Случай с Их Высочеством

 
Король - он тоже человек.
Он тоже ходит в туалет.
Бывает даже голым,
Голодным и комолым.
Ему случается влюбляться,
Но если правду хочешь знать,
Любить он может только молча,
И так же от неё страдать.
 
 -…Трижды плюнь через левое плечо и скажи: «Пропади ты пропадом!”
 -И что, получится?
 -Не знаю. Но ты попробуй. А вдруг…
Та из девушек, которой давалось столь глупейшее наставление, недоверчиво посмотрела на свою советчицу. Последняя выглядела совсем юной глупышкой, но при этом она на полном серьезе давала «свой верный» совет, наигранно хмурила брови и понижала голос.
-Хотя бы попробуй. А вдруг …сработает.
 Они были родными сестрами, старшая - Стасси, а младшенькая - шкода и проказница – Сюзи Гранд.
 Стасс задумалась. С грустью посмотрела в сторону кухонного окна, немытого с зимы. За его серостью ей был виден флигель. А вернее, его окно. И в нём девушка будто пыталась различить что-то очень важное для себя. Будто за тем окном именно сейчас стояло её загадочное будущее. Вздохнув, она повернулась лицом к двери кухни. Губы Стасс шевельнулись, будто она прорепетировала нужную фразу про себя. Чуть помедлив, она оглянулась на Сюзи через левое плечо и, отбросив суеверие, ни полслова, ни сказав, стремительно вышла из кухни.
Младшенькая тут же подскочила к окну и припала к стеклу лицом. Не боясь быть замеченной сквозь муть окна, она проследила за сестрой, быстро идущей в сторону флигеля.
Стасс шла, опустив голову, однако теперь она уже не казалась сестре печальной. Напротив, во всей фигуре её, в движениях ощущалась свободная решительность.
Лицо её было бледным от мешанины чувств. В движениях, в стремительном шаге её было нечто, что проявляло волну ее душевного разброда, диссонанса, основой которого были трудно преодолимый внутренний порыв переступить черту откровеннейшего испуга.
Двери флигеля были ею широко распахнуты и, не придержав их, Стасс буквально ворвалась в открытый проем.
Двухэтажный дом Грандов располагался на самой окраине города. В самом центре старого запущенного поместья. Места здесь были тихие, от больших дорог и ближайшего поселения удаленные. Красиво здесь было в любое время года. Сад, правда, дичал, только яблони да слива ещё родили, и ещё шуршало по осени жесткими листьями старое ореховое дерево. Через ветхое ограждение, в котором уже дано большая часть отсутствующих металлических прутьев была заменена обычными кольями, местная молодежь лазала за фруктами и зреющими грецкими орехами. Некоторые смельчаки ставили в границах поместья ловушки на зайцев. Но мистер Саммер был громогласен и крут. И если найдет хозяина ловушки - сразу в участок.
В старой пристройке к дому в виде флигеля с округлыми стенами можно было жить лишь с середины весны и до первых признаков осени. Флигель не отапливался. Зимой здесь было холодно, а в межсезонье с крыши заливало так, что от сырости отваливались обои с высоких стен. Штукатурка сыпалась, и пахло затхлостью. Летом остатки обоев сильно выгорали из-за солнечного света шедшего сразу из пяти окон. Помещение становилось ветхим и для взгляда стыдным. Лишь трудоёмкий, но явно поверхностный ежегодный строительный макияж приводил две комнаты флигеля в более - менее жилой вид.
Потому флигель использовали для летнего отдыха, когда в доме становилось невыносимо душно от жары. И, конечно же, чаще всего там обитали сестры, чтоб иметь изолированный от взора родителей вход в дом. Туда из флигеля можно было попасть через подвальный тоннель. Но им редко пользовались, он тоже был захламлен от ветхости. В основном во флигель попадали, пользуясь «задними» дверьми кухни.
Все в доме Грандов было в упадке. Но надо ж так случиться, что именно здесь захотела провести время своего отдыха известная, ну если только не среди жителей этого небольшого городка, художница по имени…
Как имя это, так и сама художница Макдиуриша Ама казались местным обывателям несколько несерьезными. Даже странными, будто даже придуманными. Впрочем, никто своего мнения по поводу «истинности» имени художницы вслух не произносил. Те же из жителей, которые тоже от безделья занимались мазней, называли её за глаза «подозрительной художницей». Даже «чудаковатой слегка», потому как, кого ж, имеющего вкус, могла заинтересовать старая, сырая, обрушившаяся в нескольких местах башня флигеля дома Грандов? Никого - точно. А эта Макдиуриша, как увидела флигель Грандов, так сразу прямо задрожала от восторга. Приказала водителю приличной по оценке местных автомобилистов машины немедленно выносить вещи, и договориться за любую цену о сдаче флигеля на всё лето. Она будто в одно мгновенье ослепла от любви к этому старенькому строению, сделанному из белого кирпича. Всё показывала наверх рукой, привлекая внимание своего шофера к ровнехонько уложенной красной черепице на крыше флигеля. Такой «чудеснейшей старины», по её мнению, «ни в одном другом месте уже не встретишь». – Ах, как прелестно! Ах, какая редкость!…За любую цену, непременно договоритесь. Я так хочу!»
«Да какие цены, мадам?! Это Гранды - то не сдадут?!» - так объясняли ей местные, указывающие верный путь к самому хозяину флигеля. Идите, мол, и не раздумывайте, сдадут! «Живите сколько угодно!»
После того, как мистер Гранд оглох и с горя запил, бросив работу и все дела, в доме его всё пошло вкривь и вкось. Миссис Гранд с отчаяния потратила на лечение мужа, на совершенные современные слуховые аппараты кучу денег и тем самым еще больше подорвала бюджет семьи. Старшей из дочерей пришлось пойти работать, чтоб оплатить свое обучение на курсах фармацевтического колледжа. Стасс работала лаборанткой в аптеке. Во время учебы ей приходилась выполнять всевозможные поручения владелицы «аптечного домика», а вне учебы - по восемь часов быть при аптекарских весах, в кругу мазей, спиртовых настоек, пузырьков с таблетками. Младшая Сюзи тоже не из-за большой тяги к немытой посуде пошла официанткой в молодежное кафе. Уж кто-кто, а эта девчонка-сорванец работать сильно не любила. А что делать, не всегда ей женихи прогулку в кафе или кино оплачивают, бывает, когда и ей хочется кого-то туда пригласить. Денег же мисс Гранд младшенькой вовсе не давала. Считала, что та «маленькая ещё». А какая же Сюз «маленькая»? Невеста уже. Вот только ростом маленькая.
Все в округе знали, если бы не добросовестные девочки их мать давно бы наложила на себя руки, глядя на подступающую к горлу нищету.
Но судьба милостива к известному когда-то дому Грандов. Прошло какое-то время и все в доме и вокруг него потихоньку стало из явной не ухоженности превращаться в видимую ухоженность. Разумеется, вид у старинного поместья был по-прежнему так себе, но явная бедность в глаза не бросалась - и уже это, слава богу. Жизнь и в новом русле приобрела здесь свою тихость и некое благополучие. Правда, пришлось миссис Гранд самой лазать по крышам, прилаживать старую черепицу, красить и белить стены, клеить обои. А ещё учиться хитрости, чтоб подбадривать мужа на домашние подвиги во имя дочерей и хотя бы десятой доли того былого престижа дома, какой он имел среди умиротворенного соседства жителей их городка.
Стояла середина апреля. Желающих снять комнаты в доме Грандов пока не находилось. Вода в озере Одури, часть побережья которого лежала в границах поместья, была еще холодной, деревья только - только начали сбрасывать лепестки с белых соцветий диких яблонь и вишен.
Ворота в поместье уже давно ни кем не охранялись и чаще просто оставались открытыми. Шел сильный дождь, когда у дома Грандов остановилась большая, блестящая мельхиором машина. Это был роскошный «астон мартин». «Чудачка художница», открыв дверцы авто и разошлась в комплиментах флигелю дома Грандов. И под огромным зонтом к дверям дома поспешил высокий господин. Именно ему предстояло уговорить хозяина сдать флигель на долгий срок. Водитель, осанкой своей сильно смахивающий на высокородного господина, вежливо поинтересовался, не сдадут ли в доме Грандов несколько комнат для известной художницы?
-Собственно нам был бы интересен свободный флигель вашего дома. Если это возможно.
Цену за аренду комнат всегда назначал мистер Гранд. Он был владельцем этого дома. Лишь в трудные для дома лета миссис Гранд участвовала при сделке. Она научилась умело торговаться. И при этом находила в общении с клиентом свое удовлетворение. Муж ценил свою усадьбу по-прежнему высоко. Будто и не замечал «глухарь» рушащихся стен своей собственности. Она же умело поворачивала разговор к «дипломатии». Она была более покладистым человеком. Если мистер Гранд с чем-то не соглашался, ведя переговоры, бывало даже, покрикивал на жену, то та мигом обрывала его ор, обращаясь к клиенту со словами: «Ах, простите, я забыла предупредить, мой муж немного болен. Он …совершенно глухой. Не стоит обращать на его крики большого внимания». При этом мистер Гранд сердито смотрел на жену, пытаясь по её губам понять то, что она говорит гостям. Его особо интересовало, не снижает ли та назначенную им цену. А в это время чемоданы, внесенные шофером, уже подхватывались девочками и миссис Гранд, гордо обойдя мужа, вела клиента в комнаты, отвечая со всей любезностью: «Договоримся о цене. Чего уж там, договоримся».
Так было и в этот раз. Обойдя вдруг раскричавшегося мужа, тот гудел по поводу дороговизны земли под домом, миссис Гранд повела чуть промокшую под весенним дождем постоялицу в ее комнаты, объясняя на ходу, что пока идут весенние дожди, той лучше оставаться в доме. «Во флигель - это потом. Это потом. Это непременно. У нас тут чудесно, …вот только дожди кончатся…».
Однако прожила в этих комнатах художница не долго. Дня через четыре она всё-таки потребовала переселения её во флигель дома Грандов. Ей объяснили, что пока там сыро. Что «пока туда переселяться ей не стоит», что там «неуютно».
-Вам лучше бы пока пожить в доме.
Но миссис Макдиуриша не капризно, а весьма настойчиво попросила предоставить в ее распоряжение именно флигель дома. По её мнению «именно там на неё снизойдет озарение, и Муза Живописи будет водить её рукой». Против таких нелепых аргументов слов у мистера и миссис Гранд не нашлось. Боясь потерять единственную постоялицу, платившую сверх меры, к тому же очень заинтересовавшую жителей и гостей города, им не хотелось. Кстати сказать, жители этой художницей очень даже заинтересовались. Особо её выходами к озеру, на эскизные работы. Макдиуриша отправлялась туда одетой как на маскарад, броско и эффектно. Будто показывала всем очередной вариант «очень высокой моды».
Миссис Гранд начала наседать на мужа помочь ей с ремонтом крыши флигеля. «Посмотри, - говорила она, - какая порядочная дама эта постоялица, заплатила за целый месяц вперед. Ничуть нас не беспокоит капризами. Единственное, что меня удивляет в ней, так это то, что она всё яйца прямо из-под курицы просит. Как думаешь, Джо, зачем ей «теплые яйца?»
-Думаю, нужны ей яйца, Марго. Слышал я, художники из тех, что иконы русские писали, использовали в своих красках яйца сырые. Не страшно, пусть берет. Несушки в этом году молодые, справятся. А ты не забывай ей в счет записывать, будет съезжать, счет предъявишь.
Миссис Гранд продолжила свой дипломатичный «письменный» нажим на мужа. Она писала ему в блокнот: «К нам вот-вот ещё кто-нибудь с предложением поселиться приедет. Видишь, сколько она народу собирает вокруг себя на своих «натурах»? Прямо маскарад, да и только! Давай, лезь на крышу, помогай мне с черепицей, ну!». И деньги на ремонт крыши мистер Гранд, наконец, выделил. Крышу флигеля наладили быстро, наняв в подсобники приятелей Сюзи.
И тут же, как только парни слезли с крыши, постоялица потребовала переезда. Даже сама помогала девочкам перетаскивать во флигель свои мольберты, подставки, чемоданы и обогреватель, предоставленный ей миссис Гранд.
Сестры усердно и с удовольствием помогали приятной и обходительной даме в переносе её не тяжелых пожитков.
А уж во флигеле Макдиурише Ама пришлось забыть о легких платьях и шелковых пеньюарах. Здесь в высоком, трудно обогреваемом помещении ей пришлось надевать более серьезные и теплые вещи. Миссис Гранд выделила для любящей уединение в башенных флигелях даме теплые рыжие носочки. Те были связаны хозяйкой из шерсти соседской собачки. Макдиуриша долго кривила губки, но всё же согласилась надеть «собачьи» носочки. Уж слишком сыро было в «милом флигельке».
Однако, проживая во флигеле, художница стала беспокоить Грандов еще меньше. Она появлялась в доме лишь для приема ванны и пищи. Их для нее готовила сама миссис Гранд.
Обед всегда проходил уединенно. Подавала еду либо одна из дочерей миссис Гранд, либо сама хозяйка. Больше в столовой никто не присутствовал в это время.
Разговаривала за столом художница неохотно. Но ей нравилось выслушивать местные новости, передаваемые ей, как по радио, обслуживающей ее словоохотливой миссис Гранд.
Однако почти сразу, как миссис Макдиуриша открыла сезон проживания во флигеле, девочки начали замечать, что что-то там не так пошло у их постоялицы. Та даже выглядела как-то не бодро, а прямо скажем, заметно озабоченной. Более того, художница стала часто наведываться в аптеку.
“Уж не заболела ли она?”- Сразу решила миссис Гранд.
«Наверное, все - таки простудилась “ - констатировал, крича жене в ухо, мистер Гранд.
“А может, она и была больной?» - предположила шалунья Сюз.
Стас же успокоила семейщиков. Она ведь знала, что именно покупает в аптеке художница. На семейном ужине она успокоила всех: «Она всё время покупает одно и то же. Берет бинт, мази, заживляющие раны и гипс».
Мистер Гранд выжидающе посмотрел на жену, и миссис Гранд быстро написала на блокноте, что там такое покупает в аптеке их постоялица. Они многозначительно переглянулись, после того, как мистер Гранд прочел и будто бы понял причину беспокойства Макдиуришы.
А миссис Гранд серьезно задумалась. - Ну гипс - понятно - лепит себе чего-нибудь. А бинт? Куда она его наматывает? Вроде бы ничего такого я на ней не замечала? Может, как веревку использует? Белье тайком в комнате сушит?
Мистер Гранд громко и авторитетно высказал своё предположение: «Бинт - она для веревок покупает. Завязывать чего-нибудь. А мази ...ну, синяк, значит, как-то себе приладила. Ты сходи, узнай, потолок там не обвалился?
-Какой потолок?! Чего ты несешь, дурень!
Мистер Гранд, посмотрев внимательно на жену, вспомнил, что да, потолок он вроде недавно там смотрел, исправен был потолок. - Тогда может, стена между комнатами рухнула?
