ЕФРОСИН ЛУНЕВ
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПОСЕНЕДЫ
(волшебная сказка)
Светлой памяти Г.-Х. Андерсена, великого
датского сказочника
посвящается...
В одном небольшом улье, расположенном в дупле старой-престарой
липы, среди таких же диких пчел, жила-была веселая пчелка. Она с
раннего утра до позднего вечера летала с цветка на цветок, собирая по
мельчайшим капелькам сладкий ароматный нектар. За беспечность и
веселый нрав прозвали ее "Посенедой", что означает на сказочном
языке, который знают все звери, птицы, насекомые, дети и, некоторые
взрослые, которые любят сказки, - «Беспечная». Подлетая к цветку,
Посенеда напевала ему какую-нибудь веселую песенку и опускалась на
него осторожно, стараясь не мять его нежных лепестков. Цветок в ответ
еще больше раскрывал свои лепестки и тихонько шелестел: "Здравствуй,
милая пчелка, мой нектар самый самый сладкий - попробуй, и ты
убедишься в этом сама!" - и он, с веселым шелестом лепестков,
окутывал Посенеду маленьким облачком пыльцы.
Так, веселясь, с песенкой Посенеда перелетала с цветка на цветок.
Другие пчелы работали серьезно: важно было собрать больше нектара,
чтобы в суровые зимние дни в улье не было голодно. Они
недолюбливали Посенеду за ее беспечность.
- Какая она несерьезная! Она совсем не похожа на других пчел. Ей бы
только веселиться и порхать, подобно бабочкам и мотылькам! Из нее
никогда не выйдет хорошей пчелы. Она совсем не думает о завтрашнем
дне, - ворчали самые старые пчелы.
Поздно вечером, после захода солнца, когда собирать нектар уже
было невозможно, все пчелы собирались в улье и советовались о
предстоящем дне. Посенеде эти разговоры казались скучными, и она как-
то раз попыталась рассказать всем о том, какой же прекрасный цветок она
отыскала в этот день, и о том, как подружилась с красивым и веселым мотыльком,
летавшим рядом.
Она сокрушалась только о том, что жизнь его слишком коротка – всего
только один день.
Но все пчелы тотчас сердито зажужжали, а одна молодая,
не уступавшая в сборе меда старшим, пчела по имени Гатяруд, что в
переводе со сказочного - "работящая" недовольно произнесла:
- Ну, эта снова о своем... Ка-кие кра-сивые цветочки. Жалко
мотылька... Фи... Ты лучше бы подумала о том, что будешь делать
завтра, куда полетишь, чтобы принести в улей побольше нектару? Не
знаешь..., - и она ехидно усмехнулась, скривив свой хоботок.
Посенеда действительно не думала об этом. "Да и так ли важно, -
считала она, - цветы растут повсюду. И она никогда не летала, как
обычно другие пчелы, в одно и то же место; мир так интересен и
разнообразен, а ей хотелось увидеть в нем как можно больше. Упреки же
других пчел в том, что она - бездельница и дармоедка, были
несправедливы - работала она не хуже других, и порою нектар,
принесенный ею, был вкуснее и ароматнее, чем у других, так как она, не
считаясь с усталостью своих прозрачных крылышек, улетала далеко за
пределы поляны, на которой росла старая липа, и искала нектар на самых
различных цветах.
Другие пчелы собирали нектар только на тех цветах, о которых им
рассказывали старшие. И только то, что Посенеда никогда не хвасталась
своими успехами, было единственной причиной того, что многие пчелы
считали ее недостаточно трудолюбивой, да еще возможно то, что она
никогда не жаловалась на усталость, как некоторые из пчел, хотя за день
облетала большую территорию.
От однообразного, монотонного труда пчелы к вечеру уставали и
становились раздражительными и нетерпимыми друг к другу. Иногда хватало
одного неосторожно брошенного слова, чтобы между ними разразился
скандал.
Разделенные духом соперничества, они ревниво оберегали от подруг
свои медоносные местечки и прогоняли с них пчел, залетевших с других
ульев.
Посенеда, напротив, никогда не скрывала от подруг, вновь отысканные
ею, медоносные места и даже, наоборот, отыскав какое-нибудь очень
медоносное местечко, приглашала всех пчел лететь на следующий день вместе
с нею. "Не так уж важно, принесу ли я сегодня нектара больше других.
Главное, чтобы в улье его было достаточно и чем больше пчел полетит
со мною, тем больше нектара мы принесем вместе, - так рассуждала
Посенеда.
Однажды утром, когда пчелы вылетели из улья за Посенедой
увязалась Гатяруд и, когда они отлетели подальше от улья, где их не
могли увидеть вместе другие пчелы, приблизившись, сказала:
- Послушай, Посенеда! я давно присматриваюсь к тебе. Ты умеешь
отыскивать хорошие лужайки. Давай, мы будем летать вместе и... хм...
