Негр был черный. Не иссиня-черный с фиолетовым отблеском, как баклажан. Не коричневато-черный, как засохший сурик на старой крыше. Нет, негр был скорее пепельно-черный, как недавно одетый и недолго ношенный запыленный кирзовый сапог.
Негр жил в Гвинее-Бисау. Однажды папа-вождь сказал ему: «Учись, сынок». И отправил в СССР – учиться на биолога. Год негр прожил в Воронеже, с пятого на десятое выучил русский язык, научился не мерзнуть в средней полосе России – а следующим летом был направлен к нам, в Сибирь – получать уже полноценное образование. Негра (и с ним еще троих таких же, только потемнее) встретили на вокзале и поселили в общежитии.
Стояло жаркое лето 1989 года, когда он (да, я совсем забыл – негра звали Себастьян) стал жертвой несчастного случая. Негр нарвался на меня…
В конце июля мы вернулись с летней практики. В общаге окончились вступительные экзамены, застроенная третьекурсниками абитура разъехалась по домам и начался ремонт. Впрочем, нам ремонт не мешал совсем – имелись в наличии три десятилитровых фляги бражки и два ящика портвейна на шестерых. Отсутствие горячей воды в душе, света в коридорах, газа в печках и стекол в умывальной в силу вышеуказанных причин было нам, как выражался один из наших преподов, монопенисуально. Бросив рюкзаки в угол нашей родной 414-ой комнаты, мы начали благородный студенческий загул… Пили круче биологов у нас в городе только охотоведы (хотя это – вопрос спорный, никто не знал, где кончается охотфак и начинается биолого-почвенный…).
Портвейн в сочетании с бражкой на квасном концентрате и гидролизных дрожжах дает достаточно неплохой эффект. Природа, она всегда берет свое. И вскоре меня потянуло в места не столь отдаленные – если совсем конкретно, в туалет. Я, как обычно, пинком открыл дверь и вывалился в коридор.
Стояла теплая июльская ночь, темно в коридоре было…вот-вот, именно как у негра. Выставив перед собой руку, я брел в другой конец коридора…заскрипела дверь и передо мной возникли (где-то на уровне 10-15 сантиметров выше моей головы) – ГЛАЗА и ЗУБЫ…
Тут необходимо уточнить, что же, собственно, представлял из себя студент второго курса нашего факультета образца 1989 года. Это был монстр, переживший два полевых сезона, придурков из соседней общаги (кто не пережил – тот из нашей общаги съехал. А соседнюю - пришлось закрыть. Потом в ней поселили тихих и вечно зашуганных лаосцев и вьетнамцев – филологов.), толкучку в очередях за хлебом насущным, способный выпить литр самогона и пробежать после этого 15 км. маршрута…напугать такого студента могла только деканша Тамара Викторовна, да и то не всегда. В моем случае все это осложнялось безбашенной казачьей наследственностью и деревенским воспитанием, основу которого составляли помимо школы гонки на украденных тракторах и драки в сельских клубах….
Итак, на меня надвигались ГЛАЗА и ЗУБЫ. Нетрудно предугадать дальнейшее – подпрыгнув, я врезал с правой точно промеж этих ГЛАЗ.
После мы два часа отпаивали негра портвейном, хохоча и извиняясь. Далее – подружились…нормальный оказался мужик.
Негр стал наш. Научился пить водку стаканами, материться как сапожник и решать задачи по биохимии. Разучился испуганно вздрагивать, проходя мимо комнаты якута Тимофея. Стал звездой университетской волейбольной команды. На практике после первого курса оказался первым негром, побывавшим на самой высокой горе Сибири – пике Мунку-Сардык. Аборигены, встретив Себастьяна в тайге, ссыпались с оленей и прятались в стланике. Не пристрелили его тогда только чудом…
Зима негра не напрягала. Акклиматизировался он идеально, даже в самые лютые морозы не пропуская занятий и не опуская ушей теплой собачьей шапки, которую мы с Витей Митиным подарили ему перед восхождением на Мунку. А природу Сибири он полюбил всей своей пепельно-серой, как немного поношенный и припорошенный пылью кирзовый сапог, душой…
Друзья-охотоведы уговорили нас с Витей пойти с ними на учет зверя в одном из сибирских заповедников. Мне было по большому счету по барабану, где проходить практику по зоологии позвоночных, а Витя, большой специалист насчет самогоноварения в любых условиях и вопреки всему и, соответственно – пития оного, был в таком маршруте необходим больше, чем воздух. Себастьян, не упускавший новых впечатлений, долго уговаривал нас взять его «в настоящую тайгу» - и уговорил…
Две недели на участке пролетели незаметно. Утром – на маршрут, вечером – по 300 на рыло, песнопетия под гитару и отбой. Негр научился ходить на широких охотничьих, подбитых камусом лыжах, с криком «Йоб твайу мат, ни ***а сибе папугай!» подстрелил первого в своей жизни глухаря…
После сессии я приехал домой – забрать немного продуктов (на дворе была голодная зима 1991-го), повидать родных. Привез зачетку, пару камусов на унты сестре, кучу фотографий с практики и с маршрутов – Димка Дахно щелкал своим «Зенитом-ЕТ» где надо и не надо.
