Хождение по «граблям».
(записки землемера Сверчкова)
«В жизни всегда есть место» подлому…..
Скучна стала жизнь на руднике после того, как дурней поубирали. Последним «Толстого» увезли. Хороший мужик. И ничего в нем дурацкого нет. Голова варит. Правда, на все смотрит, со стороны будто. Послушаешь его и враз почему то все в другом виде предстает.
Я с ним больше по работе якшался. И тут у него все по неписанному. Еще и с Филимоном зачем то стал препираться. По Монькиному наущению его, мне кажется, и увезли обратно в дурдом.
Надо ему было вязаться с ушлым крючкотвором. У меня своя работа. С Моней не пересекались при дураках. Но, глядя со стороны на отношения Мони и дурака «Толстого», я мысленно почти всегда сторону дурака держал. Может и сам таков. Наверное и я не выдержал бы, если ко мне так относился бы кто.
С «Львом» мы частенько на Рыкву ходили хариуса ловить. О многом там болтали. Свои записки я однажды дал почитать «классику». А он мне свои. Я еще тогда подумал. Не дай Бог, попадут его «Собачьи души» к санитарам. На всю катушку лечить начнут. Свои наблюдения, да «Толстого» мысли собрал в единое и получилась «Артель дураков».
После дураков я недолго в карьере проработал. Моня стал главным маркшейдером. А меня к нему в подчинение перевели. До того я только числился маркшейдером. В основном со строителями работал. А тут в «яму» загнали. Сначала вроде ладил с Главным. Но потом, гляжу, Моня и ко мне претензии непонятные предъявляет. Я сначала прислушивался к его замечаниям. Но «дурацкая» бацилла и в моей башке гнездо свила. Стал возражать.
Говорят, что шизофрения не заразная. Куда там. У меня, например, по материнской линии крестьяне да колхозники. Что первые, что вторые в деревне на первых ролях всегда значились. Если работать, то какая разница на кого. Что на барина, что на председателя. По отцовской линии - интелегенция - врачи да учителя. Откуда тогда у меня бацилла шизии? Один ответ нахожу - от «артельных».
Дураков не стало, Моня на меня попер. Однажды, когда еще дураки были в карьере, он на них накинулся с пьяной харей. Мол, никто работать не может, все самому приходится до ума доводить. Гнать всех, говорит, в шею надо. А я возьми и брякни:
- По мне так тебя, Филимон, первым гнать надо. Будь я на твоем месте, ты и дня бы не проработал в карьере….
Моня мои слова воспринял, как желание сковырнуть его и место его «хлебное» занять. У меня же совсем другое в замыслах было. Писать всякую всячину стал - рассказы, мысли какие то туманные, свидетельства всяких событий. Про дураков записки состряпал. Еще кое-что про жизнь нынешнюю написал. Знающему человеку показал. Оценил, как удачные творения. Правда, на большое количество ошибок и прочего мелкого брака указал. Но я же дурачиной отравлен. Возгордился малость. Мол, вот теперь знаю, для чего на свет пришел. Чтоб жизнь показать нынешнюю литературным трудом. А потому - зачем мне должность, какого то маркшейдера. Пусть даже главного. Мелковато для меня. Не знаю, правильно ли оценил себя - но мысли о писательстве все прочие перевешивать стали.
Ляпнул я Моне, что на его место мечу и забыл. А тот не тот, чтобы забывать. Сменщик мой по вахте Михаил - Минька - первый друг и собутыльник Моньке. А «в жизни всегда есть место» подлому. Забрали они у меня на три дня электронный тахеометр, а тут срочно потребовалось взрывной блок наметить и зачищенную кровлю руды снять. Можно простым теодолитом работу выполнить, но очень уж неточной получается привязка точки, с которой съемку кровли надо производить. Углы на опорные пункты острые, не более десяти градусов. Но деваться некуда. Теодолитом съемку сделал. Точку закрепил, чтоб потом, когда тахеометр привезут, точней координаты ее замерить.
Через два дня Миня приехал меня менять на вахте. Тахеометр привез. Я ему ситуации с блоком взрывным обрисовал. Попросил и координаты перевычислить, чтоб в отчетной съемке с учетом исправлений кровлю руды нанести. С тем и уехал.
Два месяца прошло. Следующая вахта заканчивалась. Приезжает начальство. Моня в их числе. Подает мне на подпись приказ для ознакомления. А в нем на меня «понос». Мол, Сверчков такой, Сверчков сякой браку в работе допускает немерено, который может привести к большой погрешности вычисления объемов руды добытой. Удивительно мне это. В приказе и сослагательное наклонение - «может», но не привело ведь. Бывает. Ошибаюсь. Вычислений много, мозга за мозгу заскочила и погрешность. Но, если по мониному рассуждать, то многих (в том числе и Моньку с Минькой), можно упечь по статье за изнасилование несовершеннолетних. Орган соответствующий есть, значит могут.
В качестве примера моих прегрешений и проявления начальственной бдительности описано мое бракодельство, которое обнаружил Минька, произведя контрольные наблюдения. При этом обнаружились большие расхождения. Все бы ладно. Однако в качестве измерений тех использован блок взрывной, о котором я Миньке говорил, чтоб переизмерил и соответствующие изменения внес в помесячную съемку кровли руды.
Вывод в приказе такой - мол, если и дальше Сверчков будет допускать большое количество брака в своей работе, то будет уволен и при этом в трудовой книжке соответствующую запись сделают.
Не стал я ждать этой записи. Вахту отработал. В контору приехал. Заявление на отпуск написал. Когда отпускные получил, в отдел кадров зашел. Предупредил:
- Работать у вас не буду. Вот адрес, - бумажку протянул - куда трудовую вышлите после того, как «соответствующую» или еще какую угодно запись сделаете в ней.
На улицу вышел, курю с мужиками:
- Все, мужики…. Надоело евреем быть «Марком Шнейдером». На Волгу к себе уезжаю.
Мужики отговаривают:
- Что, ты, у себя на Волге делать то будешь? Оттуда весь народ на заработки на Север валит.
- Ну а я наоборот.
Не удалось душевно поговорить с мужиками на прощание. Кадровичка вылетает:
- Игорь Николаевич, зайдите к директору.
Зашел. Тот улещевать стал. Мол, что это. Ты, такой обидчивый Сверчков. Тебя за дело пожурили, а ты….
- За какое «дело»? - про Монькин орган вспомнил - Что никого не изнасиловал?
- А при чем здесь изнасилование? - директор не понял - Напиши заявление, как полагается. Вахту отработай. А то в трудовую то что тебе напишем? Прогулы. Надо тебе это?
- Надо, не надо…. Какая разница. Важно другое - Монькину рожу больше не увижу.
- А при чем здесь он? Тридцать лет мужик проработал. Заслужил…..
- А я, значит, не заслужил. Потому, как только двадцать с небольшим проработал. И приказ этот… Вы что им хотели сказать? Мол, знай Сверчок свой шесток?
- А, ты, сверчок и есть…
У меня и челюсть отвалилась. Генеральный директор простого инженера, как пацан-школяр, обзывает. Достало, видимо, его мое своеволие. Привыкли они, что приезжие с российских захолустий за копейку задницы им готовы лизать, а тут облом такой.
- Ошибаетесь, - говорю - Фамилия у нас раньше Сверчиковы была. Да вот буква где-то потерялась…
И ушел.
Через три часа сидел в плацкартном вагоне и попивал чаек в предвкушении летнего отдыха. Июнь, все лето впереди. В деревню сразу же укачу. Через неделю земляника созреет. Муторно ее собирать. Но варенье то из нее какое. Откроешь зимой банку, а оттуда аромат в нос ударяет. А, если еще с оладушками. Есть ли что более вкусное на свете? Вряд ли.
Жена с дочерями уже два года, как перебрались в Среднюю Полосу. Старший сын Васька, отрезанный ломоть,как ушел в армию так и пропал в ее придурошных лабиринтах. Сперва к дочке командира полка подъехал на «кривой козе» и женился на ней. После в училище военное нелегкая понесла, чтоб в генералы со временем выбиться. Училище закончил, а тут тестюшка ему и местечко в округе Ленинградском припас не по чину знатное. Ох, Васька, и чему же я тебя учил перед службой. Все, что угодно, только не военная карьера. Уж такова молодежь всегда была, что запретят родители либо посоветуют не делать, тем и обернется их судьба-судьбинушка. Так и просится сказать Ваське: «Ну и кем же ты будешь при «енеральской» родне? Отеребкой-приживалой. И не однажды попеняют, тебе, дурню нынешней должностью, выхлопотанной не, как отличнику, а как зятю».
Я же на работу устраиваться на новом месте не торопился. По вахте работал. На новом месте работу трудно найти. У жены родители живут в двух остановках троллейбуса. Но они чем помогут? Пенсионеры. Устроиться на работу если и помогут, то только на завод, где по тридцать лет ветеранство заслуженное нарабатывали. Но заводы то стоят к тому же. А в какой-нибудь цех меня и колом не загонишь. Я уже своей бродяжной «романтикой» отравлен. Мне два раза на одно место прийти работать еще стерплю. А на третий мука.
На «биржу» встать на учет статья в трудовой не позволяет. Значит самому надо к делу какому либо пристраиваться. Торопиться, однако, не стал. Рассудил, «цыплят по осени считают». Дождусь сентября, тогда и решу проблему трудоустройства. Уверен был, что без дела не останусь. Маркшейдер. На изысканиях топографом десять лет отработал. На стройке геодезистом тоже более шести лет. В Армии на БАМе служил. И тоже с «хитрым глазом» по рельсам бегал. После Армии в геологии работал топографом - профиля геофизические рубил на сейсморазведке и привязку делал; буровых скважин привязал не сосчитать сколько. Прикинул. Где геодезию применяют, практически везде опыт работы есть. Потому и спокоен был.
Жена моему увольнению обрадовалсь сперва. Но почти тут же «хранительница очага» и посетовала, что с работой плохо.
Дочери: у одной сессия, у другой выпускные экзамены. Не до нас им. И нам соответственно. А у меня на уме в деревню поехать на месячишко. А там за грибами да на рыбалку ездить транспорт нужен. Велосипед есть. Но лучше бы что иное. О том и «рублю с плева»:
- Давай, Ларис, машину купим. «Жигули» тыщ за сорок.
Тут уж (всегда у нее слово поперек найдется и обидно, что почти всегда в будущем сбываются, не раз потому шутейно ее ведьмой называл) от ее нерешительного тона в разговоре и капли не осталось:
- А жить на что будем? Девок учить надо. То за одну платили, а теперь за двоих готовь деньги.
- Что теперь все платно учатся?
- Все не все. Но почти.
- Брехня. Я. Когда на маркшейдерских курсах в Москве был, специально разузнавал. Там почти все студенты из провинции. Учатся бесплатно. Да еще и стипендию малую да получают.
- Так, ты, где учился?
- В Горном университете.
- И на кого в нем учат?
- На горных инженеров.