дружить...
Посенеда очень обрадовалась этому предложению: ведь у нее совсем
не было друзей. А она мечтала жить в дружбе со всеми. И в ее
маленьком сердечке всегда жила надежда, что когда-нибудь все пчелы
поймут что она любит их всех и желает им только добра. Они ведь вовсе
не злые, хотя у них есть жало. Просто работа отнимает у пчел все
свободное время и им совсем недосуг заглянуть друг другу в сердца. И
Посенеда мечтала о том, что когда-нибудь наступит такое счастливое
время - лето станет длиннее, реже будет плохая погода и пчелам не
нужно будет так много трудиться, тогда они все станут добрее и лучше.
Ей было приятно, что такая, всеми уважаемая пчела, как Гатяруд,
предлагает ей дружбу и она воскликнула:
- Ну, конечно же, я очень хочу дружить с тобой! Мы будем всюду
летать вместе, и я покажу тебе, какие есть чудеса вокруг! Мир такой
удивительный и прекрасный! А, сколько новых друзей мы с тобою
приобретем! Вдвоем мы сможем улетать гораздо дальше, туда, куда бы я
одна летать не отважилась. Мы откроем много чудесных лужаек, увидим
много новых зверей, птиц... и..!
- И мы будем собирать нектара больше, чем все другие пчелы! И все
пчелы будут завидовать нам, - перебила ее Гатяруд, - Только, чур,
договоримся - о найденных лужайках мы не будем говорить никому!
Пусть это будут наши с тобой лужайки, только наши...
- Ну, почему же? - если все пчелы будут собирать больше меда, то
наш улей станет гораздо богаче и тогда мы сможем помогать другим! Мы
научим их трудиться также, как и мы. И когда во всех ульях будет
достаточно меда и у пчел будет много свободного времени, которое они
смогут тратить на то, чтобы развивать в себе таланты и делать много-
много полезных и добрых дел!
- Этого еще не хватало - делиться со всеми! Ну, уж нет! Я хочу, чтобы
ни одна пчела не могла сравниться со мной! Я хочу, чтобы все-все-все
пчелы преклонялись предо мной! Я хочу, чтобы ни одна пчела даже в
мыслях не посмела бы сравнить себя со мной! А, ты... ты... просто
ненормальная! И правы все те, кто считает что ты - простофиля и
дурочка! - с презрением буркнула Гатяруд и, резко развернувшись,
полетела прочь.
Посенеда смотрела вслед Гатяруд, и вместе с обидой в ее маленькую
душу вкрадывалось сомнение: "А, может быть, Гатяруд права? Может
быть, она и в самом деле ненормальная? Но ведь если всего того, о чем
она мечтает нет и никогда не будет, зачем тогда жить? Неужели, только
для того, чтобы опылять цветы и собирать нектар? Неужели в жизни пчел
не может быть радостей, и они не могут познавать мир; преображать в
восхищаться его красотами? Если это так, то ей и жить незачем..."
* * *
Дни шли за днями, но в улье все оставалось по-прежнему. Все
более укреплялась власть самовлюблённой и деспотичной Гатяруд и все
с большим недоверием пчелы относились к самоотверженной Посенеде.
По-прежнему единственной радостью Посенеды были ее мечты о том,
что когда-нибудь она совершит что-то такое, что в корне изменит тусклую
и безрадостную жизнь пчел. Какой будет этот подвиг, Посенеда не знала,
но она знала твердо одно - что, если для этого потребуется
пожертвовать собственной жизнью, то она будет готова сделать это, не
колеблясь.
"Почему пчелы не умеют дружить? Почему они ссорятся из-за всяких
пустяков? - размышляла Посенеда, как-то раз, как обычно, вылетев из
улья на сбор нектара и пыльцы. День был теплый и солнечный и к вечеру
Посенеда собрала много пыльцы. Она склеила ее в обножку и уже было
собралась возвращаться в улей, но вдруг она, вначале почувствовала, а
затем увидала такое, что ... Впрочем, лучше дорогой читатель, если все
это ты увидишь собственными глазами:
На вершине небольшой сосны присел отдохнуть огромный орел. Его
глаза, когда-то зоркие, очевидно, утратили былую остроту, иначе бы он
не подпустил подкравшегося к нему охотника. Охотник уже был готов
спусть курок, но тут, Посенеда, отчаянно жужжа, бросилась на него, словно
намереваясь ужалить его в открытый глаз. Охотник вздрогнул и нажал
курок. Раздался выстрел, и только тогда орел, взлетевший в воздух,
разглядел охотника, который бросил ружье и, смешно размахивая
руками, отгонял летающую рядом пчелу.
