Дядя Федор Достоевский, пес и кот
Коля Красоткин шел по дороге и нес в руках топор. На обочине сидел громадный черный кот. Когда Коля поравнялся с котом, кот вытянул шею и громко сказал:
- Неправильно ты, Коля, топор несешь!..
- А? – вздрогнул Коля и остановился, изумленно глядя на кота.
- Ты его, Коленька, в руках держишь, - продолжил кот, - а надо бы тебе было петлю сделать и под мышку изнутри пришить ее к пальту, и туда топор-то и всунуть… Так незаметнее получилось бы…
- А зачем это мне топор прятать? – спросил Коля.
- Откуда я знаю, - повел плечами кот. – Может, ты какую-нибудь старуху хочешь зарубить… Процентщицу и ростовщицу…
- Какую еще старуху? – удивился Коля. – Я просто несу домой топор и всё…
- Ладно-ладно, - кивнул головой кот. – Просто есть тут такие…
- А откуда ты знаешь, что меня Колей зовут? – спросил Коля.
- Я в этом мире всех знаю, - махнул лапой кот. – Это же мир дяди Федора, ты не в курсе?
- Что-что? – не понял Коля.
- Ну вот смотри, - задумчиво сказал кот. – Ты, небось, думаешь, что ты сам по себе мальчик – свой собственный?
- Конечно, - подтвердил Коля.
- А вот хуюшки тебе, - показал кукиш кот. – Ты всего-навсего – плод воображения писателя дяди Федора Достоевского!.. Ну, как и я… Иногда…
- Ничего не понимаю, - развел руками Коля.
- Да, это трудно понять, - согласился кот. – Поначалу. Короче, ты не живой и настоящий мальчик, а литературный персонаж. Фикция. Призрак и метафизическая видимость.
Коля не знал, что сказать, и угрюмо молчал.
- В общем, так, друг Коля, - промолвил кот. – Есть такой писатель. Его зовут дядя Федор Достоевский. Он пишет книги. Ты – один из персонажей одной из его книг. Когда дядя Федор допишет эту книгу, ты всё поймешь. А пока ты живешь своей жизнью… Ни *** не понятно, да?
- А почему ты этого писателя дядей Федором зовешь? – вдруг спросил Коля.
- А потому что он очень самостоятельный, - усмехнулся кот. – Он в двадцать два года уже первый роман написал и с Белинским стал тусоваться. Потом с Петрашевским. А в двадцать восемь он уже на каторгу попал… Чёрт, ну не умею я объяснять… Погодь-ка, есть у меня тут один дружбан, может, он растолкует… Давай руку, Колян!
Кот протянул Коле лапу. Коля, помешкав секунду, взял лапу в руку. Кот дернулся куда-то в сторону, и Колю потянуло за ним… Всё вокруг стало мелькать и кружиться с необыкновенной скоростью. Цветные пятна так невыносимо проносились мимо глаз, что Коля зажмурился…
- …Э, чёрт! – озлился вдруг Петр Степанович, - да он еще и не подписал! что ж вы глаза-то выпучили, подписывайте!
- Я хочу изругать… - пробормотал Кириллов, однако взял перо и подписался. – Я хочу изругать…
- Подпишите: Vive la rpublique, и довольно.
- Браво! – почти заревел от восторга Кириллов. – Vive la rpublique dmocratique, sociale et universelle ou la mort!.. Нет, нет, не так. – Libert, galit, fraternit ou la mort! – Вот это лучше, это лучше, - написал он с наслаждением под подписью своего имени.
- Довольно, довольно, - всё повторял Петр Степанович…
Коля всё слышал, но не видел этих людей. Они с котом, притаившись, лежали под диваном в этой самой комнате и, затаив дыхания, следили за ногами Петра Степановича и Кириллова. Кириллов, видимо, сидел за столом, и его ноги нервно дрожали и постукивали пальцами вокруг стула. Ноги Петра Степановича тоже ни на секунду не оставались в покое; он всё бегал вокруг стола, и из-под дивана казалось, будто он отплясывает какой-то чудной танец.