А кому они нужны? Сейчас все на юристов да менеджеров учатся. Там такие конкурся по ЕГЭ, что и не подступись.
Понимаю, что права Надюха, но упираюсь:
- Что менеджер? На кой он хрен нужен. Это же руководитель производства. А что за руководитель, если дела не знает, которым руководит.
- А чо его знать? Пусть инженера, да такие простодырины, вроде тебя, дело знают. А уж руководят пусть те, кто этому учился.
Не соглашаюсь. Но спор не продолжаю. Не объяснить ей, что «межмент» нужен еще к какому либо диплому. Того же горного инженера. Но, отступая, все же бросаю:
- Это мне с моим техническим дипломом еще диплом менеджера, так очень кстати.
Чувствую. Что правильно сказал. Но продолжать «наступление» знаю бесполезно. О женскую мягкость любая стальная логика расшибается. И что удивительно, жизнь, почему-то, всегда на «ведьмайкин» манер оборачивается.
Но и я не лыком шит. С другого конца подъезжаю:
- В деревню ехать к матери, четыре билета покупать надо. А на бензин - что одному, что четверым.
- Что в твоей деревне делать? - старшая дочь встряла (вылитая мать по своей оловянной практичности) - Да еще на «Жигулях». Если новые, то еще ладно. А в какую-нибудь «копейку» только в связанном виде.
Нет союзника в доме. Одни бабы. У всех на уме уют да наряды. Лишнего не требуют. Врать не буду. Но мне, харе сверчковской бичевской, и это анафема и крамола. Деревенская изба, в которой вырос, в котором мать жила, пока к сестре не перебралась, верх уюта и благосостояния.
Печка дымит. Крыша течет. Крыльца нет. Лет пять назад его разобрал, хотел новое сладить. Но на том и остановился. Мыши по избе ходят, как хозяева. Немного их поистребил, правда. Но в этом они сами повинны.
Пластиковую бутылку с растительным маслом оставил на столе рядом с кастрюлей. Мыши, дуры эдакие, на кастрюлю залезли, а с нее в бутылку. Приезжаю недели через две. В избу вошел. Впотьмах смотрю и ничего понять не могу. Масло в бутылке почернело. С чего бы? Свет включил. Бутылка на две трети мышами, утопшими в масле, забита.
Хотел бутылку выкинуть тут же. Но не стал. Прикинул, что в бутылку еще две-три шаромыжницы поместятся. Оставил бутылку в том же положении рядом с кастрюлей. Приехал в следующий раз. Дверь в избу открыл и сразу на стол смотрю. Нет бутылки. Кое- как разыскал. Под столом в углу лежит. Пустая и до чистоты вылизана. Только в дне дырка прогрызена. Вот это чудеса. Собратья по мышиному царству сожрали с маслицом своих утопленников.
Чем, думаю, не наш постсоциализм. Одни за халявой ломятся, как мыши в бутылку. А другие ждут, когда та бутылка набьется, чтоб разом да с маслицем кишку набить и конкурентов в борьбе за халяву уничтожить. Лекции по «межменту» слушал. Мол, пять направлений бизнеса, которые связаны с обеспечением человека продуктами, жильем, здоровьем, продолжением рода и еще чем-то, не могут быть убыточны. Согласен. Где-либо у настоящих капиталистов, которых классики учений в своих трудах шпыняли, наверное, так и есть. Но у нас еще одно направление так же эффективно, как торговля наркотиками и оружием - это предложение упомянутой халявы. Самую несуразь предложи, кинутся люди. Потом пенять будут, куда глядели, дескать. Да не глядели вовсе. Не до того, когда бесплатно манна небесная валит.
Пятьдесят скоро. И все не определюсь для себя, что хотел от жизни, что еще хочу. Не знаю. Да и что думать теперь, коли с молодых лет все наперекосяк шло. В мечтах да грезах одно виделось, а на самом деле все обратной стороной выворачивалось. Казалось, что со временем все наилучшим образом обернется, устроится. Но, увы, ничего само не устраивается. Ко всему надо руки приложить, мозгами не один раз вокруг своей оси мысль каждую прокрутить. Но результат все равно непредсказуем.
В деревне своей бываю. Запустенье. Дикость. Пьянство беспробудное. А ныне еще и наркомания напастью черной наползает. Чем только не травятся люди. Но с другой стороны, раньше что, отравы всякой было меньше? Нет. Я, побичевав по экспедицичм, рудникам да по ночлежкам разным, не удивляюсь нынешнему изобилию разногадостья. Алкашничал, вроде, не больше многих, но сколько всяких «напитков» испил, не сосчитать.
Студентами к лосьонам разным пристрастились. Дешево, как говорится, но забористо. «Огуречный» лосьон - известное пойло. Но кроме него еще и «Розовая вода» веешь вполне приживающаяся в опойном желудке. А «Медовый? Натуральный «ермолад». Утробушку чуть ожгет, сладеньким мазнет по стенкам желудка, а вголову круженьем легким поднимется с кровушкой-водицей.
В армии одеколон в ходу был. «Сирень» да «Гвоздик» не единожды солдатскую тоску-кручину разогнали. «Тройной», конечно, поначе, но дороговат. Чуть не роскошь. По праздным дням только потреблялся да при наличии «копейки» в кармане. А копейка заводилась в кармане, когда удавалось что-нибудь из закромов армейских утянуть да гражданским толкнуть. Необъятен для пропойства амбарчик армейский. Простыни новые, ботинки солдатскийе, обмундирование, запчасти с техники. Не перечислить всего и не пропить. В сорок раз увеличь армию, все равно не осилить бездонные закрома. К тому же и пропитой вещице всегда можно замену найти. Там веревочкой подвязал, там проволочкой прикрутил, там старой одежонкой прикрыл плоть мерзнущую. А сколько вещей, которым одна дорога, налево, ибо непонятно, какая роль ей отведена в деле защиты Родины.
А в экспедициях сколько пито-перепито? Брага и на томатной пасте, и на «борщах» в стеклянных банках, и на рисе. Разные самогонные зелья в особом почете - это же процесс! А процесс уважаем любой. Особенно, если в результате получается некий напиток, душу веселящий. Водочка «Воркутинская», и ей место в «президиуме». Из чего ее в тундре гонят? Может, из пшенички, которую оленеводы выращивают? Не растет в тундре пшеница. Картошка и сахарная свекла тоже не приживаются. А вот угля много. В нем СН имеется. Не надо и химиком быть, чтоб догадаться еще и кислородику добавить к нему. Вроде «ерша» зелье замутить и готова водярка. Правда, в ней много другой антрацитной заразы остается. И радиоактивные вещества, и остатки динозаврового кала и прочей гадости, которая миллионы лет в угольном брожении участвовала. Сколько такую водку потреблять можно? Лет двадцать, коли хватит здоровья.
Спирт «Рояль» еще был. Зачем, думаете, его к нам «капиталисты всех стран, соединяйтесь» поставляли? Для того чтоб следом всякие «георгоины» да «марьисхуаном» для изничтожения православного люда нашего через опрозрачившиеся границы везти.
Еще были всякие «очистители». Стекол, раковин, одежды, обуви. Дезодоранты. Духи. Антикомарин. Средства всевозможные быто-химические от клопов, тараканов, мелких грызунов, вредителей садов и огородов, для опыления мирных полей.
По стакану всего вышеперечисленного выпей, героин детским панадолом, подмененным ушлыми аптекарями белым мелом, покажется.
Да, поносило меня по свету. И всю жизнь «дегустация» эта за мной, как судорога хроническая, хвостом таскалась. И вот, а Поволжье остановился. Видимо, навсегда.
Первый месяц после «увольнения» с рудника отдыхал. Но в конце лета о работе стал подумывать, узнавать перспективу трудоустройства. Безрадостной она показалась. Особенно после безбедного существования на заработки в «Артели».
В местный «Гражданпроект» обратился в отдел изысканий. Выслушали. И подытожили:
- Рады бы вас взять к себе, но свои работники по отпускам без содержания мыкаются.
Все же подсказали:
- Вы обратитесь в «ВолгаТОСИН».
- Что это такое, - недоумеваю.
- Раньше ТИСИЗ был, Трест стройизысканий. Но теперь они в АО преобразовались и название поменяли, чтоб неблагозвучие с вывески убрать.
- Какое неблагозвучие? - снова не понимаю. В каждом областном центре почти ТИСИЗы были и ничего в том каверзного никто не слышал. Это и отметил после вопроса своего.
- Может, где-то и звучит нормально. Однако, у нас переиначили это название, как времена пошли худые. Зарплату не платят, ходи авансы выпрашивай, будто у козла молоко. Вот и переиначили «ТИСИЗ в «ТИтьку-СИЗьку». После акционирования, чтоб избавиться от этой постыдной расшифровки, и окрестили контору в «ТОСИН».
И еще расшифровал название мужик в отделе изысканий «Гражданпроекта». ТОСИН - это Товарищество строительных инвестиций. Только что и куда инвестируют у тосиновцев сам узнавай. Тайна это. А скорее блажь.
Важным для меня в этой беседе было одно, что ТОСИН занимается изысканиями трасс газопроводов. У меня опыт в этом деле немалый. Пять лет проработал в ГИПРОСПЕЦГазе, конторе известной и серьезной. Этот институт почти все магистральные газопроводы проектировал. Ну а я по трассам изыскиваемым немало сапог изодрал.
Нашел ТОСИН с великим трудом. Среди каких то складов и бараков небольшая база. И сама контора барак, но кирпичом силикатным обложена. С одного угла балок-вахта, ворота металлические. Над входом в контору вывеска. На черном фоне под стеклом крупными буквами выведено:
«Госстрой РФ
ПО «Росстройизыскания»
АО «ТОСИН».
Не всякая халабудища такой «Рожей писанной» может похвастаться. Только интересно, знает ли Госстрой о таком своем хитром подразделении?
В конторке ТОСИНа к кабинету директора направился. Заперт. Рядом бухгалтерия. Туда заглянул:
- А директор сегодня будет?
= Должен быть…. Подождите.
В коридор вышел. Минуту спустя женщина, у которой про директора спрашивал, вышла и у меня допытывать стала:
- Вы, к директору по какому вопросу?
- Насчет работы.
- Не знаю…. Вряд ли…. Но вы подождите его.
Тут дверь растворилась и показался дядька. Солидный. По всему видно, что начальник, а не какой то хлыщара вроде меня.
Поздоровался. Бухгалтерша пояснила, кивнув в сторону меня:
- Вот, Андрей Андреич, к вам насчет работы товарищ….
- Бесполезно…. А впрочем, зайдите.
В каьинете директора, как смог описал «свои заслуги». Сперва Андрей Андреич слушал меня вполуха. Но по ходу того, как нанизывал я на свой «портретный шашлык» то мяса кусок, то жабу зеленую, директор стал меня останавливать, что то уточнять, что то добавлять от себя.
- Да, опыт работ у вас впечатляющ. И мы, пожалуй, возьмем вас к себе. Правда, в данный момент у нас работы нет. Погуляйте еще недельку, а после приходите. В начале сентября у нас появятся два объект. Под газификацию деревни надо снять.