Я пил чай с мамиными пирожками, папа (он у меня, кстати, фотограф очень даже хороший, покруче Димы) смотрел фотки, с места их комментируя:
- Так, это вы зверя завалили, это кабаны прошли, это вроде как ваша зимуха…че то, Женька, я не пойму, зачем ты негатив передержал?
На фотографии, которую папа держал в руках, была зима, зимовье, пень. Упершись одной ногой в пень, ружьем в воздух, перед зимовьем стоял Себастьян в распахнутом овчинном полушубке, собачьей шапке с развязанными, торчащими в разные стороны ушами – и улыбался во все тридцать два зуба…
Негр был нам как родной. Сибирякам всегда было по фигу до расизма. Более того, попытавшимся пристать к Себастьяну пьяненьким ряженым из местного «казачьего» войска мы всем факультетом устроили нехилый ку-клукс-клан. А летом он встретил свою судьбу…
Негр вернулся с практики одним из первых. Пить было не с кем, абитуриентов «строить» не хотелось. Посидев с полчаса в комнате, разогнав пыль и разложив учебники, негр вспотел и решил сходить помыться.
Не знаю уж по какой причине, но во время вступительных экзаменов в нашей общаге менялся график пользования душем. В смысле – душ у нас был один на всех, но девушки мылись по четным дням, а мужики – по нечетным. Абитура купалась, соответственно, в обратном порядке. Себастьян, естественно, про все это забыл, а читать объявление, приклеенное на двери подвала, ему было совсем лениво.
Свет горел только в раздевалке душевой. В самой душевой если что-то когда-то и горело, то это было давно и неправда. Впрочем, Себастьяну уже стало все равно до таких мелких неудобств. Вымыться он мог и в темноте. Шумела оставленная включенной очередным разбазаривателем народной собственности душевая колонка. Он встал под нее и напевая по-португальски, начал намыливать хозяйственным мылом свою курчавую голову…
В коридоре раздались женские голоса, хлопнула дверь раздевалки.
- Ой, девки, одна кабинка занята, Таня, ты подождешь?
- Зачем, вместе помоемся. Не, какие джинсы здоровые…
- Это наверное та кобыла из 417 комнаты, поступает. Вчера мимо меня по лестнице пролетела, меня чуть не сдуло.
Себастьян женщин не боялся и от женщин не бегал. Более того, пользовался у них заслуженным успехом. Но в такую ситуацию не попадал ни разу. Инстинкты взяли свое и он затих под струями воды, как воин, ожидающий, пока голодный лев пройдет мимо… По мокрому кафелю душевой прошлепали женские ноги, послышался шум воды в соседних кабинках. Что-то теплое, белое и мягкое ткнулось в негра чуть повыше поджарых черных ягодиц.
Себастьян повернулся…
Ольга потом рассказывала:
- Представляешь, ко мне из темноты открывается рот и говорит: «Места же хватит, можно и вместе вымыться!»
Девушка упала в обморок. Остальные – завизжали и кинулись прочь. Негр вытащил обмякшее тело в раздевалку, накрыл зачем-то своей майкой и стал приводить в чувство. Нацепить на себя хоть что-нибудь он не догадался. В таком виде его и застала комендантша…
Вечером вернулись мы, Себастьян сидел у нас в 414-ой и пил горькую. Губы его нервно дергались, левое веко дрожало.
- Ну и чо мне теперь делать? – периодически спрашивал он. – Отчислят на хер…
- Не бери в голову, Себа! – прервал его я . – Кончай жрать, иди к Ольге (дело в том, что девушка, которую негр напугал, была нашей с Витей однокурсницей), извинись, проставься. Все нормально будет…
- Она…такая белая! – не выдержал Себастьян. – Чо подумают?!
- Что надо, то и подумают. Вперед! – мы сунули негру бутылку самогона, проводили до двери 501-ой комнаты, постучали и втолкнули его внутрь….
На свадьбе, которая состоялась через полгода, Тема Носов, задумчиво засосав стакан коньяка, сказал:
- Собака Павлова на марше…Импринтинг, бля! – и тут же огреб по морде от Вити Митина, потому-что хорошей свадьбы без драки не бывает.
…Иногда я открываю свой письменный стол и достаю конверт. В нем – загранпаспорт и бессрочная виза в Гвинею-Бисау. И фотография – Себастьян и Ольга на фоне огромного двухэтажного дома в окружении четверых детей – не иссиня-черных с фиолетовым отблеском, как баклажан. Не коричневато-черных, как засохший сурик на старой крыше. Рыжих, как Ольга и пепельно-черных, как недавно одетый и недолго ношенный запыленный кирзовый сапог.
Наверное, когда-нибудь я все же съезжу к ним в гости.