- Всё, - вдруг шепнул кот Коле. – ****ец!
- Что? – шепнул в ответ Коля.
- Кириллову, говорю, ****ец сейчас придет, - продолжал шептать кот. – Вот гляди-гляди!..
…Кириллов вскочил со стула и вдруг быстрым жестом схватил с окна револьвер, выбежал с ним в другую комнату и плотно притворил за собою дверь.
Петр Степанович постоял с минуту в раздумьи, глядя на дверь. Он взял бумажку, присел и переглядел ее снова. Он стал читать и любоваться редакцией, но каждый миг с мучительным беспокойством прислушивался и – вдруг озлился. Тревожно взглянул он на часы; было поздненько; и минут десять как тот ушел… Схватив свечку, он направился к дверям комнаты, в которой затворился Кириллов. Он взялся за замок и осторожно прислушался: не слышно было ни малейшего звука; он вдруг отпер дверь и приподнял свечу: что-то заревело и бросилось к нему. Изо всей силы прихлопнул он дверь и опять налег на нее, но уже всё утихло – опять мертвая тишина…
Долго стоял он в нерешимости со свечей в руке, но наконец опять подошел к дверям, приподняв и приготовив револьвер; левою же рукой, в которой держал свечу, налег на ручку замка. Изо всей силы толкнул он ногой дверь, поднял свечу и выставил револьвер…
Когда Петр Степанович скрылся в комнате, и дверь за ним захлопнулась, кот сказал Коле:
- Давай выйдем. Он еще минут десять тут провозится.
Коля вылез из-под дивана, оттряхнул брюки и пошел вслед за котом на улицу…
_________________________
Коля и кот стояли на улице и смотрели в окна дома, в котором только что лежали под диваном. Окна были темные, и ничего было не разглядеть.
- В общем, мужик щас застрелится, - сообщил кот и продолжал, щуря глаза, глядеть в окно.
Из комнаты послышался какой-то звон.
- Петькин подсвечник наебнулся, - так же беспристрастно доложил кот, продолжая таращить глаза в окно.
Вдруг послышался громкий выстрел.
- Вот и всё, - махнул лапой кот, отворачиваясь от окна. – Пошли караулить эту псину, а то уйдет ведь…
…Петр Степанович пролез через потаенный ход и аккуратно заделал его за собою.
Когда он уже быстрым шагом засеменил по дороге, то услышал громкий оклик.
- Полиграф! – крикнул кот.
- А? – испуганно обернулся Петр Степанович. – ****ь, Фердыщенко, это ты? Хули так человека пугать-то?
- Человекопса, - улыбнулся кот. – Пойдем, посидим где-нибудь, я тебя вот… познакомлю тут…
Кот как будто с виноватым видом похлопал Колю по ноге, и Петр Степанович только сейчас заметил мальчика…
_________________________
- Что тебе – делать нечего? – говорил Петр Степанович. – Зачем пацану жизнь заранее начинаешь портить?
- Я не портить, я – наоборот, - оправдывался кот. – Мне жалко его стало… Это хороший пацан…
- Может, и хороший, - сказал Петр Степанович. – А если Федор Михалыч узнает?
- Опять ты за свое, - покачал головой кот. – Ладно, извини… Я виноват, раскололся, без причин завербовал паренька, сам не знаю почему… Друзей у нас мало, Петька!.. Может, если заранее с человеком подружиться…
- Да тебе просто заняться нечем, - продолжал ворчать Петр Степанович. – Вечно второстепенным персонажем выступаешь, свободного времени – до чёрта, вот и маешься ерундой… От обилия свободного времени – все пороки!..