Все понятно. Я уже поднялся, чтоб покинуть кабинет директорский. Но Андрей Андреич вдруг разговорился. Пришлось снова опуститься на стул. Слушаю и ничего непонимаю. «Географию» местную не знаю совершенно. А он мне то про один район, то про другой, где «газификация разворачивается полным ходом».
Деваться некуда, слушаю. И по сторонам глазею. По столу директорскому взглядом пробежал. Бумаги…. Бумаги…. В основном с «шапкой» ТОСИНа. И на всех подпись размашистая с барашковым завитком и расшифровка - «Генеральный директор АО ТОСИН Пустобряков А. А.». Меня чуть смехом не прорвало, как фамилию Андреича прочитал. И почему то «Дураков артельных» вспомнил, точнее их Андреича, главного врача. Про себя подумал:
- Ни одно дело «великое» без «Главврачей Андреичей» не обходится.
Ничего вроде не сказал Андрей Андреич, а у меня уже «крыша едет» зачислить его в определенное кодло. А слова его уже воспринимаю, как «пустобряканье». Пытаюсь прогнать эти мысли, но не уходят, проклятые, будто насмехаются уже надо мной.
Наконец Андрей Андреич притомился. Замолчал. Я тоже молчу.
Попрощались. Вышел на улицу и, куда дальше двигать не знаю. Мысль спасительная, будто ожгла крапивой по голому заду:
- На реку надо. Посижу с удочкой на бережку.
Хорошо думается на рыбалке, в голове карусель перестает крутиться, а на душу успокоенье, будто спускается с высот ясных. И в итоге мысль приходит часто несуразная, но в дальнейшем оказывающаяся вполне уместной.
Откуда это? Бросил все, вместо того, чтоб усилия и волю напрячь, и убегаю. Неважно с какой «удочкой» - поплавочной, сетями, мормышкой да блесенкой или «донками». Лишь бы к реке. Как у Диогена. Река - это моя «бочка», в которой все мои «философии» жизненные зарождаются. Лестно мне такое сравнение с древнегреческим философом. Еще бы мысли были умные, а решения принимаемые в результате их порождения правильные, цены бы мне не было. А так есть? Нет, наверное. Какая уж тут «цена», если Диогена тысячелетия помнят, а меня с моей «Бочкой» и помнить проку нет. Пустое все….
Неделя для меня находка. Не безделья, но и не работы. Как это назвать? Не знаю. От праздного времяпровождения как устать? Невозможно. Другое дело от работы. Так ухайдакаешься и не рад свету белому. И монотонная работа с «восьми до пяти» тоже может вымотать не меньше. Пять дней отработал. Два (всего два!) дня выходные. И снова понедельник. Одна отдушина в такой жизни отпуск. И его то на дачную каторгу меняют. Но и это занятие нелегкое и до болей во всех суставах кажется радостью. Ничего себе радость, когда кости трещат. Для чего?
Отвечу. Для того, чтоб упахавшись на своих «фазендах», как на отдых к станку, кульману, компьютеру, чиновостолью и прочему предмету придурошного «станкостроенья».
Другое дело крестьянский труд. Без отпусков и выходных повкалывай, каждой праздной минуте рад. Или лесоруба взять. Захочется после действительно тяжкой работы еще и в дачное «изаурство» впрячься? Нет.
Но зато люд чиновный какой радостью поддельной сияет, приезжая на дачи! Целую «философию» изобрели. «БЕЗ ЗЕМЛИ НЕЛЬЗЯ!». Только о ЗЕМЛЕ той вспоминают, выйдя на пенсию. До шестидясети лет «льзя», а после нельзя? Блуд, придурь, лицемерство. А еще военные есть, в сорок лет на пенсию выскочившие. Тоже вспоминают про землю. Приезжает, харя решета шире, в деревню и тоже свое - «Без земли нельзя». И, глядя на уработавшихся и поспивавшихся в безнадежьи сельском, мужиков пеняют им: тот ленив, этот нерадив, третий пьет.
Себя я тоже к сословью придурков причисляю. Но «земля» в том понимании, что без нее нельзя, мне и даром не нужна. В 17 лет задурили башку: БАМ, Север. А до того еще Братск, Целина, ГЭСы разные. Уманили людей от земли, а потом пеняют. Конечно, все надо было строить. Но не забывать, что кормить надо не только Москву, но каждого отдельно взятого «Рассеянина». А для этого и на селе жизнь создать и перспективу проглядываемую каждому, кого не тянуло в дали дальние. Хорошо Сталину было. Деревень немерено, семьи многодетны. Гони мужиков на амбразуры. А ныне, случись, что подобное той войне, кто защищать пойдет Россию? Может дети олигархов или генералов? Дудки, они всё свое уже «защитили» надежностью западных банков. Ну а мужицкого захиревшего люда хватит на пару «брестских крепостей» не более.
Я в деревню по одной нужде езжу, на реку. Огород заростает и дичает. Посреди участка береза растет. Скучно ей. Посадил еще три елки рядом. Деревья они нужней картошки, колорадским жуком сжираемой. А леса скоро коммерсанты весь в доски испилят и поувезут на КАМАЗах. У меня же свое лесишко будет. Небольшой, но лес. Может, даже и обабки когда вырастут на вареху. Вот диво то будет, грибной суп!
Заметил, так усердствуют по шоссейкам лес-великан, таща в южном направлении, что в асфальтовом покрытии колеи накатали, будто противоналедные лотки пьяные дорогостроители по дурацкому разуменью наделали. Лес многих притягивал кажущейся простотой в торговобороте. Навалил деревьев, закатал на лесовоз и вези в пустынные да степные края. Там на сахар поменяй, двойная выгода. У меня дружок (из дураков круглейших, естественно) хотел таким образом разбогатеть. Уж и о делянке договорился. На его счастье другой дружок приехал, банкир столичный. Пояснил недотепе. Что в лучшем случае вернется без сахара и выручки. Ну, в худшем и вовсе не вернется. Но кто-то ведь гонит КАМАЗы по той «лесоперегонной» трубе. Именно трубе. Лес по ней течет так же и туда же, что и нефть-газ по своим магистралям. И бошки не многим отрывают. Значит, есть какие то «подводные» течения, вроде Гольфстрима - теплые и немерзкие.
С ТОСИНа вернулся, «монастырь бабий» огорошил от порога:
- В деревню еду…..
Жена глаза по ложке:
…. ?
Старшая дочь нос к верху, губки к носу:
- …?
У младшей пальцы в кулачок сжимаются. Все, кроме указательного. Рука же почти до виска дотянулась. Но застопорилась, будто уперлась во что-то. Не решилась жест завершить. И тоже:
- …?
Попробуй, выдержи такое «трилупоглазье».
- Да я это… Неделю надо подождать.
Тык-мык, мык-тык. Выскользнул из квартиры. На автовокзале уж выдохнул облегченно. Билет купил, в буфет зашел. Кофейку бодяжного выпил, чтоб мозги лучше заработали при разгадывании японского кроссворда.
Автобус за город выскочил. И вовсе легко стало. Пусть не неделя, но пяток дней моих. Как не радоваться такому обороту дела.
В деревне первым делом к «лесу» подошел. Сумку поставил у ближайшей березки. Закурил. Тут на одном из деревьев лист желтый увидал. Все дерево еще зелено, а вот один «скоропыжник» окитаезился, подумал. Взял удилище. Лист желтый сшиб, легонько ударив по нему концом тычины. Полетел лист к земле. На миг осень пригрезилась. Но опустился в траву лист и грезы, как грозы, унеслись. Снова лето вокруг. Не жаркое, не пекло июльское. Самая благодатная пора. В рубашке легкой не холодно.
Елки осмотрел, будто поздоровался с ними. Тоже подумал, что со временем слеплю из чурок сидушки на манер таежных, кострище оборудую, кирпичам выложу периметр. И буду чай «купецкий» по бичевскому рецепту мутить.
В самой деревне уныло стало. Раньше 31-го августа гулянье было, Фролы. А ныньче? Кто-то может и тяпнет «ради праздника», но гульбы с гармошкой, плясками и драками уж не будет.
Есть о чем бичаре зажившемуся у своего костра попечалиться да поразмыслить. Разнесло людишек, разнесло. И тоже, наверное, грустят о родных краях. А родина то, вот она, молчалива и пустынна. Но у всех в городах и селеньях далеких квартиры, семьи, работа. Попробуй, нажитое брось в одночасье. Мало кто решиться….
Посмотрел на часы, дело к вечеру. Но на реку еще можно сходить, окушков половить. Только начал червей копать, мама из магазина пришла. Стала пенять, мол, вид огорода мой «лес» портит.
Я возражаю лениво:
- Лучше будет, если репей да осот разрастутся?
- Ак, ведь ухаживать надо за землей то, - у нее один ответ, один довод.
Хоть кол на голове теши. Но, с другой стороны, понимаю, если б не огород с картошкой да корова тяжко было бы меня остолопину взрастить здоровым.
Рос я в период, когда в наши края хромоногая индустриализация шагнула. В начале 60-х. До этого в магазинах всякие продукты были: масло, колбасы разные и без всяких ядовитых примесей, масло сливочное. Маргарин тоже был. Но тогда он им и назывался, а не какой-нибудь «Вой, Миш». Денег не было, чтоб покупать эти продукты каждый день. В праздники, когда собирались за столом компании веселые, и нам, ребятне, всяких деликатесов перепадало не из обкомовских или райкомовских «спецзакромов Родины», а из ближайшего магазина.
Чтоб «справиться» с этим «изобилием», чтоб праздник был похож на будни, пришла «перестройка». Чумной, скажете, перестройка в 80-х началась. Смотря где. У нас в 60-х.
Первым делом, чтоб мужики не жирели, взялись за бойню, где скотинку резали, чтоб попотчевать людей и мясом, и колбасой. Стали возводить корпуса мясоКОМБИНАТА. Строение получилось впечатляющее, по сравнению с боенкой. Тут первая «поступь пятилетки-перстройки» свой первый шаг сделала. Скотины много надо, чтоб комбинат обеспечить, а колхозы в округе худеть уж начали, гэсовско-бамовская пропаганда «гебельсщиной» тихой подкралась и понеслись загниголовые «косомольцы» «трудовые подвиги» совершать, своей хребтиной «индустриализацию» строить. Скотину под нож, а плана нет. Значит, и «белковой массы», господа-товарищи трудящиеся в свой рацион питания недополучите. Пропала колбаса, пропало мясо.
Маслозаводик был. Старенький, еще с дореволюционных времен в «наследство» от «проклятого капитализма» оставшийся. И вместо него тоже построили КОМБИНАТ. Пришлось вместо масла маргарин намазывать. Врать не буду, и шоколадный маргарин, бывало, на хлеб попадал слоем с палец, когда родители не видели, сладкого какой малец не хочет.
Водочный завод не перестраивали. Потому продукт его не был дефицитом никогда.