- Вот негодная пчела! И откуда она только взялась? Какое прекрасное
чучело я сделал бы из этой старой слепой курицы!
Увидев, что орлу больше опасность не грозит, Посенеда отстала от
охотника, который, досадуя на неудачу, пошел прочь. Но тут она
обнаружила, что в пылу схватки, она обронила обножку: вновь ей
возвращаться в улей без добычи, вновь придется выслушивать упреки
пчел и они, конечно же, не поверят ей, когда она расскажет им о том, как
она потеряла обножку, так же, как не верили ей до сих пор. А Гатяруд,
наверное, скажет: "А какое тебе было дело до орла? Ты бы лучше
думала о том, что скоро наступит зима, и сейчас нам надо работать как
никогда! И, вообще-то, будет права: ведь другие пчелы совсем не
обязаны работать за нее - Посенеду.
Поискав пропажу в траве, там, где она напала на охотника, и не найдя
ее, Посенеда полетела в улей...
Огромная черная тень заслонила, уже заходившее Солнце, сильный
порыв ветра бросил пчелу на землю, и рядом с ошеломлённой
Посенедой опустился орел, державший в ключе маленькую палочку
пыльцы.
- Держи, моя маленькая, отважная спасительница! Мои глаза еще не
так слабы! Ты спасла мне жизнь, а орел Дымруй помнит добро... Я
расскажу тебе сказку... Кто знает, может быть, ты и есть та пчела,
которая спасет Цалвеентока и его прекрасную, солнечную страну
Радувию? - Дымруй немного помолчал, на его глаза набежала волна
грусти и он, вздохнув, начал свой рассказ:
- Давно это было. Я, еще молодой, гордый и красивый орел, жил на
высокой скале, с вершины которой было видно небольшое, но очень
богатое государство - Радувия. Счастливо и радостно жил народ
Радувии. Все в этой стране трудились не за деньги, которых в этой
стране не было, а потому, что ни один человек не мыслил своей жизни
без любимой работы, и каждый ремесленник, каждый землепашец и
рабочий думали о том, насколько его труд может облегчить или
приукрасить жизнь, какую радость могут принести его творения людям.
Радувийцы был красивые, мужественные, честные и добрые люди.
Любой путник мог найти себе в этой стране и еду, и приют, и радушие
настоящих, верных друзей. Радувийцы уговаривали каждого путника
остаться у них навсегда.
Мужчины в этом государстве занимались земледелием, растили скот,
строили дома или занимались каким-либо ремеслом; женщины -
рукодельничали и занимались домашним хозяйством. Каждый в этой
стране создавал гораздо больше, чем было необходимо ему самому. И
поэтому Радувия с каждым годом становилась все богаче и богаче. Дети
под руководством мудрых стариков учились Великому Искусству - жить.
Жить не для себя. Хотя в этой стране вообще не знали, что такое - "жить
для себя". Самые древние старики рассказывали, что в давно-минувшие
времена, когда сами они были детьми, один человек попытался
нарушить священные обычаи Радвуии, решив что он самый
трудолюбивый, самый достойный и умный. Он начал утаивать часть
сделанного им и продавать заезжим купцам за золото и драгоценности.
Но все радувийцы тотчас отвернулись от него и даже собаки, которые в
этой стране никогда не дрались и лаяли только от радости, уходили
прочь с дороги, завидев этого человека. Никакими заморскими явствами
не мог он никого привлечь в свои амбары, ломившиеся от всевозможного
добра, даже мышей. Мертвы и пусты стали его дом и двор. Никогда
возле него не было слышно ни пения птиц, ни стрекота кузнечиков.
Плодовые деревья, которые ни пчелы, ни другие насекомые не хотели
опылять, перестали плодоносить и засохли. Солнце и Луна тоже, словно
старались обойти этот двор стороной.
Не выдержал этот человек такого всеобщего презрения и, как-то раз,
выйдя на площадь, расположенную перед царским дворцом сказал:
- Люди! простите меня! Я нарушил Вечный Закон Щедрости и
отвернулся от Вас! Алчность затмила мое сердце! Но, теперь, я знаю о
том, как тяжело и одиноко жить эгоистам! Не хотел я понять того, что
только дружба и любовь могут сделать человека счастливым и, что наша
страна могуча и богата дружбой. С этой минуты ничего я так не желаю,
как искупить свою вину перед вами!
Простили его люди: человек, который смог честно признать свои
грехи, способен и переделать себя. И действительно, с той поры этот
человек очень изменился: от его спесивости и заносчивости не осталось
и следа, и хотя никто не напоминал ему о его прошлой жизни, он долго
еще ходил с опущенной головой, стыдясь своего прошлого.