- Да хватит уже! – воскликнул кот. – Давай растолкуем пацану всю ботву – чё да как… А то – погляди на него: сидит как очумелый, щас еще помешается как какой-нибудь Мышкин…
Коля действительно сидел с крайне изумленным видом. Он не мог вымолвить ни слова, и только и способен был переводить взгляд с кота на Петра Степановича и обратно…
- Убери эту свою поганую верховенскую харю, - поморщился вдруг кот. – Мне-то неприятно, а ребенку каково?.. Я ж с тобой в облике Фердыщенко не общаюсь!.. Давай уже как я – в Шарика своего!..
- Или в Шарикова? – усмехнулся Петр Степанович.
- Не издевайся, - серьезно произнес кот.
- Ладно, - сказал Петр Степанович.
Затем с Петром Степановичем произошла странная метаморфоза. Буквально за одно мгновение он превратился в пса. В симпатичную дворнягу буроватого цвета. Коля не успел уловить, как произошло это превращение. Он вроде бы пристально смотрел на Петра Степановича, но не заметил никакого чудесного перевоплощения. Просто – сидел мужчина, а в следующую секунду стал сидеть пес.
- Так-то лучше, - одобрил кот. – Валяй, объясни Коляну чё-почём…
- Ну вот смотри, Коля, - повернулся пес к мальчику. – Какой сейчас год?
- Тысяча восемьсот семьдесят первый, - сказал Коля.
- Верно, - согласился кот. – Но это для тебя – тыща восемьсот семьдесят первый, а для нас с Шариком в настоящий момент вообще летоисчисления не существует! Такая ***ня, брат, такая хуйня!..
- Не мешай, - отмахнулся пес от кота. – Значит, правильно говоришь, Коля: тысяча восемьсот семьдесят первый. А в тысяча восемьсот семьдесят девятом дядя Федор напишет роман…
В этот момент кот начал хихикать в кулак. Пес посмотрел на него и тоже прыснул:
- Да-да, заговариваюсь… Дядя Федор, бля!.. Ха-ха! – засмеялся пес.
- Да я в курсе, - сказал Коля. – Вы писателя Федора Достоевского зовете дядей Федором, потому что он очень самостоятельный…
- Моя школа, - одобрительно сказал кот и покатился со смеху.
- Да нет, - сдержав смех, сказал пес. – Это мы так… глумимся, не обращай внимания… Слушай, - обратился он к коту, - ты, по ходу, действительно круглые сутки стебаешься, и тебе всё равно с кем, даже с теми, кто не врубится…
- Вот такой я Бегемот! – развел лапами кот.
- Ну всё, продолжим! – нахмурился пес, стараясь придать себе серьезный вид. – Значит, вот, Коля… Сейчас, значит, писатель Федор Достоевский пишет роман «Бесы», эпизод из которого ты сегодня практически наблюдал…
- Можно сказать, ты его в прямом эфире наблюдал, - снова вмешался кот. – То есть в то время как писатель Федор Достоевский этот эпизод сочинял и записывал…
- Кот, не лезь, - снова отмахнулся пес. – Откуда он знает, что такое прямой эфир? Это мы тут, ****ь, гости из будущего, а он пока еще – обыкновенный мальчик девятнадцатого века, и ни хера не понимает в твоем сленге… Ну так вот, Коля… Сейчас писатель Федор Достоевский пишет «Бесов», а в тысяча восемьсот семьдесят девятом году он напишет роман «Братья Карамазовы». И ты в этом романе будешь одним из действующих лиц… Вот смотри: ты сейчас знаком с мальчиком по имени Илюша?
- Нет, - сказал Коля. – Я никаких Илюш не знаю.