На окраине райцентра памятник стоит продотрядовцам, которых на этом месте белогвардейцы расстреляли, когда-то, за то, что продукты у крестьян отбирали, отчего люди лебеду ели и прочую гадость. После того, как КОМБИНАТЫ построили, невольно вырисовалась аналогия с тем продотрядовцами, кои семенами улеглись в землю, чтоб десятилетия спустя корпусами серыми над округой взрасти. Памятник продотрядовцам рассыпался, а детища на их костях взросшие, и ныне уже сами в «кости» превратились, из-за которых олигархи местные и столичные собачатся.
Чуть раньше, чем продотрядовцам, памятник поставили на кладбище, как полагается, пленным австро-венграм, сгинувшим в наших краях. Вроде враги, иноземцы. Но к продотрядовцам лишь на 7-е ноября в «добровольно-принудительном порядке» люди шли. А к могиле супостатов до 90-х годов древние старухи ходили, пока, видимо, не повымерли. Без всяких слов об интернационализме. Просто помнили умерших в годы их юности. Может, даже симпатии любовные меж ними возникали. Но цветы до конца века носили. И молились за иноземцев-иноверцев.
Рассказал об этом дуракам из «Артели». «Левитан» ответил, чуть подумав. Витиевато как-то. Я даже не понял смысла тех его слов до конца:
- Бывает, Игорь, так, что на чужбине человека своим стает и памятник добрый ставят ему после упокоения. Но бывает и наоборот, что на родине в обелиске каменном сердцевина осиновая….
Жесток, пожалуй. Мне и тех и других жалко одинаково. Одних погнали, поставив под ружье. Другим головы замутили. Разбери тут: где, правда правдива, где ложь лжива. Не под силу это разуму земному понять. А, может, и не надо, не его это дело….
Неделя прошла, как один день. Кроме рыбалки, еще и «грибная холера» слоем добрым подивила. С утра за грибами, поближе к вечеру на реку, на бережку отдохнуть от беготни по лесу. А кроме этого, их еще и перебрать надо. Одни посушить, другие засолить, третьи просто в крутом рассоле сварить и в банки закупорить. Потому вся неделя на одном дыхании пролетела.
В ТОСИН пришел после возвращения домой. Есть работа. Завтра и начинать предстоит.
- Что за работа? - спрашиваю у начальника отдела Простобобова.
А сам при этом думаю, как же фамилии так подобрались у будущих моих начальников. Они что, специально подбирались в ТОСИН «простые» да «пустые»? Запутаешься в этом нагромождении слов. А для себя эти фамилии в единую собрал - Простопустобрякибобов.
- Для газификации деревни съемку делать будете, - пояснил. И тут же с напарником познакомил. Новое удивление.
На Севере в лесах мужики под пятьдесят редки. Не выдерживает организм. Либо от пития чрезмерного, либо от работы каторжной, либо от того и другого вместе после сорока сердце отказывает у многих. А тут «мухомор» - 70 лет. Крепкий мужичок. Но ведь семьдесят ему!
Поутру у конторы встретились. Я на целый день собрался. «Тормозок» добрый собрал. Чай в литровом термосе, бутерброды, вторую пачку «Беломора» на случай, если заработаемся. Деду об этом сказал. А он глаза вытаращил:
- И куда же, ты, собрался с таким запасом?
- На работу….
- Мы же к обеду закончим. У меня картошка не выкопана, вдруг задождит.
- Вот те раз, - дивлюсь - Что за изыскатели, если у них «картошка» на первом месте, а потом дело.
Уселись в «Урал» с будкой в кабину. Еще одно диво:
- Что дороги в ту деревню нет?
- Есть. Асфальт.
- А зачем на «Урале» едем?
- А какая разница….
Тридцать километров до деревни. Приехали к десяти часам. В деревне домов полсотни.
- Неделю проездим, - определил объем работы дедок.
Дед не курит, сразу за работу принялись. Домов с десяток обмерили. Сели на лавку у ворот одного из домов. С шофером Толяном чай пьем. Дед отказался. После чайку покурить хотели. Дед не дал. Командует:
- Поехали….
Я журнал абрисный взял и стал дом с постройками зарисовывать. Дед с Толяном лентой обмеряли застройку. Дом зарисовал, оглянулся. Нет работников. К машине они направились. Оказывается команду «поехали!» надо понимать буквально. Поехали, значит, домой поехали, а не работать.
В полдень я уже дома. Остатки чая из термоса в унитаз вылил. Дома и свежий не грех заварить.
Обедаю и про работу рассказываю довольный:
- Ну и работа…. Ну и работа….
А мне ушат на голову:
- Сколько за такую работу платить то будут?
- Откуда я знаю….
- Вот…. Довольный…. Может, и платить то не будут вовсе.
- Нет…. Ну…. Оклад назначили вроде.
- И сколько оклад?
- Тыща, кажется….
- «Кажется»…. «Тыща»…. Ты на четыре подели ее. Кормилец….
Поделил.
- Так это в первое время. Пока работы мало. А потом то, наверное, сдельно платить будут.
- Такому дурню! Платить! Это раньше было, что платили. А сейчас, если не вытребуешь, то шиш с маслом, а то и без него дадут «сдельно» тебе.
Так всегда. Радуешься. А тебе раз и по башке. Прямо Икарко какой то.
Худо-бедно за три дня деревню сняли. Дед камералить засел дома. А мне следующий объект дают. В напарники другого дедка. «Совсем молодого» - 65 лет. В диво мне, что такие топографы старые работают. Не Север, да и особо себя не утруждают мужики на работе. Больше о «картошке» пекутся.
Простобобов инструктирует, что да как делать. Объясняет, что дедок, напарничек мой, всю жизнь на изысканиях работает. И еще добавляет, чтоб, видимо, мою «простоВУЗость» подчеркнуть:
- В Москве учился….
Но мне до этого дела нет. Мало ли кто учится в Москве да живет. До того чудно там сообщество, что и не описать. Дружок у меня Федька есть. Так он тоже учился в Москве. Толковый парень. А травму получил при родах. В самую сенокосную пору на свет явился. Мать сено подгребала. Тут ее и приспичило дружком моим разродиться. Как там все дело, было, не знает никто. Может, о грабли ударился и в голове дырка у него приключилась. Так посмотришь, в здравом уме и памяти. А начнет дурость какую нести, не знаешь, верить или нет. Рассказывал, как подрабатывал в столице, когда учился. На каком то хлебокомбинате, а может мясокомбинате, говорит, грузчиком шабашил. И мужик работает. Все его «Ободзинским» дразнят. Федька поинтересовался. За что такого бичарку так дивно обзывают. Оказалось, Ободзинский и есть. Может и правда, а может, нет. У Федьки голова травмированная. Да и в «полях» северных проверено, чем козырней диплом, тем бестолковей в практических вопросах специалист. Похоже, и здесь не исключение:
- По пути еще на один объект заверните. Канализационная насосная. Там надо колодцы канализационные открыть и зарисовать. Вчера снимали территорию канализационной насосной станции для реконструкции. Закоординировали колодцы, а зарисовать и отметки лотков труб измерить забыли….
Совсем у меня голову свернуло от такого пояснения. Как можно, думаю, съемку делать для реконструкции инженерных коммуникаций, а сами коммуникации даже не описывать. Успокаиваю себя, что не дело выпускников «Сорбонн» говенные люки открывать да струи дерьма описывать. Это удел наш, «сирых да убогоньких», кто «академиев столичных не заканчивал».
Всю дорогу дедок мне «геодезию» преподавал. Он уж, дескать 40 лет в ТОСИНе работает. Много за его спиной всего. Он даже предыдущему директору мурло слегка подправил. Началась приватизация и акционирование. Директор тот решил всех алкашей и мухоморов похерить да молодых ребят набрать. Но в акционерах кто? Те на кого немилость директорская направлена. В итоге схлопотал по роже и в директора не был переизбран.
В итоге директором выбрали Пустобрякова. Этот «момент просек». И всю свою «предвыборную речь» построил на том, как он «опираясь на старые проверенные кадры» будет бороться за то, чтоб каждый акционер ТОСИНа получил свой достойный «кусок хлеба». И «оперся». В течение первого года всех мухоморов выпроводил на пенсию. Но подрабатывать в ТОСИНе разрешил по трудовому соглашению. И между делом почти у всех выкупил акции, став обладателем «контрольного пакета». Свороти теперь его. Полный хозяин….
Очистные сооружения - пруды, через которые дерьмо протекает и отстаивается. Периметр засняли. Но надо еще и глубины прудиков промерить. Пришлось на резиновой лодке плавать по дерьму и рейкой до дна тыкать. Благо не моряк. Вот было бы оскорбление. Мореманы даже по морям не «плавают», а «ходят». Мол, дерьмо плавает. А тут целый «круиз» по говенному водоему….
Месяц работаю. «Монастырь» взирает на меня с голодным ехидством. Когда же, кормилец, в клювике чего-нибудь «купюрного» принесешь? Но сентябрь прошел, даже аванса нет. Октябрь тоже «бесхлебный».
«Финансовый кризис» начался у меня. На работу пешком хожу. 45 минут в один конец по времени получается. С сигарет на «Беломор» перешел. Посчитал, если вместо билета на троллейбус, купить у бабулек семечек стаканчик, то дешевле получится. Идешь, семечки лузгаешь, не так тоскливо.
В пятницу на пригородный поезд сажусь и в деревню. Четыре часа болтаюсь в вагоне по раздолбанной «железке». На автобусе ехать двое быстрее, но втрое дороже. Во-первых билет на поезде в полтора раза дешевле. Во-вторых, если билеты не в кассе покупать, то кондукторам за «наличку» только половину стоимости платишь.
В деревне уже не рыбалкой занимаюсь, а настоящим браконьерством. Наделал «экранов». Осенью рыба в ямы да бакалды скатывается. «Экран» отпустишь, через полчаса проверишь, килограмм-полтора сороги набилось в него.
За субботу и воскресенье килограмм десять наловлю рыбы и консервы делаю. В русской печи хороший продукт получается. Что в масле, что в томате. А еще икра сорожья. Просолю ее и тоже на бутерброд с маргарином. Всю неделю обед мне обеспечен. Консервов поем, бутерброды с икрой к чаю. Сплошной «деликатесняк», а не еда. Еще и сослуживцев угощаю. Нравится всем. А меня к концу октября уже мутить стало от незаканчивающегося «рыбного дня». Мне колбаски дешевенькой вареной с редкими пятнышками жира.
Дожил, наконец, до аванса. 200 рублей выдали. На радостях пельменей купил. А домой на маршрутном такси доехал. Пельмени самые дорогие выбрал, надеясь что они из чистого мяса без добавок сои. Отварил сразу с полкило. Сожрал разварившуюся «лягушатину», даже не понял, чистое мясо в них было или с примесями.
Дело к зиме. Рыба уже не так ловится, как по осени. С зарплатой непонятная тягомотина. Стал подумывать, не махнуть ли на заработки на Север. Многие ездят. Думал и я что-нибудь найду там для себя.
