ОБРУБОК
Существует теория, что шизофреникам открывается часть истины
Раньше мы жили в Норильске. Уже два года, как переехали. Тогда-то все и началось. Знаете, ведь это не я виноват, это было сделано из лучших побуждений. Ведь вы сами не понимаете. Не понимаете ни слова из сказанного мной. Да, это бред для вас. Пожалуй, любой… Но нет, я… Я не знаю. Я НЕ ЗНАЮ. Прекратите меня изводить. День за днем я вам рассказываю одну и ту же историю. Видите, я не заплетаюсь и не вру. Так и есть. Что еще? Ну, что еще вы хотите услышать??? Мне плохо, меня тошнит… Нет, я не получаю больше уже никаких сигналов. И не знаю, кто был четвертым в квартире. Оставьте мне мой свитер! Почему вы его отбираете? Я не хочу! Нет!
Раньше мы жили в Норильске. Уже два года, как переехали. Воронеж – славный город. Человеку старой эпохи трудно свыкнуться со всеми новшествами. В последний раз я был здесь еще совсем маленьким, когда город не сиял миллионами огней, когда не было потоков машин, а телевизор был такой редкостью, что всей улицей мы сбегались к дому Вовки из соседнего двора, чтобы посмотреть телевещание. Наука шагает вперед семимильными шагами и вот уже наш физический труд стал неуместным. Меня пригласили работать во Всесоюзный Центр Электроники, где я успешно трудился над все новыми разработками. В частности, основной нашей деятельностью были кинескопы. Совсем скоро мы бы добились результата. Это был бы прорыв. И весь мир смог бы увидеть телесигнал в цвете.
Был банкет. И надо же мне было тогда ляпнуть. Я восхитился стихами Венчанского. У меня и мысли не было, чем это могло обернуться. Все накинулись. Вчерашний друг стал презренен и каждый был готов плюнуть мне в лицо. Никто еще не подозревал о моей дружбе с этим человеком. А утро я встретил в подвале. Тусклый свет лампочки освещал помещение с низким потолком. Трое в форме задавали вопросы. Бесконечные вопросы, угрожали применить ток. Обещали, что я увижу то, что мне даже присниться не могло. Старик улыбался. Я понимал, что это не пустые слова. Стало ясно, что черные полы впитали в себя много крови. Мне не хотелось последовать за уже побывавшими здесь. Я рыдал. Вскоре выяснилось, что Юру ищут. Все службы были подняты на уши. Мне сказали, что будут следить за мной, и что теперь каждый мой шаг им известен. Я понял, в чьем подвале мне довелось побывать. Любой живущий на этой земле знал, что двадцать лет назад кровь из этих подвалов выливалась на тротуар улиц. И проходящий чувствовал смрад. Сердце замирало, и хотелось бежать без оглядки.
Но с работы не выгнали. Я уже начал скучать по северу. Но страх не позволял даже задумываться всерьез о переезде. Вдруг заподозрят. Вдруг подумают, что я бегу.
Жизнь вошла в самую мрачную свою фазу. Страх уже больше не отпускал. Когда я возвращался домой, я видел черную «Волгу» с правительственными номерами... неприметных для других глаз людей. Но я-то все видел. Как они смотрят, как они толкутся на месте, делают вид, что читают газету или любуются витринами. Лишь я сверну в проулок, и они, как молчаливые псы, трусят за мной следом. Тогда я начал менять маршрут. Избегая людных улиц, терялся в подворотнях. А в другой раз добирался до дома трамваем. Иногда я бежал. Просто бежал без оглядки.