- Ну вот, - кивнул пес. – Ты еще познакомишься с Илюшей, с Алексеем Карамазовым, пройдет много всяких событий… А потом Илюша, к несчастью, умрет, и в день его похорон ты всё поймешь. На похоронах Илюши заканчивается роман, понимаешь? Писатель поставит точку, и ты поймешь, что ты всё это время был литературным персонажем... Потому что у литературного персонажа всегда есть своя жизнь, как у обычного человека. Он рождается, живет, а потом писатель ставит точку – и всё! После слова «конец» уже ничего в твоей жизни не произойдет. Нить оборвана, поезд остановлен. Навсегда.
- Везет тем, кто умирает по ходу действия книги, - сказал кот. – Вот как этот Кириллов сейчас. Он так и не узнал, что он – персонаж. Он всю жизнь прожил в полной уверенности, что он – человек. Живой и настоящий.
- Да, эта отдельно взятая жизнь – целая и законченная, - согласился пес. – Но Кириллов – это всё-таки такой же вымысел, как мы, кочующий из книги в книгу. В другой книге – он не умирает, и полностью приравнивается к нам… Да, Коля, вот тут начинается самое интересное. Все персонажи кочуют из книги в книгу, и что в девятнадцатом, что в двадцатом веке, а тем более – в следующих столетиях, уже невозможно никакому писателю придумать какого-то нового героя…
- Практически все мы вышли из античности, - вмешался кот. – Коля, тебе дурно станет, когда ты поймешь, что ваще ни хрена в мире не меняется! Только переходит из одного состояния в другое, а так – одно по одному… Сплошной диамат ебучий…
- Я античность хорошо знаю, - сказал Коля. – Много читал про это. Я даже знаю, кто Трою построил…
- Это всё литературный ****ёж! – отмахнулся кот. – Не было в жизни никакой грёбаной Трои! Из пальца она высосана – эта твоя Троя – одним бездельником, фантазером-сочинителем…
- Да я вообще не уверен, что есть что-то реальное в мире, - сказал пес. – Мы щас не об этом…
- Эх, Колюня! – не успокаивался тем временем кот. – Знал бы ты мое первое рождение! Мою первую античную литературную жизнь…
- Стоп-стоп! – оборвал его пес. – Не будем пацана грузить всеми нашими жизнями! А то он точно спятить может… В общем, Коля, придет время и ты вспомнишь все свои прошлые жизни. Будешь дальше двигаться – по ходу этого нескончаемого литературного течения… Мы, честно говоря, сами не врубаемся до конца, как это всё происходит. Вот кот этот сейчас – Фердыщенко в романе Достоевского «Идиот». Роман уже написан, и кот здесь тусуется по миру всех произведений Достоевского. Слоняется без работы, я бы сказал. А я сейчас – Петр Верховенский из романа «Бесы», который сейчас – в тысяча восемьсот семьдесят первом, как ты понимаешь, – как раз и пишется Достоевским. Причем, обрати внимание – я одновременно с «Бесами» сейчас участвую в повести писателя Булгакова «Собачье сердце», которая для меня тоже сейчас пишется, а объективно говоря – она пишется аж в тысяча девятьсот двадцать пятом… А участвую я там в образе пса Шарика, коий ты видишь сейчас перед собой…
- А что за фамилия такая – Фердыщенко? – неожиданно спросил Коля у кота.
- А это я дяде Федору как-то сказал, - стал объяснять кот. – Придумай, говорю, мне, дядя Федор, какую-нибудь фамилию, тока не дразнительную. Не какой-нибудь, говорю, там Иванов-Без-Трусов. А он взял и «Фердыщенко» мне фамилию придумал. Остроумный мужик, да?
Пес засмеялся, но быстро стал серьезным:
- Ладно, Бегемот, хватит глумиться!..
- Эх, Коля! – вздохнул кот. – Со второй половины двадцатого века такие идиотские писатели пошли – ужас! Полнейший инфантилизм, бессюжетность и бессмыслица!.. Такими героями быть-то противно, тем более учитывая, с чего начинали…
- Всё, хватит-хватит! – оборвал пес. – Мы ж договорились – не грузить парня! Только самое главное ему разжуем…
- Ты про меня-то скажи, - сказал кот. – Надо ж ему понять, почему я всё-таки кошак.