Дедко выручил. В конце недели подошел и предложил поехать в субботу на «шабашку». Надо деревню под газификации заснять. «В частном порядке», - добавил. Хотел отказаться, вспомнив, как он ползал на работе. Но одумался. Малую деньгу заработать, и будет Сверчкову «рак» на «безрыбье».
На шабашке дед преобразился. Начать с того, что выехали из города в шесть утра. По деревне дед и вовсе носился, как молодой. Я еле успевал зарисовывать застройку и размеры проставлять.
Через неделю отвалил мне дед «тыщу». Солидно. За один выходной да пару вечеров. Подъезжаю к деду, нельзя ли «фокус» повторить.
- Почему нельзя? Можно. Ты, Игорь, молодой. Тебе этим бы только и заниматься, чем в ТОСИНе дурковать.
- Согласен. Но здесь, сам понимаешь, недавно. Мало кого знаю. А тут надо с проектировщиками, которые занимаются газификацией, контачить.
Так и столковались с дедком. Как выходной, так на «шабашку». Больших денег не зарабатывали, но на сигареты с фильтром перешел. И в ТОСИН на троллейбусе ездить стал.
Пару раз пришлось заночевать в деревнях. Дедко большой любитель «соточку» заглотать. Бывало, не только после работы употреблял водярку. Обмеры застройки по улице делаем, магазин.
- Зайдем, Игорь, погреться.
Зашли. Я стою, витрину разглядываю, будто купить чего хочу. А дед к продавшице:
- Девушка, а в розлив торгуете?
- Нет…
Дед глаз прищурил:
- А может, все же сто пятьдесят нальешь старику?
Та замялась.
- Так у меня мерки нет.
Нашли все же выход. Я рюкзачок малый за спиной ношу. Там у меня всегда термос с чаем.
- Игорь, дай крышку от термоса.
Пришлось рюкзак снимать, термос доставать. Открутил крышку и деду подал. Тот сразу к продавщице. Та понять ничего не может. Дед, «для бестолковых» будто, объясняет:
- Чекушку, красавица, откупорь и сюда плесни половину. И еще что-нибудь заесть.
Деньги протянул. Продавщица так и сделала.
Дед выпил. Крышку термоса мне возвратил. Чекушку за пазуху спрятал.
Пошли работать дальше. Часа два поработали, дед снова крышку от термоса просит. Сели на лавочке перед воротами, снег с нее ногами пред тем стряхнув. Сначала дед чекушку прикончил, после и я чайком побаловался.
Вечером напарник уже поллитровку приволок. Выпил и стал мне про ТОСИН рассказывать.
Раньше контора была на берегу Волги, в старинном деревянном доме, какого то купца. После революции в доме Губчека находилась. Об этом написано было на табличке, прибитой к углу дома.
В подвале дома чекисты буржуев держали. По ночам их на допрос вызывали. Пару вопросов зададут и после каракулями впотьмах выводят почти всегда одно слово - «расстрелять». Однажды профессор буржуазной физики посочувствовал пишущему. И подсказал, что в подвале «динамо-машина» ржавеет. От нее можно электричество получить, чтоб при свете электрическом по ночам сидеть да над бумагами корпеть. Только, посетовал, «привод» нужен.
Про «привод» зря сказал. Потому что чекисты в физике ничего не понимали, но как «привод» к динамо-машине приладить сообразили. Буржуев запрягли в ярмо. Поменялись местами эксплуататоры с эксплуатируемыми. И пришлось буржуям по часу крутить «привод». Чуть замешкается бедолага какой, так ему сразу пролетарий погонялой вдоль хребта:
- Крути, буржуй, динаму…. Не спи на ходу.… Теперь наше время настало вас в ярмо загонять…
Мало кто знает про ту «динамо-машину». Но проводка с тех времен осталась. Без малого восемь десятилетий по ней ток пропускали. Но когда пришел крах социализму, не выдержали и провода, заложенные под штукатурку во времена далекие. Пыхнуло здание бывшего Губчека, к тому времени ТОСИНа, и сгорело в час.
На месте этого дома построили «элитную хоромину». Главному погорельцу Пустобрякову дали в ней «фатерку» на пару сотен квадратных метров и в двух уровнях…
Однажды прихожу в контору, а там Рукосуйская-Вчера сидит. Удивился. Надо же, такая встреча. И она от удивления рот открыла. Обрадовалась.
- Ой! Игореша… Ты откуда?
- А, ты, Клевониструшка?
Выяснилось, что у нее здесь мама проживала. Померла и осталась квартира. Клеонистра и перебралась в умеренные широты. А в ТОСИН устроилась чертежницей.
Некоторое время спустя еще и женкой к Простобобову определилась. Они на одной лестничной площадке живут. Вот и «встретились два одиночества». И ладно. Двери напротив у них были. И «глазки» тоже.
Как в песне, «…. друг на друга «глазки» в двери смотрят вечером и днем».
Может и не совсем так в песне, но это, если где-то. А в данном случае так вот получилось. «Лямурничек» их недолго продолжался. Что-то не сложилось. Да очень «категории весовые» различны. Он, начальник, а она не секретарша молоденькая.
Клеонистра притихла в своем уголке у стола, на котором чертежная доска наклонно прилажена. Почти и не видно ее. Жалко смотреть на бабу. И зарплата мизерная к тому же. На Севере повольготней жилось.
Чертила он, отмечу, отменно. Дед и ее поэтому в нашу «шабаш-артель» втянул. Побыстрей наше колымное колесо завертелось. В ТОСИНе тоже дела получше пошли. Прибавили зарплату. Опять о «копейке» стал подумывать. Дело к лету идет. Надо в деревню ездить. И там за грибами да на рыбалку смотаться, транспорт нужен. И, желательно, посолидней велосипеда. «Копеешная» машина ненамного солидней велосипеда, но все же «машина». Еще и дед про это же нашептывает. Маетно, мол, на автобусах с причандалами мотаться.
Узнал цены. За десять тысяч можно купить машинешку, которую, если еще подремонтировать, бегать будет. Долго не рылся. Все-равно не смыслю в технике. Купил первую попавшуюся.
Цвет, какой то сомнительный. Будто половой краской или суриком покрашена. Но мужики в гараже успокоили. Краска не ахти, зато двигатель нормальный, оборотистый. Что еще мне надо? Ничего. То, что пороги погнившие, так и ладно. Мне же не «таксовать» на ней. Если за красотой гнаться, то можно «Запорожец» купить, поприглядней цветом будет, но ездить замучаешься.
Поехали с дедом на шабашку в первый раз на машине. В шесть утра к дому его подруливаю, а он из-за угла выползает. В ночной чепок уже сбегал, «стопетьдесят» хватил. Километров тридцать проехали. Село. Дедко просит у магазина тормознуть. И еще водярки жахнул. Так вот в чем для него главное неудобство на автобусе ездить - остановок нет у чепков придорожных.
В машину сел, остограммившись, стал рассказывать. Как он старуху свою «крутит». Чтоб в магазин сбегать да «маленькую» принять:
- Пенсия нескоро. За «шабашку» поступлений нет. А выпить хочется. Я что делаю? К старухе своей поджъезжаю. Рыбки бы купить соленой, мол. Дает она мне «стольник». Я в магазин. Сто пятьдесят махнул и домой…
- А рыба соленая?
- А на хрена? Я еще раньше заметил, что она забываться стала. Вот и решил проверить. Сдачу «загасил». А часа два спустя снова к ней подъезжаю насчет рыбки соленой. И что. Ты, думаешь? Порылась в кошельке и снова мне «стольник» дает. Вот жизня то пошла. Раньше с похмелья «треху» на сто грамм не выпросишь, а теперь, хоть запейся. Только здоровье не то….
Дед замолк. Минуту спустя, засопел. А я деревенскую дурочку вдруг вспомнил Венеру. На вид нормальная баба. Но периодически на нее «находит». И обычно этот сдвиг в голове ее наступает среди лета в июле. От жары что ли? Мужики про это прознали. Совсем, случайно. Встречает Венера одного из них, соседа. И плачется, что руки болят, а картошку окучивать надо. Ну а мужик сразу понял. Литру ставь, мигом окучим и картошку, и сорняки. Огородик маленький. Еще пару помощников позвал. За час управились. Литру выпили. Довольны. На следующий день Венера снова к соседу бежит. И снова на больные руки жалуется. И сетует, что картошка не окучена. Сосед, было, напомнить ей хотел, что накануне уже все сделали. Но вовремя язык одернул. И снова литру потребовал. Куда бабе деваться, согласилась. А сама в магазин пошла. Сосед уже в одиночку на огороде под кустиком вылежал положенное время и к хозяйке: «Принимай, говорит, Венерушка, ты, наша Милославская работу». Приняла. Литру обещанную поставила. Сосед наклюкался, а на следующий день с утра, мучимый похмельем, сам бежит. Предлагает огородишко бабе обиходить. Мол, «по суседски» немного возьму за работу, литру всего. Венерушка обрадовалась, что сосед такой сердобольный у нее и в магазин за «литрой» понеслась. По дороге брата встретила. Тот тоже с похмелья был и шел до сестрички на «чекушечку» подзанять деньжат, знамо, безвозмездно. Но за ним «следопытила» жена его. Всю «кухню» у мужиков и порушила. Венерушку для излечения в «заведенью» отправили, а мужичкам «малина» обломилась. Картошку Венера сам копала. И сколько не подъезжал к ней сосед, предлагая «помощь», не согласилась....
Интересная штука, голова. С чего в ней такие выкрутасы случаются? Ведь думает человек. Не так просто, как скотина. Утро пришло, на лужок. Вечером в стойло. Даже в самой беспутой башке «мысли» крутятся. Только замыкаются сами на себя порой. Как у Венеры ….
Дед так и продрых до деревни. А там сразу к магазину посеменил. На разлив там не продают водку. Берет «чекушку», стакан пластиковый. На закуску карамельку продавщица деду протянула.
«Чекушку» дед ополовинил, карамельку в рот затолкал:
- Пошли работать, Игорь. На себя работаем, не на Пустобрякова.
- На тебя… - хотел добавить. Так и крутится на языке.
Стал замечать, что дедко денежки подзажимать стал. Со мной, конечно, расплачивается. Но Клеониструшку «обжимает». Получил однажды «тыщу». Мне пятьсот рублей отдает.
- А Клеонистре? - спрашиваю.
- Обойдется. Ты что так за нее переживыаешь? «Имеешь» ее что ли?
- Да нет, но….
- Не переживай за нее, у нее еще зубки те, острые. Когда получим окончательный расчет, тогда и с ней рассчитаемся.
Неудобно мне от землячки по Северу таиться. Поддел с ней полученное поровну. Деду после сказал об этом. Он опять мне выговаривает:
- Ты же. Игорь, исполнитель. Должен получать в первую очередь и больше. А она - баба….
- Так и что? Сколько то все равно и ей надо платить.