Мистер Гранд выкрикивал свои предположения вполне «спокойно», но именно тем и напугал миссис Гранд. Та всполошилась. Гостья ходит в свитерах и брюках. Где тут синяк заметить? - А вдруг, правда, стена на неё упала? Ну не стена, так кирпич какой?
Спрашивать об обвалившейся стене саму постоялицу - ей показалось делом неудобным.
Да и зачем, если это гостью не беспокоит? Хлопот опять ....
 -Ты, Сюз, считаешь, она давно больная ходит? Ну, мазями этими интересуется?
Младшенькая безразлично повела плечами. Пожевывая вафлю и запивая ее разбавленным молоком, она дернула веснушчатым носиком. Но на всякий случай, кивнула. - Может, на озере поранилась? Она туда эти подставки вечно таскает. Кажется, я видела, прихрамывала она как-то.
Сюз просто отговаривалась. Ей были безразличны чужие проблемы.
Миссис Гранд посмотрела на старшую дочь.
А Стасс так устала за день, что и ужинать не хотела. Она пожала плечами на вопросительный взгляд матери, выпила молоко, и, так ничего не сказав, пошла к себе, в комнаты готовиться к лекциям.
Но мать её заставила оглянуться и ответить: «Стасс, я задала вопрос?»
Дочь махнула рукой, не оглянувшись. - Раз не хромает и не кашляет, значит, ничего серьезного.
-Как же это?! Ведь она деньги за товар вам платит.
-Какая разница, зачем ей все это? Может, она уличную собаку лечит? С её-то странностями…станет.
Но миссис Гранд так и не успокаивалась. - Как “ничего серьезного?! Она ведь почти каждый день к вам в аптеку заглядывает! И опять бинт покупает. Опять мази спрашивает. Сколько ж она собак ими вымазала?! – Миссис Гранд пожала плечами. - Да и не заметила я тут возле флигеля собак. А ты, Джон? Ты собак тут видел?
-Что? Что такое?
-Да не кричи ты так! Собак тут, говорю, видел?
-Да. А как же.
Миссис Гранд, поняв, что муж опять не о «тех собаках» говорит, рукой на него махнула. – Ай, уж ты бы заметил! Всё в саду шатаешься.
Стасс сморщила нос. Её никогда не интересовали чужие тайны. – Ну, ходит она в аптеку и что? Может, ей нравиться с управляющей общаться. А мази берет так, ей всё равно в нашем городе деньги не на что тратить. Кино и то только уже вышедшее на кассетах показывают.
Мистеру Гранду надоело всматриваться в рты своих дам. Он громко крикнул в спину старшей дочери. Стасс так и стояла на пороге, рукой поглаживая по гладкой двери. - Ты узнай, зачем ей мазь? Если она ее от комаров берет, то пусть лучше на мой самогон переходит. Средство что надо! Ни один комар запаха его не выдерживает.
Миссис Гранд снова махнула на мужа рукой, будто на комара: «Ты бы помолчал, а, со средствами своими!». Она приблизилась к Стасс и тихо попросила ее выяснить все у самой постоялицы, когда та опять придет за лекарством в аптеку. – Ты не дави, а так, как бы из любопытства, спроси, зачем ей столько мази этой…для заживления? Если и в самом деле комары там от сырости завелись, накусали её, так мне и скажи. Я ей свою настойку принесу. Никакого зуда не будет.
Стасс устало кивнула. И уже совсем через порог кухни перешагнула, да только услышала окрик отца.
Глухой мистер Гранд, недопонявший, что там за тайные перешептывания у его супруги с дочерью по поводу художницы снова высказал свои соображения: «Что, шашни у нее там? …Да? …Я так и знал!» - Он сам себе кивнул и продолжил ужин, придвинув нетронутые блюда дочерей к себе поближе. - Я так и понял. Не зря она на отдельный вход напросилась. И мази тут не причем. Отмазывается ...художница липовая.
Сюзон хохоча, тут же согласилась с отцом, предположив вслух, что художница ещё и мазохиста. От того и мази покупает, что цепями себя изводит. – Это она для вдохновения. Хась! Себя по спине и …идея ей новая придёт.
Стасс только охнула, и со словами: “Ну и насочиняли”, - ушла из кухни.
А миссис Гранд прикрикнув на развеселившуюся младшенькую. Сказала, чтоб та не говорила глупостей про «порядочную даму». – К тому же известную художницу.
-Кому «известную», мама?
-Да уж не тебе, дурочка! Ты и книжки то в руках не держала. А тут …искусство.
-Ага! Искусство…с мазями от синяков. Ага.
Мать и на дочь рукой махнула. Вернулась от двери к столу, села рядом с мужем и стала есть. То, что ещё осталось на её тарелке. Ту мистер Гранд ещё не выбрал.
Стасс ушла, Сюз стала мыть тарелки.
Ужин продолжился. Тема ушла. Пользуясь блокнотом, супруги заговорили о «своём».
- «Телка наша, наконец, окрепла», – написала мисс Гранд.
-Хороша стала. Ага. Я заметил.
Управляющая аптекой была срочно и надолго занята с приехавшим налоговым инспектором. А продавец пошла, поболтать по телефону. Именно в это время за своим обычным ассортиментом пришла художница Макдиуриша Ама. Стасс отвлеклась от взвешивания порошков и подошла к стойке. - Добрый день, миссис Макдиуриша.
 -Зовите меня миссис Ама, Стасс. А что продавца нет?
Стасс оглянулась на увлеченную беседой женщину и предложила оказать услугу сама.
 -А что вы хотели? Я могу обслужить вас. Мне уже доверяют тут.
Художница недолго сомневалась, а затем - таки спросила пять упаковок бинта и шесть баночек мазей. -И еще, нет ли у вас бальзама от ожогов?
 -Вы обожглись?
Дама замахала на Стас изящной ручкой. - О нет, нет! Все в порядке. Это ...- Она улыбнулась и решила, что обойдется без объяснений. - Это не мне. Так. Просто …так. Одному человеку.
Стасс, уже без вопросов, подала все необходимое, отсчитала сдачу с поданных денег.
Дама тут же поблагодарила её за услугу и пошла к двери. Но остановилась. Неожиданно поинтересовалась у Стасс, когда та заканчивает свою работу. И ещё спросила, не сильно ли та сегодня устанет после работы?
Девушка ответила. – Нет. Нет, сегодня как будто не устала.
Художница снова поблагодарила ее и ушла, оставив Стасс своим последним вопросом в полном недоумении.
Прошло какое-то время, и Стасс забыла о вопросе Мардиуриши.
Приходящая для уборки пола девушка, весело делилась с дамами, работавшими в аптеке, новостями и сплетнями городка.
Стасс заканчивала упаковку порошков, заказанных на завтра мазей и растворов. Она уже почти все сделала. Поэтому могла отвлечься на болтовню девушки. Она сидела и наблюдала за работой уборщицы.
Когда-то Стасс хотела взять хлопоты об уборке пола в аптеке на себя. Это не занимает много времени, а оплачивается неплохо. Но её мать - миссис Гранд, которая хоть и понимала, что для дочери такое занятие труда бы не составило, резко отказала, не дав ей своего разрешения. “Твое дело – фармацевтика, - сказала она дочери, - хватит того, что Сюзи тарелки моет за этими сорванцами. Ну, у той пока образования нет. А ты, ... твое дело - руки в чистоте держать. Полы, ... да бог с ними, с деньгами! Как-нибудь, вот тут как раз и обойдемся. Ты…лекарствами занимайся. Полы - это не твоё дело“.
Стасс протирала чашечки электронных весов и слушала сплетню о художнице.
Девушка увлеченно, как книгу, рассказывала о картине художницы. Будто показалось ей, в картине той есть какая-то странность. Тайна.
Она объявила об удивительном силуэте машины с зажженными фарами. -А ведь пейзаж дневной! И солнце светит. Спрашивается, чего рисовать машину на фоне красивой природы, да еще и с зажженными фарами?!
 -А может это фантастический пейзаж?
Девушка отжала тряпку и дерзко хмыкнула в сторону проходившей мимо нее управляющей, предположившей это.
 -Ничего подобного! Наше озеро, наши сосны и среди них, как призрак, машина с зажженными фарами! На тебе! Мне Макс объяснил, такие штуки называются «дальний свет». Ими можно ослепить водителя встречной машины. И чего этой художнице мысль такая пришла нарисовать такое?
Управляющая усмехнулась на «грамотного» Майка – дружка её работницы и тут же попросила всех заканчивать работу. - Устала я сегодня. Ну, слава богу, отвязалась от этого цербера из налоговой инспекции. Давайте закрываться.
Стасс купила отцу поливитамины, какие он просил. Прислушиваясь к звуку пересыпающихся горошин в пузырьке, она торопливо пошла в сторону дома.

Она уже была на территории поместья, когда её окликнули.
 -Стасси?!
Девушка оглянулась.
Уже стемнело, но художница всегда одевалась в яркие тона, узнать ее при свете Луны было нетрудно.
 -Миссис Ама? Это вы?
Женщина приблизилась. Она улыбнулась Стасс, и они пошли к дому вместе.
Видимо, заговорить первой художница не решалась. Сначала они со Стасс шли молча.
Девушке, конечно, было любопытно, ради чего женщина поджидала её, но задать свой вопрос она не решилась. А вот поговорить о том, что было близко художнице, она посчитала вполне естественным. Стасси полюбопытствовала, почему на одной из картин, которую видели её знакомые - Макс и Эмми, изображена машина с зажженными фарами?
-Это какая-то особая идея, да? Интересно.
Молчание.
- У вас там при ярком солнечном свете у машины фары светятся. …Интересно.
Художница замерла. Остановилась.
Стас показалось сначала, что та даже как будто испугалась её «интереса».
Девушке пришлось тоже остановиться. Её удивило выражение лица художницы, оно выражало полное смятение.
 Художница, наконец, спросила: «Так вы видели эту картину?!»
 -Я? Нет.
Стасс внимательно следила за широко раскрытыми глазами Макдиуриши. – Нет, не я, …это мои знакомые, …они…
 -Откуда им известно, что такая картина существует?
 -А что тут такого?… Одна девушка, …а что, эта картина - чей-то секрет? Ваш?… Почему ее никто не должен видеть? Ведь вы не скрывали картин, которые писали у озера.
Град вопросов, заданных Стасс спешно, как оправдание, смутил Ама.
Она вглядывалась в глаза девушки и молчала. А вот это-то как раз было для неё характерным. Все вокруг неё говорили, а та добросовестно выслушивала. Что-то там своё думала и только кивала на сказанное. Никто не слышал её мнения, отзывов. Она только слушала кого-то, сама - молчок.
Но тут вопрос видимо был насущным. Художница ожила.
Вздохнула и, повернувшись в сторону дома, сделала шаг. Да только тут же и остановилась. Она стала смотреть на окна дома, на флигель. И Стасс заметила, она в задумчивости кусает уголок губ. Видимо, что-то сильно тревожило её.
 -Ну почему же, - сказала она, наконец, - конечно её могут видеть… все. Но... а, как вы сказали, зовут эту девушку? Ту самую, которая видела картину.
 -Эмми. - Стасс опустила голову и медленно пошла в сторону дома. Ей показалось, что она своими вопросами выдала ни в чем ни повинную уборщицу аптеки. Чуть подумав, она всё-таки произнесла: «Мисс Ама, мне наверно не следовало вам это говорить».
Девушке было неприятно, что она всполошила художницу. И случайно выдала Эмми и её друга Макса.
Весь остаток пути они прошли молча. Стасс думала все о том же - зачем её поджидала женщина? Что она хотела сказать ей? Или о чем та хотела попросить её? У Стасси был один ответ. Но он тянул за собой еще ряд вопросов.
И все же, почти у самого дома, девушка спросила: «Миссис Ама, Вы хотели попросить меня покупать для вас эти мази и бинты, да?»
А в доме Грандов, на нижнем этаже светилось лишь одно окно. Художница не отводила взгляда от него. Она остановилась за пару шагов до него и некоторое время молча смотрела в это окно. Затем неожиданно повернулась к Стасс, сделала к ней шаг и спросила вовсе не по теме: «Стасс, а почему окно дома …то, что выходит на флигель, всегда остается немытым? Кажется, все остальные окна в порядке».
Девушка посмотрела на флигель. На окно первого этажа дома, единственно выходившее прямо на флигель. С него были видны и вход в округлую пристройку и одно из окон.
Ничего другого не придумав, Стасс ответила: «На кухне три окна. Света хватает. А в том, что выходит на флигель, сильно треснуло стекло. Мама не разрешает его мыть. Говорит, оно может рассыпаться, а заметить его пока нечем. Но... если это вас беспокоит, я могу помыть …в выходной день. Мне не трудно».
 Макдиуриша Ама будто что-то считывала с лица девушки. Внимательно смотрела ей в глаза. Потом перестала хмуриться. Лицо её приняло обычное спокойное выражение. Она снова повернулась к освещенному окну. Посмотрела на свет от него на лужайке перед домом и тихо ответила: «Нет-нет, зачем же? Мне вовсе не мешает то, что оно…не мыто. Вовсе не мешает. Так ... просто спросила».
Женщина низко опустила голову. А постояв ещё чуть-чуть рядом со Стасс, не поднимая головы, нехотя, повернулась к флигелю и пошла к его двери.
В её шаге Стасс почувствовалась некая обреченность. «Она не хочет туда идти, - подумалось девушке. - Странно».
Всю неделю Стасс и художница не встречались. Они обе вдруг стали избегать встречи с друг другом.

И только за день до выходных Ама сама нашла Стасси. Она опять же, подкарауливая специально, ждала девушку у аптеки. После работы.
Они снова шли до дома молча и только когда острая башенка флигеля начала четко вырисовываться на фоне вечернего неба, уже игравшего спектром оттенков фиолетового, художница остановилась и чуть придержала рукой Стасс. – Прошу вас, Стасс, давайте остановимся вот здесь.
Девушка остановилась. Внимательно выслушала в общем-то обычную для постояльцев просьбу. Макдиуриша сказала: «Стасс, хочу просить Вас об одной услуге. Об одной. Я прошу вас убраться в комнатах флигеля. Мы договорились с вашей мамой, что флигель убираю я сама. Я помню об этом. Помню. Но ... честно признаться, я не сильно понимаю, как это делается. Как это вообще ... делается. – Женщина виновато улыбнулась. - Я бы заплатила вам.
То, что художницы не умеют пылесосить ковры, для Стасс новостью не было. Напротив, ей бы даже показалось странным, если бы она увидела, как борется с пылью эта хрупкая, очень грациозная, наверняка изнеженная успехом женщина.
Девушка с радостью согласилась. – Мне не трудно. Разумеется, я помогу вам. То есть, …я бы управилась сама, но ведь вы, наверное, хотели бы создать вид что…
Художница поджала губы. Подумала, перебегая взглядом с одного глаза девушки к другому. Но после улыбнулась и кивнула. – Да, мы…будем это делать …как бы вместе. Я вам заплачу.