Правил Радувией смелый и благородный царь Викарол со своею
прекрасной царицей Ленеей. Сам царь Викарол был очень одаренным
человеком. По его проектам радувийцы строили красивые дворцы и
храмы: на его красивые, словно сотканные из воздуха стихи, музыканты
писали такие же прекрасные песни; его прекрасные картины украшали
дворцы почти всех жителей Радувии. Ленея была подстать Викаролу -
она ткала очень красивые ковры и шила такую же красивую и удобную
одежду. Самой большой радостью царя Викарола и царицы Ленеи было
видеть то, как радостно, богато и счастливо живет народ Радувии. Они
чувствовали себя необычайно счастливыми людьми, видя счастливые
радостные лица детей и женщин, слыша их веселый звонкий смех.
Счастливо жил народ Радувии. Но простые, добрые и мужественные
люди всегда доверчивы. И вот, однажды в царстве Радувия появился
злой колдун Ватьсиз, который под видом несчастного нищего поселился
среди радувийцев. Злое сердце колдуна разрывалось на части от одного
вида счастливых людей, и он стал подговаривать царицу, говоря ей
медовым голосом:
- Вы самая красивая, самая умная и самая добрая женщина Радувии!
Вы - царица! И вам не пристало носить такие же простые одежды, какие
носят все женщины Радувии. Неужели вы - царица всю жизнь должны
довольствовать простой и грубой пищей! Почему вы должны очень много
трудиться, а взамен ничего не получать. Если у вас будет много золота,
то станете еще более привлекательной, имея украшения из него! Вы
сможете путешествовать по свету и жизнь ваша станет гораздо
интересней и радостней! Каждый день для вас будет не похож на другой!
Вы узнаете много нового, побываете во многих странах, увидите много
прекрасного и удивительного! Так изо дня в день он отравлял сердце
Ленеи. Каждой другой женщине он говорил почти тоже самое:
- Почему царицей должна быть Ленея, а царем - Викарол? Ведь вы
самая лучшая в стране вышивальщица, в ваш муж намного
мужественней, умней, добрей и честней, чем царь Викарол. Вы наивно
полагаете, что Викарол и Ленея во сне думают о счастье народа?
Глупости! Каждый человек по природе эгоист и думает только о себе. Это
только вы - святая, честная женщина и вам даже в голову не может
прийти мысль о лицемерии и двуличии! Оглянитесь! Посмотрите вокруг,
и вы убедитесь в том, что я прав!
Он мог вывернуть и исказить происходящее, что самый бескорыстный
и прекрасный поступок представал в черном свете. И в конце-концов он
добился своего: радувийцы стали меньше работать и больше смотреть
друг за другом. И каждый тотчас увидел, что другой работает гораздо
хуже, чем когда-то работал он сам. В царстве воцарились зло, и
неразбериха.
На смену веселью и счастью пришли подозрения, зависть и
тщеславие. Викарол, поддавшись на уговоры Ленеи, начал притеснять
людей и заставлять их работать силой, для чего набрал себе армию из
самых заносчивых и ленивых. Злой колдун Ватьсиз стал главным
советников Викарола.
Обиды друг на друга у людей росли, и уже все забыли о главном
виновнике этих ссор - злом колдуне.
Но жил в Радувии юноша по имени Цалвеенток, который очень любил свой народ.
Ссоры людей и их злоба причиняли ему огромную душевную боль.
Он решил вернуть былое счастье Радувии, разоблачив, прежде всего, колдуна.
Но тот, разгадав его намерения,превратил его в семечко цветка Цалвеентока, которое, подхваченное ветром улетело из Радувии. Где упало это семечко и вырос цветок, -
никому не известно, И сейчас он растет где-то среди сорной травы, и
только пчела с добрым сердцем может спасти его, взяв нектар, который
обладает чудесным свойство: злого делает добрым; глупого - умным, а
равнодушного - чутким.
Дымруй замолк и через минуту сказал:
- У тебя очень доброе и отважное сердце! И поэтому я рассказал тебе
о Цалвеентоке. Ты должна найти его!
С этих пор Посенеда только и думала о том, как она найдет чудесный
цветок и его нектаром растопит равнодушные сердца подруг. Она с
каждым днем залетала все дальше и дальше. Для того, чтобы успеть
собрать мед, ей приходилось вылетать из улья еще до восхода солнца, а
возвращалась она, обессиленная, уже после захода. В темноте очень
трудно летать, и поэтому она, подружившись с одним светлячком, брала
его с собой. Светлячку, который не умел летать, тоже было интересно
путешествовать с Посенедой и он обычно ожидал ее у самого улья рано
утром.