Дед промолчал. Но со следующей «шабашки». Полученное сразу стал на троих делить. Но опять же «по честному». Себе и мне по тысяче триста рублей. Клеонистре четыреста.
- Хватит ей, - отрезал.
Опять я. Дурак, от своих денег триста рублей отсчитываю в пользу землячки. Знаю, каково чертить на лавсановой пленке. Глаза из орбит выкатываются. Руки немеют.
Но что, деньги? Предмет помешательства и не более. Нет их. Плохо. А, если есть, другая беда, куда их пристроит? На сохранение в банк или кубышку положить? Всех не заработаешь, в кучу не сгребешь. Кучу эту охранять надо кому-то. Самому если, всякая надобность возникает, удалиться по разным делам возникает. Надо, следовательно, сторожа приставлять к деньгам. А сторож кто? Первейший вор. Чем больше денег в «куче», тем больше их уворуют. Чем больше уворуют, тем меньше останется у тебя. Попробуй от такой заботы не свихнись.
У деда сосед отравился. Наелся снотворных таблеток и все. Не пьяница, вроде. И нате вам, кони откинул от пережора таблеток. Дед говорит, что очень обидели человека. Вышел мужик на пенсию и очень захотел, чтоб ему какое-нибудь звание присвоили. «Заслуженный» или «Народный», без разницы.
Всю жизнь проработал начальником ассенизаторской конторы. Пенсия маленькая, льгот никаких. А друзья-товарищи при всяких званиях. Один «заслуженный строитель», полгорода «хрущобами» застроил. Другой «народный» уже учитель, всю жизнь воспитательную и педагогическую работы на «должный уровень высоты» поднимал. Еще один нарколого, тоже заслуженный, за свою жизнь не одну тысячу алкашей, людей несчастных, аминазьем накачал.
Соседа дедова «жаба» грызть стала. Тоже возжелал стать «заслуженным» или «народным». Конечно, не ассенизатором. Смеяться будут. В другом направлении долбить стал. Мол, всю жизнь в художественной самодеятельности чтецом значился, почти все басни Крылова перечитал со сцены и тем самым обличил все существующие людские пороки. С другой стороны, возглавляемая им контора на протяжении многих лет очищала выгребные ямы, «внедряя тем самым культуру в массы».
Исходя из изложенных «постулатов» просил пенсионер Министерство культуры, чтоб представили его к званию народного или заслуженного «деятеля культуры». Ему на это обращение ответили «вежливо-отрицательным» тоном.
Сосед дедов не успокоился, обратился в Думу. Письмо с прошением открыли, как и полагается, помощники депутата, к которому обратился пенсионер. Те, людишки хамовитые по природе своей вечных прихвостней, ответили, что они думают о деятельности отставного ассенизатора. Не вынес оскорблений мухомор и наглотался медицинской гадости, коя, если и усыпляет, то навечно, а по сути пустой порошок из мела, негашеной извести и канцелярского клея ПВА.
Дед по соседу шибко горевал.
- Хороший человек был, - жалился - Сколько с ним выпили-перепили. А вот перемкнуло где-то в мозгах и амба. Лучше бы продолжал в самодеятельность ходить да с хором ветеранов по районам кататься. Басни то уж больно баско читал. Наизусть знал почти все, которые Крылов насочинял. Мы его так и звали меж собой «Гриша Крылов».
По большому счету дед до денег не жадный. Одна у него «беда», постоянно надо в чепок заныривать, чтоб «допингу» хлебнуть. А пенсии не хватит на такую «разгульную жизнь». Вот и приходится шабашничать, не забывая ремесло, всю жизнь кормившее его. Но кроме питейной слабости, покушать иногда надо. За квартиру, хоть и льготник дед, но тоже платить приходится немалый процент от своей пенсии.
Работаю в ТОСИНе год, другой. Пустобряков все «перспективы» расписывает. Рай земной обещает. А я, если б не шабашки, ноги протянул за это время. Кручусь, где только можно. Рыбу браконьерским способом добываю. Однажды взял удочки в руки, пескарей половить. Куда там, скучно. Побежал за лодкой и «экранами». Из удовольствия такое дивное занятие в промысел превратилось. Ничего в этом плохого не вижу, но тоскливо на душе делается оттого, что даже отдых превратил в «волканогикормят» какое то.
Наконец объект появился хороший. Трасса газопровода под пятьдесят километров длиной. Ну, думаю, заработаю. Мой «конек». Пустобряков подзуживает:
- Начнем газопровод, Игорь, сразу почувствуешь это по зарплате….
Ощутил. Да так, что чуть удар не хватил. Сто рублей прибавка к жалованью составила. Так и захотелось эту «сторублевку» обплевать да на широкую харю Пустобрякова прилепить, как грибы Моньке когда то. Но сдержался. А про себя думаю, как бы на это ответить.
Посчитал, сколько километров трассы надо сделать, чтоб зарплату свою мизерную отработать. Три километра получилось. Обрадовался даже. Всего два дня работы по ТОСИНовским меркам «с десяти до двух с обеденным перерывом на два часа».
В ТОСИНе постоянный напарник у меня появился Толян. С ним и ездим по работе на моей «копейке». На бензин деньги возьмем, командировочные на неделю. Все у нас для поездки готово, но мы полдня «собираемся» в командировку. День поработаем, на денек на рыбалку куда-нибудь заскочим и по своим делам. Толян на дачу, я в деревню. Хорошо. Лето, какая тут работа. Особенно, если за «перспективу», а она чем лучше «светлого будущего». Да времена меняются, но суть жизни дубовая константа, «начальники делают вид, что пекутся «о благе своих пролетариев-дураков», а пролетарии, дураки иначе, делают вид. Что трудятся в поте лица во благо своих захребетников»….
Пустобряков прознал про наши с Толяном «козни». Стал с нами Пустобабова отправлять. Но тот тоже не акционер ТОСИНА. И у него дача. Шабашки тоже имеются и время на них нужно, желательно не из выходных дней выдергивать. Поэтому быстро столковались, как и сколько «на барщине» пребывать. Навели в деле «альянс с балансом» быстро. Денек-другой отработаем и разбегаемся. Пустобабова на автобус, а сами на пруд ближайший заруливаем. Толян водочки берет, я «за рулем». Толян до работы и на объекте ездит, а как работу кончаем, так я за руль сажусь. Толяну для полнейшего «душевного комфортмизму» литровочка нужна.
На пруд приехали однажды, а погода отвратительная. Дождик мелкий затяжной уныло моросит, из машины выходить не хочется. И не выходим. Я радио слушаю, Толян «по чуть-чуть» поддает. Пока дождь утих, он поллитровку «учутьчутил» до донышка.
Дождь закончился, еще рыбаки подъехали. Но, похоже, не те, которые иногда выпивают на рыбалке, а которые иногда рыбачат. Толян к ним присоседился. Свою бутылку «присовокупил» и в их «шалаше», то есть в палатке, до утра прогулеванил. Под утро завалился в машину поверх спальника и уснул мертвецким сном.
Я сети смотал, с удочкой посидел пару часов. Ехатьнадо. Хотел в тот же день в деревню махнуть, а Толян и не думает вставать. И так его, и эдак пытаюсь растормошить. Бесполезно. Даже такой безотказный довод, что похмелиться, мол, надо и то не действует. Сидеть в машине и ждать, когда напарник прочухается, резону нет.
Взял и поехал. Толян даже не прореагировал, что уже движемся. Как в плацкартном вагоне едет. Укачало мужика, во сне улыбаться стал.
Километров сорок проехали. Пост ГАИ впереди. К обочине прижался, стал расталкивать пассажира. Никакой реакции. То ли мертвец пьяный, то ли пьяница мертвый. С утра мычал хотябы.
Плюнул. Будь, что будет. Дальше еду. По закону подлости тормозят на посту.
Сержант даже документы не спрашивает, на Толяна «шутильником» своим указывает:
- Это что?
Хорошя, догадался я, когда перед постом останавливался, Толяна ремнем безопасности пристегнуть. На это и обращаю внимание служивого:
- Пристегнт…
- А живой?
- А зачем мертвого пристегивать?
- Логично. Ну вы его растолкайте….
- А я что, не толкал. В километре отсюда минут десять стоял, шпынял его всяко. Не реагирует.
- А сами то вы с ним не употребляли?
- Что вы, сержант…
В итоге ехать не разрешил сержант, загнал на стоянку, пока пассажира не разбужу.
Только свернул на площадку. Еще и двигатель не заглушил, а Толян уже шевелится:
- Чего стоим?
- Не пущают. Пока, говорят, «пассажир не прспится», - и на сержанта указываю.
- А, ты, что, раньше не мог разбудить?
- Не мог, потому что не смог.
- Ну да…. А времени сколько?
- А зачем?
- Так ведь, ориентироваться надо.
- Обед скоро.
- Вот это да! Так скажи им, что я проснулся.
- Нет уж. Пусть доказательство будет на лицо, сам иди.
- Ага… Заберут….
- Тогда вылазь из люльки.
Толян выполз из спального мешка и стал башмаки под сидением искать. Я жду, чтоб сиденье в нормальное положение привести. Башмаки Толян нашел, на ноги, кряхтя и сопя, натянул. Из машины вышел и к туалету. Я тем временем спальник свернул, спинку сиденья поднял и к сержанту. На туалет показываю, из которого Толян уже выходит:
- Глядите, сержант, ожил пассажир….
- Ну ладно.
- Так мы поедем?
- А кто вас держит?
К гаишникам у меня претензий нет. Хотя и «горел» не единожды. И «польинники» отстегивал. Но не сожалел о том. И упрека нет к ребятам. Порядок то на дорогах более-менее есть. Воры бы и насильники так боялись ментов, как лихачи на дорогах да желающие под хмельком прокатиться. Украсть мало, кто боится. У государства либо родной конторы и вовсе благое дело. Пьяные по улицам идут по вечерам, не таясь и не стесняясь. А за руль многие ли решатся сесть? Потому и нет у меня к гаишникам претензий. А то, что «мзду» берут малую, так то уж издержки «производства»….
Лучше бы Толян и дальше спал. В первой же деревне просит остановиться. Пивка ему захотелось. Уважил напарника. Две бутылки пивка взял. Одну тут же взахлеб вылакал. Вторую неспеша посасывал. Но, как только опорожнил посудинку, снова командует:
- Тормози, Игорь. Немогу, «резьбу» рвет.
До города еще по разу остановились, чтоб»залить» и чтобы «слить».
Накрнец высадил пассажира у подъезда его.
- Слава те, Господи, избавился.
Толяна еще «Диогеном» зовут. Он раньше на пивзаводе работал. Кроме пива, еще и квас на заводике производили, чтоб горожан летом в жару холодненьким кваском баловать. Бочки по всему городу стоят. К осени все бочки на территорию завода свозили и на специально-отведенную площадку ставили до следующего года «на консервацию».
Толян грузчиком значился на заводе. И должность эта предполагала, что при каждой погрузочно-разгрузочной операции парочку бутылок пивка да надо умыкнуть. Себя не надо уважать, если парочку чебурашек не «прибрать к рукам».