Стасс привычно растянула губы в улыбку вежливости. – Да, да. Конечно. Тем более за плату и в совершенно свободный для меня выходной день. Конечно, я приду.
Однако маленький нюанс вновь заставил Стасс откинуть вежливость и откровенно удивиться. Она предложила Ама: «Чтобы было быстрее, я приду с Сюз. Вдвоем мы все скоро уберем там, совершенно вас не беспокоя».
Ответ был резок и бескомпромиссен: «Нет!!! Только вы! Я требую исполнения, …то есть,…лучше, если о нашем соглашении будем знать только вы и …я».
Художница помолчала и вдруг, будто преодолев борьбу в себе, коснулась руки девушки. Стасс коснулась её тайны.
Стасс попыталась быстро скрыть с лица остатки удивления. Она вежливо кивнула даме в красном свитере и согласилась прийти на помощь.
 Макдиуриша Ама была довольна её ответом. Услышав: «Я приду. Я приду одна», - она величаво, как строгая училка по латыни, кивнула, глядя в глаза Стасс и, молча, ушла в дом первой. То есть, она скрылась за дверью флигеля, а Стасс, постояв, глядя ей в след, вошла в дверь кухни. Через кухню она прошла в дом. Там было уютно и тепло в отличие от условий во флигеле. Подумав об этом, девушка пожалела «училку»: «Странная она. Мак-ди-ури-ша. …Будто обязанность исполняет. Будто должна пребывать там и нигде более. Странно».
 
В назначенный день Стасс подошла к дверям флигеля. К ее сильному удивлению те были закрыты изнутри на задвижку.
Поскольку двери старого здания никогда не запирались, девушка в смущении оглянулась на дом. Посмотрела в немытое с зимы окно кухни, будто оттуда кто-то мог заметить её смущение. Стасс нахмурилась и, подняв руку, тихо постучала ладонью по двери флигеля. – Эй, …откройте! Это я. Я пришла. Э…мисс, … Макдиуриша?!
Ей открыли. И Стасси стало понятно, её сильно ждали. Просто будто спешили что-то скрыть от её взгляда пока она стучала в дверь.
 Дверь распахнулась и, улыбаясь, с ней поздоровалась художница.
Только Стасси перешагнула порог, Макдиуриша тут же заперлась на задвижку. Попросила Стасс пройти в комнаты. – Побыстрее, прошу вас.
Когда Стасс огляделась, и скорый взаимообмен любезностями и улыбками состоялся, Ама неожиданно сказала: «Стасс, у меня к вам просьба. В соседней комнате лежит человек, …прошу вас, никому не говорите, что вы его видели здесь».
Дама смотрела прямо в глаза молодой хозяйки. Не умоляла, а обращалась к ней с просьбой и так, будто иного ответа, чем только полное согласие с её условием от неё и не ждала.
Стасси сглотнула, очистив горло от смущения и, кивнув, согласилась: Разумеется, миссис Ама». Но девушка была юна. Её любопытство было трудно преодолимым недостатком. Стасс почти тут же и спросила, уже уверенная в том, что вот теперь ее вопрос без ответа не оставят: «Это тот мужчина, которого видел папа?»
 - Что?!…Мистер Гранд?! …Ваш отец?! Что?! Он видел? Видел этого человека? Видел тут?!»
Женщина, размеренно, но страстно проговорив все вопросы, буквально вцепилась в ладонь девушки. - Разве ваш отец видел у меня здесь мужчину?!
Стасс поняла, что снова попала впросак. Попыталась выпутаться из неудачного положения. Сказала, что только слышала, как её отец говорил, что во флигеле бывают мужчины.
 -Что такое?! Мужчины?! Бывают…здесь?!…Боже!
У Ама потемнели, расширились будто от ужаса глаза. Она резко оттолкнула от себя руку Стасси, которую только что сильно сжимала в приветствии.
Поняв, что очень испугала постоялицу своей последней фразой, девушка поспешила добавить: «Мама, конечно, не верит, считает, что это только папины фантазии. Он же…у нас…болен. Болтает везде…всякую чушь».
-Везде?! - Художницу качнуло. Она нащупала рукой кресло и тяжело села в него. Нахмурившись, отвернувшись от Стасс, она сидела, почти не двигаясь, и молчала.
Наконец, когда Стасс уже начала проявлять признаки нетерпения, ей просто не хотелось тратить выходной день попусту, художница шевельнулась. Часто моргая, как после оцепенения и, попросив Стасс присесть поближе, она начала рассказывать случай, который произошел с ней, сразу по приезду в этот город, известный своей древней историей.
 
Но сначала, она призналась Стас, почему ей нужна была в помощницы именно она, никто другой. Неболтливая, хозяйственная, терпеливая и желательно близкая к медицине девушка.
 -Я скрываю это, потому что боюсь, что меня обвинят в том, что именно я виновна в том, что случилось с этим человеком. Поверьте, я этого человека …абсолютно не знаю. Никогда с ним до этого не встречалась. Никогда…
Она ехала сюда рисовать озеро. Лучшими среди её работ считались пейзажи. А здесь, по её словам, чудо как красива природа. Есть все: чудесное озеро, зеленые холмы, луга с первыми весенними цветами, высоченные сосны. Все это ей хотелось увидеть самой. Всю эту красоту и древность сохранившихся развалин, тех самых, что остались от древних народностей.
Она летела сюда, как на крыльях. - Поверьте мне, Стасс, я мечтала увидеть все эти места. Эту …мою америку.
Макдиуриша вдруг улыбнулась, будто воспоминания были ей в приятную радость. Именно в приятную, а не страстную или тихую. – Эти места, эти легенды, …этот прозрачный чистый воздух, чистота …- Она сморгнула и резко посмотрела в лицо Стасс. Будто обвиняла её. Обвиняла, что вся эта «чистота», воздух её америки – всё это полетело к чертям именно из-за неё. Из-за Стасси Гранд.
-И вдруг, почти у самого въезда в город я заблудилась. То ли, любуясь местами, …в общем, я выехала на боковую дорогу. Выбрала не то направление на развилке. Но только к жуткому своему испугу, я очутилась в совершенно неизвестном мне месте. Смотрю на карту и не узнаю, где я! Я растерялась. Водитель я неважный. Но вот в картах я достаточно хорошо разбираюсь. А тут вот, встала и стою, пытаюсь отыскать по карте место, куда это я заехала? Просто полный набор жути: вечереет, где-то в лесочке воют собаки, а тут еще ... на дорогу вышел человек. Да не просто вышел из леса, а будто выпал. Да, он будто упал с неба!
Человек, которого она встретила у свой машины, проверяя местонахождение по карте, будто ждал её появления здесь. Она только замерла над картой, он тут же и упал перед ней. «Бах! И упал!».
Мужчина был грязен, весь в крови. Естественно, Макдиуриша Ама испугалась его неожиданного появления. Она закричала. Стала звать на помощь и кинулась к дверце машины.
-А этот ... Вы не поверите, Стасси, он начал подниматься с колен, стал приближаться ко мне. К моей машине, он …не дошел до неё. Он упал прямо под её колеса! Совершенно не держался на ногах.
Она переборола страх, вышла из машины и приблизилась к нему. Человек лежал не двигаясь. - Я спрашиваю его: “Алё, вы живы?” И он зашевелился. Вы знаете, Стасси, как он только зашевелился, то есть, только я поняла, что он жив, так я тут же перестала его бояться. Я …решилась ему помочь. Да, я решилась.
Мужчина был в сознании. Он рассказал художнице, что его сбила грузовая машина. А после, испугавшись, что наезд на него может быть раскрыт, водитель грузовика и его знакомый, похожий на бандита, скинули его с обрыва у дороги. Он и упал…прямо ей – заблудившейся художнице как снег, на голову.
-Он сильно пострадал. Под невысокой горой были камни. Он сильно разбился о них.
Макдиуриша Ама пыталась его поднять, чтобы дотащить хотя бы до дверцы машины, но он так ослабел, что совершенно уже не мог двигаться. А одной хрупкой женщине поднять его с дороги - было делом непосильным.
-У меня от отчаяния просто опустились руки! И тут бог послал мне помощь. Я увидела человека с охотничьим ружьем в окружении собак. Он вышел из лесу, и я отчетливо разглядела его. И успокоилась, когда увидела вполне человеческое, мирное лицо. За его поясом висел убитый заяц. Поняв, что этот человек мне не опасен, что он - охотник, я покричала ему. Позвала на помощь. Но, увидев раненого и прямо у колес моей машины, этот человек естественно засомневался. Думаю, он имел на это полное право. Он посчитал, что это я сбила несчастного. Что теперь я хочу перевесить свою проблему на его плечи. О, я его вполне понимала! Человек приехал отдыхать, на охоту, а тут такая проблема. И могут начаться допросы, опросы, может заинтересоваться полиция .... Кто этот раненный и я я не знаю. А вдруг он …преступник….Вы понимаете меня, Стасс? Он и …я. Я …в отчаянном положении.
Да, Стасс теперь это вполне понимала.
Но больше в тот момент художницу пугало то, что если охотник уйдет и не окажет ей помощи, этот раненый мужчина…(преступник он или нет) без врача, может умереть. Тогда на её плечи лягут действительно большие неприятности. - И это вместо приятного отдыха среди древностей и цветущих лугов! Вы понимаете меня, Стасси?
Да, Стасс теперь это вполне понимала…. «Если всё это действительно было так», - подумалось девушке. Уж больно изменился тон рассказчицы. Тот стал вдруг страстным. Будто Макдиуриша что-то серьезно внушала ей. «Будто требует себе верить, будто уводит разговором от чего-то».
-Вдруг этот охотник уйдет, и я останусь совершенно одна. Представляете, среди ночи! С этим стонущим от мук и боли несчастным! Я готова была на колени упасть перед охотником, только бы он помог. Пришлось рассказать ему, кто я. Сказать, зачем сюда приехала. А он, вместо утешения, сказал, что мне придется распрощаться с мечтой об отдыхе. Что теперь все эти ... протоколы съедят все мое свободное время!
И тут к нежданному счастью Макдиуриша Ама, этот благородный человек предложил ей перенести этого несчастного в свой охотничий домик. Дом стоял почти у самого озера. - Он помог мне перевезти туда этого человека. Взял на себя уход за ним, устроив меня саму в вашем чудесном домике. Вы помните, …водитель? …Помните?
Ама сказала, что приходила в охотничий домик каждый день, и они вдвоем с охотником принимались обтирать и перевязывать больного.
А тот, взамен благодарности, совершенно придя в себя, начал проявлять признаки недовольства.
- Вы представляете, Стас, он смотрел на меня и этого благородного охотника, как на тех самых негодяев, что скинули его с обрыва! Вы представляете?! У него что-то помешалось в голове. Да, будто он помешался разумом. Да. …Раны еще не поджили и чтобы не стеснять более охотника, я попросила помочь перевезти раненого во флигель вашего дома. Естественно, предварительно настояв перед вашей мамой о моем переселении. И что вы думаете, …этот человек убежал отсюда! Да! Ночью! Мы с тем охотником нашли его в бессознательном состоянии, в жару горячки …и разбитым от частых падений лицом. Вы представляете, он УБЕГАЛ от нас!!! Он считал нас преступниками! Я была на грани истерии, какой уж тут искусство?! Рисование. …Какой тут отдых …
Опять же с охотником они ночью перевезли его сюда, во флигель. Ама стала ухаживать за ним, уже одна. Посоветоваться ей было не с кем. Как лечить? Что делать, когда больной начинает бредить? А вдруг он снова убежит?!
-Я спросила, что мне делать в этом случае. А этот человек, охотник, он мне так прямо и сказал: «А ничего не нужно делать. Еще раз убежит, вы и не бегайте за ним. Кто его найдет, того эта проблема и будет!”
Конечно, для Макдиуриша Ама это было бы лучшим вариантом. Но мужчина …больше не убегал. Хотя уже вполне поправился и мог бы уже идти по своим делам. Но он не уходил. …Почему-то. И это удивляло и озадачивало Ама. - И уходить, как он сказал, он…не собирается. Я к охотнику. Я хотела поделиться этой …новостью, а там .… - Ама покачала головой. - В домике, ужас…. Все побито, мебель перевернута. Я испугалась, что на моего спасителя напали ...хулиганы.
Самого охотника в доме не оказалось. Но выхода у Макдиуриша Ама не было, и она пришла туда ещё раз. А, всё же встретившись с охотником, Ама узнала, что на домик было сделано разбойное нападение. И это сделали те самые люди, с грузовика, сбившего этого несчастного. Они будто сами сказали ему так. Макдиуриша предполагает, что, по-видимому, они приехали забрать этого несчастного. А не найдя его под насыпью, решили, что его нашел и выходил разгуливающий в этих местах приезжий охотник. Они ворвались в дом и сделали полный погром. Кстати, пригрозив охотнику расправой. Тот, как решила Ама, не испугался их. Сказал, что раненый поправился и …ушел. Ушёл сам, своими ногами. Что наверняка, он пошел прямиком в полицию. А за разбой бандиты ответят, что он немедленно известит обо всем одного из своих знакомых, из полиции.
К счастью Ама, преступники пошумев ещё, ушли. Ей было бы крайне неприятно узнать, что с благородным охотником случилось несчастье. Ведь эти громилы могли его … «побить».
- И, слава богу, они оставили его в покое. Вот сегодня он уезжает домой. К себе на родину и кажется, совершенно не сердится на меня. Ведь я так сильно озадачила его своими проблемами и в течение полутора недель навязывала ему свое общество. Вот ... Это все, Стасс. Вы ...испугались?
Девушка действительно была напугана тем, что под хрупкой крышей их флигеля живет человек, которого могут искать бандиты. Который сам неизвестно кто.
Она сдержанно пожала плечами. – Кажется, нет.
Ама улыбнулась. С благодарностью коснулась руки Стасс. - Тогда идемте, я покажу вам его. Этого человека.

 Есть в жизни встречи, которые, как не длись время, не забываются. Есть лица, которые, даже если встреча была мимолетной, мгновенно всплывают в памяти. Приходят на ум услышанные тогда слова. Увиденные жесты. Улыбка. Взгляд. Даже запах вспоминается вдруг, накатив туманом аромата воспоминаний.
На Стасс эта первая встреча с Лоренсом произвела именно такое по силе впечатление.
Мужчина был кое-как обмотан бинтами и вымазан сильно пахучими мазями. Неумело был вымазан йодом и бриллиантовой зеленью. С синяком под глазом, с рассеченной губой, весь в царапинах и ссадинах.
Хорошо сложенный мужчина показался ей сразу необычайно красивым. Просто светило сквозь всю эту бинтовую мишуру его внутреннее благородство. Духовная сила. Лицо его излучало спокойствие. Не умиротворенность, а именно спокойствие. Будто он знал про свою эту силу и был уверен, что всегда сумеет постоять за себя.
Сейчас этот человек просто спал. Будто отдыхал после дикого боя. Просто спал.