Шел второй год. Но ничего не менялось. Одна, две, иногда три машины и множество серых людей сопровождали каждый мой шаг. И уже даже дома я не мог себя чувствовать спокойно. Моя семья… Моя жена – Таня. Хорошая женщина, мы с ней познакомились на работе. Можно сказать, Норильск свел нас в одно. Мы были созданы друг для друга. Появилась дочь. Назвали Светой. Она в школе учится. Уже пятый класс, большая. Вторая дочка – Вика, она совсем малыш. Совсем недавно сделала первые шаги. Никогда мы не ссорились. Бывало, конечно, по мелочам, но не то, чтобы всерьез. Я непьющий. Очень люблю родных, не позволяю себе отвязываться от них. Ведь очень хочу, чтоб выросли они в нормальной обстановке. Отец мой, селянин, сильно пил, не раз поднимал руку на детей и мать. Не хочу повторений. Света часто приходила по вечерам ко мне в комнату. Мы с ней говорили о школе, о ее успехах в учебе и всех ее детских проблемах. Я часто думаю о том, что она доверяла мне большее, чем могла доверить даже маме. Я укладывал ее спать, выходил на балкон и до глубокой ночи смотрел на звездное небо. Как там, на далеких планетах? Есть ли там кто?.. И почему человек, который изобрел телевизор, машину и даже был на луне, еще не дал братьям однозначный ответ. А есть ли там кто? И добрый он или враждебен нам…
В три часа ночи зазвонил телефон. Я не спал и поднял трубку. Сразу понял – это они. На мои просьбы представиться мне отвечала тишина. Иногда я слышал сип. Воображение рисовало мне изуродованное существо, которое не могло вымолвить ни слова, было способно лишь сипеть. Будто это был несчастный, которому чудом довелось выбраться из жутких подземелий безжалостных карателей. Мозг не осмеливается до конца представить, что они делают там с людьми. Я думаю, что сначала бьют, после пускают в ход лезвие. Увечат. А дальше... Быть может, расширяют рот и прокалывают иголкой глаза. Я как-то спросил у Тани, слышит ли она ночные звонки. Она ответила, что не позже полуночи. Но телефон-то ревет на сто голосов. Наверное, из страха, что девчата проснутся, я хватаю трубку, едва он успеет разбудить кого-нибудь.
Я начал вести дежурство. Иногда звонили два-три раза за ночь. Иногда не звонили вовсе. Трудно было провести закономерность. Часто днем мне казалось, что и вовсе никто не звонил, что это все надуманность и кому я нужен. Но лишь только начинало смеркаться – все менялось. Мне так страшно за родных. Вдруг из-за моих грехов будут расплачиваться и они. Ведь их не просто закроют от людей. Они станут совсем как сипящий уродец, который звонит по ночам. Они буду страдать. Я буду – он. И сменю его на посту. Буду звонить другим бедолагам и сипеть в трубку.
И вот мы в шаге. Стояли, так сказать, на рубеже открытия. Запад, наверное, так и строит планы, как бы украсть нашу новаторскую мысль. Но не бывать тому. Все в строжайшем секрете. Под замком. Цветной телевизор будет украшать каждый дом и я один из тех, кто стоял у истоков этого открытия. Уже неделя, как я не ощущал слежки. Скорее всего, нашли новый объект истязаний. Юру Венчанского задержали. Я не рискнул навестить его в тюрьме, но ребята из ЦНТИ, которые его тоже неплохо знают и не чураются знакомства с ним, сказали, что он держится молодцом. Выглядит бодро и даже продолжает писать. Вспоминаю банкет и утро (или это была ночь), как страшный сон. Все кажется далеким и нереальным.
Но все прошло, прошло... Впервые за минувшую неделю я по старой привычке изменил маршрут. Вместо людной улицы последовал дворами. На земле, под светом оранжевой лампы фонаря я увидел глаз. Он показался мне настолько нереальным, что я подошел и начал просто пялиться на него. Я видел нервы и сгустки слизи. Неужели это глаз человека? Или бессонные ночи и полтора года страха преследования довели меня до галлюцинаций? Шелест. Я посмотрел в узкий проем между домами. Кто-то чрезвычайно маленького роста шел прямо на меня. И я уже узнал сип. Волосы встали дыбом, кожа как будто превратилась в лед. Очертания идущего из темноты уже были зримы, и я приходил к выводу, что совершенно не хочу видеть того, что предстанет передо мной сейчас. Я ринулся к спасительному свету, спотыкаясь, боковым взглядом захватывая сваленную грудой черепицу, разбросанные винные бутылки, прочие безнадежно исчерпавшие себя в быту предметы.
Вернувшись домой, я не смог заснуть. Я ждал звонка. В ту ночь звонили дважды. И оба раза был сип. Мне казалось, что сип, нарастая и приобретая все более омерзительные формы, звучал уже из углов комнат. Я знаю, что уродливый горбун умел превращаться в невидимку, если захочет. И что он сейчас залез на маленькую Вику и мостится на ней, хочет покинуть прежнее тело и поселиться в новом. О как же он уродлив. Если бы кто-нибудь видел его лицо… Умер бы вмиг. И сам уже хочу умереть.