Пивка приобрел, но его же и употребить где-то надо, желательно, чтобы «культурно и с комфортом». Когда обстановка «душевная», тогда и пивко в масть, и жизнь в радость.
Для этого времяпрвождения Толян и оборудовал себе «опойкоместо» в квасной бочке. Пару фуфаек туда затащил, чтоб бокам мягко было, если прикемарит вдруг. Стакашек на случай, если «усугубительное» в виде поллитровки потребить надо для «сугреву» для комплекту имеется в бочке. И закуска в виде корок хлеба да сала тоже имеется. Крысам в бочку не попасть, потому бояться, что сожрут несыти, нечего.
Хорошо Толяну кайфовалось в квасном «чепке». Даже если и заснет на часок-другой, сторожам всегда объяснение придумает. По какой «производственной» надобности задержался. А те больно и не вникают. Ушел человек с завода на своих ногах и ладно.
Но однажды Толян перестарался в своих «душевных» утехах. Днем бутылок восемь затарил в бочку свою. В конце дня зарплату выдали. По такому случаю еще «литру» прикупил. На закуску расщедрился. В бочке сидит. Уютно. Питья, не перепить. Не жизнь, праздник. Мысли все одна светлей другой. До того в думах своих возлетел, что даже слезу умильную не сдержал в предчувствии каких то «великих дел». Вот, решил, сегодня еще почифаню и все. Ни в «жись» больше в рот не возьму никакого зелья. И так его это захватило, что не заметил, как заснул.
Проспал долго. Глянул на часы, когда в себя после забытья пришел, три часа ночи. Тут уж перед сторожами не отбрешешься, да и смена из новичков, «макли» с ними не навел.Надо до утра сидеть в бочки. И ладно бы это. Водки еще поллитровка есть. Пивка пара бутылок. Можно куковать до утра с таким запасом. Но другая беда, холодно очень. Дело в конце октября было.
Выпил «сотку», но не потеплели ни душа, ни тело. Но мозги «импульс» получили. Вспомнил, что возле площадки с бочками квасными, куча ящиков деревянных навалена, в которых раньше пиво упаковывали. Для чего про ящики вспомнил, понял, когда еще «усугубил» водки да пивком «сопроводил» путешествие «Гулливера» по стынущей утробушке. Надо костерок маленький под бочкой запалить, придумал затею Толян.
Сказано, сделано. Вылез из бочки и к ящикам. Поглядел на проходную, тихо и окна не светятся, значит, дрыхнут охранники. И ладно, покойной им ночи. Досочек наломал охапку и к бочке. Сторожа спят, тоже получку получили и. Наверняка, причастились. И к тому же охраняют не автобазу какую, а пивзавод. А что охраняют, то и тащат. И какой смысл ночью «объект» охранять? Кто полезет в три часа ночи? Никто. А, если полезет кто, значит, положено ему - «свой». Пес у сторожей старый. И тоже службу знает. Толяном прикормлен, кем надо, тоже. А раз подкалякался к псу, значит, тоже «свой».
Толян не первый год работает и всю «кухню» со «своими» и «нашими» знает. Под бочку обод от автомобильного колеса поставил и поверх него костерок сладил. Ящики сухие, да еще кусок автомобильной камеры подложил. Хороший костерок получился. Прогорит костерок быстро, бочка нагреется и до утра тепла хватит.
Снова в бочку залез. Водки тяпнул и на боковую. Бочка и в самом деле нагреваться стала. Сначала тепло было, приютно. Но жару прибавлялось и прибавлялось. Дощечки должны бы уж прогореть. Что-то не то творится. Уже и с боков стало припекать. Люк отодвинул, чтобы на улицу выглянуть, а там зарево. У бочки краска загорелась. Погиб Толян бы лютой смертью. Но на его счастье «пожарка» через дорогу. Увидали служивые. У них в тот день зарплату не давали, а «производимого продукта» не умыкнешь. Потому службу бдили, поглядывая на соседей и облизывась. Машину из бокса выгнали и прямо через забор лупанули водяной струей по бочке горящей. Толян, когда пламя сбило, хотел отблагодарить спасителей. Только высунул башку, струей по харе вскользь получил, спрятался.
Огонь пожарные затушили, сторожей разбудили. На Толяна акт составили. Уволили мужика «по собственному желанию», как и положено увольнять последнего раздолбая. За опаленную бочку из расчета, сколько положено, вычли. И во след «Диогеном» прозвали…..
Два года дурковал в ТОСИНе с дедом да Толяном. Уж если «стаханничал», то на шабашках. Дед и вовсе ушел из конторы.
Новая дурь пошла. Приватизацией земли обозвали ее. Хотя бы «обозвание» сменили. А то так сквозь слова и проглядывает рыжая образина. Не жди, народ, ничего путнего от всякого российского новшества. Только к одному ворью приладится народишко, а тут ему уж другогих сватают.
Зато в ТОСИНе возликовали. Пустобряков с Простобобовым землеустроители. Сразу козырями заделались. Авторитет на себя нагнали, прямо жирный пингвин брюхом трясет с острозубого айсберга. Я почти автоматически в разряд «подмастерья» перешел. Мне это незазорно, дело то неизвестное, поучиться не грех. Простобобов единственный электронный прибор, светодальномер» «прихватизировал», никому не доверяет его.
Пустобряков выбил объект хороший и денежный. Землеустроительное дело ВЛ-220 киловольт сделать. Смету составили.. Деньжищи немалые, но и поработать придется. Одному Пустобабаову с его светодальномером век мучаться. Напрашивается еще прибор приобрести, хотя бы не импортный, а наш, «родненький» Уральского оптико-механического завода.
У прочих землемеров японские приборы в почете.Наши ненадежные, говорят. А на самом деле, электронные приборы требуют умения особого с ними работать. Я, когда в «яме» работал, там УОМЗовский прибор был. По сравнению, с оптическими, земля и небо. Работать с ними удовольствие. Пыли не боится, в мороз «молотит». Если еще с понятием кнопки нажимать, да в принципе работы кое что разуметь, тогда и вовсе чудо техники.
Об этом Пустобрякову должил. Мол, объект солидный. Под это дело и прибор бы путний купить. А Пустобряков, слушая меня, и не слышал вовсе, как обычно. Я лишь на слове споткнулся, он сразу инициативу перехвати и опять мне о «перспективах» речугу целую выдал. Я этому не могу противиться. В деле бы я доказал, что лучше, что похуже. А на словах биться, совсем не могу.
Так и стали работать со старым светодальномером. Простобобаов на штатив теодолит цепляет и углы замеряет. Потом вместо теодолита светодальномер вешает и расстояния измеряет. Крутится, как заводной. И все «прорехи» кругом. То аккумулятор сядет не вовремя, старье уж и не заряжается почти. То прибор поставит высоко и либо провод к аккумулятору короток оказывается, приходится его подвешивать, либо росту не достает, а прибор установлен над пунктом и приходится в машину бежать за ящиком, на который встает, чтоб с прибора отсчеты снять.
Я хожу и плююсь мысленно. Не выдержал, предложил с «Урала»-вахтовки от аккумулятора питание на прибор подавать. Все равно машина рядом стоит. Но Простобобаов же умный, меня дурака учит. Дескать, у «Урала» аккумулятор в пять раз больше, значит и току в во столько же раз больше от него идет, а, значит, прибор можно сжечь. У меня в голове это сначала мыслью прострелило, что если аккумуляторы от прибора и «Урала» с колокольни сбросить, то по по закону Простобобова, буде попадет аккумулятором в голову кому, то удар от автомобильного аккумулятора будет в пять раз сильнее, потому что он летел с колокольни в пять раз быстрее. И хорошо бы колокольня эта и Простобобов,да и Пустобряков тоже, оказались бы в одном месте. Получили бы «батарейкой» по тыкве, может, сделавшись дурнями и думать начали…..
Больше и говорить ничего не стал. С отражателем по полям шастаю. Намного проще. Чем за прибором стоять, понял, почему дед всегда меня на шабашках ставит к прибору, понимает толк в работе.
За месяц километров сорок ЛЭПки отрабтали. Ну, думаю, уж на сей раз зарплата будет солидной. Смету сам ездил утверждать. 11 тысяч рублей за километр.
Получил зарплату и офонарел. 60 рублей за километр получилось. Держу в руках две «тысячные» бумажки и еще несколько «стольников». И прикидываю, что полпроцента от сметной стоимости моя зарплата всего. Даже в «советские проклятые времена» раз в десять больше выходило.
На лавочке у конторы сижу. «Перевариваю» «радостное событие». Рукосуйская из конторы вышла:
- Что, Игорь. Скучаешь?
- Да, вот…. С силами собираюся. До дома зарплату надо как то донести, не растрясти по дороге. А то может грузовик нанять, думаю.
- У Рукосуйской блеск в глазах:
- Что, много получил?
- Ага, две с половиной тысячи….
- Долларов?
- Ага. Только наших «деревянных».
- Так и что? Я за «тыщу» сижу. И ничего.
- Но я то всю осень глину месил по полям. А ты, слыхал, увольняешься?
- Увольняюсь.
- Работу нашла другую.
- Обещают. Но я утебя. Игорь. Про другое хочу спросить.
- Чего?
- Подруга у меня межевание участка сделала, пошла дальше оформлять участок, а у нее топосъемку требуют с заключением районного архитектора.
- С этим надо в городскую «архитетктуру».
- У нее в деревне участок, там районный архитектор заключение пишет. Может ты эту съемку сделаешь?
- Сделать могу. Но кто у меня ее примет?
- Примут. Архитектор мой давний друг. Я у него спрашивала. Говорит, сделайте, а я пропущу, без проблем.
- Тогда, конечно, сделаю….
- В карандвше нарисуй, а я дооформлю чертеж и твои каракули тушью обведу.
- Тем более, сделаю. А как на участок добраться?
- У них машина своя. Свозят и подождут, если надо. Ты, когда сможешь?
- В субботу, наверное….
- Давай в субботу.
Сделал я топосъемку. Рукосуйская архитектору сдала ее. Деньги поделили. Неплохо.
Через недельку снова Клеонистра звонит:
- Игорь, я тут опять на субботу договорилась. Сделаем два участка?
- Конечно.
Между делом и с архитектором познакомился. Он в разговоре и подсказал мне:
- А чего, ты, Игорь на себя Лицензию на топографические работы не выправишь? Работы эти надолго. У тебя и стаж, и образование соответствуют, тому, чтоб взять «бумагу».
Отправился я в местный Лицензионный центр Госстроя России. Проконсультировался. Ничего сверхобычного для получения Лицензии на топогеодезические работы не требуется. Дали мне список необходимых документов, которые надо представить для получения Лицензии. За два дня их подготовил. Явился в Лицензионный центр, а там «новость», оказывается, надо еще зарегистрироваться, как предпринимателю. С этим посложней. Не столько по сути предъявляемых требований, сколько по канительности хождения по кабинетам и стояния пред ними.