Стасси не сводила взгляда с его лица. То было картинно красивым. Этакий римлянин. «Или нет, …Император Август. Да, Божественный Август. Точно!» - Подумалось девушке тут же и влюбившейся в спящего «героя».
Лицо Лоренса действительно было классически красиво. Мужское лицо. В нём откровенно видно и благородство и …мужественность. Даже поза раненого человека была покойной. Тот лежал прямо на спине, уложив одну руку на грудь, другую, чуть откинув в сторону. Рот его был закрыт. Никакого храпа. Покой. Прямо-таки…царский покой. Будто человек в полной безопасности себя чувствовал.
Он спал.
И сразу он запомнилось ей таким: мужественным, …красивым, …благородным.
Было утро, самое время для пробуждения. Однако человек еще спал.
Вдруг он осторожно поворочался. Понятно, он спал на совершенно неудобной и не подходящей ему по росту и крепости неширокой кушетке.
Лоренс тихо простонал. Стасси решила, что его сильно беспокоила рана на голени. Как раз там была всё ещё кровоточащая рана. Она гноилась. Она требовала медицинского вмешательства, а вместо помощи …её мазали и мазали «зеленкой».
Лоренс спал. Закинув руку, он прикрыл ею лицо. Лежал теперь на боку. Простыня укрывала его лишь до бедер. И тоже была испачкана мазями, неприятно пахла.
Художница подала знак Стас, и они тихонько вышли из комнаты, где спал мужчина.
 -Стасс, так вы не передумали, помочь мне …с уборкой?
 -Нет. Конечно, нет
 -Спасибо. Тогда, если вы не против, то и начнем, …с этой, с …моей комнаты.
Прошло каких-то полчаса и все было убрано, выметено, вычищено, вымыто.
Женщины, силясь, втаскивали огромный, но уже сильно поизносившийся ковер с улицы в комнату Макдиуриши.
 И в это время распахнулась дверь, и мужчина в бинтах замер на пороге.
Лоренс обернулся простыней, которой укрывался, когда спал. Он был сильно удивлен увиденному здесь. С удивлением он оглядывал комнату. Будто даже, принюхивался к запаху, тот шел от свежесрезанных весенних цветов.
Какое-то время раненный человек смотрел на Стасс. Будто и её появление здесь сильно его удивляло. А потом он нахмурился. Он перевел взгляд на Макдиуришу Ама.
Та смущенно отвернулась. Кинув ковер себе под ноги, женщина замерла, гордо выпрямив спину. Будто она отвечала гордостью своей на хмурость неблагодарного мужчины.
Стасси едва справившись со смущением, потянула ковер в глубь комнаты и стала там раскатывать его. Но угловым зрением она наблюдала за парой. Между теми будто безмолвный бой шел. Будто мужчина даже гнал женщину, а та почему –то пока сопротивлялась этому.
Лоренс поправил на бедрах простынь и прошел в туалетную комнату. Осанка его была царственной, но при ходьбе он заметно прихрамывал на левую ногу. При этом он чуть морщился от боли. А вот спину, всю изодранную острыми камнями, он держал до неестественности прямо. Будто даже специально прогибал её чуточку назад, чтоб казаться ещё выше тех, что находились здесь. Чтоб смотреть на всех пусть через боль, но с прочного высока.
Но во взгляде его Стас не заметила ничего такого, чтоб говорило о высокомерии этого человека. Вел он себя как раз естественно. Просто обстановка его удивляла, а женщина …будто чему-то глупо противилась. И это его раздражало. Но он, будто борясь с этим раздражением, старался гордо игнорировать «непокорную». Он прошел мимо Макдиуриши в туалет.
Когда они почти поравнялись, женщина кинула на него быстрый взгляд. Голова её при этом будто хотела склониться…в упрямстве, но…шея тут же гордо выпрямилась. Ама прямо посмотрела на человека, решившего её теперь просто не замечать.
 «Быть может, порядок удивил его? Или моё присутствие здесь всё же не желательно? Кто знает, что за отношения между ними. Она мне сказала одно, а тот может, расскажет про неё совсем другое», - думала девушка, распрямляя протершийся край ковра.
Возвращался мужчина после посещения туалетной комнаты уже значительно быстрее. Он направлялся в ванную комнату. Та из-за разрухи (опять же!) пока была раздельной от туалета. Проходя мимо женщин, Лоренс еще раз оглядел чистую комнату, посмотрел на Стасс, затем быстро скрылся за дверьми второй комнаты. При этом бинт с раненого плеча совершенно спал. Ему пришлось придерживать его, как это делают женщины, когда поправляют спавшую с плеча бретель кофточки. На то, что с голени бинты спали еще ночью, он уже не обращал внимания. Они волочились за ним, как грязный искромсанный шлейф. Он их уже не замечал.
Макдиуриши Ама озабоченно поморщилась. Она извинилась перед Стас. Извиналась, что не помогла ей с ковром. Поблагодарила за помощь. А помолчав чуточку, спросила: «Вы умеете что-нибудь готовить? Что-нибудь… кроме глазуньи? Я вот уже полторы недели кормлю его только этим блюдом. Думаю, он сердит именно из-за этого. Мужчины …не любят плохую кухню».
Макдиуриша грустно улыбнулась: «Думаю, и плохих стряпух тоже».
Стасс задумалась. Не о блюде конечно. Но ход ее мысли художница угадала.
 -У меня все есть. Для хорошего обеда. Только нужно приготовить. Идемте, Стасси. Я уверена, такая девушка, как вы, вполне с этим справится.
Женщина проводила девушку в отгороженный ширмой угол. В холодильнике нашлось все для скорой яичницы с беконом и сыром. Стасси принесла свежей зелени из теплицы. Тут же в портативной печи все было приготовлено. Тушеный в сметане кабачок, печеное яблоко в пудре на десерт.
Заправив кипяток в высокой кружке пакетиком кофе, расположив все на небольшом подносе, Ама отнесла завтрак в соседнюю комнату.
Стасс, глядя на нее, вдруг вспомнила о том, что художница всегда аккуратно укладывала остатки своего обеда и уносила их во флигель. Это не было ее ужином, как думала Сюзи, оказывается она кормила этого человека тем, что намеренно не ела сама.
«В аптеку она ходила, уже не стесняясь пересудов. А в магазин за продуктами не шла. Опять …те же яйца. Только всё свежих требовала. Отчего она его прячет?»
Но задавать свои детские вопросы Стас не стала. Догадалась сама, что, скорее всего, женщина решила не доводить сплетни о себе до белого каленья. По-видимому, ей и вправду не нужна была слава «отдыхающей женщины». Она скрывала о своей связи с этим мужчиной.
То, что мужчину зовут Тед Лоренс узнала именно Стасс.
Девушка, когда узнала, что, ухаживая за человеком вот уже какое время, художница так и не спросила, как его зовут, была просто потрясена: «Как?! Вы разве не спросили его имени?!»
Макдиуриша Ама смущенно пожала плечами. – Нет. ...А зачем мне знать его? …Мы и не общаемся. Я перевяжу его, отнесу еду и ... все.
О том, что человек относится к художнице с явной подозрительностью и ее заботу принимает как должную, Стасс заметила, когда присутствовала при перевязке раненого. При этом бинт Ама накладывала заметно дрожавшими руками, рыхло и тот почти тут же спадал.
 -Давайте я попробую, миссис Ама.
Радость засветилась в глазах Макдиуришы Ама.
И она была неподдельной. Женщина только и ждала, что девушка предложит спасти ее от дела не для ее рук.
Но тут раздался крик матери Стасс, та просила ее срочно подойти к телефону.
Боясь, что мать начнет искать ее здесь, девушка извинилась и быстро вышла из комнаты мужчины. Ама буквально кинулась за ней следом. Взгляд её был неподдельно молящим.
 -Стасс, так вы вернетесь перевязать его? Прошу вас, ответьте мне, вы вернетесь?
 -Да, конечно.
----------------------------------------------------------
Когда Стасс вернулась, перед ней тут же распахнулись двери.
Минуя гостиную флигеля, где теперь проживала Макдиуриша Ама, девушка вдруг остановилась.
Теперь, когда ширма была раскрыта на трех ножке - подставке хорошо была видна установленная там картина. Она стояла повернутая лицом к стене. Стасс взглядом попросила Ама, можно ли ей взглянуть на картину.
Художница, улыбнулась и прошла к мольберту.
Она развернула картину. И та оказалась как раз той, которую видели Макс и Эмми.
Там были изображены: участок озера, поднимающееся над ним яркое солнце, а вдали холмы, сосны. И между ними, была нарисована машина. Черная. И она отблескивала желтым светом зажженных фар. Пейзаж, выдержанный в мягких тонах, казался спокойным. А присутствие в нем этой не вяжущейся детали, вносило напряженное ожидание чего-то, что совершенно не вписывалось в тишину утреннего порядка. Ведь в принципе картину можно было бы назвать «Утро у озера».
Художница с грустью сказала: «Эта девушка не могла видеть эту картину. Если конечно она или ее друг не были здесь, пока я ходила за советом к охотнику».
Ама подошла к картине, посмотрела на нее. - Даже если сюда заглянуть, картина не видна от двери. И всегда повернута лицевой стороной к стене. Возможно, они прошли сюда, пока этот человек спал. Я спрашивала его, был ли тут кто, но он всегда молчит. Говорит только в бреду, при высокой температуре.
Дверь открылась.
В комнату вошел Лоренс. Мужчина был по-прежнему укутан в простыню. Он стряхнул с себя сползшие бинты и кинул их в урну. Все это было сделано на глазах женщин. Затем он туже обернулся простыней и ушел. Даже не посмотрев в сторону Стасси и Ама.
Ама виновата улыбнулась девушке. -Это он торопит нас с перевязкой. Пожалуйста, Стасс, помогите мне. Уверена, у вас это получится лучше, чем у меня. Раны его беспокоят. Может, когда они подживут, после профессионального…вашего ухода за ними, он уйдёт. – Ама грустно посмотрела в сторону ушедшего человека. В сторону закрытой двери.
Стасс перевязывала мужчину не в первый раз. Бывали случаи, к ней обращался и отец, и соседи. Но тут её охватило волнение. Она вся пылала щеками и упорно старалась не смотреть в лицо Лоренса. Если только тогда, когда он скрипел зубами, терпя боль от снятия с ран прилипших бинтов. В такие минуты взгляды их ненадолго встречались. Она тихо просила его потерпеть. Промывая рану раствором календулы, смазывала ее, она быстро справлялась с перевязкой. Та была надежной.
Лоренс то смотрел в потолок, то на нее. Когда ему перевязывали грудь, он почти не дышал в затылок склоненной к нему девушки.
Его обнаженность несколько смущала ее. Но, перевязывая ему бедро, с большим участком снятой кожи, Стасс старалась ничего не замечать кроме раны. Она старалась, но румянец на её щеках выдавал в ней пытливую юность.
После того как все было закончено, Лоренс стал выглядеть … ухоженным больным.
Однако благодарности с его стороны не последовало. Ни слова он не произнёс.
Женщины, похватав грязные бинты, и банки с мазями удалились.
Стасс снова позвала мать. Наступало время ленча.
 -Стасс, кажется, ваша мама расстраивается, что вы заняты сегодня, а не отдыхаете. Ведь это единственный ваш выходной.
Девушка на эти слова только махнула рукой, как на несерьезные. -А, да ничего! Успею. Ведь мы уже все сделали.
 -А где сейчас ваша сестра?
 -За городом. С друзьями.
Художница в задумчивости оглядела чистую комнату.
Стасс поняла это как намек. - Вы не беспокойтесь, я приду после ленча и помогу вам прибрать …ту комнату.
Ама благодарно улыбнулась. - О, Стасс, я была бы так благодарна вам. Вы не беспокойтесь, я за все заплачу. За всё…расплачусь с вами.
Чтобы уйти от разговора о деньгах, Стасс спросила: «Вы ... Вы хотели уйти?»
Художница, будто испугалась, что ее поймали на чем-то дурном, вспыхнула румянцем и отвела взгляд. Но Стасс поняла, она просто-таки угадала мечту этой женщины.
 -Да ...э...Стасси, мне страшно не удобно. Вы итак мне оказали столько услуг, но ... я действительно хотела просить вас побыть тут. С ним. Пока меня не будет …какое-то время. Вы же видели, у него опять поднимается температура. Если бы он уснул, так это бы не сулило никаких хлопот. Можно было бы просто посидеть почитать тут. Тем более, что я не надолго уйду. Этот человек ... охотник, он сегодня уезжает. Он столько сделал для меня, а я даже не дала ему своего адреса. – Ама глубоко вздохнула, посмотрела на девушку с мольбой. - Стасс, если бы вы посидели тут с этим ... несчастным, …я бы мигом туда и ... обратно. Этот человек, этот …охотник…он столько сделал для меня ....Вы понимаете меня, Стасс?
 -А как его зовут?
Ама улыбнулась. - К сожалению, я поклялась, что никогда…никому не скажу его имени. Вы так добры, но, пожалуйста, не требуйте с меня этого. Поверьте, это очень хороший, …очень хороший и …благородный человек. Он…лучший…
Стасси тут же и поняла…женщину. Она опустила голову и тихо улыбнулась. - А мы приняли его тогда за водителя вашего авто.
Художница красиво улыбнулась. Взгляд ее, нежный, затаенный, был направлен к светлому чистому окну. - Ну что вы! …Шофер…. Моя машина, взятая на прокат в аэропорту, осталась тогда у его домика. В залог. Сюда мы приезжали на его машине. Возможно, он состоятельный человек… Я …ничего об этом …не знаю.
Стасс заметила смущение женщины и решилась спросить о ее творчестве.
 -Ама, скажите, а почему, не зная вас здесь, все сразу решили, что вы - знаменитая художница? Здесь кто-то видел ваши работы? Кажется, кто-то говорил, что вы известны. Где-то.
 -Это слава моего отца. Просто дело в имени. Я - Макдиуриша Ама, а он - Ама Макдиуриш. Имя - псевдоним. Мы долгое время путешествовали по Тибету. Именно там отец сделал свои лучшие работы, действительно принесшие ему мировую славу. И он взял этот псевдоним, посчитав его счастливым. -Художница лукаво прищурила глаза. - Слава отца мне покоя не дает. И я …тоже сильно надеюсь …на счастливый псевдоним.
Мать еще раз позвала Стасс к столу, и девушке пришлось уйти.
Но Макдиуриша Ама все же успела напомнить ей об обещании вернуться сюда и заменить её в качестве дежурной при больном.
Стасс вернулась очень даже скоро.
Пока женщины делали уборку в соседней комнате, Лоренс делал свои прогулки по комнате Ама. Он подходил к одному окну - смотрел на озеро. Подходил к другому - видел сад и цветущие в нем деревья. А вот когда подошел к окну, что выходило на немытое окно кухни, он задержался возле него.
Пошел мелкий дождик. И мужчина долго стоял у этого окна, глядя на дом …обветшалый, но тепло приютивший его.