Так как почти весь день Посенеда тратила на поиски Цалвеентока, то
конечно же, она стала приносить в улей все меньше и меньше нектара.
Пчелы, дежурившие у лотков, после того, как Посенеда, опустив
взяток в ячейку, уползала на отдых, недовольно ворчали:
- Чем только занимается эта ветрогонка?
- Стоило целый день шляться мять крылья и не высыпаться? И все
для того, чтобы принести такую ничтожную каплю?
- Интересно, чем она занимается весь день?
- Вот уж действительно правду говорят "в семье не без урода".
- А мы должны кормить эту лентяйку! Мало нам трутней?
А Посенеда на следующее утро по-прежнему вылетала еще затемно и
так же затемно возвращалась в улей.
- Ничего! Как-только найду Цалвеенток, пчелы поймут, что я старалась
только для них. И когда они, отведав волшебного нектара, перестанут
ссориться, то сразу же дела у них пойдут гораздо лучше: какая может
быть работа, если вы только что поссорились с другом? - думала она.
И вот однажды она залетела на лужайку, сплошь заросшую
сорняками: дурман, белена, от которых исходил удушающий запах, и
длинные колючие стебли репейника и чертополоха. Ни одного
насекомого не было на этой лужайке. В этих зарослях господствовал
мрак и только страшные змеи, шелестя сухими листьями, выползали на
миг за добычей, чтобы вновь, схватив зазевашуюся мышь или лягушку,
спрятаться в своем мрачном царстве.
В самом центре лужайки, среди непроходимых, густых зарослей
чертополоха краснело какое-то маленькое пятнышко.
Сердце Посенеды сжалось от смутного предчувствия, и она, стараясь
унять волнение, помчалась по направлению к этому пятнышку.
Это был цветок, когда-то очень красивый, но сейчас, забитый
нахальными сорняками, он уже увядал. Лепестки его поникли, и весь вид
его молил о помощи. Посенеда, обрывая о колючки свои крылышки,
пробралась к нему и погрузила свой хобботок в сердцевину чашечки.
Сердечко ее билось радостно и учащенно.
И тут цветок вдруг превратился в невысокого юношу в красной, в
форме лепестков цветка, шляпе и в зеленом, обтягивающем его
стройное тело, костюме:
- Как долго я пробыл здесь без движения! Будь счастлива добрая
пчелка! И я верю, ты обязательно обретешь свое счастье! Жизнь очень
трудна, но справедлива. И в конце-концов она вознаграждает самых
стойких, сохранивших в себе огромные жажду и веру в прекрасное!
Посенеда, сложив крылышки, сидела на его сильной ладони и,
слушая Цалвеентока, думала. Она думала о том, как хорошо быть вот
такой большой и сильной, как этот юноша и о том, что, оказывается и у
людей таких больших, сильных и умных, по-сравнению с пчелами, в жизни
еще так много плохого. Судьба Цалвеентока была чем-то схожа с ее
собственной. Может быть в том, что он так же, как и она, не умел жить
только для себя и также, как и она, был одинок.
Цалвеенток пригладил Посенеде ее измятые крылья и продолжил:
- Прощай, моя добрая, отважная спасительница! Теперь мне некогда:
пока я здесь по воле Ватьсиза прохлаждался, он, конечно же, не терял
времени даром и сеял среди моего народа недоверие, зависть, лесть,
тщеславие, равнодушие и черствость. Не так трудно победить самого
Ватьсиза, гораздо труднее будет искоренить зло, посеянное им. Но ты
должна верить, что и эта задача мне по плечу. А мысли о том, что кто-то
верит в меня, придадут мне силы! Вот только добираться мне до Радувии
очень далеко, а ни коня, ни ковра-самолета, ни сапогов-скороходов у
меня нет. Но, что поделаешь? Придется пока идти пешком, а там будет
видно. И он, выпустив Посенеду, уже собрался в путь, как на поле, прямо
перед ними сел огромный орел.
- Дымруй! - воскликнула Посенеда.
Дымруй, а это был действительно он, оправил клювом перья на груди и
крыльях, ворчливо произнес:
- Ни ковра-самолета, ни сапогов-скороходов. Какая у вас бедная
фантазия. А я на что? Дымруй, не на столько слаб, чтобы не поднять
такого богатыря. Носил и побольше! Садись мне на спину и держись
крепче. Цалвеенток, простившись с Посенедой, сел на спину Дымруя, и
они взвились в воздух.
Найдя волшебный нектар Цалвеентока, Посенеда возвращалась в
улей. На душе у нее было радостно и светло. Наконец-то Гатяруд и все
остальные пчелы поймут, что Посенеда вовсе не пустая болтушка! И
старалась она только для них. А Гатяруд? Когда она отведает
волшебного нектара, ой поймет, что лучше тот, кто не щадит своего
сердца в любви ко всем окружающим, а не тот, кто старается всеми
силами выделиться.
