Cоком фиалок идеи украшу...
Шипами от роз и терновым венком
Твое самолюбие нежно приглажу,
Но главное будет потом…
Ромашек гадальными листьями, сладко,
Твой лоб увлажню и запру под замком -
От сладостной нежности мучиться гадко,
Но главное будет потом…
Из маков и сакуры выжму немного
Пахучего, чистого и, с молоком,
Волью в тебя мертвых растений тревогу,
Но главное будет потом…
Я пальцами губы твои приоткрою,
Упрусь в твою слабую грудь кулаком,
Едва улыбаясь, негромко завою,
Но главное будет потом…
Ты смотришь своими слепыми глазами,
С раскрытым, иссушенным муками, ртом,
Пытаешься мне прошептать через силу,
Что главное будет потом…
Виском прислонившись к тебе на мгновенье,
Пытаясь распутать шептания ком...
Ты шепчешь беззвучно, ты словно видение,
Но главное будет потом…
Я звонко смеюсь – ты немая игрушка,
Как рыба на суше, беля животом,
В глаза мои смотришь, вжимаясь в подушку,
Но главное будет потом…
Ты вдруг шевельнулся, и выдох усталый
Меня оглушил, словно мартовский гром.
Ко мне потянулся рукой пятипалой,
Но главное будет потом…
В кошмарном предчувствии вся замерев,
Я жду нападенья, как мышь пред котом.
Ты рот приоткрыл и меня обездвижил…
Но главное будет потом…
Сначала был хрип и неясные звуки.
Прижавшись к застенку безжизненным лбом,
Ты с силой оперся на слабые руки,
Но главное будет потом…
На пальцах моих еще горечь отравы,
В висках у тебя резкий пульс долотом...
Я вижу ты борешься, ради отрады - сказать мне,
Что главное будет потом…
Я поражаюсь живучему телу
И зло усмехаюсь, глядя на то,
Как ты через силу тянешься к мелу,
Но главное будет потом…
Ты победил – дотянулся и держишь
Белесый кусочек болезненным ртом,
Ведешь головой вдоль стены – что-то пишешь,
Но главное будет потом…
Мне надоело, я встала и вышла,
На улице дождь, я стою под зонтом...
А мел все скрипит изнутри еле слышно,
Но главное будет потом…
Дождь по зонту призывает: «Молю,
Возвращайся назад!». Я вернулась…
Кольнуло кривое «люблю!» на стене.
А потом….?
А потом я проснулась.