- Ах, да, - согласился пес. – Фердыщенко у Достоевского – это человек. А опять же у того писателя Булгакова он – кот. Кот по имени Бегемот. И что самое интересное – для него этот роман тоже пишется именно сейчас, а это ведь двадцатые-тридцатые годы двадцатого века... Как это всё осмыслить, мы сами не понимаем…
- А что ж вы, Шарик… Петр Степанович, - обратился Коля к псу, - что ж вы сказали, что кот бездельничает?
- Да у него просто персонажи вечно второстепенные, - объяснил пес. – Вот я и говорю: куча свободного времени! Я вот щас на главных ролях, так сказать, и у Булгакова, и у Достоевского…
- А второстепенные персонажи, между прочим, завсегда интереснее, - сказал кот. – У писателей, видимо, не хватает сил на то, чтоб главный герой был поистине ништяковским, – только на второстепенных и могут весь свой талант выплеснуть… Вот, Шарик, не дай соврать: кот Бегемот – лучший персонаж Булгакова… А Фердыщенко!.. Лучше б дядя Федор про Фердыщенко роман написал, чем про Мышкина!..
- Ври-ври, да не завирайся! – хмуро сказал Шарик. – Ты еще будешь за Федор Михалыча решать!..
- Короче, Коля, мы по этому поводу разные теории строим, - обратился к мальчику кот. – Шарик думает, что писатель – это этакий всевластный демиург, Бог, и что он может общаться со своими персонажами…
- Я серьезно так думаю, - сурово произнес Шарик, заметив иронический взгляд кота. – И нечего называть меня Полиграфом, когда я в «Бесах»!..
- Вот видишь, Коля, - усмехнулся кот. – Он думает, что у Достоевского есть свои агенты в мире его произведений, и что эти агенты узнают про бурную литературную жизнь Шарика, возьмут да наябедничают Федор Михалычу, что Шарик на стороне у некого Михал Афанасьича подрабатывает…
- А как же! – воскликнул пес. – Я, может, этой подработкой себя истощаю, и в «Бесах» выхожу уже не таким классным персонажем, каким его хочет видеть Федор Михайлович…
- И что он с тобой сделает? – насмешливо произнес кот. – Дядя Федор этот, над коим мы в наших беседах глумимся похлеще, чем он над нами в своих романах? Это вообще не он тебя родил и придумал. По-твоему, все эти миллионы писателей, которые нас используют, – боги? И всем им поклоняться должно? А, может, они сами в свою очередь, чьи-нибудь персонажи, а?
- Ничего не знаю! – нахмурился пес. – Когда я обо всём этом думаю, у меня башню сносит… Вот, Коля, скажи ты, как до сих пор считавший себя живым человеком, – есть Бог?
- Не знаю, - помотал головой Коля.
- В таком возрасте, а уже сомневается, - разочарованно протянул пес. – А потом такие как ты атеисты подросли и уничтожили великую империю… Из-за этого и Михаил Афанасьевич не может нормально работать…
- Монархист ты, монархист, - улыбнулся кот. – Прям как дядя Федор наш.
- Просто Достоевский – один из немногих писателей, которых я натурально уважаю, - признался пес.
- А я могу теперь изменить ход… ну, того будущего романа? – спросил Коля.
- Ни ***! – сказал кот. – Придет время, и все сегодняшние события у тебя из головы вылетят. Будешь плясать под дудку Достоевского.
- А почему вы сейчас участвуете в пишущихся книгах и одновременно осознаете, что вы – литературные персонажи? – поинтересовался Коля.
- Пес его знает! – повел плечом Шарик. – Точнее, даже пес ни *** не знает! Мы ж говорим: сами вообще ни фига не ведаем! Сплошной абсурд!