Так мечтая о том, как теперь в их улье станет весело и прекрасно:
пчелы перестанут ссориться; они будут заботиться друг о друге больше,
чем о себе, Посенеда чуть-чуть не сшибла маленькую мушку, которая так
же, как и Посенеда, о чем-то задумавшись, летела ей навстречу. Только
Посенеда сияла от счастья, а глаза мушки были полны слез.
- Кто обидел тебя, малышка?
- Ни... ик... ик... то... Там на полянке умирает Нулатарт. Мне жалко его
и я... и мы... ничем не можем помочь ему.
- Успокойся, и скажи мне, кто такой Нулатарт и отчего он умирает?
Веди меня! Может быть, я смогу помочь ему?
- Не...е...ет! Чем же ты сможешь помочь Нулатарту, добрая пчелка?
Он же умирает от голода. Нулатарт необычайно добрый паук, а пауки
ведь едят мошек и мушек. Нулатарт же решил лучше умереть с голоду,
чем обидеть хотя бы еще одно насекомое. Мы с подружками пытались
накормить его листиками, которые едим сами, но он не может питаться
тем, чем питаются другие насекомые. Уж пусть в таком случае он съест
меня.
- Не надо горевать, милая мушка! Безвыходных положений не бывает.
У меня есть чудесный нектар цветка Цалвеентока. Он может злого
сделать добрым, скупого - щедрым. Может быть, при помощи этого
волшебного нектара можно спасти и вашего Нулатарта. Я несла этот
нектар в улей, чтобы пчелы, отведав его, стали добрее друг к другу. Но
Нулатарту он нужнее. Полетели быстрее! Може быть, еще не поздно?
И они помчались так, что их прозрачные крылышки стали совсем
невидимы.
Вскоре они уже подлетали к огромному обветшалому пню, у подножья
которого зияла большая круглая нора.
Возле норы лежал на спине, раскинув мохнатые лапы, огромный
безобразный паук. Возле него суетилось множество мошек, комаров и
муравьев. Они, толкаясь и мешая друг другу, носились из стороны в
сторону. Паук был неподвижен, и только, по еле-еле шевелящимся
волоскам на его брюшке, можно было догадаться, что он еще дышит.
Посенеда, снизившись, ловко отправила капельку нектара в раскрытые
челюсти паука. И тут произошло чудо: Нулатарт открыл свои огромные
глаза, такие голубые и ясные, что только небо в погожий день могло с
ними сравниться. Он сразу перестал казаться безобразным и страшным.
Его добрые голубые глаза так не вязались с его мохнатым восьминогим
туловищем. Он встал на свои восемь ворсистых лап, и еще не совсем
придя в себя, посмотрев на Посенеду и весело снующих вокруг него мух,
комаров и муравьев, спросил:
- Где я? Что такое душистое и сладкое я съел? Как долго я спал!
- Это был волшебный нектар Цалвеентока! С его помощью мы
вернули тебя к жизни. Теперь тебе не грозит ужасная смерть...
О Цалвеентоке, Дымруйе и обо всем остальном я расскажу вам в
следующий раз, а сейчас уже поздно, и мне пора лететь домой! До
свидания, Нулатарт, и вы все добрые мушки, комарики и муравьишки.
Завтра я навещу вас, и мы вместе подумаем о том, что Нулатарту есть в
дальнейшем. Может быть, он сможет привыкнуть к обычному меду?! -
торопливо выпалила Посенеда и полетела в улей.
Влетев в улей, Посенеда проползла мимо дремавшей у входа
сторожевой пчелы, в обязанности которой входило отмечать, сколько
меда принесла каждая пчела. Та, на миг, открыв глаза, кивнула в сторону
ячеек, как бы говоря "давай, мол, сливай мед и не мешай мне спать". Но
Посенеде нечего было делать у ячеек и она поползла дальше в большое
отделение улья, где собрались все пчелы во главе с маткой.
- Матушка! - бросилась к ней Посенеда, - сегодня я нашла волшебный
цветок Цалвеенток и собрала с него волшебный нектар!
- Где же он? Давай его скорее сюда! - зашумели пчелы.
- Увы, его уже нет. Я отдала его Нулатарту: он был при смерти.
Пчелы разочарованно развели лапками.
- Фи! Снова эта фантазерка что-то придумала, - гневно наступая на
Посенеду, жужжала Гатяруд. - Ведь недаром говорят, что простота - хуже
воровства. Вот она и прикидывается простушкой, а сама уплетает наш
общественный мед, да еще рассказывает нам тут разные басни! У нее
вечно - то мотылек, то паучок, то еще, что-нибудь в этом роде. Не верьте
ей! Она все врет! Говорила я вам, что это до добра не доведет. Гнать ее
надо в шею из нашего улья! - и она с ненавистью посмотрела на
Посенеду.
