В первых числах мая Тамара с Николаем отправились на кладбище - проведать могилу Тамариных родителей: была семнадцатая годовшина смерти Дениса Георгиевича.
Заменили венки, сгребли листья, помыли мраморную плиту, над которой находилась горизонтальная стелла с портретами матери и отца. Помянули, разложили по памятнику пряники, конфеты, яблоки.
Когда засобирались назад и сделали разворот на аллее, позади машины появилась пожилая женщина в коричневом плаще с палочкой. (Раз женщина взяла палку, то дела плохи – ноги подводят. Даже самым живучим к 80-ти хочется на что-то опереться). Тамара открыла дверцу: "Женщина, мы можем вас довести до ворот". Та заспешила к машине, села рядом с Тамарой: "Вот спасибо вам, а то когда бы я дошла - тут же километра два, не меньше".
Старушка не глядела в окно, сидела прямо, время от времени поднося к глазам платок. "К кому приходили?" - спросила Тамара, ожидая услышать: "К мужу". Но та ответила: "Тут у меня сестра и племянник".
Тамара почувствовала - у женщины есть история. Осторожно спросила: "А муж?" И услышала печальный рассказ.
Был-был муж, только когда их сыну ещё и года не исполнилось, развелись.
(Тамара уже додумывала: молодая жена в неблагоустроенной квартире, работа, малыш, домашние хлопоты и заботы, мужу внимания недостаточно, и тот "пошел налево". Гордое: "Не прощу!" и - одна с ребенком.
Расхожая романтическая мудрость «что разбито – назад не склеишь» - культивировалась в те годы и литературой, и фильмами. Сколько разбитых семей! Если бы не было любви, тогда ладно, не сложилось. Но в том-то и дело, что разводились пары нашедших друг друга людей. Женщины зачастую замуж больше не выходили: «Я того любила, мне больше никто не был нужен». И воспитывали детей одни, посвящали им всю себя.
Какая карьера, какая личная жизнь? В крайнем случае – общественная.
Сколько Тамара видела таких вот состарившихся женщин, обманутых жизнью, романтикой: «Умри, но не давай поцелуя без любви». Нового мужчину не принимала душа, любви не было, сын «тому» был не нужен.
А дитё вырастает, у него появляется личная жизнь, и сын уходит из дому, чтобы создать свой собственный. И мама остаётся одна. Но наступает момент, когда маме просто необходим рядом хоть кто-то, только сын этого не понимает: ну, как же – мама всю жизнь со всем справлялась, чего это вдруг? Не лежит, не в температуре, сама в магазин и везде. Что тут рассусоливать? Зачем ежедневно видеться? У сына своих забот-хлопот полон рот. Хорошо, если в неделю раз забежит…)
Вот и эта пассажирка столкнулась с "обычным делом".
Работала она в нефтепромысле на севере области, заработки были такие, что хватало и на хлеб, и на масло. Да алименты ещё. Кое-какие накопления сделала.
Сын перебрался в областной центр. Мать подсуетилась и оформила документы по программе переселения с Севера. Выданная субсидия на покупку жилья, конечно, была раза в три меньше, чем нужно. Но квартиру двухкомнатную всё же "одолели" - мать вложила все свои сбережения, добавил сын... Да только вот к бабушке подселили уже подросшего внука (для пригляда). А тот, естественно, вскоре привел в ту же квартиру подружку.
И начались свары.
Зачем старой гордой женщине та девица ("шалава какая-то, проходимка"), которая даже - не родственница? Понятно - бабушка девицу невзлюбила, и скоро внук вместе с сожительницей перебрался на площадь родителей, а те переехали в квартиру матери-свекрови.
Опять свары: сноха не хочет свекровь и всячески это демонстрирует, свекровь не может стерпеть такое к себе отношение в своем доме...
И сноха, в результате, уходит к своим родителям. Сын остаётся с матерью, но корит её постоянно: «Ты развела нас. Ты что думаешь - я с тобой всю жизнь теперь буду жить? Много хочешь!».
Женщина прервала рассказ и всхлипнула: «У внука машина – чего меня не отвезти на кладбище? Нет, некогда ему».
Тамара слушала и вспомнила историю давней своей подружки Любаши.
Бабушка Влада, мужа Любы, Авдотья Ивановна тоже, оставшись совсем одна, приехала в семью недавно женившегося внука. Молодые проживали в неблагоустроенном доме, в комнате метров восемнадцати. Бабушку Влад любил, и Люба любила Влада, поэтому легко согласилась: "Конечно, пусть приезжает - в тесноте да не в обиде!"
Однако через несколько месяцев соместной жизни Люба уже домой идти с работы не хотела. Ничего «плохого» бабушка Любе не делала – готовила, топила комнату к приходу молодых с работы.
Но одна комната, но постоянные котлеты на ужин, но бутылка белой в холодильнике, из которой постепенно убывало содержимое, а у Авдотьи всё время красное лицо и искусственное оживление, но соседство кроватей, отделенных лишь книжным стеллажом, и старческая бессонница бабушки…
Да тут хоть отдельные комнаты – куда деваться от надоевшего присутствия чужого тебе человека, постепенно всё более раздражающего стонами, охами, жалобами, воспоминаниями, советами, недовольством, высказываемым по поводу, который его вроде бы и касаться не должен.
Влад с Любой тогда чуть не разошлись. Авдотья уехала к вдовствующей снохе, и вскоре была определена той в обитель пристарелых, где и умерла...
История та была ужасна - какие условия в этих "Домах" - все знают...
А пассажирка продолжала свою историю: «Просилась в "Дом престарелых», не берут: «У вас есть близкие родственники». А мне уже в магазин выйти – знаете, как трудно!. Сын всё время на работе или вообще ночует, не знаю, где. Ну, что, я виновата? Я ему всю жизнь отдала, замуж не пошла, его жалела. И вот..."
Женщина плакала и рассказывала, Тамара кивала, иногда поглаживая обшлаг её плаща, Николай за рулем покряхтывал и качал головой…
Миновали ворота кладбища. "Вам куда? - спросила Тамара женщину. "Мне на Михайловку бы". - "Нет, это нам не по пути. Давайте мы вас на "Главпочтамте" высадим, вы пересядете на "маршрутку"... Бабушка с готовностью кивнула - всё ближе к дому.
Старушка вышла, благодаря и желая здоровья.
Подождав, пока она, тяжело опираясь на толстую палку, перешла дорогу под светофором, Николай включил скорость.
"Слушай, как страшно у нас тут стареть! - минуту спустя воскликнула Тамара. - Ведь никакой защиты! За рубежом, неважно, есть у тебя родственники, нет ли - специальная социальная служба, приходящая женщина, помогающая в быту, выводящая погулять, бегающая по магазинам и аптекам. У нас же – хорошо, если соседи добрые, а если - нет?.. Состарился человек - сиди дома сиднем, жди, когда кто-то смилостивится, навестит, бутылку кефира принесет. А она ведь всю жизнь работала..."
Тамара откинулась на сидение, в глазах стояло недоумение и ... страх.