- Да вся литература – абсурд! – заявил кот. – Кому это вообще надо? – я никогда понять не мог… И что мы за сгустки вымысла такие? Кто мы – элементы какой-то абсолютной идеи? А люди – истинно настоящие и живые существа?.. Это всё такая пурга, что свихнуться можно!.. Хотя самое трудное – это вот как тебе, Коля: жить, жить, а потом вдруг осознать, что ты – ненастоящий! Что ты выдумка и не более чем чья-то мысль! Мысль Бога или какого-нибудь паршивого писаки, – неважно!
- Мы еще как-то ни с кем сдружиться не можем, - сказал пес. – С котом часто параллельно у одних писателей задействованы – давно уже скорешились! Так что мы даже про остальных толком не знаем – что они? кто они? врубаются или не врубаются в суть вещей?.. Вот ты ни черта не знаешь, думаешь, что ты – всамделишный мальчик…
- Ага, Пиноккио, - вставил кот.
- А на самом деле, - продолжил пес, - может, мы, Коля, давно тебя уже знаем? Может, мы с тобой вместе в одной книге были задействованы, а ты щас не помнишь?.. ****ь, абракадабра, бессмыслица… как так жить?..
- Не впадай в упадничество, - оптимистично заметил кот. – Ты ж еще сдвинутый насчет того, что писатель – Бог. Что у него – агенты, ёб твою мать!.. Вот и боишься дружеских отношений с соседями!.. А если твой Достоевский – Бог, то, может, он сейчас на нас смотрит и слушает тебя… И в лепешку тебя превратит, после того как «Бесов» допишет…
- Ладно, чё-то нас развезло сегодня, - печально вздохнул пес. – Мы это из-за тебя сегодня, Коля, обо все этом дерьме опять ****еть стали… Так-то у нас давно с котом договоренность – не пускаться в бессмысленные дискуссии о бессмыслице всего происходящего… Просто жить и не париться – бездумно болтаться в этом хаосе!.. Это Бегемота – теория!..
- Да, Николай, у меня такая теория! – подтвердил кот. – Шарик, извини, это последнее, что я сегодня скажу насчет высоких материй. Я думаю, нет никаких богов, и вообще все равны. Вся жизнь – это сплошной тупой литературный процесс. Или все – настоящие, или вообще никого настоящего нет – никакого Бога и никаких всамделишных людей. Просто одни персонажи уже поняли, что жизнь – это, ****ь, литература, а другие до сих пор еще думают, что они – разумные люди, и всё идет правильно. Моя цель – доказать эту теорию! То есть сделать какое-то действие, которое по значению не уступит действию писателя. И этим я докажу, что вовсе не писатель в этой жизни рулит, а каждый – сам по себе… Шарик, ей-Богу, мы про такие дела так долго не базарили… а я столько всего рассказать хотел… Ты, конечно, не поверишь, но, по-моему, именно я вложил в уста булгаковского Бегемота фразу «Достоевский бессмертен!»
- ***ня! – махнул лапой Шарик. – Просто Булгаков подсознательно (а, может, и сознательно) осознает, что он с****ил тебя у Достоевского, вот это и проявилось… Да, Коля, да, мы – персонажи, и проклятые писатели ****ят нас друг у друга как вещи…
- Меня твой пессимизм самого угнетает! – вдруг крикнул кот. – Ты Колю-то хоть сильно не пугай!..
- Да ты посмотри на этого Колю! – проорал пес. – Сидит как кукла безжизненная. Достоевский про него еще не пишет, вот этот Коля еще никак и не может себя проявить. Ты же, Бегемот, читал «Братьев Карамазовых»? Там Красоткин – этакий живчик, чё-кого!.. А ты на этого погляди!.. Мертвенная фигура без малейшего проявления эмоций! Он, выражаясь нашим профессиональным сленгом, совершенно стушевался тут перед нами!..