 -Я принесу вам кварцевую лампу. Здесь сыро, вот раны и не заживают.
Художница, бросив быстрый взгляд в сторону Лоренса, осторожно подтвердила: “Да, здесь немного сыровато“.
Конечно же, она замечала тонкие дорожки сырости на стенах, бегущие по углам с потолка спальной комнаты флигеля, но её тайна была по-видимому более весомой, чем какая-то сырость - причина всего лишь чьего-то недомогания.
Наконец и мебель и пол - все было чистым и в этой комнате. Художница с явным сожалением согласилась отпустить от себя Стасс, взяв с нее слово, что после обеда та «отпустит ее попрощаться с охотником».

Девушка не чувствовала себя уставшей. Скорее утомленной выглядела ее сестра, отдыхавшая с друзьями за городом.
Пятнадцатилетняя егоза мигом заняла диван и, вытянув длинные ровные ноги, сладко зевнула. -О-о-о, хоть полежать по - человечески. Надоела эта машина. И болтовня в старом сарае. Голова болит от дыма. Еще и тарелки за всех мыть пришлось. Говорила же, берите одноразовые, нет, все с личными сервизами на пикник поехали!
Сюз вдруг начала принюхиваться. -Стасс, чем это от тебя так воняет? Ты что, работала сегодня?
 -Нет.
 -Фу! Карболкой какой - то несет! Йодом! Откуда?
 Стасс, будто хранительница тайны загадочно улыбалась и осторожно ушла от темы. Спросила: «Ты сегодня идешь на дискотеку?»
 -Нет. Устала. Да и Макс обещал приехать. Хочет покатать меня на своей новенькой машине.
 -Так ты же устала от машин?
 -Ну и что? Сейчас полежу, отдохну….А ты на дискотеку пойдешь?
Стасс задумалась. Посмотрела внимательно на сестру, присела к ней поближе.
 -Послушай, сестренка, а не дурит тебя твой Макс со своей милашкой Эмми?
Сюз, резко согнулась пополам, села. Стала серьезной. -Как это? Почему ты так решила? С Эмми у него давно все кончилось.
Стасс осторожно рассказала сестре о картине художницы, которую Эмми могла увидеть только в комнате флигеля. Туда ее вполне мог проводить Макс, уже примелькавшийся на усадьбе Грандов.
 -Что?! Ну, если так, … он у меня получит! И эта …поломойка - тоже!
Сюз вскочила на ноги, будто уже сейчас решила со всеми расправиться. Но она никуда не пошла. Стала ходить по комнате, возмущаться, размахивать руками. Вылитая в этом настроении - мистер Гранд. Тот тоже «ходил жаловаться», кружа вокруг собственного стола в старенькой гостиной.
Старшая наблюдала за кругами младшей сестры. Пыталась угадать сразу две вещи, не выдала ли она тайну художницы, сказав Сюзи про картину и еще - не слишком ли далеко зашли отношения Макса с ее сестрой?
Наконец Сюз остановилась, села рядом со Стасс и, уставившись в точку на полу, сказала: «Я так и знала, что он не зря ко мне приклеился. Значит, хочет умыкнуть картину художницы. Значит, только прикинулся женихом. Для алиби. Вот подонок! Ну он у меня …получит картинку…под глаз!».
Девушка говорила сердито. Но звучало это мило и по-детски: смешно и сердито.
Но Стасс не смеялась. Мысль, выраженная вслух Сюз, никогда бы не пришла ей в голову. Она еще более серьезно вслушивалась в слова сестры и пыталась узнать детали, на которых бы такая идея основывалась.
А Сюз возмущалась и возмущалась. - Ах, жук! Ну, он у меня …получит. Я сейчас же скажу художнице, чтоб накатала бумажку в полицию. Если картина пропадет, чтоб там сразу знали, что наш дом тут не причем. Если пройдет слух, что в нашем доме что-то у постояльцев пропадает, у нас перестанут снимать комнаты. Все! Пошли к художнице!
 -Нет! - Стасс испуганно придержала горяченькую сестренку. - Не нужно никакой бумаги, Сю. Я уже рассказала Ама про разговор с Эмми. Но оказалось, та и сама поняла что у нее в комнате кто-то был.
Сюз, хмурясь смотрела на сестру. Наконец, лицо ее вспыхнуло новой идеей, она схватила сестру за руку. - Стасс, а ведь Макс мог видеть эту картину на берегу озера! Художница ее постоянно туда таскает. Может, он и не приходил сюда только из-за картины?
Старшая сестра опустила голову и медленно покрутила ей. - Нет. Нет, Сюзи, эту картину она на озеро не носила. Она делала там наброски, эскизы. А эту…она, по-видимому, рисовала здесь, во флигеле. Поработав, она переворачивала ее к стене и прикрывала мольберт ширмой. Эмми и Макс могли увидеть картину только здесь в доме. То есть во флигеле. Ама сказала, что ее удивило, когда однажды она вернулась с прогулки, а ширма была не на месте. Картина была повернута к двери.
 -Ах так, …ах, всё-таки так, да, …ну он у меня поплатится! Ишь, разгулялся по нашему поместью! - Сюз поджала в решительности губы и придумывала про себя месть для коварного парня.
Миссис Гранд крикнула своих девушек с первого этажа дома и те, переглянувшись, медленно стали подниматься с дивана. Было видно, что им обеим не хочется ни что-то делать, ни есть.
Но миссис Гранд была непреклонна. Ей нужно было уйти, примерить на соседке сметанную для неё кофточку. - Без меня все почистить, нарезать. Я приду, чтобы только готовить. Все! Мне некогда. Художница просила куриный бульон. Быстро Сэз: одна нога здесь, другая – там, беги в курятник, выбери цыпленка покрупнее. Ощипать, выпотрошить и …грудку приготовить для бульона.
-Зачем столько суеты, ма? – Сюз сморщила нос, - вон, есть замороженная грудка.
-Замороженную - сами съедим. А постояльцы должны….
Сестры переглянулись и решили уже не перечить. Иначе разговор –нравоучение затянется надолго.
Забрав пакет с кофточкой для соседки, миссис Гранд быстро вышла из дома.
Девушки, повздыхав, двинулись в разные стороны.
Однако скоро с тепленьким куренком Сюз была уже на кухне. Руки её проворно ощипывали птицу, пока Стасси готовила нужную кастрюлю для бульона и наливала туда родниковую воду.
Мистер Гранд, заглянул на кухню, прокричал, что будет на озере и, забрав удочки, ушел.
Стасс специально стала возле немытого окна и принялась чистить овощи. Она мыла их крошила, а сама нет-нет, да посмотрит в окошко. При этом взгляд ее был подозрительным для Сюз. Та, заметив поведение сестры, осторожно придвинувшейся к окну, немытому с зимы и посмотрела из-за плеча сестренки. - На кого это ты там поглядываешь, а?
Стасс испуганно отвернулась от окна, в котором ей был виден мужчина.
Тот осторожно смотрел на нее из окна флигеля. Не делая никаких знаков, молча. Просто стоял и смотрел на нее. Грудь его была голой, были видны белеющие повязки.
Когда Сюз подошла ближе к Стасс, Лоренса уже у окна не было.
 -Ты что, Стасс, машину Макса выглядываешь? Так он только вечером обещал приехать. Машину ему только к семи подгонят. - Сюз отошла от окна.
Ее сестра, чтобы развеять подозрение, забрала овощи и перешла к плите. Подальше от окна. Но в процессе подготовки к обеду, она вновь, незаметно приблизилась к окну и начала резать яблоки на салат.
Сюз незаметно подкралась к сестре и, увидев обнаженного по пояс мужчину в окне флигеля, вскрикнула от испуга, но туже снова припала к немытому стеклу. - Ой, кто это?! Стасс, ты видела? Я спрашиваю, ты видела его?
Стасс буквально отскочила от окна. Вся разрумянилась и, низко опустив голову, сосредоточенно начала крошить зелень для бульона.
 -Нет, ты видела его, Стасс?! Ты видела?! Смотри, он жалюзи опустил! Кто это?! Ты на него смотрела, да?! Это тот, на которого намекал па? Стасси, ну что ты молчишь? Ой, а порозовела-то чего?
Как призрак, скрывшийся за жалюзи, Лоренс больше в окне не показывался. Жалюзи не открывал. Стасс стала серьезна. Она сильно хмурилась от бесконечных вопросов сестры.
Та, совершенно без толку сновала по кухне и выкрикивала свои предположения о мужчине. Наконец, Сюзен встала прямо напротив сестры и уставилась на нее.
Тут же выхватила из рук Стасси пластмассовую терку для сыра, когда поняла, что сестра хочет отвертеться от её вопросов. - Ты специально взяла не комбайн, а терки и ножи, да? Чтоб подольше у окна простоять? Ты…его знаешь, да?
Стасс оглядела кухню. Посчитала, что все полуфабрикаты для обеда уже готовы. Повернувшись к двери, она спокойно, но требовательно, сказала: «Помой хотя бы посуду». - И вышла из кухни.
Топнув ногой и состроив рожу в спину сестре, Сюз сначала взглянула в окно, потом вздохнула и, ругнувшись, пошла мыть грязную посуду.
Но силуэт мужчины и поведение сестры Сюз раззадорили. Она решила достать сестру расспросами, узнать, во что бы то ни стало “кто он” и “почему Стасс так на него смотрела”?
И, конечно же, хитрушка добилась своего.
Но рассказ художницы, переданный ей Стасси, подействовал на Сюз совершенно иначе.
 -Она врет! Она врет, почему ты ей веришь?! А я - то, дурочка, чуть мозги Максу не вышибла за шашни с Эмми! Фантазерка она, твоя художница, и явно не в себе! Вот уж кого полечить бы нужно!
Ошарашенная реакцией сестры, Стасс только моргала глазами и молчала. Только когда нападки на Ама со стороны Сюз ослабли, Стасс попыталась возмутиться и потребовала контраргументов. - С какой стати ей врать мне? Мы совершенно чужие люди! Ну отдыхает она с мужчиной и что? Так бы и сказала! Кому бы в голову пришло сочинять такое для совершенно чужого человека?!
Сюз выкрикнула ответ громко. Не имея никаких доказательств, а только лишь жизненный опыт. Она пыталась криком убедить сестру в том, что ту обманывают: «Так теперь ты ж будешь ходить и перебинтовывать его! Дурочку она нашла, понимаешь, дурочку! Сиделку с образованием! Она же сама и сбила этого парня. Он не зря рычит в её сторону. Теперь она обхаживает его. Боится, что он в полицию заявит и с нее денежки потребует за ущерб здоровья! Вот она и наехала на тебя с этими ковриками. Не пыль ей надо было смести, а замести следы, да сбежать! Деньги она тебе за услугу отдала?
-Нет. Ещё нет.
-Ну вот же!
-Нет, нет, Сюз, скорее всего, она заплатит чуть позже.
Стасс пыталась отсеять неразумное в словах сестры и понять то, что, в общем-то называется советом бывалой авантюристки. -Сюз, так ты считаешь, что и никакого охотника не существует. Что это всего лишь уловка?
 -А почему нет?! Кто ее знает?! Бегает там у озера, картинки себе малюет. Может одна, а может, и нашла себе кого. Какая разница? А вот то, что она тебе свою проблему навешала – это объективная реальность.
Стасс помолчала. Посмотрела на сестренку. И все - таки решилась рассказать той о просьбе художницы. - Сюз, она просила сегодняшним вечером покараулить этого человека. Она хочет сходить проводить охотника. Тот уезжает.
Сюзон округлила глаза. -Надеюсь, ты не сглупишь и найдешь причину отказать ей?
 -Сюз, но я уже обещала ...
Сестренка поджала губы, вздернула нос и помахала в сторону окна кулаком. - Ах ты, … интриганка! Всех впутала в свое грязное дело!
Сюз вдруг перестал угрожать и наклонилась к сестре. - Стасс, признайся, она просила тебя и смотрела прямо в глаза, так?
Стасс неопределенно пожала плечами. - А какая разница? Я не понимаю ...
Сюз решительно кивнула, будто сестра уже подтвердила ее предположение. -Ты загипнотизирована, Стасс! Ты ...под гипнозом.
Стасс хмыкнула и отвернулась от пристального взгляда сестры. - Чушь! Перестань…
Стасси встала и подошла к окну.
Мелкий дождик, наконец, кончился. Бело-серое небо нет – нет, да прорежет луч яркого весеннего солнца. Молодая липкая листва ясеня била по стеклу комнаты Стасс и приглашала на улицу.
Сюз решительно предложила Стасс послать с их проблемами к черту и пойти с ней на дискотеку.
Старшая сестра с грустью отвернулась от цветущего сада и, опершись на подоконник, покачала головой, отказавшись от предложения Сюз. -Нет, Сю, мне уже скучно там.
Сюз помолчала. В какой-то степени сестра ее была права. В возрасте девятнадцати лет возле дискотеки гуляют девушки уже с колясочками. Они суют соски бутылочек в рот своим чадам, а сами с завистью следят за лихими выкрутасами тех, кому еще до их проблем далеко.
 -Тогда может в кино?
 Стасс улыбнулась на заботу о своем досуге. -А что, молоть воду в ступе уже не будешь?
Сюз не сразу поняла, о чем говорит Стасс. А, догадавшись, что речь идет о Максе, только махнула рукой. - Если он снова гуляет с Эмми, так пусть идет к черту! А если ко мне прибежит, так я с ним потолкую! Скажу ему, пусть не обольщается на счет картины. Раз знаменит ее отец, а не сама эта художница, так не чего и рассчитывать на деньги за эту картину!
Стасс была удивлена поворотом мыслей сестры.
Сестры еще долго болтали по поводу коварных людей. При этом Стасс уверяла младшую сестру, что может и не все коварны, может все только так кажется. Но Сюз стояла на своем, говоря, что им всем надо показать, что они - не дурочки!
Услышав зов матери, обе сестры поморщились. Им не хотелось есть.
 -Ты не ходи к художнице с приглашением к обеду. Я пойду. Скажу ей, что у тебя живот болит. Путь она сама сидит со своим сбитым. Хорошо?
Стасс задумалась. Посмотрела в окно. Но отсюда флигель был не виден.
Девушка повернулась к сестре и отказалась. - Она все равно не поверит.
Сюз задорно хохотнула и, взяв руки сестры в свои, весело ими тряхнула. - У меня поверит! Это я в её сказки не верю, а ей придется!
 -Нет! - Стасс отцепила руки сестры и настойчиво повторила. - Нет, Сюз! Я уже обещала ей. Я дала слово, она будет ждать меня.
Сюз сощурила глаза и уставилась на сестру. – Значит, ты сама хочешь идти туда.
Стасс пошла к двери, остановилась у нее, взявшись за ручку и, тихо ответив: “Может быть и так. - Открыла двери и вышла.
Но Сюз в два прыжка догнала сестру. - Постой! Неужели ты веришь во всю эту галиматью с грузовиком и охотником?