Улей сразу распался на два лагеря: Небольшая часть пчел,
присоединившись к Гатяруд, начала в тон ей повторять:
- Гнать! Нам не нужна такая лентяйка!
Другие, хотя и не настолько бурно, так как тоже не поверили Посенеде, а
просто по доброте своей склонные простить любого, начали заступаться
за Посенеду.
- Ну, ладно, чего уж там! Она подумает хорошенько над своими
поступками и исправится. Ведь правда же, Посенеда?
Матка, убежденная в том, что большинство всегда право, сказала:
- Ну скажи, наконец-то, правду! Ты, наверное, просто где-то обронила
обножку? И чтобы тебя не ругали, придумала эту историю с каким-то еще
Нулатратом? Признайся, и мы готовы простить тебе все, если ты только
пообещаешь нам больше не лгать! И помни о том, что только
чистосердечное признание может смягчить твою вину.
- Не Нулатратом, а Нулатартом! Это очень добрый паук, который бы
умер с голоду, если бы я не отдала ему нектар Цалвеентока. И я говорю
чистую правду. Почему вы мне не верите?
- Какая же ты упрямая, однако, - сухо промолвила матка, - ступай в
свою ячейку и хорошенько подумай, - и она, отвернувшись от Посенеды,
заговорила с группой молодых пчел объясняя им различие между
цветочным и липовым медом.
Посенеда, понуро, опустив крылышки, поплелась мимо спящей
сторожевой пчелы к выходу из улья.
- Почему, когда я говорю правду, мне не верят? И как же невозможно
доказать правду на словах. Ведь все пчелы подумали, что я просто
оправдываюсь и упрямлюсь. Лучше замерзнуть на улице, чем жить в
таком унижении, - подумала Посенеда и полетела в черную пустоту ночи,
в которой только изредка вспыхивали огоньки светлячков.
* * *
Когда разлетелись мухи и комары и уползли в муравейники муравьи,
Нулатарт заполз в свою нору и прилег на гамак из паутины. Он был
счастлив. Оказывается, как много друзей можно приобрести,
отказавшись от хищных привычек. Он жив, и только одно смущало его,
как жить дальше? Надо будет привыкать к какой-нибудь другой пище. Он еще не знал этого, верил, что все, в конце концов, обойдется. Ничего, может быть, со
временем он привыкнет есть траву или что-нибудь еще. Главное у него
теперь столько друзей и в их числе такая милая и добрая пчелка
Посенеда. От сладостных грез, переполнявших его большое и доброе сердце, он не
мог уснуть и решил выйти на улицу подышать свежим воздухом и немножко прогуляться. Но, как только он высунул из норы свои четыре первых ноги, как почувствовал, как на них упали огромные капли дождя, и он увидал,
что идет сильный дождь. Он уже было хотел возвратиться назад,
но тут, сквозь шум дождя услышал чье-то еле слышное, жалобное
жужжание. Нулатарт бросился в ту сторону, откуда слышалось
жужжание, стараясь не сбиться с пути.
Холодные капли дождя, размером почти с самого паука, падая,
прижимали его к грязной жиже. Нулатарт не шел, а почти плыл в этом
мутном потоке. Жужжание слышалось все ближе и ближе, и, наконец, в
свете мелькнувшей молнии, Нулатарту удалось разглядеть того, кто так
жалобно жужжал. В яме, оставленной копытом какого-то животного,
плавала пчела, которую туда сбило ветром или каплями дождя.
Бедняжка пыталась вырваться из разбушевавшейся стихии, ухватившись
за плавающую спичку. Но частые капли дождя бросали спичку из
стороны в сторону, и Посенеде, а это была она, грозила неминуемая
гибель. Наглотавшись мутной дождевой воды и выбившись из сил, она
уже не могла бороться. Лапки ее ослабели. Прозрачные крылышки,
намокшие от воды и облепленные грязью, стали тяжелыми и тянули ко
дну. Нулатарт смело бросился в воду и, обхватив Посенеду двумя
передними лапками и челюстями, быстро начал грести оставшимися
шестью. Вытащив Посенеду из ямы, Нулатарт начал укутывать ее
паутиной, для того, чтобы Посенеде не было холодно. И хотя паутина
намокла и тут же рвалась. Нулатарту все-таки удалось закутать
Посенеду, ставшую похожей на куколку шелкопряда. Затем Нулатрат,
забравшись на березу, отгрыз листочек, из которого соорудил подобие
салазок, привязав к нему сложенную в несколько рядов паутину для
прочности. Положив на эти салазки Посенеду и впрягшись в них,
Нулатарт медленно повез их к норе. Листок бросало из стороны в
сторону, но по мокрой от дождя глинистой почве они скользили довольно
легко.
