Книга, идея которой «витала в воздухе»
о романе Сергея Минаева «ДУХLESS»
Захожу в книжный магазин - первое, что бросается в глаза, знакомое имя. Сергей Минаев. Думаю – этот тот самый Минаев из шоу-бизнеса? Человек остроумный, веселый, с хорошо подвешенным языком. Решила, что это он написал книгу, хотя удивилась, что фотографии автора нет. Открыла, полистала – вроде тематика близкая, ночные клубы Москвы, тусовка, отечественный бизнес 1990-х-2000-х годов… решила купить. Вошла в интернет уточнить – тот это Минаев или не тот? Выяснилось, что я ошиблась. Видимо, не только я, потому что сам автор в Сети специально оговаривает, что они с «тем самым» Минаевым просто однофамильцы и тезки. Молодой автор романа – историк по образованию, работает в крупной компании, хорошо разбирается в бизнесе. Его дебютное произведение, которое стало достаточно популярным, действительно – книга, которую я подсознательно долго ждала. Она просто должна была быть написана.
Сколько разных мнений о ней я прочла и в прессе и в интернете – от восторженных до негативных, откровенно враждебных по отношению к автору. Но равнодушных – ни одного. Всех, кто читал, что называется, «зацепила». Главный герой, по признанию самого автора, Печорин, живущий в наши дни. Представитель поколения 1970-1976 годов, моего поколения. Поэтому для меня роман представляет особенный интерес.
Конечно, сейчас, спустя несколько месяцев, когда изданы и другие книги Минаева, его самого показывают по телевизору в разных ток-шоу, цитируют в прессе, спорят, что есть его творчество – в большей степени остросоциальная публицистика или все-таки художественная проза, - начало моей статьи уже кажется запоздалой реакцией. Но я говорю о своих воспоминаниях – как лично мне открылся талант этого автора. А он, на мой взгляд, бесспорен. Не могу сказать, что мне абсолютно все понравилось в его книге (я, например, считаю структуру ее неидеальной, мне первая часть показалась сильнее и убедительнее второй). Но это – настолько мощная по своему интеллектуальному и личностному заряду пощечина именно Нашему Времени, что недостатки романа тускнеют, и говорить больше хочется о достоинствах.
Повествование от первого лица. Герой – резче Печорина и крепче его в выражениях, в книге немало и матерной лексики. Но, хотя я не сторонница мата, в данном случае меня это не отталкивало, я даже внимания на это не обращала, настолько органична речь персонажа. Это не подростково-сопливое желание показать себя крутым, принятое в интеллигентских тусовках, самые негативные проявления характера героя – это крайняя степень раздражения на окружающий мир. Его анализ и осмысление – это суть романа.
«Ты приезжаешь на презентацию новой коллекции сумок «Tod’s» и видишь всех этих фурий, которые с горящими глазами мечутся, как во время пожара, разбрасывая локтями продавцов и сметая с полок все, что на них выложено. А потом, ночью, встречаешь их же в новом, только что открытом ресторане, претендующем быть на гребне волны в этом месяце. Видишь всех этих жующих и выпивающих манекенов с чувством выполненной миссии на лицах. И у тебя остается четкое ощущение, что смыслом жизни для них является потратить за один день все заработанное на еду, аксессуары и одежду. Пожалуй, они счастливы только в короткий момент оплаты за покупку. В те несколько минут, когда меняют свои деньги на плотские удовольствия. А сейчас они сидят и думают, чем бы занять завтрашний день. Каким еще образом прогнать скуку. В этот момент они похожи на нью-йоркских бездомных, которых раньше, в советские времена, показывали по телевидению. Бездомные сидели в общественных столовых, не снимая шапок, перчаток с обрезанными пальцами и табличек, висящих на груди, с надписью: «HOMELESS.WILL WORK FOR FOOD».