Стасс подняла лицо, ответила спокойно, но твердо: «Да. Хотя бы потому, что отец говорил за ленчем о человеке, гуляющим с той стороны озера с собаками. Может быть, это как раз тот охотник, и он ждет ее уже с утра».
 -Так ведь это ее шофер! Это шофер, Стасс! Конечно же, он ждет, когда она все скинет на тебя, да смоется отсюда! Он ружьишко привез и охотится себе, у зайцев же сейчас свадьбы. А она тебя стеречь нанимает, да еще и за те же деньги!
 -При чем здесь деньги, Сю?!
Стасс действительно вдруг стало стыдно, ведь она на самом деле решилась взять у художницы за уборку деньги. Та была их постоялицей, а она вот, решила взять у неё за услугу деньги.
 Но тогда, когда соглашалась, Стасс решила, что это от щедрот художницы. Сразу было видно, денег у той – куры не клюют, а с матерью Стасс она действительно условилась, что будет прибирать флигель сама.
-А ты возьми с неё больше. Откуда ей известны расценки за вытрясание старых пыльных ковров? Обдери её, как липку. Она богата донельзя. Это и без очков видно.
Но вот теперь, когда Сюз заговорила о ее гонораре, Стасс подумала, что деньги и правда, скорее всего были предложены ей за её молчание. Не за услугу. Видимо, Ама и предлагала их именно за это, а не за выбивание ковров.
Стасс отвернулась от Сюзи. Сильно вспыхнув румянцем на щеках, отодвинула сестру в сторону, и пошла, спускаться к столовой.
Отец, не заметив девочек через прозрачную дверь столовой, громко крикнул: «Эй вы, стрекозы, обедать!”
Миссис Гранд, сначала накричав на мужа, чтоб лучше погудел у дверей художницы, затем ласково позвала дочерей обедать: «Куколки мои, спускайтесь! Все уже на столе».
Гордо первой спустилась Стасс. Миссис Гранд с удивлением посмотрела на проходившую мимо старшую дочь. Та, как всегда, шла-плыла. Безмолвно и неспешно. Младшая же спускалась, будто гвозди вбивала в каждую ступеньку и ещё кричала отцу, что все уже за столом, что это он опаздывает. Вредничала на каждом шагу. И мать почувствовала дистанцию иного плана: «Что такое, Сюз? Что с вами, вы поссорились? По какому поводу?»
Сюз промолчала.
-----------------------------------------------------------
Обед прошел как всегда. Сначала быстро отобедала гостья, сегодня за ней прислуживала сама миссис Гранд.
Мистер Гранд, спешивший снова к озеру, сегодня был хороший клёв, пошел есть на кухню. Естественно, что Стасс тоже как бы заторопилась и сказала, что будет есть с отцом.
Сюз, усмехнувшись, постаралась первой занять место за большим столом и как раз напротив непромытого окна кухни.
Пришлось подавать всем Стасс. Та обслуживала молча. Явно дулась на сестру.
Но окно напротив было прикрыто жалюзи. Будто кто-то вовсе не хотел смотреть на яркое пробившееся сквозь облака солнце.
Прощалась Ама с миссис Гранд прямо у двери на кухню. Она поглядывала в сторону Стасс. Та слышала ее голос, но под “гипнозом “ Сюз не поворачивала головы.
Вдруг Ама позвала ее сама. Она извинилась и сказала, что наконец нашла «ту самую книгу, которую хотела почитать Стасс. И что если она все еще той интересна, то она может зайти за ней сразу же после обеда».
Стасс кивнула в ответ, гостья улыбнулась ей, повернулась и ушла.
Миссис Гранд тут же зашла на кухню и поинтересовалась у Стасс, что там за книга такая?
Стасс ответила на наугад. Сказала, что это книга по медицине. Миссис Гранд согласилась: «Да, тогда обязательно сходи. Может ей эта книжка без надобности, так я договорюсь, чтоб она оставила её нам в счет части оплаты за яйца».
Сюз уже даже не ехидничала, она возмущалась вполне искренне. Раз сестра смывается, то ей придётся чистить рыбу.
Мистер Гранд поймал огромную рыбину утром, и миссис Гранд решила, что та будет их прекрасным ужином.
 -Вот тебе на! Он поймал, а я чисти?!
Мать строго осадила ее ответом. -Ты почистишь! Видишь, сестра будет книжкой занята. Тебя за такое дело пряником не заманишь! Зачем Макс приезжал? А?! Опять кататься собралась?!
Мистер Гранд уловил одно - имя знакомого ему парня. Ухмыльнувшись, громко добавил к разговору женщин. -И точно! Пусть сидит дома! Макс уже третью девку надул. Того и гляди за наших возьмется. Вчера видел, как он во флигель заглядывал. Хозяином уже себя почувствовал.
У Сюзон глаза округлились. Она возмущенно запыхтела, задышала и вскрикнула. - Как это?! Как это - хозяином?! Он сказал мне вчера, что у него какие-то дела были!
Все замолчали. Даже не понявший, в чем заключается возмущение младшенькой мистер Гранд. Он молча ел, не поднимая глаз от тарелки. Заметив, что Сюз не собирается есть вообще, он, не спрашивая, придвинул ее блюдо к себе и принялся есть и с него.
 Миссис Гранд, усмехнувшись, тихонечко принялась утешать дочь тем, что все мужчины – люди никчемные. Все без исключения. Что им бы только поесть, да нагуляться для удовольствия. Она посмотрела в немытое окно кухни и задержала на нем свой взгляд. – Все без исключения.
Сначала Стасс, а потом и Сюз вдруг всполошились и обе посмотрели туда же, решив, что их матери тайна художницы тоже давно известна.
Миссис Гранд прикрикнула на них. - Да ешьте вы! Уж не знаю, чем вас и кормить?! Ходите, позорите меня своей худобой! Посмотрите, художница из столицы, а ведь все съедает, да еще и в тарелочках уносит. А вы?! …Героини Святой Худобы.
Девушки низко опустили головы и принялись ковырять вилками в салате. Сюз даже будто забыла о ненавистной рыбине. Она думала о Максе и о своей мести в отношении его.
Миссис Гранд, отобедав, пошла застрачивать примеренную кофточку для соседки, а девочки принялись за кухню. При этом Стасс решила взять на себя мытье посуды. Она знала, что ее сестра этого делать страшно не любит.
Сюз чистила рыбу так, будто та была ее злейшим врагом.
Стасс посматривала на нее, боясь, что со зла, сестренка порежет себе палец, а рыба так и останется в чешуе.
Но вот когда Стасс, как всегда расположилась у немытого окна, и вдруг замерла там, Сюз, будто ждала сигнала, мгновенно к ней подскочила. И увидела, как блестящие легкие жалюзи поехали вверх. Но мужчина, видимо заметив кого-то ещё рядом со знакомой ему девушкой, тут же задернул окно легкими шторами. Из-за них он мог видеть обеих сестер, но им он оставался невидимым.
Стасс, не закончив мытья посуды, сняла с себя передник и пошла к двери. Сюз тут же, ехидничая, заметила: «Значит, пойдешь чужого красавчика охранять? Раны его вылизывать от гноя».
Стасс решительно закрыла перед собой дверь. Затем повернулась, навалилась на неё спиной и уставилась на сестру. – И что?
Но Сюз, вполне миролюбиво, подошла к ней, вытирая о тряпку руки и, как будто жалея, обратилась с очередным предложением. - Стасс, я предлагаю тебе пока не торопиться туда. Подожди, сейчас приедет Макс, и мы спросим у него о картине. Может, он и этого парня там видел.
 -Причем здесь картина?! Ты лучше поинтересуйся у него, почему он в чужие дома заглядывает?! Если картина действительно пропадет, а она стоящая, я ее видела, то я сама заявлю на твоего автогенщика! Так и знай!
Сюз прищурилась. - Еще не известно кто он - этот, …твой красавчик. Может и погрязнее «моего автогенщика». По крайней мере, мой то –нормальный, а твой, - Сюз посмотрела в сторону окна, - явный больной!
Сюз пошла мыть руки. Рыбина так и осталась лежать начищенной.
Стасс посмотрела в окно. Тихо, в задумчивости, произнесла: «И никакой он не больной. Он…раненый…только».
 -Конечно больной! Кто в такую погоду стал бы сидеть в четырех стенах, да еще и нагишом!
«Да, - подумала Стасс, - точно, он ведь все время без одежды! Надо бы найти ему что - ни будь, пока отца нет».
Стасс открыла дверь и быстро скрылась за ней.
Сюз, подумав, поняла ход мыслей сестры. Мигом побежала за ней в комнаты отца.
Она догнала сестру у двери. -Что, хочешь нарядить красавчика в последние штаны родного отца?
Стасс с бою поморщилась. - Сюз, пожалуйста, ... ну хочешь, я за тебя рыбу почищу?
Младшенькая, не обидевшись на взятку, подошла ближе. - Стасс, она тебя загипнотизировала. Почему ты не веришь мне? Сейчас ты будешь таскать для него одежду, потом еду и это не все. А она, она будет долго бегать далеко отсюда ... Пока не попрощается со всеми своими охотниками. Она сбила человека и должна ответить за это. И…заплатить за эксплуатацию твоего выходного!
 -Замолчи! - Стасс быстро зашла в комнату и, не обращая внимание на присутствие сестры, начала искать спортивный костюм отца.
Это действительно был новый костюм. Его купила мистеру Гранду жена на день рождения. Но она же пока и не позволяла ему его надеть, уверяя что “некуда“.
Спрятав одежду в пакет, Стасс оглядела комнату. Вдруг что-то вспомнив, она кинулась к шкафу еще раз. Она нашла бритвенные принадлежности отца. Не обращая внимания на едкую ухмылку сестры, она положила в пакет и это. Только после этого пошла к двери.
 Путь ей Сюз преградила. – Значит, рыбу уже чистить не собираешься?
Но ответить Стасс не пришлось. Они услышали громкий крик мистера Гранда. - Сюз! Эй, Сю-юз! К тебе тут жених прибыл. На Феррари, мать твою!
Девушки притихли, глядя друг на друга. Когда грохот голоса отца прекратился, Сюз шепотом попросила: «Подожди. Я только спрошу у него, зачем он приезжал тогда с Эмми? Может, он все - таки искал меня? Может, эта поломойка была лишь с ним по делу?»
Для Стасс это роли не играло. Но чтобы сестра не проболталась отцу о костюме, она решила - таки подождать ее. -Только быстро, меня ждут.
Сюз хотела было сказать: «Подождут!” - Но решила не заострять конфликт. Ей не хотелось чистить рыбу.
Через минут десять она прибежала назад.
Девушка запыхалась, но была явно довольна встречей со своим парнем. - Он приезжал к художнице. Мили привезла ей мужское белье, обувь и одежду. Та заказала ей и просила привезти попозже вечером. Но дома, во флигеле никого не было. Макс говорит, туалетная комната была закрыта, но никто не отзывался. Они решили подождать художницу в гостиной. И Макс, увидев картину, развернул ее и рассмотрел. И вдруг что-то упало в туалете. Как будто кто-то упал, не вещь. Они испугались и ушли из флигеля. Макс сказал, что там у нее явно мужчина прятался, но, судя по крови на кушетке, дело весьма пикантное и потому лучше не афишировать то, что они заходили во флигель без присутствия художницы. Твой знакомый так и остался без штанов. Ладно уж, неси папкину одежду. Я не скажу, куда его подарки девались.
Стасс медленно стала спускаться вниз по лестнице. Но пошла не к двери, а на кухню.
Девушка долго смотрела через разбитое окно на флигель, как будто на что-то решалась.
Сюз стояла за ее спиной и тоже смотрела на прозрачные шторы того окна.
 -Пойдешь?
Стасс пожала плечами, кивнула. – Хочу пойти. Боюсь.
Сюз решилась на последний совет. - Тогда трижды переплюнь через левое плечо и скажи: «Пропади ты пропадом!”
Стасс будто не поняла, нахмурилась и спросила. -И что, получится?
Сестра пожала плечами. Но другого совета для такого случая у нее не было. - Не знаю. Ну, попробуй хотя бы.
То, что не долг перед обязательствами звал туда сестру, Сюз поняла. Она сама недавно безумно влюбилась в одного парня, прекрасно понимая, что он – последний шалопай в их городке. Но что - то подсказывало девчонке, что бороться с таким чувством и бесполезно и вредно. Она не стала больше удерживать сестру в кухне, провонявшей надрезанной рыбиной.
Сюз подошла к окну и стала подглядывать. «»Колдуй бабка, колдуй пёс, пусть исчезнет весь гипноз!»
Они молчали до самых звезд. Просто сидели рядом, двигались по соседству. И молчали.
Будто случайно наталкиваясь взглядом друг на друга, замирали и снова, отведя взгляд в сторону изображали, что либо читают, либо прогуливаются по узеньким комнатам флигеля.
Мать звала Стасс на поздний ужин. Но та, прибежав лишь выпить стакан сока, схватила термос с кофе, булочки, колбасы и убежала назад, во флигель.
 -Во как зачиталась! Смотри, глаза не испорти, дочка! Что, понравилась книжка?
Мистер Гранд отнесся к спешности старшей дочери так же иронично, как и к отсутствию младшей за столом. - Одна сытая, рыбу неочищенную на сковороде забыла, теперь эта забегала. Скажи, Марго, а заплатила ли постоялица за яйца? Заплатила?! Сколько?
Миссис Гранд недовольно поморщилась, глядя на мужа, доедающего еще и порцию старшей дочери. Зевнув, ответила. - Стасс мне деньги вот только что от неё принесла. Заплатила, да! Фу ты черт, глухой! За-пла-ти-ла, говорю!
---------------------------------------------------------
Часы били полночь.
Стасс и Тед уже знали о друг друге все, что требуется, чтобы тихо беседовать, заглядывая в глаза и смущенно улыбаясь при этом. Сначала они плавно переходили то на «вы», то на «ты». Затем, когда придвинулись к друг другу ещё теснее, перешли к более откровенному общению.
Горел неяркий свет в гостиной. Картина с пейзажем была повернула лицом.
И они любовались прямыми стволами сосен, ровными округлостями холмов и блестками на глади озера.
Затем снова смотрели друг на друга и, улыбнувшись, продолжали общение. – Я плавал с матросами Марокко полгода. Рисовал, вернее, учился рисовать море….Делал, что требовалось. Меня там художником и не считали. Мои эскизы их после заинтересовали, когда они рыбу на берег выгрузили и после пьянок отрезвели. Увидели «моё» море и решили, что я …моряк.
-А я два года назад ездила к тете Анне, …это в соседнем поселке, он большой, больше нашего. Там проводили карнавал. Я впервые видела столько красок. Господи, как же это здорово уметь изобразить столько красок…. Потом я поступила в колледж. Там же, в Сет Сити. Научилась различать среди трав полезные и те, что – нет. Но представьте себе, внешне последние вовсе не уступают первым. Ядовитые цветы тоже…красивы. Вы встречали цветок папоротника?
-Я всегда считал, что он не цветет, что это легенда.
