает мысли вечной спешкой… Домой, домой, туда где тепло и тихо, где нет этого безумия, где можно спрятаться, закрыться, освободиться от горечи города. Расправить крылышки ошалевшей от грохота и бетона души, дать ей успокоиться, подумать о приятном, сбросить с себя оцепенение.
Но и дома нет спасения. Там в каждой комнате изрыгают звуки динамики, а за стек¬лянными экранами мелькают цветные картинки. За этим не мелькают. Ах, это окно… радий радио, вирус телевидения, черная дыра Интернета. Музыка. МР3, CD, DVD, VHS... Звуки и образы ослепляют и оглушают. А ночью подкра¬дется в мягких теннисных туфлях откуда-то из-за спины, где должен быть ангел-храни¬тель, холодное и страшное Одиноче-ство, накинет на горло шелковый шарф рыданий. За¬душит.
Дети Мегаполиса придумывают свои игры. Потому что других не помнят. Да и где в них играть, в другие? Они устанавливают правила: играй, пока можешь, пока не побе¬дишь. А победишь обязательно. Когда-нибудь.
Игры простые. Рисование лезвием на нежной коже рук. Опустошение упаковок сно¬творного – кто больше, перед тем как заснуть. Прыжки со стула с петлей на шее. Прыжки из окна с последующим лежанием в алмазных брызгах осколков. Самая красивая и зрелищная игра – пустить газ из всех конфорок и где-то через час, если хватит сил, за¬жечь спичку.
Но в такие игры играют поодиночке. А в коллективе развлекаются иначе. Играют в любовь, в дружбу, в ненависть, в зависть, в поддержку. Играют в горе и в радость, в карь¬еру, в успех, в интриги. Играют в жизнь и в смерть. Все время играют.
Только в одиночество не играет никто. Оно и без того является постоянным со¬стоянием каждого. Неважно, где ты, неважно, с кем, неважно количество жителей в твоем городе. От начала и до конца ты одинок.
В Мегаполисе можно однажды расстаться и больше никогда не встретиться. Даже не пытайтесь искать друг друга – в картах будут спутаны улицы, повороты заманят в ту¬пики, синие поезда метро заблудятся в своих тоннелях. Нет, не найти. Хорошо еще, если жив останешься после поисков. Если не укусит тебя шальная пуля, не проедет по телу ав¬томобиль, не упадет с крыши какой-нибудь играющий…
2.
Ксения искала свои развлечения сама и подолгу, блуждая по улицам, заходя в со-мни¬тельные заведения, катаясь на метро и поздних такси. Мегаполис предлагал ей свои игры, но она хотела чего-то иного, способного разбудить в ней новые чувства, открыть ей новые горизонты, заставить утихнуть шаги тоски за ее спиной.
Парк и еще не обследованный район. Если на метро, то почти час от дома. Если пеш¬ком, то никогда не добраться…
«Девушка, можно с вами познакомиться?» короткий оценивающий взгляд через барьер приподнятого плеча. А нужен ли ты мне? Если нужен, то для чего?
«Можно. Только вряд ли это стоит делать»
Он заинтригован, но думает, что таково условие флирта. Черный юмор. У нее, должно быть, было много разочарований. Как бы это обыграть?
«Если вы заколдованная принцесса, то я мог бы вас расколдовать»
«Меня никто не может расколдовать. Лучше не связывайтесь, иначе больно будет и вам и мне». У Ксении появилась идея, смутная тень возможного приключения. Изящная комбинация, рассчитанная на проверку чистоты намерений. Лишь бы хватило таланта ее разыграть.
Он удивлен, но все еще уверен, что это игра и развязка уже близка. Но игра даже не успела начаться.
«Я не посмею причинить боль такой прекрасной девушке. Расскажите о вашей беде.»
Он сам напросился. Сейчас он узнает условия игры и ничего уже нельзя будет из-ме¬нить.
«Я больна. Очень серьезно больна. У меня рак. Говорят, это излечимо, но я не ве-рю»
Вот теперь он действительно что-то испытывает. В его глазах отражается смесь стыда и страха, которая постепенно сменяется недоверием. Он внимательно рассматри¬вает Ксению в поисках доказательств обратного.
Ксения – дитя Мегаполиса, тоненький бледный росточек с прозрачной кожей и ус-та¬лыми глазами. Как узнать, скрывается ль в этом теле яд болезни, разъедающей его из¬нутри? Нет, не понять ему.