Глядя на бездуховные лица наших московских мумий, мне так и хочется развесить им на груди таблички со слоганом: «ДУХLESS. БУДУ РАБОТАТЬ ЗА ЕДУ (И ШМОТКИ)». А ниже логотип Dolce Gabbana», - эта цитата полностью проясняет смысл названия книги и замысел автора.
Герой – коммерческий директор московского филиала иностранной компании. Мир менеджеров, бизнесменов, аферистов, «лохов» (по выражению автора), тусовки в ночных клубах, приятели и приятельницы, проститутки, кокаинисты (в романе это практически все персонажи, включая главного героя) – и по контрасту с ним мир интернета, где современный Печорин пытается найти родственные души. Это и писатели, и посетители политических сайтов, так называемые духовные бунтари. Сначала герой очаровывается, но потом он встречается со многими из этих людей «в реале» и делает свои выводы и об этом мире (выводы крайне уничижительные). И образ женщины, не вполне ясно в романе прорисованный, показанный скорее как символ чего-то недосягаемо светлого для героя. Он пытается разобраться в своих чувствах к ней, и тянется к ней и боится слишком приблизиться и тоже разочароваться, поэтому ведет себя противоречиво.
Это три пласта в романе. На мой взгляд, раскрытых с разной степенью убедительности, но, безусловно, искренне, персонаж нигде не сфальшивил. Его монолог читается «на одном дыхании». Кое-что из своей жизни персонаж так и не показал, лишь намекнул на это, но в конце романа, когда говорится о детстве героя, его абсолютное одиночество становится более понятным:
«Так, значит, все мы когда-то умрем? И попугайчики, и ты, и мама, и Я наконец? Я не очень помню, под каким именно соусом моя бабуля ответила мне утвердительно, зато я очень хорошо помню, что мне в первый раз в жизни стало по-настоящему страшно. То бы ни с чем не сравнимый страх близкой потери дорогих мне людей. Причем все доводы о том, что это случится не скоро, вызывали во мне только больший ужас. Ужас непреодолимости и осознания того, что все эти веселые денечки, все это солнце, зима, весна, лето, дождь, снег и прочее – есть только небольшая отсрочка перед неминуемым финалом.
После той сцены с собакой я еще какое-то время жил с этим ужасным чувством человека, познакомившегося со смертью, но потом, как и положено ребенку, более светлые моменты вытеснили смерть из моего сознания. Но вид посмертного оскала той собаки я помню до сих пор очень отчетливо. Безусловно, потом в моей жизни было еще много смертей. Школьных товарищей, просто знакомых, просто очень хороших знакомых, родных, матери, но это первое детское ощущение смерти явилось для меня тем откровением, которое вспоминаешь всю свою жизнь».
Герой действительно одинок… не только в духовном, в буквальном смысле один на свете. С особенной «болевой» силой звучат слова:
«Я, вероятно, единственный человек на земле, который, получив возможность реализации любого желания, готов отдать магический цветик-семицветик» другому. Безграничная щедрость, порожденная безграничной же пустотой и полной атрофией воображения… Богатый возможностями и бедный духом…
Хотя нет, одна мысль у меня все-таки есть. Я попросился бы у цветка обратно в детство, да, боюсь, услышал бы – СЕРВИС НЕДОСТУПЕН…»
Я специально иду «от конца к началу», чтобы идея книги была яснее тем, кто ее еще не читал, потому что за деревьями легко не увидеть леса, впечатление от первых страниц может создать ложное ощущение «гламурного романа» из жизни богатых. А это – антигламурный роман. Лексика отражает разные пласты сознания героя – романтический и реальный. Романтика – область мечты, воспоминаний, реальный – критическое, издевательское отношение к тому, что его окружает. Соответственно – нежное и грубое органично сосуществуют в стиле автора.