Я многое понял теперь. Не стоит расслабляться, даже если покажется, что бдительность их ослабла. Также мысли привели меня к следующему. Таня, соседи по лестничной клетке, друзья и знакомые, дочки, в конце концов. Они либо знают, что за мной следят, и молчат (так как нельзя не замечать постоянного присутствия чужого), либо дела обстоят гораздо хуже. Они все как звенья цепи. Цепи большой системы, в которую я и, быть может, несколько изгоев должны быть загнаны. Недавно мы с женой серьезно поговорили. Несколько раз в ходе беседы я поймал ее на лжи. Она уходила от вопроса. Сбивалась и изменяла ответы на вопросы. Ее допросы участились. Мои встречные допросы тоже. И в один день с ее уст слетело слово «дурдом». Она недвусмысленно намекает, что я нездоров. И теперь все как будто повернулись ко мне спиной. На работе я слышал: «Привет, Сереж, как дела?». Улыбались, но за улыбками было лишь красное мясо. Слизь, нервы и сухожилия. На последнюю конференцию я не был даже приглашен. Когда партия новых кинескопов пошла в продажу… В общем, я узнал последним. Меня чурались и избегали. Но я ведь не прокаженный - я простой человек. Почему вы изгоняете меня? Кто вы?
Я много читаю в последнее время. Мне кажется, что столько я не читал за всю жизнь. Даже самые трудно читаемые тома умещаются в моем мозге без труда. Я ищу ответы. Быть может, разгадка недалеко. Стараюсь не замечать окружающих. Но ситуация сильно гнетет. И лишь когда все в доме ложатся спать, я могу чувствовать себя нормально. Часами смотреть в телевизор и думать о своем. Переосмысливать жизнь.
Когда ожидание звонка становилось невыносимым, я просто запирался в ванной и пялился на себя в зеркало. Давно не брился, уже порос многодневной щетиной. Розовощекое добродушное лицо толстяка сменилось на осунувшееся лицо мученика. Но это не тревожило.
Поутру Таня хотела выбросить на помойку мой старый свитер и брюки. Я не позволил ей. Я ношу их много лет, и у меня нет никакого желания с ними расставаться. В шкафу лежат два новых свитера, но пусть их носит кто-нибудь другой. Для меня дорог этот, каким бы затертым он не был.
Я больше не ходил на работу. Последний мой поход туда чуть не свел меня с ума. Когда я возвращался вечером домой, за мной не ехали никакие машины. Это были вовсе не люди. Одного я заметил возле мусорной свалки: завидев меня издалека, он поплелся в мою сторону, волоча за собой свою гнусную культю. Другие, как я потом понял, все время преследовали от самого парка. Многие из них, не сводя взора, наблюдали за мной из окон домов. Их безобразные лица были искорежены и подстегивали панику. Кровь стыла в жилах от их вида, и затруднялось дыхание. Они – молчуны. Эти не проронили ни звука за все то время, что я добирался к дому. Той ночью мне стало ясно, что в следующий раз я уже не доберусь в свое укрытие. Этого раза мне просто не представиться.
Вновь сидя в ванной комнате и осмысливая свое положение, мне пришло в голову, что если бы мы могли выехать за пределы страны - все бы закончилось. Но что-то внутри подсказывало, что весь мир подконтролен этим жестоким существам. И есть ограниченное количество людей, которые способны видеть их. Я обернулся и увидел Свету. Сердце упало. В глазах потемнело. Боже, ее лицо… Нос завалился набок, из перекошенного рта торчали кривые зубы, на ужасном сморщенном лице мерцали красные глаза, наполненные нечеловеческой злостью. Я начал кричать, но будто комната поглощала мой крик, и кричал я бесшумно. Уродливая фигура подошла ко мне и тут внезапно повернулась, начала блевать на пол. Кровавые сгустки по всему полу, желчь лилась нескончаемым потоком. Я бежал прочь и будто парил в воздухе, но так медленно, как если бы шел под водой. Крепко затворив дверь, я спрятался за бельевым шкафом и там провел ночь, глядя в окно на луну и опасаясь, что из-за угла прямо передо мной возникнет ужасная рана, заменившая личико Светы.
