Сегодня мы с дедом хотим петь. Мы любим сидеть на нашей скамеечке под вишней и петь. Только не всегда, а когда душа хочет. Дед так и говорит:
– Ну что, Оленька, поёт твоя душа?
Давно-давно раньше я ещё не знала про душу, а дед меня такое же спросил.
– Нет, деда. Не поёт... - послушала по сторонам, – кто будет петь? Ты сам радио выключил.
– Разве я тебя про радио спрашиваю, егоза моя-непоседушка? Я про душу говорю.
– Дед! Ты зачем меня спрашиваешь? Я совсем не знаю такое – про душу! Она как поёт? Как мы с тобой? Да? Или как радио? – тут я вспоминаю, кто ещё поёт, – или как скворушка, а, деда? А домик у неё есть? – я жду, что скажет дед, и уже готова бежать смотреть, где живёт душа. Я же бегаю смотреть скворушкин домик – его скворечник зовут.
– Как поёт, спрашиваешь? Как случится. Бывает – весело, бывает – со слезами. Как тебе живётся, так она и поёт. Старается она – матушка – для тебя.
– Матушка? Дед, душа что ли меня любит? Матушки же деток всегда любят! А я что ли тоже её люблю? Она же матушка! А я знаю только мою мамочку. А к этой матушке, которая душа, я даже в гости никогда не ходила...
– Ох, Оленька, и быстра же ты вопросы задавать, не угонюсь за тобой. К этой матушке в гости ходить не за чем – она всегда с тобой, никуда не уйдёт.
– Значит, деда, нет у неё своего домика, как у скворушки? И я не могу к ней в гости сходить? Или хоть на неё посмотреть? И не надо бежать к топольку?
Я уже успела придумать, как будто скворушка и душа живут рядышком. Скворушка – на клёне, а душа – на топольке. А ещё я придумала, как они ходят друг к другу в гости. А ещё...
Дед не даёт мне допридумывать:
– Я же и говорю тебе, а ты не слушаешь, вон уже бежать собралась. Сядь-ка лучше. Есть у души дом, Оленька. Как без него?
Я снова собираюсь бежать, а дед смеётся и держит меня:
– Успокойся, неугомонная! Не надо бежать к топольку. В другой раз его проведаешь. В тебе она живёт. Ты и есть её дом.
– Во мне-е?! – я хмурюсь, – ты какое придумал, дед! Как во мне жить? Посмотри, я не выросла ещё! Я же кашу для чего ем? А ты говоришь – я дом.
– Так и есть, – дед улыбается.
– А где тогда у меня жить? А почему тогда в меня все прянички не влезают? Как я эту душу увижу? Даже посмотреть нельзя... Ну и ма-атушка...
– Вот и напрасно ты горюнишься да причитаешь, Оленька. Подумай-ка лучше – сердечко твоё ты тоже не видишь. А знаешь про него.
– Ну, деда! Я же сердечко слышу! Ты разве забыл?
– И душу услышишь.
– Она будет стучать? Как сердечко, да?
– Нет, стучать она не будет. Твоя душа станет тебе говорить. Ты и услышишь.
– Душа умеет говори-ить?!
– Умеет.
– А какой у неё голос?
– Узнаешь. Услышишь вот здесь, – дед прижал мою ладошку к пуговке, только не к той, которая самая сверху на халатике, а к другой, рядышком, – здесь её местечко.
Я оттопыриваю пуговку и смотрю на неё:
– Дед, я услышу в пуговке, как душа будет со мной говорить?! В этой?! Как в радио? А почему тогда раньше не слышала? Халатик же у меня давно. И пуговка давно.
Дед смеётся, а я ничего не понимаю:
– Молчит пуговка… А говоришь – услышу…
– Вот чудная! – дед улыбается, а я смотрю на него, но пуговку не отпускаю – вдруг всё-таки заговорит.
– Не в пуговке ты душу услышишь, Оленька. И не как в радио. В радио бывает много голосов, а твоя душа будет говорить с тобой одним голосом. Ты поймёшь – это она. Этой пуговкой я тебе только местечко указал, чтобы поняла ты – вот здесь она, твоя душа-матушка.
В тот день я долго сидела на крылечке. Хотела услышать душу, а услышала, как Виталик закричал меня из-за ворот, чтобы я гулять выходила.
Я вышла к нему:
– Ты не кричи. Ладно? Я душу слушаю.
– Душу-у?!
Я рассказала Виталику про душу-матушку.
– А у меня такая тоже есть?
– Конечно. Она у всех есть. И у деда моего. И у твоей бабушки Катерины.
Виталик обрадовался и тоже захотел слушать свою душу.
– Ну? Услышал? А? – мы давно сидим на лавке возле забора, и я трясу Виталика за руку. – Услышал?
– Ага, – шепчет Виталик.
– Что она сказала-то? А можно и я послушаю?
– Не, нельзя. Она только сказала, что хочет есть бабушкин пирожок. И всё.
– Душа хочет есть?!
– Ну да.
– Эх, ты… – я вздохнула. – Никакая это и не душа. Это ты хочешь есть.
– Тогда не знаю… А пойдём к нам? Бабушка звала. У нас пирожки.
Потом мы ели пирожки и рассказывали бабушке Катерине, как слушали душу. А она смеялась со слёзками и говорила, что мы – её ягодки.
А теперь я уже знаю про душу и как она говорит.
Душа говорит – и я вздыхаю и прижимаю ладошки туда, где у меня пуговка, так, как прижимает тётя Варя – у неё дядя Пётр уехал далеко, она плачет, и мы с ней одинаково держим ладошки. Мне тётю Варю жалко, а дед говорит, что у меня душа за неё болит, вот я и вздыхаю:
– Душа твоя вздыхает, и ты вместе с ней.
А иногда бывает так весело, что я могу только бегать и прыгать, а сидеть не могу. Это моя душа радуется. И я тоже. Я же её слышу.
А сегодня мы с дедом поём. Мы сидим под вишней, и я изо всех сил стараюсь не сбиться. Мы поём про молодого казака. Он гуляет. Гулять – это весело, а казаку ни капельки не весело.
– Деда, давай эту песню по-другому петь?
– Как так?
– Придумаем! Пусть казаку будет гулять весело.
– Нет, Оленька, из песни слов не выкинешь.
– Значит, давай другую песню петь. Про другого казака. И про коня.
У этой песни трудные слова, а я всё равно её люблю и сначала слушаю деда, а потом пою вместе с ним:
– Катя, Катя, Катерина…
И сразу Виталикову бабушку Катерину вспоминаю, как она нас вкусными пирожками кормит, и мне ещё веселее становится. А дед хвалит меня:
– Вот, какая певунья! Слышу, от души поёшь.
– Деда, а без души можно петь?
– Можно, Оленька. Только от такой песни разве радость будет? Что за песня без души? Как денёк без солнца.
– А в гости ходить?
– Тоже можно. Да только без души идти – значит, через силу, без радости. Хорошо хозяевам от таких гостей?
– Деда…
– Что, Оленька?
– А без души что ли всё плохо?
– Душа ведь – помощница нам. Вот и подумай, хорошо или плохо без помощницы.
– А я тоже помощница?
– Помощница, Оленька. Разве я управлюсь без тебя?
– Не управишься?
– Не управлюсь.
– И без меня всё плохо? Да, деда?
Дед прижимает меня к себе:
– Да, птичка моя-невеличка.
– Значит я как душа?
– Как душа…
Я сижу рядышком с дедом и шепчу ему:
– Деда, ты не будешь без меня. Я всегда буду как душа. Твоей помощницей.