-Мне тоже казалось, что это всего лишь красивая легенда…
Миссис Гранд, после обычного хлопотливого дня, укладываясь, наконец, в постель, прислушалась к звукам улицы. - Ночь какая сегодня темная…. Во флигеле свет горит. А Сюз всё ещё нет. Ох, загуляла она с этим Максом. Ты бы пошумел на неё, Джо. Подумаешь, феррари! Это еще не повод, чтоб раскатывать с этим шалопаем до рассвета! Приедет, я ей сама скажу.
 Женщина зевнула и, найдя удобную позу на своей половине кровати, успокоилась. – А Стасс всё читает книжку свою. Вот умница. Хоть с одной повезло, не бегает за штанами-то….
Мистер Гранд, уже засыпая, хмурясь, следил за артикуляцией зевающей супруги. Поняв кое-что из сказанного, кое-что – нет, заметил для себя вслух: «За месяц проживания, за яйца – всё уплачено, ну так пусть тогда живет. Вроде бы не вредный человек. Непонятно только, почему прячется. Мало ли кто кому глаз подсветил?»
Миссис Гранд не уловила смысла в словах мужа. Хотела было, спросить, при чем тут яйца да подсвеченный глаз, но лишь шевельнула устало плечом и, уже более миролюбиво, попросила мужа помолчать и спать.
Чего переживать, правда ведь, постоялица расплатилась заранее, девушки нагуляются- вернуться. Ей и голову не пришла бы мысль сильно переживать за отсутствие взрослых дочерей дома. Она была уверена, что Сюзи сумеет за себя постоять в случае чего. Что касается старшей, так она догадывалась о том, что Стасс вовсе не книжку читает, просиживая ночь в сыром флигеле. Но старшей - она по уму доверяла, за младшую - сердцем болела, но без подозрительности. «Нагуляются, вернуться».
- …А я когда маленькой была, чуть не утонула в озере. А потом ещё случайно наткнулась на выброшенного на берег утопленника….Ужас. …С тех пор испытываю неприятное чувство страха, когда меня захлестнет случайная волна. Даже небольшая. …Да на нашем озере больших и не бывает.
-А тебе хотелось бы увидеть большие волны?
Стасс улыбнулась, осторожно пожала плечами. – Наверное, хотелось бы. – Она улыбнулась веселее, - но всё равно, страшно.
Мужчина, чуть навалясь на спинку дивана, любовался склонённой головой девушки; красотой её волос, темно - медных, закрученных в завиток на затылке. Он так долго смотрел на этот завиток, что казалось, его рука вот – вот потянется, коснуться его. – Я тоже долгое время держался берега. До двадцати лет толково не умел плавать. В доме всегда было два бассейна, а я всё с надувными кругами игрался. Мать боялась за меня. Трое её детей до меня умерли, я был её надеждой. – Тед тихо хмыкнул, потом задрал высоко голову и сморгнул. – Женской целью жизни.
Он вздохнул и вновь посмотрел на Стасс. Та теперь была повернута к нему лицом, следила за странным, полу печальным, полу нежным выражением его глаз.
- Холила, тревожилась,…пока отец за меня не взялся. Заметив, что у меня неплохо получаются моментные портреты, он, не сказав ей ни слова, отправил меня учиться рисованию во Флоренцию. Мне было одиннадцать, я и итальянского тогда не знал. – Тед улыбнулся. - Пришлось…учиться. …И плавать, и …выживать среди чужих.
 - И вы научились тогда рисовать? И плавать? Теперь вы, …ты …волн не боишься?
Лоренс, очнулся от собственных мыслей, чуть выпрямился и, улыбнувшись на детский интерес девушки, ответил: «Волн? Теперь вроде нет. Теперь, …- он снова посмотрел поверх головы Стасс, снова мысли его скорее шли вглубь, к сердцу, к памяти, - у меня теперь дом у самой кромки океана. Я живу в южной Калифорнии, в пригороде Лос-Анджелеса. Океан, …мы добрые соседи. Почти…добрые. Один только раз мой дом смыло. Не цунами, …так, …просто смыло. Мне повезло, …я был в отъезде. …Повезло…. А вот матери не стало….Она как раз с рождения хорошо плавала. Вообще, отлично держалась на волнах. Серфингистка. …Смыло волной, …вместе с оранжереей. Мать любила орхидеи. Часто возилась с любимыми цветами, не замечая ничего вокруг.
-Тед, это печально.
Лоренс очнулся, перевел взгляд на девушку, улыбнулся. - Нет, это не печаль. Это горе. Отболело, …ушло глубже и …снова жив. Снова вижу солнце, могу смять в ладони цветок орхидеи. Рисую …их. Даже полюбил, хотя раньше…. Нет, без печали, правда. Всем и всему конец приходит. Зачем печалится. Я вот два года назад в Турции, рисовал макушки их мечетей на фоне закатного неба, … в драку попал. Кому-то не понравилось, что американцы громко смеются возле мечети. Мы с друзьями просто не придали этому нужного значения. Нам было весело тогда. Вот…конец бывает и у веселья. Но без печали, правда…без.
-Но тебе снова повезло.
-Да. Три месяца в клиниках Германии. Подлечил ключицу, глаз и …снова на море. Я ездил в Японию. Рисовал рабочих жемчужной плантации. Это не ловцы жемчужниц. Это просто рабочие. Но впечатление от их умения держаться долгое время под водой – просто чудо. Когда-нибудь я покажу тебе свои рисунки. Ты увидишь их гибкие тела, раздутые последней каплей воздуха щеки…. А ты сама решилась стать фармацевтом? Запахи, химия, наркотики- с этим у тебя нормально?
Стасс не думала о фармацевтике. Она внимательно сравнивала глаза Лоренса. Теперь вот заметила, что да, есть некоторая не симметрия, есть обилие белых, неровных черточек вокруг правого глаза. Чтоб её разглядываний не понял Лоренс, она решила думать о море.
Стасси никогда не видела ни больших рек, ни морей с океанами. Она попыталась, закрыв глаза, представить себе океан. Шумный, устрашающий, с берегами в виде крутых, скальных обрывов, в огромных валунах волн. Ярким его себе представила. …Цвета маренго, …утра марен.
- У меня не выходит. Наверно, у меня нет фантазии.
-Что у тебя не выходит?
- Я не могу себе представить океан. Нет воображения.
-Почему ты так решила? Что тебя волнует?
-Я не могу представить себе его …живым.
-Дай мне твою руку.
Он просто взял её руку в свою, …она почувствовала биение его пульса, …и краски её воображения ожили.
Маренго …нет, это были переливы от прозрачно зеленого до густо синего, это была игра белого цвета, серебристого до густой черноты тайн самых глубоких океанских впадин.
Стасс улыбнулась. – Тед, кажется, кажется, у меня получается…. Он так прекрасен…океан.
-А как насчет моего вопроса. Так ты сама решилась пойти работать аптекарем?
-Я даже не аптекарь …пока. Я …только учусь.
-Понимаю.
 Она рассказывала ему об отце, о доме, о своей лучшей подруге – о сестре. Конечно же, Тед вспоминал, слушая её, о своём доме. И немного грустил.
Взгляд его стал более сосредоточенным и, Стасс казалось, что Тед чуть-чуть улыбается, думая о чем-то. Потом она заметила, как он чуть заметно вздохнул.
Тед отвернулся к окну. За ним светили звезды, стояла тишина.
Девушка не отрывала его от мыслей. Ей показалось, он пытается прислушаться к тому, что жило за окном. К ночи. Ей казалось, он слышит сейчас шорохи чужих жизней. Или снова шум соседа - океана, …находившегося отсюда за тысячи верст.
И снова, будто очнувшись, Лоренс посмотрел на девушку. Будто воспоминаний никаких и не было в его голове. Всё только она - девушка по имени Стасси Гранд. Темноволосая, синеглазая, тихая, со своим воображением. И добрым сердцем.
Он уже не думал о доме. Стасс пыталась угадать, о чем же теперь он думает, глядя то на её нос, то на заправленные за уши волосы. О чем он думает, он признался сам: «Мой отец тоже любил трудиться. Он был военным летчиком. Любил цвета неба. Он вообще …воздух любит. В полете, он признавался как-то, он ощущает себя полубогом. Богом своей машины. Я …тоже очень люблю своего отца. Скучаю по нему. По его голосу. …Он и теперь иногда сидит за штурвалом, …только …уже своего самолета. Так, небольшой, пятиместный. Отец уже на пенсии. Но для удовольствия занимается переправкой туристов в красивые места отдыха на Аляске. Не может без работы сидеть. Без неба. – Тед улыбнулся. - Ты так хорошо говорила про отца. …Ты напомнила мне о долге. Вот выберусь из этой прогулки – заварушки, …надо бы съездить к нему. Он выбрал для жизни Канаду. Это его родина.
И вдруг Лоренс, оборвав собственный рассказ, захвативший Стасси своим откровением, спросил: «А, окончив колледж, ты останешься в этом поселке?»
Стасс пожала плечами. - Не знаю. Родных у нас, чтоб жили где-то в больших городах - нет. А ехать куда-то одна ...я не решусь. Я трусиха.
Девушка улыбнулась. - Уехать я еще сильнее боюсь, чем далеко заплывать.
Лоренс снова не сводил взгляда с девушки. Открыто любовался её улыбкой, желанием казаться незащищенной. – Ты врешь. Придет время, и ты поплывешь,…и…ты уедешь из этого поселка. Желание человека жить полной жизнью всегда сильнее страха.
-Ты сам в любом месте попадал в переделку. А вдруг это тебе знак остановиться.
- Остановиться жить? – Лоренс пару раз хохотнул и затих, будто задумался. Потом ответил: «В этих местах, да, я задержался…».
Он прямо посмотрел на девушку. И взгляд его Стасс смутил. Он был помешан на любовании ею. – Но не из-за синяков и ссадин я тут задержался. …Места здесь …красивые, да. …Но даже не из-за них. Теперь я точно понял, почему именно сюда я пришел….
От обоюдного теперь смущения, они отвели взгляды друг от друга и посмотрели на картину.
 - Тед, …ты в этих краях из-за желания рисовать наши красивые пейзажи.
Мужчина хмыкнул, щурясь на настораживающий желтый свет фар, изображенной машины.
 - Да, да,…ваши пейзажи. И всё же чужие края - это всё равно родина. Разве можно обижаться на то, как тебя принимает твоя родина? Нет, я не жалею, что попал сюда. Что в очередную ситуацию влетел. Я…приехал сюда, чтоб найти тут …своё. Родное…
Стасс опустила голову, пряча краску на щеках. - А тебе вот…приходиться лечит раны.
Тед посмотрел в профиль девушки и спросил: «Стасс, а кто сказал тебе, что ты трусиха? Это был мужчина?»
 Стасс вспыхнула алым румянцем. Синий камешек в ее сережках сверкнул и погас. Стасси, повернув лицо к Теду, вдруг заметила, как близки их губы. И уже быстро отвести от его очерченных темным губ она не смогла. Она облизнула свои, и сглотнула. Тут же посмотрела в его глаза, густо покраснела и отвернулась, снова предоставив возможность мужчине полюбоваться красотой темно-темно рыжих волос.
Стасс перевела взгляд на картину. Быстро спросила: «Странная деталь, правда? Тихий пейзаж и вдруг машина с зажженными среди бела дня фарами. Как художник ты, наверное, понимаешь, что хотел сказать автор этой деталью».
Лоренс даже не взглянул на картину. Он не отводил взгляда от лица девушки.
Его признание было неожиданным, но не пугающим. - Стасс, я все время следил за тобой из окна. Смотрел на тебя, когда вы работали в саду, на дворе, на кухне. Я следил за твоими возвращениями с работы из этого окна. Мне так хотелось, чтобы ты пришла сюда. Хотя бы ближе подошла к тому окну. Я буквально гипнотизировал тебя, глядя на трещину в кухонном окне. Сосредотачивался на этой мысли, будто посылал импульсы - приказы. И вот ты здесь. Это странно. Странно, правда?
Чтоб не смущать, Стас, он перевел взгляд на картину. - Мысли, эмоции, экспрессию страха - вполне можно выразить красками. Это мне понятно. Но мне казалось, я никогда не смогу признаться тебе в своих чувствах. В том, что слежу за тобой. Это же должно быть стыдно. Стыдно подглядывать за чужой жизнью. Твердить «приди, приди». Как вообще я смог перенести своё желание на расстояние. Не знаю. Но та пришла.
Стасс, воспользовавшись тем, что Тед открыто не смотрит на неё, повернулась к нему сама.
Он смотрел на картину, а она рассматривала его профиль с расстояния ладони. Высокий чистый лоб. Чуть длинный прямой нос. Умный взгляд. Ровно очерченный рот. Волевой крепкий подбородок…. «Август, Божественный, …какой же ты божественный…Тед. …А я никогда не смогу признаться тебе в этом. Никогда. И внушить тебе: «Останься со мной. Не уходи» - не смогу.
Стас резко прикрыла сжатый рот ладонью, будто испугалась в себе порыва. Она отвернулась. Она не смела.
Она вновь посмотрела на картину, и вдруг мысль, пришедшая ей в голову, ошеломила её. Она сказала: «Тед... Так это ты нарисовал эту картину?! Ты! Ама…- она …ваша любовница. Она не художница? Так?»
Мужчина чуть качнул головой, будто ответил, «да».
Стасс побледнела. В голове начали путаться мысли, в горле пересохло. Она вдруг вспомнила о времени и посмотрела в окно.
Была поздняя ночь. Черная, но звездая.
Девушка вскочила с дивана. - Боже мой, а где же она сама? Где сейчас миссис Макдиуриша Ама?! - Стасс смотрела на Лоренса с удивлением, с испугом, будто вот только что поняла - ее обманули!
Мужчина улыбнулся и нахмурился одновременно. До него как будто только-только дошла её шутка. – Стасси, я не совсем понимаю, но, …как ты назвала эту женщину? Ама? Макди…уриша? - Лоренс вдруг громко, весело рассмеялся. – Макдиуриша! Ха-ха! …Любовницей? Она…мне? …Да ну, что ты! Да и не в моём она вкусе. …Впрочем, и я ей далеко не пара. …Ха-ха! …И как забавно – Ама. А почему именно так? Почему не Амалия? Леди Амалия Мак Дир. Их Высочество …Леди Ами….английская принцесса.
 -Что?! Мак ...Дир? А - а... кто же тогда эта …Макдиуриша?
До девушки медленно начало доходить сочетание букв, теперь уже более звучавших в полном имени женщины. - Так она лгала мне?! – Но не ложь смутила Стасс. Её невежество. Глухомань, в которой даже новости – всего лишь сплетни. В которой даже телевиденье – лишь предмет для просмотра сериалов.
Тед перестал смеяться. Помолчал. Затем, опираясь руками о диван, он медленно начал привставать, держась за раненое бедро. Наконец, он выпрямился. Какое-то время смотрел в лицо девушки, стоявшей в шаге от него.