Весь следующий день я внимательно наблюдал за дочерью. Не сдаст ли она себя. Я ходил вокруг нее с фотоаппаратом, изображая весельчака, и ловил ракурсы. Когда я видел ее со спины, страх подскакивал, и я вздрагивал. Когда же она оборачивалась, все мое существо заливалось покоем.
В пять часов я ходил в булочную. Там мне показалось, что грузчик прятал от меня свое лицо, но в целом вылазка удалась.
И вот, первый в нашей совместной жизни серьезный скандал. Звонили с работы, спрашивали, почему я так долго там не появляюсь. Срок отпуска давно истек. Жена давила на то, что я целыми днями провожу за книгами, а ночами слоняюсь по квартире. Всплыла моя ложь. Ведь я говорил, что отпуск продолжается. Попытался ей рассказать всю правду. Но она и слышать не хотела. В конце я прокричал ей: «Ты что, хочешь меня им стравить? Неужели не видишь, как они вьются вокруг меня!!?». Она зло глянула на меня и, промолчав, ушла на работу. Светка полностью встала на сторону матери. Сказала мне, что я стал чужим. Я понял, что это Таня настраивает против меня детей. И все эти фразы про чужих – фразы матери. Я их теряю. Правильней сказать, они бросают меня. Неужели они не видят, как я тону в бездне отчаяния и как я хочу, чтобы весь этот ад закончился. Я уже почти на самом дне черного океана. Мой разум заснул.
Я проспал несколько дней. На кухне меня всегда ожидал завтрак, обед и ужин, но они уже не те. Они отвернулись от меня. Их сердца очерствели, и они стали холодны ко мне. А ведь когда-то все было иначе. Жизнь была заполнена солнцем, и каждый день начинался веселым детским смехом, Таня заключала меня в свои ласковые объятия. Мне так этого не хватает теперь. Кто-то послал мне тяжелое испытание. Я убежден в этом - но никто еще не знает, чем оно закончится и какую цену мне придётся заплатить.
Когда я был маленьким, у нас была шутилка: «Хочешь жить – убей немца». Эта фраза засела во мне, и я часто прокручивал ее в голове. Теперь ясно, кто для меня немец. Все эти существа, заполонившие всю округу. А, быть может, все так. Если я дам им отпор, может статься, они отстанут. Если нет, то я умру с честью.
Купил в строительном топор. Спрятал под кроватью на случай внезапного вторжения. Последние дни мне снился один и тот же сон. В нем я нахожусь в некоем другом измерении, как будто в открытом космосе, и расчленяю пришельцев из космоса. А части их тел, улетая в космическую бездну, вновь возвращаются, и я разрубаю их снова и снова. Была еще одна ночь, я смотрел в телевизор. Там были одни лишь помехи. Но внезапно я увидел сигнал. Белые линии, причудливо изгибаясь, приобретали форму букв. Они выливались в послание. Я понял, что они нашли со мной связь… Недолго думая, я прозвал их «добрыми».