В общем-то, это типичный герой романтизма как художественного течения девятнадцатого века. Только герой перенесен в наши дни – он деловой, энергичный, преуспевающий. Героем эпохи романтизма он остается в душе, несмотря на жаргон, мат и резкость в общении с окружающими. (Об этом свидетельствует и такая деталь – он любит творчество группы a-ha, современных романтиков в музыке.) Писатели специально не выбирают художественное течение, направление для себя лично, они воплощают в творчестве то, что для них органично. Ни про какое течение в искусстве нельзя сказать, что оно устарело или умерло, это абсурд. Искусство – это не музей, это живые Люди. Писатели, композиторы… И они могут родиться в любую эпоху, но по своей сути быть близкими тем направлениям, которые были в моде два века назад. (И не важно, что так называемая мода сменилась какой-то другой. Настоящие дарования этим не озабочены, на мой взгляд.)
Конфликт между идеалом и окружающим несовершенством, критическое отношение к миру, злое и меткое высмеивание разных пластов жизни, представителей разных социальных кругов, сатира, гротеск – эти типичные для писателя-романтика черты присутствуют у Сергея Минаева (как когда-то у Гофмана и у многих других).
Вот яркий пример отношения автора к явлениям времени:
«Мы все говорим о глобализации. О транснациональных корпорациях, поглощающих планету и превращающих ее в один гигантский завод с нечеловеческими условиями труда и нищенской зарплатой. Мы вслух, совершенно серьезно, рассуждаем о том, что макдоналдсы, кокаколы и майкрософты заставляют нас делать то-то и то-то.
Бред. Вы понимаете, что это полный бред? Здесь давно уже не нужно никого заставлять. Все двигаются навстречу «Компании Без Границ» семимильными шагами. Вдумайтесь, зачем мои подчиненные, эти не глупые, в общем, молодые люди, получившие хорошее российское образование, стремятся выглядеть тупее, чем они есть на самом деле? Образование в его классическом понимании. Не узкопрофильное, а разноплановое. Пусть не всегда глубокое по сути, но открывающее для сознания выпускника широкий горизонт для приложения усилий. Образование, ставящее системное мышление выше системного потребления. Кто из них дорожит этим?
Вместо того, чтобы использовать свой базис, все они уподобляются твердолобым и узкоколейным американцам. Те же жесты, те же улыбки, та же манера поведения. Та же дурацкая манера говорить словами – рекламными лозунгами. Зачем умные люди старательно, день за днем делают из себя идиотов?
Вы знаете, я ненавижу их не за то, что они клерки. А за то, что они мечтают быть клерками. Солдатами Международной Корпоративной Армии. И не дай вам Бог отнять у них эту мечту».
Вообще книгу можно долго цитировать, выигрышных кусков текста – масса, вот, к примеру, еще одно интересное наблюдение:
«Почти все хозушники в прошлом начальники складов, всевозможных частей обеспечения обмундированием и продовольствием. В общем, та самая наиболее твердолобая и тупая прослойка «сапогов», ничего общего не имеющая с русским офицерством и вообще людьми, защищающими Родину. Только по недоразумению все же именуемая «военными». Это они – герои бесчисленных анекдотов: «копать от забора и до обеда», «красить траву зеленкой к приезду начальства и так далее. В жизни они мало отличаются от фольклорных персонажей.
В офисах, то есть, пользуясь их же терминологией, «на гражданке», они продолжают вести себя так же, как в армии. Например, деньги водителям на мойку представительских машин выдаются не тогда, когда машины становятся грязными, а тогда, когда «положено». X раз в месяц в зимнее время года и Y раз в осенне-весеннее. Летом, вероятно, машины вообще мыть «не положено» - ввиду сухого климата. Оно и понятно. Военные тягачи, в принципе, моют раз в год. По приезде начальства».
И герой фантазирует на тему этих «хозушников»:
«Я так и слышу их будущие телефонные переговоры:
- Петрович, здравия желаю! (Всех начальников складов, естественно, будут звать Петровичами.)
- Здорово, Петрович. Чего случилось?
- У нас тут в Ленинграде народ замерзает, как в блокаду. Твой Склад нам состава три дров не пришлет? А то у нас в городе треть личного состава (жителей то есть) к весне перемрет.