Из Лицензионного центра вышел, Клеонистре позвонил. Договорились встретиться в кафешке. Деньги поделить за выполненные топосъемки и просто поговорить о перспективе совместной деятельности. Взяли в кафе по пиву с кириешками, я объяснил суть творимого мною. Пояснил, что Лицензию получить, проблемы не видится. Та обрадовалась. Стала «плакаться», что жизнь ее довела «до ручки». Дочь надо учить платно в университете. И племянник Дёмка (Дамиан по паспорту) не пристроен. Сирота. Сестра, мать его, померла. А отец допился, что уж и неизвестно где запропастился год назад. То ли жив, то ли нет. Пристроила она Дёму в фирму, которая землеустройством занимается, рабочим. А так то он на юриста учится. И тоже платно.
Я слушаю и сказать ей не знаю что, в утешение. У самого две студентки «на шее». Если б не Лариска с ее удивительной способностью все и на всем экономить, не знаю на какие «шиши» девки б учились. Но это наши трудности. Мы с ними и справимся. А «нагружать» кого то своими «болячками», не научился.
Поговорили с Рукосуйской о делах, о жизни и разбежались. Клеонистра домой, я на берег Волги подался. Мысли о том же, о деньгах. Что девок наших доучим, не сомневаюсь. Жалко, что «копейку» не могу купить.
Возле берега мужики с моторкой копаются. Завели. По Волге развернулись вниз по реке. Холодно. Скоро уж ледостав. А они, хари красные, будто среди лета, стрелой над речной волной полетели.
- Как Одиссеи, - подумалось. - Только наши, волжские. Куда их несет нелегкая? Наверное, сети проверять? Рыбы нагребут, «бухла» накупят и повеселятся вволю.
- Почему обязательно «бухла»? - спрашиваю себя. И отвечаю:
- А чего же еще?
Фантазии разные в голову полезли. К месту или нет, «Толстого» вспомнил, как он про Анну Каренину состряпал «писание», в котором она не погибла под поездом, а лишь лишилась ного.
- Вот бы ему про наших «Одиссеев» написать «фантазию. Только Одиссея надо в Федосея переиначить.
- А где бабу с именем Пенелопа взять? А тут и думать не надо особо. Назвать ее Манькой или Феклой, от которой муж постоянно убегает на рыбную ловлю. А она, дура, ждет его на берегу и плачет. Долго нет мужика, она и ночью готова ждать своего шалопута на берегу. Ее за это и прозвали Пенелопой. Как, однако, складно все получается.
Видать, от «Толстого» бацилла какая то ко мне с чихами и кашлем перелетели. Стою на берегу Волги и про Федосея-Одиссея фантазии накручиваю. А домой пришел, достал томик Гомера и давай кромсать и творение тысячелетнее.
«Марья, скажи мне о муже своем Федосее, который
вставши с похмелья, на берег отправился славной Илети,
многих друзей-алкашей по пути Слава Богу, не втретил,
много бы было «хвостов» да нахлебников жалких и горьких
Жизни своей, что в гулянках и пьянстве пропала, не жалко.
Были, однако, и дни, когда пил он немного, а бабы
гибель ему предрекали и он от них бегством спасался,
севши в моторку, чтоб в далях Илети укрыться от подлых.
День же, возврата скрывая от всех. От жены а том числе.
Что-нибудь да прознает о сроке дочь бисова Марья.
Все уж другие, нажравшись, вернулись, чепки обойдя,
дома хлебали и брани, и вони по самые уши;
с женами лаялись, мат изрыгая из уст оскверненных,
забывши про то, как невест из богинь богинями звали.
Силой держать, не удержишь желаний с утра похмелиться.
«Но когда, наконец, обращеньем времен приведен был»
день, в который ему возвратиться намечено было
к старой избе (как к разбитому спьяну корыту во гневе)
все же избег он тревог, проскочив меж кордонов надзорных
всех. Рыбнадзор в то время план составлял, как гнать Федосея,
бесоподобного мужа, пока он в протоках Илети,
как эфиоп в стране отдаленной, блуждает в тумане
(в одну деревню заедет к свояку в верстах десяти
в понизовьях, к другому в верховьях), чтоб взять самогону.
Пышные девки в верховьях смущают Федоску телами.
Там он, сидя за столом, веселится, хватая за ноги
Таисью тишком, сам же о дивной рыбалке с отцом начинает беседу,
в мыслях он был эгоист порочный (его же в артисты
сам знаменитый Олег Попов звал). Он об ином помышлял.
Слово к компании светлой бичей обращает Федос Проходимец:
«Странно, как подлые люди за все нас, бичей, обвиняют,
зло от нас, утверждают; но не сами ли часто
погань и гниль вокруг себя, как безумные, сеют»…..
Прочих героев Гомера тоже на наш манер переименовал. Например, Менелай стал рыбнадзорщиком Метелевым. К жене его, Елене, Федосей иногда заруливал по блудному делу.
С предпринимательством маята получается. Куда только и не приходилось сбегать, пока зарегистрировал его. Проще всего с Лицензией получилось, хотя, казалось, с получением ее будет заморочек немерено. Документы, однако, требуемые сдал в Лицензионный центр. Через месяц получил документ.
Когда по всяким учреждениям бегал, встретил Пустобрякова в налоговой инспекции. Глаза на меня вытаращил:
- ….?
-Вот, - мычу, - Андрей Андреи свое дело затеваю.
От неожиданности у Пустобрякова весь его словесный набор куда то исчез.
Я же не стал, покуда в нем «песпективобряканье» проснется, в кабинет юркнул, моя очередь подошла.
На следующий день в ТОСИНе мне допрос без пристрастия, правда, был учинен директором. Объяснил ему, что получил Лицензию на топогеодезические работы и намерен работать самостоятельно.
Потом еще и Простобобов стал допытывать, что да как. Ему тоже пробухтел о своем желании «жить своим трудом» и «не быть в кабале».
У этого даже рожу скривило:
- Сейчас все, у кого деньги есть, лицензии себе всякие покупают. Вон, как Чубайс….
Чем Чубайс не угодил Простобобову, не договорил. Но мне то как лестно такое услышать. С таким всероссийским прохиндеем «на один гектар нужду по большому справлять» усадили.
Радуюсь, что не будет надо мной отныне начальников всяких. Ни Моньки, ни «бряковых» разного пошибу и пошиву. Заказы на топосъемку участков для архитектора не кончаются.
Месяц такая «лепота» продолжалась. Тут и конторы про эту халяву прознали. Началась «конкурентная борьба», соответствующая нашему одичалому капитализму. Телегой впереди лошади «антимонополизм» закрутился. Друг у друга перехватывать стали заказчиков тем, что цены назначают меньше, чем у других. Месяц прошел цены упали чуть не до «бесплатно».
После Нового Года и вовсе работы не стало. Объявления в газете даю, чтоб привлечь заказчиков. Только два звонков дождался.
Первый звонок от студентов-заочников. Попросили контрольные по геодезии сделать. Пришлось от полнейшей безработицы заняться этим. Но у студентов требования «дикие», надо «по-научному» все сделать, а как это выполнить, пришлось изрядно голову поломать. Из закутья таблицы пришлось достать, которые калькуляторы инженерные ныне заменили, и по ним считать. А это такая тягомотина, будто «из варяг в греки» на асфальтовом катке ехать. Кое-как отделался от студентов.
Новый звонок. И снова несуразный. Представитель, какой то партии предложил к ним присоединиться.
- Зачем? - спрашиваю.
- Мы, - поясняет, - будем бесплатное жилье строить.
У меня и челюсть отвалилась до пупа. Знаю, что такое «бесплатно». Людей обдерут до костей, а я на них под лозунгом «иметь жилье - конституционное право каждого гражданина» буду единственный из всей партии бесплатно «жилье для неимущих возводить».
Но я же целую науку прошел у артельных дураков. На все их глазами начинаю смотреть на жизнь. Интересно мне стало заглянуть в «оазис коммунизма». Согласился.
Встречу мне назначил позвонивший в Обществе слепых и слабовидящих. Правильно все. Где же еще прохиндеям обосноваться, как не среди «слабовидящих»? Только иной слепой зрячей самого глазастого в жизни. У них остальные чувства чрезмерно развиты. В том числе и интуиция.
Вадим Вадимыч, так назвался представитель «строителей коммунизма», вида начальственно-боярского встретил меня радушно, как старого знакомого. Усадил, минералки предложил или кофе, на мой выбор. Я, конечно, кофейку возжелал испить. Тут же впорхнула секретарша с подносиком и чашку с кофе передо мной поставила. Попробовал. А кофеек то с «дрянцой», растворимый и «Pele» жиденький. Отглотнул пойлица. Вадим Вадимыч стал «вещать» «о планах - в жизнь». Слушаю его, а слышу Пустобрякова. Те же словечки о «перспективах», «достойной жизни и достойном жилье».
Под конец и про меня вспомнил. Мол, каждый специалист высокого класса, каким являюсь я (Откуда он это взял?), должен и «достойную зарплату» получать.
Последнее даже резануло по ушам. Откуда же за строительство «БЕСПЛАТНОГО» жилья возьмется для меня, дурня, эта самая «достойная зарплата?
Наобещал Вадим Вадимыч мне с три короба. Но ничего конкретного так и не предложил. Слушаю его, а так и тянет меня воскликнуть фразу моего друга Пашки:
«- А где же наша карамель?»
Пашка тоже мужичек «шизанутый». Поэт. Что с него взять? Стихи у него великолепны. Так и просятся текстами в песни лечь. До того душевны, что даже кажутся неуместными среди этого «блудописьма».
Стихи у Пашки складные. Настоящие. Я их когда слышу, всегда чувствую в себе какую-то неловкость. На фоне моих мыслей и того, что видится, дивные его строки стаей «белых ворон» врываются в жизнь. А у меня в голове всякая дребедень сразу всплыватьначинает. Смущаться начинаю. Ёрничаю. То «Луку Мудищева» цитирую, то сказку Афанасьева про зайца и лису, преложенную «народными творцами народного творчества» на стихи излагаю, то некрасовсие строки «…. Всю зиму девки красные с ним в риге запиралися. Оттуда пенье слышалось, а чаще визг и смех….» припомню. А однажды и свои поганые «перлы» Пашке прочитал:
Говорят, что, мол, разврат
К нам попал от азият,
Что попал к нам от индейцев
Блуд с картофелем и перцем
В те далекие поры,
Когда были не хитры
Целомудрые славяне
В любодейных излияньях
Но теперешней наукой
Вседозволенной до скуки
Было сделано открытье,
Что и раньше от корысти
Были «Содом и Гоморра»,
Как снадобье от запора, а кабацкие зазнобы
Хрен сосали до ознобу
Всяк грешил, кому не лень
Царь, бояре, даже чернь
За полушку или грош
Подставляли кому хошь,
Снявши драные порты
Для содомской лепоты
Зад немытый и вонючий,
Непобритый и колючий…..