Впоследствии я получал от них сообщения. Мне была открыта истина. Так, если бы я спал и вдруг меня окатили ледяной водой. Столкнулись две внеземные цивилизации. «Добрые» живут в самом дальнем конце Галактики. Они не могут послать мне подмогу. А потому мне придется без помощи их мощного оружия в одиночку справляться с омерзительными тварями, их извечными врагами. Они назвали их «гроулями». Гроули заполонили весь наш мир. Не только наш городок, но и страну, но и весь мир. И по странному, необъяснимому обстоятельству я был избран вступить с ними в неравный бой. Но для того, чтобы победить пришельцев, надо быть сильным. И первым шагом будет проверка моих родных. Я должен доподлинно убедиться в том, что они люди. Ночь расставит все по своим местам. Постойте. Так ведь уже ночь! По темному коридору я проследовал в комнату жены. Не так больно будет расстаться с этой предательницей, чем если бы это были дети. Я бесшумно пробираюсь к кровати, ОНА НАТЯНУЛА ОДЕЯЛО НА ГОЛОВУ. Мои догадки укрепились. Я протянул руку. Мне стало страшно продолжать. Я кричал внутри: «Добрые»! Помогите! Что мне делать, если она одна из гнусных тварей? Она набросится на меня, и от одного вида изуродованного лица я проснусь в могиле!». Я вернулся в комнату, достал топор. Он добавлял уверенности в себе, и тут шорох за шкафом заставил меня остановиться. Уродливый карлик смотрел прямо мне в глаза. Его глаза... Его злые кровавые глаза видели меня насквозь, и мой план нельзя было скрыть от их всевидения. Нет страха. Холодной и легкой рукой я смел его с подоконника в угол между шкафом и стеной, где он и обрел свою смерть. Топор врезался в его мягкое тельце, он распадался у меня на глазах. Смрад, исходящий от его гнилых конечностей, был таким резким, что вызывал у меня сильное головокружение. Шатаясь, я вышел из темного угла на свет луны. Встал посреди комнаты и ждал, что на шум сбегутся братья убитой мною твари. Воспользовавшись затишьем, я вернулся к начатому и вошел в Танину комнату. Она гроуль. Тут нет никаких сомнений. Гадкие красные глаза мерцали в темноте. Они даже спят не смыкая глаз. Когда я подходил к кровати, на миг мне показалось, что она слышит и видит меня. Не дожидаясь ответа на свои мысли, я ударил топором в грудь существу, когда-то бывшему моей женой. Глаза вспыхнули огнем. Рот, заполненный кривыми зубами, резко вдохнул воздух, и существо зло засипело. Как сип из телефона, только в мириады раз сильнее. Услышав ужасные крики, я обернулся. От двери ко мне летел черный силуэт. Я узнал лицо из ночного кошмара. То самое, что видел уже однажды ночью в ванной. В нем я узнал то, что осталось от Светы. Она летала по комнате и кричала на меня. Из ее живота текла вязкая кровь, она, как нить, тянулась по стенам и потолку. Я пытался схватить ее за ногу, но вместо этого на меня выливались порции гнилой крови. Обессилев, я последним ударом топора сбил существо на пол и продолжил душить руками. На миг мне показалось, что это Света, моя родная девочка. Но я вспомнил про то, что должен быть сильным и не верить ухищрениям тварей. Встал, поднял ее за кожу и размозжил голову об стену. Я прилег на полу в кухне и уснул. Но спал недолго, так как, проснувшись, увидел, что за окном все еще была глубокая ночь. Звезды так манили, я хотел, чтобы сейчас мои друзья забрали меня к себе. Но я не закончил. Детская кроватка Вички стояла между кроватями Тани и Светы. Так они хранили подрастающего потомка. Не было времени на проверку. Не размышляя, я просто отрубил ей голову.
В эту тяжелую ночь я долго смотрел в телевизор, ожидая сигнала, хоть какого-нибудь знака. Но, ничего не дождавшись, спрятался под столом на кухне и, засыпая, изредка поглядывал на экран через открытую дверь.
Прошло много дней. Я так и не решился зайти в спальню и заглянуть за шкаф. Сплю на полу в кухне. За последнее время никто не звонил и никаких сигналов я не получал. Это сильно удручало. Нужно найти новый проводник, чтобы связаться с космосом. Мне снова снился старый сон, только теперь в нем не было пришельцев. Была лишь черная бесконечная пустота звездного неба.
В одну из ночей на экране я отчетливо увидел надпись: «Отруби конечность». Что ж, я готов был пойти на это ради них. Так я смог бы не только получать сигналы, но и осуществлять непосредственное общение. Мною была выбрана рука. Я положил ее на стол и начал резать ножом. Боль была такой непереносимой, что я плакал и орал во всю мощь, но не останавливался ни на миг. Когда добрался до кости, решил продолжить начатое топором. После первого же удара потерял контроль над собой и отрубился.
Очнувшись, обнаружил, что осталось совсем чуть-чуть. Словно кусок деревяшки, я отломал руку чуть ниже локтя. Ночью я сидел на стуле, и из обрубка хлестала черная жижа. Темнота окутала меня, мне уже не нужен был контакт. Мне просто хотелось, чтобы меня перестало тошнить. Дни шли, а мое состояние не менялось, я пытался покинуть кухню, но ничего не выходило. Из-за непроходимого мрака я не видел ничего, кроме обрубка и звезд.