- Он стушевался, потому что это – литература, балбес ты! – попытался спокойным тоном произнести кот. – Если присутствуют незаурядные персонажи, то заурядные теряют всякие интересные очертания! Это закон литературы! Потом этот Коля рядом с тем же Илюшей будет выглядеть незаурядно! Грёбаный литературный процесс! Я уверен, что даже сейчас, когда я это произношу, – это какой-то текст, и в нем, как в любом тексте, срабатывают незыблемые законы текста!..
- Если это текст, - совсем уже спокойно произнес Шарик, - то, значит, его сейчас кто-то читает, а, значит, мы опять-таки во власти некого демиурга… Наши споры – порочный круг, друг друга мы никогда ни в чем не убеждаем, каждый всегда остается при своем мнении…
Пес уронил голову на лапы и замер, тупо смотря вниз.
- Отпустите меня, - выдавил побледневший Коля.
- Да иди, - устало махнул лапой кот. – Просто иди отсюда – и сразу выйдешь к тому месту, где меня сегодня встретил. Там и топор твой лежит…
Коля, пошатываясь, пошел прочь. Кот смотрел на него несколько секунд и вдруг стремительно прыгнул, снова оказавшись перед ним.
- Коля, прости! – понуро сказал кот. – Извини, пожалуйста!.. Действительно, глупо… Блин! На *** я, спрашивается, вообще с тобой заговорил? На хуй я вношу хаос туда, где его еще пока мало?.. Что я за идиот такой, Коля, а?.. Коля, Коля, скажи что-нибудь… Извини, прости… - лепетал кот, как будто не помня себя.
- Да всё в порядке, - внезапно улыбнулся Коля. – Ты знаешь, Бегемот, я ведь Иваном Бездомным стану!..
- Чего? – вытаращил глаза кот.
- Ну, Иваном Бездомным, поэтом, - сказал Коля. – У Булгакова. В «Мастере и Маргарите». Иван Бездомный – это я. Подросший. После того, как Достоевский «Карамазовых» допишет, я сразу стану взрослым, и отправлюсь в мир произведений Булгакова…
- Ты чего это? – испуганно пробормотал кот. – Это ты откуда взял?
- Это мне само сейчас в голову пришло, - продолжая улыбаться, сказал Коля. – Я вроде всё начинаю осознавать. Я ведь даже ваш разговор с Шариком с самого начала весь понимал… Так что до свидания, Бегемот! У Булгакова встретимся…
Коля протянул коту руку. Кот машинально сунул в нее свою лапу, и долго смотрел вслед уходящему Коле…
_________________________
- Разве можно осознать вот так внезапно? – запальчиво говорил кот Шарику. – Разве у тебя так было?
- Не суди всех по себе, - безучастно сказал Шарик. – Можно подумать, это какая-то необычайная неожиданность! Когда всё вокруг абсурдно, ничему нельзя удивляться!.. Просто не получится ничему удивиться…
- Вот если то, что мы сейчас говорим, – это опять же какой-то текст, - продолжал кот, - то он ведь должен как-то закончиться… Как-то не знаю… интересно, неожиданно… А ведь, действительно, – то, что Коля осознал, что он – Иван Бездомный, – это вовсе не что-то такое охуенное… Но, мне кажется, в нашей хаосной жизни вот эта вот сегодняшняя беседа с Колей – это вполне себе цельный текст… Только я концовки этого текста никак не вижу…
- А на *** в таком тексте концовка? – пожал плечами Шарик. – Если всё, что мы здесь базарили, вошло в этот текст, значит, это, скажем честно, – не такой уж ограниченный текст… А раз так, то на хуй здесь, спрашивается, какая-то ограниченная концовка?.. Пусть всё обрывается как попало – и дело с концом! Учитывая повышенную абсурдность этого текста…
- Да и *** с ним! – сказал кот.
КОНЕЦ