И он поверил, поверил, что в хрупкой Ксении таится черное, неизлечимое, страш¬ное. Оно и правда таилось, но не смертельной болезнью, а лишь смертной скукой, тоской смертных. И он доверился ей и согласился стать ее игрушкой.
А Ксения… что Ксения? Ксения поверила в его искренность и подумала, почему бы не стать его первой и, возможно единственной чистой любовью, от того чистой, что неспособной ни к продолжению, ни к окончанию. Любовью, балансирующей между не¬одолимой тягой и отвращением.
У него была черная родинка на запястье. А звали его Венечкой.
3.
Между ними возник и стал степенно тлеть вялотекущий роман. Впрочем, вялым он казался только Ксении. Для Венечки же это был взрыв эмоций, высшее откровение мира чужой души, чудо жизни в холоде мертвого Мегаполиса, где так трудно найти друг друга и так легко потерять навсегда без малейшей надежды на новую встречу. И Венечка жил и дышал каждую секунду этим романом, упиваясь его безысходностью.
Ксения иногда надолго исчезала, пугая его своей возможной смертью. И он ждал с замиранием сердца ее звонка, свидания с ней. И каждый раз, расставаясь с Ксенией, он боялся, что новой встречи не будет и на этом все кончится бесповоротно и уйдет безвоз-вратно и любовь его, и возлюбленная, и останется лишь тоска, и прежде сопровождавшая его.
4.
Она редко говорила о своей болезни, и Венечка думал, что ей тяжело это рассказы-вать и потому ничего не спрашивал. Ксения грустно улыбалась и иногда сообщала ему коротко о химиотерапии и каких-то ушедших в небытие подругах, после которых остава-лась лишь горечь где-то в груди, в самом хранилище болезни. И кашляла и жаловалась на холодный воздух. А он грел ее руки своим дыханием и старался вызвать в ее тусклых гла-зах хоть тень улыбки. А Ксении все это было странно и неприятно, но она улыбалась.
Венечка начинал отягощать ее своим вниманием, своей жалостью и звонками ноч-ными с одним только вопросом: «Как ты?» и объятиями и поцелуями легкими, тающими на губах как кружево снежинок, и глазами его в ее глазах и тем облегчением, с которым встречал он ее после каждой разлуки.
Она все еще ездила на другой конец города, чтобы увидеться с ним, чтобы он не знал ее дома. Они расставались у станции метро, и Ксения спускалась вниз по гранитным ступеням, а Венечка шел домой, втаптывая в асфальт грязный снег Мегаполиса. Черные гранулы снега липли к его ботинкам и через минуту стекали мутными каплями обратно в хлябь тротуара. Он шел и думал о том, как должно быть ей трудно с ним, и что нет у них будущего, и ничего у них нет, кроме тех мгновений, что они были вместе. И черные мыс-ли прокрадывались в его голову и мучили его по ночам, и не давали спать, уходя лишь с рассветом того дня, когда он должен был встретиться с Ксенией.
5.
Ее не было всего неделю с тех пор как они виделись в последний раз, но Венечка уже знал, что она никогда больше не придет. Ксения раньше могла отсутствовать и доль-ше, но сейчас в его сердце с каждой секундой крепла уверенность, что он больше никогда ее не увидит. Она умерла, это точно, ее больше нет. И надо теперь что-то делать, как-то жить дальше. Но желания жить уже не было. Да и откуда ему взяться в душной клетке Мегаполиса?
Венечка замерзал без нее. Один, опять один, как всегда. Недолгое счастье людей, куда ты уходишь? Что гонит тебя прочь, что мешает остаться и пустить корни и вырасти в сердце могучим древом? Где ты теперь, Ксения? В каком гробу лежит твое прекрасное хрупкое тело? На каком кладбище можно отыскать твою могилу? Если бы только можно было тебя вернуть, все отдал бы Венечка.
Но вернуть Ксению уже невозможно. Вот она лежит в гробу своей холодной по-стели, в фамильном склепе трехкомнатной квартиры и думает о своей короткой и возмож-но жестокой игре с Венечкой. Интересно, он действительно так серьезно все это воспри-нял? Тем хуже.
Мегаполис. Это жестокое пристанище изломанных сердец, где так трудно встре-титься и так просто потерять друг друга навсегда. Где адреса недействительны, а телефо-ны – просто набор цифр, за которым ждет только тяжелое молчание в трубке. Где можно так легко отравиться ядом собственного сердца.
Венечка, послушай, это он, Мегаполис, убил твою Ксению. Но она умерла еще до вашей встречи. Прости его. И оплакивай свою мертвую любовь.
9.09. - 13.09.2004