Он сделал к ней шаг. Она почувствовала его ровное дыхание. Но только когда лицо девушки перестало выражать растерянность и обиду, Тед протянул руку и погладил её по виску. Улыбнулся. - Стасси, ты не поверишь, но мне кажется, я – действительно …телепат. Я знал, что она попытается всучить меня тебе. Именно в твои …надежные руки. Хотя .…
 Лоренс погладил горячую щеку девушки. – И не нужно считать ее лгуньей, Стасси. Она просто ...всё поняла. Правильно оценила ситуацию и воспользовалась ею. Вполне здраво.
Улыбка его была нежно-доброй. Осторожно коснувшись волос девушки, он закончил фразу: «Она просто любящая женщина. А любовь ослепляет. И, конечно же, делает человека невосприимчивым к чужим проблемам».
Дыхание Стас сбилось. Ее взгляд перебегал с одной на другую часть мужского красивого лица. Она хотела понять и сразу, насколько не лжет и оно, это красиво лицо. Его красивые, с грустью умные, добрые пусть что серые глаза. На сколько правдивы слова мужчины, услышанные ею ночью среди этих старых стен.
 Тед потянулся рукой к Стасс. - Давай оба не будем сердиться на неё, Стасс. Они спешили любить, а тут я с мольбертом на обочине дороги. Да дождь, …да скорость их машины, да поворот ... Спасибо хоть не оставили валяться среди груды камней. У меня ни денег, ни документов, ни одежды чистой. Перед этим, какие-то двое с грузовика согласились подвезти меня до поворота к озеру. Им нужно было ехать дальше. А я по - глупости разболтался, что приехал сюда надолго и отдохнуть. Полюбоваться на древности ваши. Они выкинули из кабины меня, мольберт и сумку с красками, а чемоданы и мою сумочку с пояса с бумажником и документами прихватили с собой. Теперь я жду когда, наконец, в полиции разберутся и вышлют мне документы. И друг один, познакомились тут у вас, обещал найти меня тут во флигеле, дать деньг на дорогу домой. …Смех, я ведь даже без штанов ....
Лоренс рассмеялся, погладив обтянувший его спортивный костюм отца Стасс. - Спасибо, ты меня одела. Теперь я смогу выйти на воздух. Терпеть не могу замкнутого пространства, отсутствия свободы. Запаха этого…больничного. Меня тут попытались держать в взаперти, так я помню, разнес чей-то домик. Не знаю даже чей, не помню ничего, надо бы узнать, извиниться хотя бы. Я в жару был. Вбежал в чей-то домик, что-то вроде деревянного шале, заблудился в горячке в четырех стенах и стал крушить всё, …всё разнёс. Надо бы…извиниться за убытки. Заплатить – то пока нечем. - Тед вздохнул. - Так скучно сидеть взаперти. А у меня из прикрытия только простынь да бинты. Ну не выйду же я поболтать с твоим отцом, будучи замотанным в простыню? Вид мой, как я понял, по твоей первой реакции, весьма забавный. Зеркал здесь нет, общее положение вещей …только в ванной комнате могу увидеть.
Лоренс смущенно отвел взгляд, потрогал рукой лицо, провел ладонью по повязке на бедре. Его синяк под глазом стал неприятно зеленым. Раны на груди и спине стали подсыхать, покрылись коричневыми корками.
Стасс его вид ничуть не смущал. Хотя она предполагала, как бы на появление здесь раненого мужчины посмотрели люди, захаживающие сюда в поместье.
Тед продолжил. - Ты мой Ангел спаситель, Стасс. Я звал тебя из-за мути кухонного окна, как свою последнюю надежду. Сразу, как увидел тебя,…понял, только ты…задержишь меня здесь. …Ты не замечала меня. А я верил, что заметишь. И придешь. Именно ты. И это случилось. - Тед улыбнулся. Коснулся пальцами плеча девушки. - Наша общая знакомая поняла причину моих взглядов на тебя. В моих эскизах, …некоторые из них Леди Мак Дир зачем-то уносила на озеро, встречаются твои портреты. Я рисовал тебя. Часто. Даже по памяти. И Леди Ами решила, что я… влюблён. Тебе не кажется это смешным? - Лоренс подошел к столу, открыл один из альбомов, лежавших тем, и поманил рукой Стасс. - Взгляни.
От увиденного в этом альбоме у девушки перехватило дыхание. «Ах, - подумала Стасс, - если бы я знала, я бы наряжалась в свои лучшие платья, работая на кухне. Сменила бы прическу, скинула бы усталость с лица, когда шла в дом по вечерам…и, конечно же, помыла бы то окно. Зачем мама запрещала мыть его? Может, и она раз заметила в нём постороннего мужчину?».
На каждом листе была нарисована она. Её лицо в росчерках одинаковых радиальных линий разбитого камешком стекла в окне кухни. Вот она смеется, вот она в задумчивости, вот грустит …
 -У тебя выразительное лицо. Ты вовсе не трусиха. Тот человек ошибся. Ты красива, Стасс. Я удивлен, как среди этой простоты мог появиться такой дивный, такой нежный цветок? Хотя, …- Лоренс быстро посмотрел на картину, улыбнулся, - хотя неожиданностей и среди простоты хватает.
 
Три дня после учебы, после работы, не досыпая, не вовремя и наскоро поев, Стасс бежала во флигель, к нему.
Сюз твердила свое заклинание, Стасс пугливо оглядывалась на нее из-за плеча и, отвернувшись, снова бежала во флигель.
Глухой мистер Гранд, уже не раз встречал у открытых дверей флигеля крепкого прихрамывающего мужчину. Они даже перекинулись парой фраз. При этом Лоренс после коротких приветствий отходил в глубь комнат, улыбаясь, а мистер Гранд удовлетворенно шагал себе дальше. Что дамочка съехала, оставив подбитого ухажера отдыхать вместо себя – хозяина поместья устраивало. Он рассуждал на свой лад: «Мужчина больше будет есть, и меньше беспокоить. А то и на рыбалку со мной сходит. По-мужски поболтаем. А –то всё пацанье кругом, да женщины…»
То, что постоялец разгуливал в спортивной куртке и трикотажных брюках - точно таких, какие пару месяцев назад дарила ему жена, мистера Гранда не смутило. Жена ему сразу тогда сказала, вещи модные. Значит, такие у многих спросом пользуются. И искать свои вещи и пытать об этом жену он не стал. Ему «модные» были без надобности. Более того, мистер Гранд грозно прикрикивал на, «раскатавшуюся до утренней зари» младшенькую дочь, но ни жестом, ни словом не останавливал торопливый шаг старшей, когда та, завернув в пакет свой обед или ужин, бежала к флигелю.
Миссис Гранд увидев художника, сидящего на маленьком табурете напротив мольберта и размашисто рисующего ее дом, флигель и сад, медленно пятясь к дверям дома, позвала к себе младшенькую за объяснениями. Сюз, сказала, что «папа в курсе», и убежала по своим делам.
Как-то из дней, ближе к обеду, узнав, что и жена в курсе о сбежавшей постоялице, мистер Гранд потребовал приглашать художника к обеду. -Зови! Зови, тебе говорю! Уплачено за месяц, а в квитанции не написано кто такой Макдитуриша - художник и все! Мужчина, женщина - не написано. Значит не важно. Зови! Корми постояльца, как положено!
И Теда начали приглашать к обеду. При этом миссис Гранд и Сюз удивлялись, мужчины обедали вместе и вполне разумно общались словами, жестами.
Возвращаясь к вечеру с работы, Стасс узнавала новости от сестры. Быстро перекусив и схватив пакет, уже приготовленный ее матерью, она торопилась к флигелю. Она говорила «на перевязку».
Кроме голени почти все у Лоренса зажило. Ту, глубокую рану, она промывала по-прежнему, смазывала, перебинтовывала. Когда необходимые процедуры заканчивались, она мыла руки и, наконец, успокоено усаживалась позади мольберта, приступала к позированию. При этом она рассказывала о новостях в городе, сообщенных ей Сюз и всезнайкой Эмми.
Не прошло и недели, со дня исчезновения Макдиуриша Ама, как пришла многословная телеграмма на имя мэра города, касающаяся Лоренса. Её передавали официально.
Приехал сам мэр. Извинился за то, что посещение города известным художником осталось без должного внимания. И мало того, совершенно бесконтрольно. «В результате чего, Вы, мистер Лоренс, известный, знаменитейший, значит, художник, попали в руки каких-то разбойников с большой дороги! Заметьте, не из наших, не из этого поселка и даже не из нашего города»…
Но благо полиции удалось выяснить, кто воспользовался кредиткой художника и поймать двух проходимцев с грузовика. При этом на объяснения хулиганов, что они и пальцем художника не тронули, только вытолкнули из стоявшего грузовика, никто не обратил внимания. Конфликт по непонятной причине замяли.
Вскоре пришли документы, необходимые для возвращения Лоренса домой, наконец, он смог получить деньги, давно дожидавшиеся его на почте. Тед мог закончить работу над этюдами, расплатиться со всеми, кому был должен и вернуться назад, в Калифорнию.
Но он решил завершить портрет Стасс, поэтому задержался. А когда был нарисован и портрет Стас, Тед принялся за флигель. Его не смущала его обшарпанность. Ему была приятна обстановка, он был рад видеться чаще со Стас. Да и само здание на фоне старого поместья его заворожило. Уехать, не нарисовав его сейчас - он посчитал делом неразумным. Здание ветхое, ухода за ним - по сути никакого.
Лоренс так и не выехал из сырого флигеля. Не переехал ни в лучшие комнаты дома Грандов, ни в предложенный и оплаченный мэрией номер отеля. А там и дожди прошли, настали солнечные летние денечки.
Мистер Гранд, наконец, уяснив для себя, кто ютится в его флигеле, сам принялся за наружный ремонт здания и пристроя. Даже влезал на крышу, чтоб поправить сбившийся на бок флюгер.
Активность мужа должна была бы успокоить и обрадовать миссис Гранд. Но она - женщина неспокойная. Она решила, раз уже на подходе сухое лето, можно было бы о флигеле меньше беспокоиться, а пора бы посмотреть крышу самого дома, ограждения поместья или на худой конец - заняться садом. Но мистеру Гранду нравилось общаться, советуясь по поводу архитектуры флигеля с известным художником, и он не шел ни в сад, ни к ограде, а уж тем более не лез на крышу старого дома, крича в ответ жене: «На мой век хватит! А там – пусть зятья распекаются на прополке!»
Как всегда, пришлось миссис Гранд всё взять на себя, на плечи свои и двух дочерей. Закипела работа в саду. Там уже дождем опадали бело-розовые лепестки с яблоневых деревьев и зеленели шарики, наливающиеся соком будущих крепких плодов.
Тед предложил Стасси ехать с ним.
Если бы это было предложение о женитьбе, или признание в любви, она бы ответила сразу и только – да. А тут…
Лоренс не повторил своего предложения. Только медлил с уездом.
Сюз первой догадалась о смятении сестры. Миссис Гранд поняла, что что-то не так, когда обратила внимание на то, как «тает свечкой» её дочь. Стас и вправду резко похудела, глаза её нежно – фиалкового цвета стали огромными и с черна.
Но обе и мать и сестра Стас молчали. Ждали, что будет.
Лишь глухой мистер Гранд выразил свою мысль внятно и громко, скомандовав на семейном ужине: «Ты, Марго, сходи-ка к священнику. Договорись с ним: как только они туда тайком побегут, пусть он нам весточку даст. Ты дочь помоги сестре с платьем. Если мать предложит услуги, догадается она. А ты, скажи, что тоща она стала, пора чего новое, да светлое пошить. Да не мудри! Попроще да поскромнее чего сочиняйте. Это бы за счет жениха - ладно, а тут нам самим надо думать». Богатый жених, известный, …не упустить бы, не спугнуть бы намеками на расходы.

Тихо, с не пугающим скрипом открылась дверь церкви. Друг за другом, не спеша, оттуда вышли Стасси, Тед, управляющая аптекой в деловом платье и какой-то человек с улицы.
Раздались аплодисменты, хлопанье пробок от шампанского, крики и бодрый свист.
На головы вновь обвенчавшимся посыпались крупа и цветы… Они жмурились от вспышек фотографов и смущенно улыбались на кем-то организованную свадебную суету.

- Уже где - то к концу сентября Стасси, успокоенная по поводу перевода документов в медицинский колледж Лос-Анджелеса, с радостью начала получать тонюсенькие ленивые конверты с письмами от сестренки. Та писала о родителях, о себе и Максе, вообще о жизни в городке.
Но вот однажды с родных для Стасс мест пришел очень увесистый конверт. И тоже с сообщениями от Сюзи.
Стасс, посмотрев на служанку с некоторым испугом, уточнила, когда было получено письмо на её имя.
Они с Тедом накануне уезжали в Нью-Йорк на выставку, и оказалось, письмо ожидало прочтения ровно неделю.
Сюз писала о том, что дома все в порядке. Идет подготовка к зиме. «Мама в хлопотах, отец – рыбачит». И ещё сестра написала ей, что в личном у нее тоже все хорошо. Что Макс сказал ей, что у него появились деньги, и к рождеству они сыграют нормальную свадьбу. И в конце Сюз добавила, что на имя её – Стасс, пришло странное письмо. «От какой - то англичанки. Прямо из Лондона».
Это письмо отец читать им с матерью не разрешил. Конверт был с гербовой печатью, из самого Букенгемского дворца. Почтальон передал его лично в руки мистера Гранда под подпись и обещание, что оно будет передано миссис Лоренс, которая обещалась вскорости навестить родителей.
Писала Леди Амалия Мак Дир.
«Дорогая Стасси! Простите, что запаздываю с извинениями и благодарностью в ваш адрес. Если бы вы знали, какой груз неожиданных проблем вы сняли тогда с моих плеч. Но знай вы истинную причину моего бегства, уверена, вы не столь бы сильно обиделись на меня. Ведь вы добрая девушка и обязательная, я это поняла сразу, как только увидела вас. Не знаю, угадала ли я желание художника, хочу лишь надеяться, что его общество не было вам скучно. Я случайно увидела его альбом с набросками к вашему портрету. Мне показалось, это был не просто интерес художника.
Еще раз прошу вашего прощения за свое коварство. Но честное слово, если бы вы знали, как мне этой весной было некогда залечивать чьи-то раны! Ведь я была «ранена» сама. И человек, которого я безмерно ценю, тоже не мог уделить господину Лоренсу должного внимания. Хотя я не обманывала вас и скажу теперь, человек этот (я называла его в своем рассказе охотником) в обычных случаях, очень внимателен и обязательно бы позаботился о раненом. Поверьте мне.
Этот ужасный случай на дороге многому меня научил. Не думайте про нас плохо, прошу вас. Даст вам бог счастья, любви и вы сами поймете, как тяжело, паря на седьмом небе, контролировать земное. Простите, простите меня. Я бесконечно признательна вам.
Леди Амалия Мак Дир».
Лондон. Б*** дворец.

май 1998 года Пермь
mel5@yandex.ru