Уни была рыженькой хохотушкой с ямочкой на левом клыке, и серебристыми в зелёную змейку глазками. Вер, серый угрюмый гигант, иногда кусал её за хвост и тихо рычал, когда она играючи валила вековые заросли Пустырника и плевала ядовитой слюной в красные полосы осенних облаков.
-Ых тын бан на? – спрашивал он её с укоризной в голосе.
- Ли верин тах! Ерни! – чаще всего отвечала вредная Уни, и, на зло ему, прыгала с обрыва в бурный поток серной кислоты, счастливо жмурилась от удовольствия и показывала Веру раздвоенный жёлтоватый язык.
Однажды его терпение иссякло, как иссякают слёзы гор, которые считаются у рыгов самым большим лакомством. Он поднял свои мощные конечности к рыжей, как шкура Уни, дневной звезде и начал молится. Увы, он не знал, что молится. Но он истово верил в то, что должна же найтись, наконец, управа на эту своенравную девчонку.
Нашлась управа утром, когда Серое Пламя Иргов ушло за горизонт, а лучи Рыжей Звезды уже играли на на шкуре Уни и скатывались со шкуры Вера.
На бурый комок, склизкий до жирности, Уни наткнулась случайно. Она брезгливо повела роскошным мощным плечиком и уже хотела обрушить на него ближайшую скалу,
но тут комок зашевелился, окутался голубоватой дымкой и превратился в её отражение.
Так у Уни появилось зеркало. И с тех пор она в серной кислоте уже не купалась