Притащив Посенеду в свою нору Нулатарт распутал паутину и
заменил ее новой. Затем сплел из паутины новый гамак поменьше
своего и уложил в него завернутую в паутину Посенеду.
- Сейчас бы меда! - мечтательно подумал Нулатарт - от простуды это
здорово помогает. Да где его взять. Ну ничего. Посенеда отогреется в
теплой пушистой паутине.
* * *
Вскоре Посенеда поправилась. Забота Нулатарта и его маленьких
соседей быстро излечила ее. Она начала вылетать за медом. Но меда
надо было очень много - ей и Нулатарту, который за время болезни
Посенеды до того отощал, что еле волочил лапки.
Приближалась зима. Цветов становилось все меньше и меньше. И как
ни старалась Посенеда запасы меда увеличивались очень медленно. А
приближение зимы чувствовалось день ото дня. С тревогой Нулатарт и
Посенеда ждали приближение зимы. Холодный ветер и частые дожди
принуждали их по нескольку дней не высовываться из норы.
Как то, раним утром Нулатрат проснувшись, заметил, что в норе, как-то
не по-обычному тепло. Холодный ветер приносивший в нору сухие листья
утих. Нулатрат одел теплые сапожки, сплетенные из паутинки на свои
восемь ног и направился к выходу, где он сразу понял отчего так тепло и
тихо. В нору теперь не проникали как обычно скупые солнечные лучи.
Перед Нулатартом стояла белая стена.
- Снег! Выпал снег! Теперь наш дом станет нашей могилой! - едва не
закричал Нулатарт.
Вернувшись, Нулатарт не сказал об этом Посенеде. Так проходили
дни. Скудные запасы меда кончались и нашим героям грозила голодная
смерть.
* * *
Но вот, однажды, в стенку норы со стороны плотной массы земли
послышался какой-то вначале едва слышный шорох, который постепенно
перерос в глухие удары и наконец на Посенеду и Нулатарта посыпалась
земля.
- Землятресение! - подумал Нулатарт - ну что же это может быть к
лучшему. Лучше погибнуть сразу, чем медленной мучительной смертью
от голода.
Земля все сыпалась и сыпалась. И тут с последним комом земли в их
жилище ввалился огромный крот.
- Ну вот! Этого еще не хватало, - подумал Нулатарт. - Уж лучше
умереть с голоду, чем самим послужить обедом для этого безобразного
чудища.
Крот, словно угадав мысли Нулатарта, шевеля усами, сказал:
- Не бойтесь, мои милые друзья! Я добрый волшебник Несдырчей. По
своему землескопу я увидел вас за тридевять земель. Целый месяц мне
пришлось потратить, чтобы добраться до вас. Тонны земли перекопал.
Но все это уже позади. И я ни о чем не жалею. Помочь таким прекрасным
добрым и отзывчивым сердцам - это не только долг каждого волшебника,
но и его счастье. И я очень рад, что смогу сделать это.
Тут Несдырчей что-то пробормотал себе в усы и в его лапке появилась
волшебная палочка с маленьким ярким огоньком на самом ее кончике,
словно на ней сидел светлячок, который стал светиться в сотню раз
ярче.
Посенеда и Нулатарт начали проваливаться в какую-то бездну.
Очнувшись Нулатарт и Посенеда были ослеплены блеском чего-то
белого. Привыкнув к свету Нулатарт открыл глаза и увидел перед собой
ослепительной красоты с длинными, цвета палевого меда, искрящимися
волосами девушку в шубке какого-то необычайного меха желтого цвета с
черными полосками поперек и маленького старичка в черной блестящей
дохе. На лице старичка были очки с большими темными стеклами, какие
обычно носят слепые, в руках красивый резной посох с большим
рубином на рукояти. Нулатарта удивило то, что и девушка и старичок не
показались ему огромными, как это было раньше, когда ему приходилось
видеть людей.
Вокруг расстилалось большое белое поле с редкими голубыми елями
в белых мохнатых шапках снега.
Нулатарт оглядел себя и увидел, что он сам тоже изменился. А
Посенеда и Несдырчей увидели перед собой красивого стройного
темноволосого юношу в темно-сером полушубке.
Несдырчей, опершись на посох левой рукой и подняв правую,
воскликнул:
- Таким добрым любящим и жарким средцам место среди людей!
Ступайте в человеческий мир, несите в него любовь своих сердец,
согревайте его жарким огнем вашей любви, освещайте людям путь к счастью!
КОНЕЦ
1980 год.