Я до сих пор сосу палец. Понимаю, что это плохая привычка, от нее ноготь почти перестал расти и передние зубы де-фор-ми-ру-ют-ся (уф, произнесла!). Родители изъясняются словами, которые сложно выговаривать, но я стараюсь. Правой рукой обнимаю Снежинку. Это плюшевая собака, которую мне подарил папа на день рождения. И, вот уже четыре года, как я с ней не расстаюсь. Жалко только, что мама постирала бедняжку в стиральной машинке и теперь она не такая красивая, как раньше. Но я все равно люблю ее больше всего на свете. Разглядывая тени от окна, заказываю себе сон про день рождения. Я очень люблю смотреть сны – они такие яркие и веселые, что жаль просыпаться. Сегодня во сне был мой день рождения (конечно же, на самом деле, восемь лет мне исполнилось ровно месяц назад). На лужайке перед домом собрались все мои друзья, клоуны дарили воздушные шары, разрисовали всем лица, и устроили конкурсы. Вот бы каждый день был День Рождения! Всем было весело, звучала музыка, а папа с мамой пускали огромные мыльные пузыри, которые переливались на солнце, поднимаясь в небо. Бабушка танцевала с Кирюхой, он обещал жениться на мне, когда вырастем. Кошки ловили стрекоз, а Чук весело лаял и крутил на хвосте маленький обруч. Мама смеялась и, вдруг, не своим голосом стала кричать: «Пожар! Проснитесь! Горим! Господи! Помогите! Даша!»
Открыв глаза, вижу огонь за окном. Он горит так ярко, что в комнате совсем светло.
Бегу на шум. Папа спускается на первый этаж. Мама кричит, ее голос звучит неестественно, такими звуки бывают в воде. Я всегда любила, купаясь в ванне, погрузить голову в воду и петь. Папа схватил кастрюлю с супом и вылил его на окно.
Я стою на лестнице, прижимая свою Снежинку. Мама, увидев меня, бежит ко мне. На часах ровно три часа. Гаснет свет. За ее спиной лопаются окна, и внутрь валит густой, черный дым. Загорелись шторы, я помогала вдевать крючки, чтобы их повесить. Очень трудно дышать. Мама закрыла мое лицо скомканной скатертью, которую сорвала со стола, и стало легче. Мы оказались на втором этаже, в папином кабинете. Почему папа с бабушкой так долго бегут? Кричим в открытое окно - только собаки скулят в ответ. Мама пытается поднять матрас, но он слишком тяжелый. Выбрасывает в окно подушки, коврик. Высоко – мама говорит шесть метров, а внизу торчат прутья арматуры. Папа сделал фундамент для зимнего сада, чтобы мы с мамой выращивали цветы. У меня стучат зубы так, что больно прикусываю язык.
По тропинке, причитая и охая, бежит наш садовник Степаныч. Мне смешно – на нем только белые трусы в красный горошек. Он заворачивает к мастерской, там есть лестница. Она тоже уже начала гореть. Сбивая пламя, приставляет ее к нашей стене. Но, даже забравшись на самую последнюю ступеньку, он не достает до окна. Мама спускает меня, и вот я в руках Степаныча, но лестница ломается, и мы летим вниз. Кажется, целы. Он поднимает меня на руки и бежит прочь от дома. Мама прыгает из окна, через мгновение она рядом с нами. Остановившись, мы заворожено смотрим, как горит наш дом. Резные столбы уже не видны за огнем, с крыши толстыми каплями густо стекает смола. Степаныч плачет в голос, и, закрыв мне глаза ладонью, торопливо уносит меня во флигель, и укладывает на диван, завернув в одеяло. Он бежит к дому, выкрикивая имя моего отца. Я дрожу в руках мамочки. Она раскачивается, обнимает меня и повторяет, что все будет хорошо. Я успокаиваю ее. Говорю, что дом, если совсем сгорит, мы построим заново. Лишь бы папа с бабушкой спаслись. Я молюсь Божьей Матери, она обязательно услышит меня. Мне очень холодно. Мама рассказывает про Огненных Ангелов, которых Бог обязательно пошлет в дом, если бабушка с папой не успеют выбраться. Они обязательно спасут их, взяв на небо. Я ей верю. Она укачивает меня, как маленькую. Я опять сосу палец, Снежинка уткнулась в шею пластмассовым носом, а я проваливаюсь в беспамятство. Мне совсем ничего не снится.