- А как я тебе их пришлю? Мне разнарядка нужна из Главка, от Петровича.
- Так он умер два месяца назад, а нового не назначили еще, где ж я тебе разнарядку-то возьму?
- А я что могу? Без разнарядки не положено! Присылай разнарядку, тогда хоть всю тайгу вырубай. А без разнарядки не могу. Не положено.
- Да… ну будем ждать назначения в Главке. Устав есть устав. Ты-то как сам, дети, жена?
- Да путем, путем. Не болеем. Ты себя тож береги. Не мерзнешь? Теплое белье есть?
- Да нет вроде. У нас же штаб в бывшем музее каком-то расквартирован, ну был, может, когда? На площади такой, здоровой.
- Ага. Там посередь ее еще колонна какая-то?
- Так точно. Ну вот, сидим тут, топим пока. Картинными рамами да мебелью всякой старой. Тут ее как вшей. Мебели этой. До весны продержимся. А там, может, Главк чего решит.
- Ну, бывай, Петрович. Звони, если чего.
- Есть. Давай».
Блестящая сатира, в комментариях не нуждающаяся. Посыл автора – очень прямой, лукавства, позерства или желания понравиться читателям я в нем не чувствую. Он действительно реализовал то, что давно «витало в воздухе», просилось на бумагу – создал произведение о том, что происходило в нашей стране в девяностые годы, и как это отразилось на дне сегодняшнем. Проанализировал то «смутное время» великих надежд и тяжелых разочарований – плодов постперестроечного времени:
«Разлепив глаза после пятнадцатилетнего анархического запоя, ты включаешь телевизор, чтобы понять, что, собственно, изменилось в стране за то время, что мы так бесцельно растранжирили? Ты щелкаешь пультом и видишь на первом канале трехчасовую юмореску с Петросяном, перемежающуюся выпусками новостей, рапортующих об успехах отечественных хлеборобов, а по второму – концерт, посвященный празднику какой-то федеральной службы. По третьему идет какая-то военно-патриотическая передача, по шестому – спорт, а по пятому вообще «Лебединое озеро». Все как в славном, добром 1985 году. И так продолжается уже десятые выходные, дружище. Да и мы похожи на лебедей, которым так и не суждено взлететь. Поколение «Wasted»…»
Об отечественном бизнесе - со знанием дела, о политике, истории… Книга С. Минаева – это не событийный роман, скорее роман-анализ, роман-мысль, роман-ощущение. Как таковых событий здесь мало, проходит всего несколько дней из жизни героя. Все повествование состоит из его мыслей, чувств, фантазий… Конечно, в какой-то степени такое чтение на любителя. Но язык легкий и увлекательный, я думаю, что у книги большая аудитория. И тиражи, и обсуждение в интернете об этом свидетельствуют.
Герой умен, беспощаден (я еще достаточно приглаженные места текста выбрала, но его оценки разных явлений действительности при всей спорности безусловно очень интересны и умны), высокомерен («…я не могу позволить себе, чтобы в моей машине на заднем сиденье валялась книга с названием «Комбат атакует» или «Спецназ выходит на связь». Я не смотрю «Бригаду», не люблю русский рок, у меня нет компакт-диска Сереги с «Черным бумером». Я читаю Уэльбека, Эллиса, смотрю старое кино с Марлен Дитрих. И свои первые деньги я потратил не на «бэху» четырехлетнюю, как у пацанов, а на поездку в Париж»), но есть в его душе по-настоящему чистый уголок... Это и позволяет видеть все с такой ясностью.
«Поколению 1970-1976 годов рождения, такому многообещающему и такому перспективному. Чей старт был столь ярок и чья жизнь была столь бездарно растрачена. Да упокоятся с миром наши мечты о счастливом будущем, где все должно было быть иначе… R.I.P.» - говорит автор в эпиграфе.
Это о нас.